Довольный их успехами Михаил Иванович решил освоить с ними и многокрасочную высокохудожественную роспись. Начали с росписи "под листок". Постепенно усложняли цветовую гамму: смешивали киноварь с желтым кроном, получали краситель кирпичного цвета. Добавляли в эту смесь небольшое количество черной краски, получался яркий цвет охры. При смеси киновари с сажей имели коричневый краситель, даже трех оттенков: светлый, среднего тона и темноватый.
Михаил Иванович учил ребят приглядываться к растениям: какой формы стебель, листья, как раскрываются бутоны. Не забывал напоминать:
- При письме не загромождайте рисунок. Помните: главное - золотистая пленка...
Так шаг за шагом, терпеливо, с большим знанием дела вел своих учеников этот замечательный мастер, раскрывая один за другим секреты сложного и своеобразного искусства.
Прошло три года. Дети заметно повзрослели, стали более серьезными, в их поведении появилась уверенность мастеров, владеющих своим делом.
Заглянем несколько вперед и скажем, что все они в дальнейшем стали замечательными мастерами. Имена их были известны далеко за пределами нашего лесного края. Мастерство их не раз отмечалось на всероссийских и международных выставках.
ТАЙНЫ СУНДУКА
Так отец мой Василий Михайлович и дядя Иван Михайлович стали мастерами по хохломской окраске деревянных изделий. Как я уже рассказывал, они научились этому делу у своего отца, моего деда Михаила Ивановича, а дед, в свою очередь, у своего отца, моего прадеда Ивана Анисимовича Красильникова.
Братья - отец мой и дядя Иван - жили дружно, никогда не ссорились, во всем друг другу помогали. После смерти своего отца они жили в разных домах, но двор у них был один. И мастерская была одна, и работали они сообща.
Это были замечательные мастера своего дела. Они занимались окраской крупных предметов, в основном мебели. И роспись их была высокохудожественная.
Я, еще мальчишкой, днями просиживал в мастерской, наблюдая, как из-под кисти у них появлялись роскошные узоры.
Меня очень занимал сундук, стоявший в углу мастерской и всегда запертый на замок. Открывать его никому не разрешалось. Отец мой и дядя Иван относились к сундуку как к святейшей реликвии, которой, как они говорили, цены нет.
В этом сундуке много лет хранились рисунки, воспроизведенные на бумаге красками, такими, какими они должны ложиться на изделия. Рисунков было очень много- несколько сотен. По своим размерам рисунки были разные - большие, средние и совсем маленькие. Квадратные для личин столов, овальной формы - для овальных столов. Небольшие квадратные - для шахматных, шестигранные - для табуретов. Круглые, побольше - для круглых табуретов. Круглые, поменьше - для блюд и чашек. Фигурные - для подножий к овальным и шахматным столикам и спинкам стульев. Своеобразные орнаменты для шкатулок и ларцов, для полочек к полотенцам, отдельные рисунки для подносов и тарелок.
Здесь можно было найти рисунки, относящиеся к периоду еще клеевой окраски, когда раскрашивали донца для прядильных гребней и швеек. Тут и девица-краса- длинная коса, и всадник на разгоряченном коне, лихо державший в руке обнаженную саблю, и море в волнах, а по волнам кораблик плывет, раздувая паруса.
Каждый орнамент имел свое назначение, о них рассказывал мне отец.
Вот некоторые из них:
Орнамент, называемый "переплет". Предназначен в основном для мебели. Именно эти рисунки впервые привез к нам гость из Петербурга, когда заказывал обстановку для своего рабочего кабинета. Как он тогда говорил, "роспись в чисто русском стиле".
- А эти рисунки,- говорил мне отец,- имеют свою историю и особое значение для нас. Однажды твоего деда Михаила Ивановича вызвали в Нижегородское земство и попросили изготовить и окрасить что-нибудь особенное, выдающееся для Всероссийской выставки, где будет присутствовать императорская семья. Ее нужно встретить по древнему русскому обычаю - хлебом и солью. И вот тогда твой дед и вспомнил, что у нас в чулане стоит огромное блюдо - хлебница, диаметром в целый аршин. Это блюдо он изготовил еще в молодые годы. Из-за этого блюда чуть не поплатился жизнью. Вот как это было.
Однажды мать попросила его сделать для нее хлебницу.
- Ну вот хотя бы такую, как деревянное блюдо, из которого мы щи хлебаем, только побольше,- уточнила мать.
- Сделаю я тебе хлебницу такую, чтобы в нее вмещались целых пять караваев хлеба,- ответил сын.
На следующий день с утра пораньше взял топор, большой, похожий на охотничий нож, с которым он почти никогда не расставался, и отправился в лес, чтобы подыскать толстую осину. Нашел, что искал,- дерево высотой аршин тридцать, толщиной в два обхвата. Пометив ее затесами на коре, прочистил к ней подъезд и направился к дому. Вдруг услышал в стороне от дороги треск сучьев. "Видно, кто-то сухарник подбирает для топлива",- мелькнуло у него в голове. Прошел еще немного вперед и остановился как вкопанный: из чащобы леса показался огромный бурый медведь. Увидев человека, поднялся на задние лапы и с ревом пошел на него. Если бы мой дед растерялся или струсил, медведь разорвал бы его на куски. Но он быстро переложил топор в левую руку, правой выхватил из-за пояса нож, расставив пошире ноги для упора. Медведь подошел почти вплотную, но только вытянул передние лапы, чтобы схватить свою жертву, как дед со всей силы ударил его топором в голову, а правой рукой вонзил в живот нож по самую рукоятку.
Медведь страшно заревел и повалился на землю. Убедившись, что все кончено, Михаил обтер градом катившийся по лицу пот, нарубил лапнику, прикрыл им тушу медведя и направился домой. Войдя в избу, увидел, что стол накрыт к завтраку. Отец Иван Анисимович сидел на лавке, мать гремела ухватами, доставая из печи варево.
- Как раз подоспел, сынок, к завтраку. Мы с матерью хотели начинать без тебя. Долгонько задержался. Разве далеко ходил? Ну как, нашел подходящее дерево?
- Нашел, тятенька,- ответил Миша, садясь возле отца.- Очень толстая осина. Славная будет хлебница для мамоньки.
Мать подала на стол блюдо щей. Стали есть. Вдруг сидевшая напротив сына мать взглянула на него, побледнела, уронила ложку на пол:
- Сынок, что за кровь у тебя на рубахе?
- И в самом деле. А я не заметил,- разглядывая сына, проговорил отец.
- Подрался немного в лесу с тезкой,- шутит дед.- Не я первый, он сам пошел на меня...
Тут и рассказал он всю историю с медведем.
Мать запричитала, опустилась на коленях перед иконами:
- Господи! Надоумил меня, грешную, нечистый сказать о хлебнице. Пропади она пропадом!
Иван Анисимович прикрикнул на жену: мол, жив-здоров сынок, а что медведя пересилил, так гордиться надо таким сыном, и заторопился скорее в лес ехать.
Пока они ездили в лес, мать рассказала о случившемся соседке, та не поленилась сбегать к другим, и не успели отец с сыном подъехать к дому, как возле них столпились почти все жители деревни. Когда Иван Анисимович сбросил лапник, по толпе прошел гул удивления. Долго еще потом говорили в народе об этом случае. Ребятишки да молодухи с той поры боялись заходить поглубже в лес, грибы да ягоды собирали по окраинам, поближе к деревне.
- Так вот предложил твой дед Михаил Иванович,- рассказывал отец,- окрасить это чудо-блюдо, а к нему изготовить специальные, большие ложки. Кроме блюда решили расписать две большие деревянные тарелки. На одну из них уложить большой каравай хлеба, на вторую поставить солоницу. Мы помогали отцу, раскрасили все предметы с большим старанием. Делали на бумаге десятки рисунков совместно с лучшими художниками - Подоговым Григорием Маркеловичем, Серовым Михаилом Ивановичем - и после долгих обсуждений и споров отбирали самые удачные и переносили их на предметы. С блюдом повозились-таки. Оно никак не проходило в отверстие печи. Пришлось приглашать печника и переделывать чело по размеру блюда. Для той выставки в Нижнем Новгороде мы делали также образцы всех изделий, которые вырабатывались по нашим мастерским.
За неделю до открытия выставки нас пригласили в Нижний Новгород. Здесь сказали, что преподношение хлеба-соли императрице доверяется твоему деду Михаилу Ивановичу, дяде Ивану и мне. Нам сшили суконные поддевки, плисовые шаровары, плисовые жилеты, белые сатиновые рубахи, шелковые пояса с большими кистями, на ноги выдали лакированные сапоги.
Как только царица со своей свитой приблизилась к месту встречи, нас выставили вперед. Михаил Иванович с oгромной чашей стоял в середине. Дядя твой с правой стороны с большой тарелкой в руках, на которой лежал каравай хлеба. А на моей тарелке солоница.
Императрица подошла к нам, спросила, кто мы, откуда и чем занимаемся. Ответы ей давал твой дедушка. В знак благодарности царица наградила твоего деда золотыми часами с надписью: "Мастеру М. И. Красильникову от императрицы М. Ф. Романовой в знак уважения".
Рисунков в сундуке было очень много, и каждый имел свою историю. Многие из них были использованы для росписи предметов, которые вывозились на международные выставки в Париж, Ниццу, Лейпциг, Геную и другие города мира. Особенно много рисунков было для росписи детской мебели: столиков, стульчиков, креселок, скамеечек.
Теперь этого сундука и рисунков больше не существует. В 1929 году, уходя служить в Красную Армию, я оставил сундук в нашей мастерской на попечение брата Константина. Но Костя вскоре после моего ухода закрыл мастерскую,- он не владел художественной росписью.
Через четыре года я приехал в родные места, спросил, цел ли сундук. Костя сказал мне, что сундук взял Федор Федорович Красильников. В том же году я навестил Федора Федоровича (он тогда жил в Горьком), поинтересовался рисунками. Он виновато признался, что часть их растащили дети.
В 1937 году я встречал моего учителя в Городце, куда он переехал для организации хохломского дела. Опять спросил его о рисунках. Он ответил, что рисунков нет. Сундук стоял незапертым в красильном цехе. Молодые мастера - любопытства ради - брали рисунки и не возвращали. Так и опустел сундук.
Признаться, к этому известию я тогда отнесся равнодушно, считая, что сейчас совсем другой стиль росписи и что рисунки потеряли ценность.
ЖИТЬ ИЛИ НЕ ЖИТЬ?
Хохломский промысел шел в своем развитии, как идет человек по пересеченной местности: преодолевая крутые подъемы и спуски, теряя равномерность движения, иногда скатываясь от усталости вниз, пережидая неблагоприятную для себя пору и снова продолжая путь.
Бывали в нашем промысле периоды славы и восхвалений, случались горести, когда казалось, что затухает вся его жизнь.
Если в конце XVIII - первой половине XIX века промысел быстро шел в гору, развивался и расширялся, то начиная с 60 - 70-х годов прошлого столетия в этом промысле образовался застой, долгое время он не мог идти вперед. Затем, потеряв равновесие, не удержался и покатился вниз.
В чем же дело? Что привело промысел к спаду?
Некоторые из историков промысла считают, что основная причина упадка кроется в том, что после отмены крепостного права кустари лишились возможности приобретать древесину выборочным путем, а покупка леса делянками была им не под силу.
Думаю, такое объяснение было не совсем правильным. В наших местах все окружающие леса принадлежали графине Паниной и графу Ильинскому и оставались в их руках до Октябрьской революции. Владельцы продавали лес после реформы так же, как и до нее,- выборочным путем. А лесов лиственных пород, нужных промыслу, было вокруг нас очень много и хватило бы до наших дней.
Здесь, по-моему, крылись совсем другие причины. И их было несколько. Первая и главная заключалась в том, что кустарные изделия стали заменяться фабричными, более прочными и более дешевыми. Вторая причина - обнищание основного потребителя - крестьянина.
Третья причина - узость ассортимента изделий - ложка,ополовник, чашка, солонка - и низкое, грубое качество токарных работ.
Почему и как все это получилось?
Дело в том, что в период развития и расцвета промысла, когда каждый кустарь изготовленную им продукцию продавал на базарах сам, он старался, чтобы его товар был не хуже, а значительно лучше, чем у соседа,- иначе он не продаст свои изделия.
Совсем другое положение возникло тогда, когда кустари были полностью отстранены скупщиками от непосредственного общения с рынком сбыта. Они перестали обращать внимание на качество своих изделий и нажимали на количество.
А когда многие кустари оказались в полной зависимости от скупщиков и залезли по самые уши к ним в долги, чтобы как-нибудь рассчитаться с этими долгами, они вообще не следили за качеством, лишь бы сделать побольше, а долгов иметь поменьше.
Не лучше положение сложилось и в токарном производстве. При расширении красильного дела резко увеличилась потребность в полуфабрикатах. У каждого вла- дельца токарки создавались очереди из кустарей-красильщиков, которые умоляли, просили токарей продать побольше "белья" и платили повышенные цены. Токари при таком положении перестали тоже обращать внимание на качество обработки, увеличивали количество изделий. В результате токарные изделия выпускались грубыми, плохо отделанными, с браком.
То же самое происходило и в ложкарном производстве.
Все это привело, в свою очередь, к низкому качеству раскраски, к бедности орнаментов и красителей. Рисунок наносился примитивный, упрощенный. Кроме того, экономя дорогостоящую киноварь, начали применять вместо нее мумию светло-коричневого цвета. Окраска стала бледной, непривлекательной и не отвечала запросам покупателей.
В начале ХХ века в хохломском промысле создалось настолько тяжелое положение, что грозило полным замиранием всей деятельности хохломичей. Это коснулось даже тех мастеров, которые занимались художественной росписью мебели (Красильниковы, Подоговы) и у которых не было до того никаких спадов в работе. Этим мастерам довелось пережить период некоторого взлета в конце XIX - начале ХХ века, когда на изделия с художественной росписью повысился спрос. На их продукцию смотрели не только как на предметы бытового назначения, но и как на украшения в домах и общественных местах. Тогда была мода на переплетную роспись. Именно в это время расширилось производство, увеличилось количество мастеров. Тогда построил свою мастерскую Федор Иванович Красильников и работал в ней со своим сыном Федором Федоровичем. Семен Юзиков, окончив учебу, вернулся в Хохлому, где построил красильную мастерскую и продолжал совершенствовать свое мастерство. Подрос старший сын Григория Маркеловича Подогова Николай Григорьевич, пройдя обучение у своего отца, стал помогать ему. Работали братья Иван и Василий Красильниковы,мои отец и дядя.
Правда, надо сказать, что между старшим поколением и учениками уже тогда возникали разногласия в вопросах росписи, образовались даже два течения. Старики были приверженцами трафаретных переплетных рисунков. Молодое поколение доказывало, что в такой росписи нет ничего живого, привлекательного, что такой метод убивает в мастере художника, не толкает его к поискам нового, что нужно обратиться к родной природе и в ней искать источник творчества.
Несмотря на упорство стариков, в дальнейшем мы увидим, что в советские годы победят молодые силы- новая роспись окажется более жизнестойкой и главное раскроет таланты будущих мастеров, прекрасных художников современной хохломы.
После некоторого взлета конца XIX века начался период падения, приведший к кризисному состоянию промысла.
Началась русско-японская война. Русская армия терпела поражение за поражением. Царское правительство требовало людей, продуктов питания для огромной армии и средств на вооружение и снаряжение. В деревнях у крестьян забирали лошадей. Народ разорялся. Тяжелое бремя войны окончательно подорвало крестьянское хозяйство. Сокращались посевные площади. В деревнях начался голод. Росла нищета. Не лучшим было положение народа в городах. В результате покупательная способность горожан и запросы на хохломские изделия резко снизились.
Война не обошла и наших мастеров, несмотря на то что они по возрасту относились к запасу третьей категории. Почти все они были мобилизованы и отправлены на фронт. К их счастью, пока формировались новые воинские подразделения и части, время шло, и, когда они были на полпути к фронту, было получено сообщение, что война закончилась. На радость своим семьям, они вернулись домой целыми и невредимыми.
Не успел наш народ залечить раны, нанесенные ему русско-японской войной, как над Россией нависла новая беда - началась война империалистическая. Дела в промысле из года в год ухудшались. Совсем не стали поступать заказы, никому не была нужна художественная роспись. Чтобы как-то сводить концы с концами и не погибнуть, мастерам приходилось заниматься не свойственными им делами.
Припоминается 1915 год. Мне тогда было десять лет. В семье нашей шестеро детей, все малыши, помощников отцу и матери не было. Чтобы прокормить нас, отцу приходилось браться за все, что попадало под руку. Мастерская была закрыта, заказов на окраску мебели не было.
В такое трудное время мой отец и дядя Иван Михайлович на лошадях ездили в Нижний Новгород, собирали в столовых, чайных, трактирах, различных заведениях пришедшие в негодность, проржавевшие до дыр железные подносы и занимались их реставрацией.
Работа над каждым подносом начиналась с обжига в печи для удаления старой краски и ржавчины. После обжига поднос очищался пемзой, затем промывался водой и досуха протирался мягкой тряпицей. Ножницами вырезались проржавленные места, отверстия заделывались тонким железом. Чтобы меньше были заметны соединения, швы затирались замазкой. В остальном все работы производились строго в том порядке, как и при окраске деревянных изделий: олифование, полуда, раскраска, лачка, закалка. Работа была канительная и крайне невыгодная, так как за нее платили гроши.
Однажды зашел в наш дом дядя Иван Михайлович. Отец мой в это время занимался росписью очередного подноса, разрисовывал букет цветов в обрамлении травки, осочки и колосьев пшеницы. Дядя Иван присел на табуретку, молча наблюдал за работой отца. Вот отец кончил роспись, приставил поднос к стенке, полюбовался работой, спросил брата:
- Ну как, Ваня, подходяще?
- Красиво! - ответил дядя.- И сколько времени ушло у тебя на создание этого букета?
- Часа три, не меньше,- ответил отец.
- Да,- со вздохом заговорил дядя Иван.- Три часа на один поднос! За двенадцать часов ты распишешь четыре подноса. В месяц сто штук. За каждый поднос ты получишь десять копеек. Это составит в месяц 10 рублей. Не жирно!
Отец, с недоумением слушая брата, сказал:
- Не пойму, к чему твой разговор? Я стараюсь делать так, чтобы было красиво,- на то мы и художники. А что за нашу работу платят мало, ничего не поделаешь. Жить надо, вот и приходится цепляться за все, чтобы не умереть с голоду. Вон у меня сколько ртов,- все есть хотят...
- Я тоже не против красивой росписи. Но эту роспись сейчас никто не ценит. Поэтому нам надо искать другой способ раскраски, которая была бы более выгодной для нас. Забудем на время нашу гордость. Нас за это никто не осудит. Давай подсчитаем, сколько ты получаешь дохода. Во-первых, красители: киноварь, зелень, крон, потом оловянный порошок, олифа, лак. Их стоимость составит не меньше 5 копеек на поднос. Так что ты за свой труд получаешь всего пятачок. В месяц ты сумеешь заработать не больше 5 рублей. Вот так получается, браток...
- Не представляю, какую же надо производить раскраску, чтобы она была выгодной для нас? - спросил отец.
- Пойдем ко мне, я покажу тебе, что придумал. Если понравится, перенеси к себе...
Когда отец и дядя Иван вышли во двор, я тихонько последовал за ними. Войдя в избу, увидел необычную картину. Над кутником (широкой лавкой) на высоте метра были натянуты, как струны, две проволоки на расстоянии друг от друга сантиметров сорок. В углу у стены лежали друг на друге две большие подушки. Пока я пытался сообразить, для чего натянуты проволоки, дядя Иван подошел к печи, на которой сложенные в стопы лежали подносы, взял один из них, сел на стулик, на колени положил рабочую доску, взял в левую руку поднос и начал красить его сплошь светло-коричневой краской.
- Вот и вся подготовка для дальнейшей раскраски,- показывая отцу поднос, заключил дядя, - а теперь начнем художничать.
Он взял с подоконника маленькую бутылочку с керосином, в которую была вставлена металлическая трубка с фитилем, положил поднос на проволоки, аккуратно устроился полулежа на подушках. От зажженного фитиля вместе с пламенем пошла густая копоть. Дядя поднес бутылочку ближе к подносу с таким расчетом, чтобы струя копоти доставала до него, и начал водить бутылочку разными зигзагами, оставляя на фоне подноса темные линии. Так он работал до тех пор, пока не прошел весь поднос, затем потушил коптилку и показал отцу свое новое художество.
- Вот и все! Как видишь, быстро и хорошо. За 10 копеек вполне достаточно и такой раскраски. На это у меня ушло не более 10 минут, добавим пять на перемену подноса и будем считать, что мы затратили на эту операцию 15 минут. В час окрасим четыре подноса. За 12 часов - сорок восемь. Как видишь, можно заработать не 40 копеек в день, а в десять раз больше. Нашим хозяевам все равно, как раскрашено, лишь бы крепким, без дыр был поднос. Раскрашенные подносы я не покрываю пятислойной лаковой пленкой. Достаточно двух слоев олифы. И здесь экономия.
Так появился новый вид окраски металлических предметов. В шутку дядя Ваня назвал его "раскраска под мрамор".
...Война продолжалась. Тяготы в крестьянской жизни не уменьшались. Подработки на подносах давно закончились, так как их запасы пришли к концу. Работы по-прежнему не было. Надвигавшийся голод хватал нашу семью за горло. Отец в бессилии и тоске метался в поисках хотя бы на время какого-нибудь выхода. Брался за всякие работы, но ничего не получалось. Тогда он решился пойти на самую большую крайность - заложить в ломбард золотые часы, подаренные дедушке Михайле Ивановичу императрицей Марией Федоровной. Дедушка перед смертью передал их моему отцу и просил беречь как семейную реликвию. Посоветовавшись только с моей матерью Александрой Егоровной, тайком от дяди Ивана и дедушки по матери, поехал в Городец и там заложил их в ломбард, рассчитывая, что ему удастся со временем их выкупить. Но и этих денег, полученных за часы, хватило ненадолго. А тут вновь нагрянула беда. Два года подряд засуха палила урожаи. Голод свирепствовал. От недоедания люди пухли. Начался брюшной тиф. Эта страшная болезнь не обошла и нашу семью. Все поголовно переболели, по 10 - 12 суток валялись в беспамятном бреду, но все же выжили. Только отец не смог перенести болезнь и весной 1919 года умер. В этом же году тоже от тифа умер дядя Ваня. Оборвалась жизнь четвертого поколения Красильниковых. Так в Новопокровском остался только один из Красильниковых - Федор Федорович. Но жизнь этого замечательного мастера была нисколько не лучше, чем наша. Те же безработица и голод...
Тяжелые годы пришлось перенести и Серову Архипу Михайловичу, замечательному мастеру по росписи травки. Он, как и его друзья, вынужден был прекратить свою деятельность, открыл в красильной мастерской скорняжное производство. На первых порах этот промысел давал ему некоторые доходы, за счет которых он и кормил семью. Но в одну осеннюю ночь подкралась к нему страшная беда - сгорели дом, двор, мастерская, все имущество и запасы продовольствия, сгорел весь скот. Сами спаслись от огня, выпрыгнув в окно. После такого бедствия он не мог оправиться, уехал в Семенов, несколько лет скитался по частным квартирам, арендовал красильную мастерскую, где вместе с сыновьями Павлом и Федором работал день и ночь, чтобы скопить денег на постройку своего жилья.
Не выдержал трудностей и Семен Юзиков. В 1918 году он тоже перебрался в Семенов. Вместе с энтузиастом, любителем народного творчества Георгием Петровичем Матвеевым, приехавшим туда из Нижнего Новгорода, они пытались организовать производство посуды по методу хохломичей. Но в те времена в Семенове для этого не было никаких условий, и тогда их начинание не получило должного развития. Расцвет хохломского искусства в Семенове начался позднее...
Художественный промысел был накануне полного умирания. Но именно эти замечательные мастера, несмотря на все трудности, в дальнейшем сумели не только удержать от распада, но и возродить это единственное в своем роде искусство.
ПЯТОЕ ПОКОЛЕНИЕ КРАСИЛЬНИКОВЫХ
Я принадлежу к пятому поколению рода Красильниковых.
С самого раннего детства целыми днями я пропадал возле отца и дяди, наблюдая, как из-под их кисти появляются орнаменты. Мать иногда в шутку упрекала меня:
- Опять пошел торчать возле отца? Вот я скажу ему, пусть не пускает, чтобы ты не мешал работать.
Но отцу было приятно, когда я сидел возле него или возле дяди Ивана. Он, бывало, говорил мне:
- Примечай, примечай, сынок, вникай глубже в наши секреты. Со временем и из тебя получится мастер. Будешь продолжать нашу работу...
Эти слова глубоко засели во мне. Я мечтал о том, как стану таким же мастером, как мой отец. Однажды мне разрешили побаловаться кисточкой. Радости не было конца. Конечно, на первых порах из-под моей кисточки выходили не рисунки, а сплошные ляпушки, но мне они приносили огромное удовольствие.
Пришло время идти в школу. Но я по-прежнему ежедневно по вечерам заходил в мастерскую и преспокойно усаживался возле отца. Учеба мне давалась легко. По всем предметам я получал одни "пятерки". После окончания приходской "академии" на экзаменах я получил похвальный лист с портретами царей всей династии Романовых и в награду Евангелие с золотыми буквами на переплете и подписями членов экзаменационной комиссии, которая состояла в основном из священнослужителей.
Не предвидели священнослужители, что в дальнейшем я стану ярым противником религии и разоблачителем поповского мракобесия.
Отличная учеба в школе создала во мне уверенность, что я смогу так же успешно овладеть и художественной росписью.
Но дальнейшая жизнь перепутала все мои планы и надежды.
В 1919 году, как я уже говорил, умер от тифа мой отец, вслед за ним дядя Иван, а через год от возвратного тифа скончалась моя мать. Остался я один (в возрасте 14 лет) с сестренкой и двумя братьями моложе меня.
Двое братьев, которые были старше меня, Григорий и Александр, еще при жизни матери, спасаясь от голода, уехали вниз по Волге. Гриша добрался до Астрахани и там устроился на работу. Александр вместе с односельчанами начал батрачить у зажиточного хозяина где-то в Самарской губернии.
В этих условиях мне нечего было и мечтать о художественной росписи. Приходилось как взрослому мужику пахать, косить, сеять, убирать хлеб.
Но все же мне улыбнулось счастье. Осенью 1920 года к нам в дом зашел двоюродный дядя Степан Федорович и сказал, что возьмет меня к себе на обучение. Слезы брызнули тогда из моих глаз. Чтобы не зарыдать, я пересилил себя и сказал:
- Всю жизнь буду за тебя молиться, дядя Степан, чтобы бог дал тебе здоровья. Век не забуду твоей милости!
К этому времени мне удалось пристроить (отдать в приемыши) в хорошую бездетную семью младшего брата Ваню. Сестру и предпоследнего брата Николая взяла к себе тетка Марья Никитишна, оставшаяся одинокой после смерти дяди Ивана. Теперь я мог спокойно заниматься учебой.
Как шла моя жизнь в дальнейшем, опишу позднее. А сейчас ознакомлю поближе с моими учителями. Говорю учителями, так как мне пришлось начинать учебу у Степана Федоровича, а кончать у Федора Федоровича.
Это были люди высокого мастерства. Федор Федорович в молодые годы уже участвовал во Всероссийской выставке 1896 года в Нижнем Новгороде, получил диплом за представленные им изделия. На его долю вместе с братьями Подоговыми выпало счастье исполнить мечту о полном переводе хохломского промысла на художественную роспись всех изделий. Но это будет много позднее, уже при Советской власти.
Федор Федорович родился в 1873 году. Росписи учился у моего дедушки Михаила Ивановича. Степан Федорович родился в 1889 году, обучение прошел у своего отца Федора Ивановича. После смерти отца братья жили вместе в родительском доме. Жили дружно. Характерами были схожи. Оба спокойные, уравновешенные. Но в работе, особенно в художественной росписи, имели каждый свои наклонности, свой стиль. Федор Федорович длительное время увлекался росписью "переплетов".
Степан Федорович недолюбливал это "художество", стремился к новой, более жизнерадостной, приближенной к реальной действительности росписи.
В 1914 году Степан Федорович был мобилизован на войну, там попал в плен, вернулся домой только после Октябрьской революции.
В отсутствие брата Федор Федорович продолжал работать один, переживая дома все невзгоды войны.
С возвращением Степана Федоровича из плена братья надеялись совместными усилиями поправить дела, так как на изделия с художественной росписью начал появляться спрос. Но... получилось совсем не так, как они думали.
Степану Федоровичу, как говорится, пришла пора жениться (ему в то время было 29 лет). В доме образовались две семьи. Между невестками начались ссоры, доходившие до больших скандалов. Видя все это, Федор Федорович решил со своей семьей уйти из родительского дома и поселиться в чужих людях, так как на постройку нового дома средств не было.
Забежим вперед и отметим, что вся дальнейшая жизнь этого знаменитого художника протекала в очень тяжелых условиях, доводивших его до отчаяния. Чтобы накопить немного денег, хотя бы на мастерскую, он работал по 16 - 18 часов в сутки, экономя на всем, даже на питании. Построив мастерскую, он перешел в нее жить со всей семьей, не имея надежды на собственный дом.
Ему, однако, удалось заполучить в рассрочку стоявший напротив дом, принадлежавший Николаю Леонтьевичу Тюкалову, который погиб трагической смертью от рук бандитов.
Дела понемножку стали налаживаться. Вот в это время, осенью 1920 года, я и пришел учеником в мастерскую Степана Федоровича. Он принял меня как родного сына. За это я был ему очень признателен и старался отблагодарить своей работой. Вначале, как случалось со всеми учениками, мне приходилось выполнять простые работы: вгонку изделий или обмазывание черной краской деревянных гаек и т. д.
Но Степан Федорович, видя мое старание и прилежность к делу, в середине зимы разрешил мне попробовать свои силы, поработать кисточкой. Вначале он давал мне скопировать несложную роспись: кисточку вишни или красной смородины в обрамлении листочков, а к весне научил писать кудрину.
Сбывалась моя мечта стать настоящим художником. Не меньше меня радовался и мой учитель. Но наперекор судьбе на моем пути оказался человек, преградивший мне дорогу к дальнейшей учебе. Таким человеком была тетка - жена Степана Федоровича. Она с первых дней моего пребывания в их доме проявила ко мне недоброжелательность, доказывая мужу, что я для нее лишний человек, и всяческими путями изживала меня из дому. Однажды в злобе она набросилась на Степана Федоровича, который заступился было за меня, схватила его за грудки и с перекошенным от злобы лицом закричала:
- Хочешь стать благодетелем, тогда иди и собери всех нищих проходимцев! Вот он, твой питомец, что от него толку? Ничего! А жрать ему давай каждый день!
Дядя Степан пытался утихомирить ее, но она затопала на него ногами и еще сильнее закричала, так что слышно было на всю улицу:
- Решай сейчас же - или он, или я!
Видя такое положение, я подошел к дяде Степану, поклонился ему и сквозь слезы, которые душили меня, сказал:
- Спасибо тебе, дяденька Степан, за все хорошее, что ты для меня сделал за зиму. Чтобы не было в вашем доме из-за меня неприятностей, я ухожу. Еще раз большое тебе спасибо... Так закончилось мое обучение у Степана Федоровича.
Пошел я после этого к матушке (так мы называли тетку Марию Никитишну). Это была женщина удивительной душевной доброты, она заменила нам умершую мать.
Мария Никитишна выслушала меня, притянула к себе,начала гладить мою голову и приговаривать:
- Сиротка ты моя ненаглядная, не везет тебе в жизни. Я понимаю, как тебе тяжело. Но ничего, успокойся, не все еще потеряно. Найдутся хорошие люди, которые помогут тебе. Я сейчас же пойду к Федору Федоровичу и расскажу обо всем. Он поймет, в каком положении оказался ты, и возьмет тебя к себе для обучения.
Она вернулась часа через три. Молча, не торопясь разделась. Но по выражению ее лица я догадался, что она принесла хорошие вести. Через некоторое время она
стала рассказывать:
- Вошла я в мастерскую Федора Федоровича и прямо сразу так и сказала: пришла, мол, к тебе с просьбой, но не для себя, а для сироты Киндина. Он меня спрашивает: "Что с ним?" Я ему по порядку и рассказала, что с тобой случилось. Ты бы посмотрел на дядю Федора, что с ним творилось! Лицо его побагровело, он вскочил со скамейки и подошел ко мне: "Очень хорошо, что ты пришла, Мария Никитишна,- говорит.- Сейчас же пойдем к Степану. Я ему, сукину сыну, покажу, как издеваться над сиротой!" В таком состоянии он и вошел в мастерскую Степана. И тут не мог сдержать себя, во весь голос закричал: "Я как старший брат пришел к тебе требовать ответа, как ты мог допустить, чтобы обидели сироту?" Кричал он на него, кричал, а потом и говорит мне: "Мария Никитишна, я возьму к себе Киндина на обучение. Жить он у нас будет. Будем его кормить и приоденем, чтобы выглядел не хуже других". И снова обратился
к брату: "Ты, Степан, подумай, что вы натворили. Народ узнает о случившемся, каждый пальцем будет показывать в вашу сторону, скажут: вот они какие, Красильниковы, сироту выгнали!"
Федор Федорович сдержал свое слово - научил меня не только художественной росписи, но и открыл все секреты технологии.
Закончив вместе с тетушкой все полевые работы, я пошел к Федору Федоровичу. В мастерской услышал шумный детский говор. Возле печки, в кути, на низеньких скамеечках сидели и протирали мягкими тряпицами мебельные изделия две девочки и два мальчика моего возраста. Это были дочери Федора Федоровича Ирина и Женя, которых он тоже решил приспособить к делу. Мальчики же были мои друзья Ваня Красильников и Андрюша Тюкалов. По просьбе матерей (отцов у них тоже не было, примерли от тифа) Федор Федорович взял и их в обучение.
В первый день моего пребывания в мастерской Федор Федорович не давал мне никаких заданий, попросил только изготовить краски: киноварь, зелень и крон.
Когда пришло время обеда, дядя взял меня за руку и сказал:
- Пойдем обедать вместе с нами.
Сели всей семьей за стол, Федор Федорович сказал жене:
- Полукерья, прошу любить и жаловать нового члена семьи. Киндин с сегодняшнего дня будет жить у нас и кормиться вместе с нами за одним столом. Помни, он круглый сирота и наш племянник.
- Не стесняйся, Киндин, будь как дома,- просто ответила тетка.
На следующий день, когда мы все собрались в мастерской, Федор Федорович подозвал меня к себе и сказал:
- Организуй сегодня вгонку мебельных изделий. Покажи ребятам, что и как делать.
Такое доверие воодушевило меня...
День за днем, месяц за месяцем, за годом год шло время. Федор Федорович научил меня варить олифу, изготовлять лак и оловянный порошок, производить полуду, узнавать без термометра нужную температуру в печи, время, необходимое для подсушки и закалки лаченых изделий.
...Прошло три года. За это время мы все, его ученики, закончили полный курс обучения и могли выполнять все процессы окраски самостоятельно. Ваня и Андрюша оказались способными учениками, стали настоящими художниками. Даже Женя и та овладела росписью. Нужно отметить, что в те времена она была первой женщиной, освоившей все премудрости и сложности художественной раскраски. Что касается Ирины Федоровны, у ней, видимо, не было таланта, она не смогла постигнуть роспись, но зато в совершенстве освоила все остальные процессы и до ухода на пенсию продолжала работать в промысле.
Конец 1924 года. Федор Федорович собрал нас всех вместе и объявил, что нам пора переходить на самостоятельную работу. А в завершение нашей учебы дал каждому задание - изготовить экспонаты на международную выставку в Париж, которая должна была состояться в 1925 году.
Это было наше первое участие в международной выставке. Федор Федорович за свои изделия, представленные на выставке, был удостоен диплома и получил вознаграждение.
Так закончилась наша учеба. Мы стали мастерами широкого профиля и учителями нового, молодого поколения.
Закончив обучение, мы с Андреем остались у Федора Федоровича, чтобы закрепить и еще более усовершенствовать наши познания и помочь учителю окрепнуть
экономически и расплатиться полностью за купленный им дом.
Работы было много. А здоровье у Федора Федоровича из года в год ухудшалось. Язвенная болезнь желудка давала о себе знать. Бывали моменты, когда он не в силах был работать. Приступы повторялись все чаще и чаще. Он начинал целыми горстями принимать столовую соду, чтобы немного заслушить боль. Летом 1925 года на него внезапно обрушилась новая неприятность, которая еще больше повлияла на его слабое здоровье. Получилось это так. В один из дней в мастерскую заявился некий профсоюзный деятель. Начал приставать к нам, почему мы до сих пор не члены профсоюза. Ему ответили, что мы еще не рабочий класс, а ученики, которым рано еще вступать в профсоюз. Не разобравшись в нашем деле, Иванов приписал Федору Федоровичу ярлык эксплуататора и оформил дело в суд. Нас с Андреем вызвали в качестве свидетелей. Защищая учителя, мы доказывали, что никакой эксплуатации со стороны Федора Федоровича не было, что мы очень благодарны ему за учение.
Народный суд очень серьезно отнесся к разбору дела и полностью оправдал Федора Федоровича. А в частном определении записал, что профдеятель допустил клевету на заслуженного мастера и должен понести соответственное наказание.
Впоследствии мы узнали, что он был отстранен от должности.
Но Федор Федорович не смог спокойно перенести нанесенную ему обиду. Он стал замкнутым, пропала в нем та кипучая энергия, которая была ключом на протяжении всей его жизни. К работе стал относиться безразлично. Бывало, даст нам задание, а сам сядет в кресло, опустит на грудь седую голову и так сидит несколько часов молча, о чем-то думая и вздыхая.
В такой трудный момент оказавшемуся в беде человеку нужна была помощь сильного духом, близкого друга, чтобы опереться на него, устоять, удержать равновесие и не сорваться совсем.
Наши с Андреем попытки отвлечь учителя от мрачных дум не имели успеха. Федор Федорович все молчит, иногда скажет, вздыхая:
- Все кончено... все ушло в прошлое... устарел ваш учитель... ослаб. Тяжело мне, родные мои, на старости лет получить такое грязное пятно. Очень тяжело!
Но нашелся такой друг, который помог дяде перебороть недуг и вернуться к нормальной жизни и любимой работе. Таким человеком оказался Федор Павлович Хитровский.
Это был один из нижегородских знакомых Алексея Максимовича Горького. Он страстно любил народное искусство, почитал Федора федоровича, помогал ему налаживать связь с торговыми организациями.
Искусство является уникальным явлением в жизни общества. Приобщаясь к искусству, ребенок учится смотреть на мир совсем другими глазами, учится видеть и беречь его красоту.
Роль народного искусства и традиционных народных промыслов в воспитании детей огромна. Помимо эстетического аспекта, народные промыслы обучают ребенка многим навыкам.
Ознакомление ребенка с живописью будет невозможно без проведения краткого экскурса в основные ее виды и жанры, к которым относятся портрет, пейзаж, натюрморт, интерьер.
Основная цель приобщения детей к искусству – это развитие их эстетического восприятия. У детей возникает интерес и формируется понимание прекрасного, развивается воображение.
Как научить ребенка рисованию? Готовых рецептов в данном случае нет и быть не может. Обучение рисованию – это не менее творческий процесс, чем само изобразительное искусство. Для каждого ребенка, для каждой группы необходимо найти индивидуальный подход. Есть лишь некоторые общие рекомендации, выполнение которых поможет облегчить задачу педагога.
Для занятий с детьми младшего возраста, которые еще только начинают учиться рисовать, лучше всего использовать нетоксичные водорастворимые краски – акварельные и гуашь. Преимущества этих красок очевидны – для работы с ними используется вода, они легко отстирываются от одежды, и, самое главное, не вызывают аллергии и пищевых отравлений.
Психологам и педагогам давно известно, что работа руками и пальцами развивает у детей мелкую моторику, стимулирует активность тех участков головного мозга, которые отвечают за внимание, память, речь. Одним из вариантов такого полезного детского творчества является оригами – создание различных фигурок из бумаги. Для этого нужны лишь бумага и ножницы
Очень важно, чтобы родители осознавали свою роль в формировании эстетических представлений ребенка, стимулировали его познавательную и творческую активность.
Для детского творчества используются два основных материала – глина и пластилин. Каждый из них имеет свои особенности в работе, преимущества и недостатки.
Плетение из бисера – это не только способ занять свободное время ребенка продуктивной деятельностью, но и возможность изготовить своими руками интересные украшения и сувениры.
Скульптура развивает пространственное мышление, учит составлять композиции. Рекомендуется обращать внимание детей на мелкие детали, важные для понимания сюжета.
Макраме уходит своими корнями в древнейшую историю, в тот период, когда широко использовалась узелковая грамота. Сегодня макраме выполняет декоративную функцию.
Плетение из проволоки стимулирует работу пальцев рук и развивает у ребенка мелкую моторику, которая в свою очередь стимулирует множество процессов в коре головного мозга.
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +