Если все русские так упорны и неприхотливы, как этот, то нечего удивляться, что наши столько времени не могли
взять Севастополь, — сказала жена, моя тарелки после ужина.
— Да уж, будь покойна, там ни у кого не было нашей перины и печки, — отозвался муж, набивая трубку и подвигаясь поближе к очагу, полному догорающих углей.— А что ты заметила?
— Он работает где-то с утра до ночи, ужинает одним хлебом и спит в нетопленной комнате, покрываясь только своей одеждой, — у него нет даже одеяла.
— Эти дикари славяне способны жить без всяких удобств, — философски заметил муж и, выпустив первое облако дыма, спросил: — А ты обратила внимание, какая у него отличная выправка, как прямо держит голову и выпячивает грудь? Уж поверь, я знаю в этом толк: мой брат служил в гвардии. — И, понизив голос: — Может быть, он русский офицер, шпион? Тогда понятно, почему он без бороды и одет, как европеец...
— Нет, мой милый, это просто бедняк, — решительно ответила жена. — Я же тебе говорю — он ничего не ест, кроме хлеба, и ничем его не запивает. В его комнате нет даже свечи и кружки, только тощий, закрытый на замок саквояж, надувная дорожная подушка, складной нож и несколько крошек на столе. Но, знаешь, он на ночь учит французские слова.
— Откуда ты знаешь?
— Это каждый вечер слышит господин Бине, тот, что служит на игрушечной фабрике. Он мне сказал, что сосед в темноте долго ворочается и всё повторяет названия разных предметов по-французски с ужасным произношением. Бине долго прислушивался через перегородку. Сначала думал, чтo он молится своему аллаху, потому что ведь многие русские — татары.
Супруги помолчали. Каждый делал свое дело: она вытирала посуду, он курил.
— Но что он делает днем, вот вопрос! — сказал муж. — Право, нужно бы проследить как-нибудь утром, куда он ходит... А вдруг это все-таки шпион? Тогда за его поимку можно получить хорошую премию.
— Боже мой, Жак, ты просто помешан на шпионах! Ведь они всегда хорошо знают язык той страны, куда их посылают. Что он может выведать здесь, когда ни слова не понимает?
— Положим, это верно. Но чем он тогда занимается? Что можно делать в Париже, не зная по-французски?
— У него какое-то тонкое ремесло — руки чистые и без мозолей. Я это вижу, когда он берет ключ от комнаты.
Такой разговор происходил в конце октября 1858 года в комнате привратницы одного из невзрачных трехэтажных домов на улице Дюрок, на углу бульвара Инвалидов. А человек, который так интересовал только что поужинавших супругов, был Лаврентий Серяков.
Неделю назад приехал он в Париж и снял за двадцать франков в месяц, с уборкой, комнату под крышей, меблированную убогой кроватью, столом и табуретом. Пять франков взяли вперед за неделю, и в кармане у него осталось столько же. На франк в день он пил кофе и покупал белый хлеб, крошки которого видела любопытная консьержка.
Действительно, все имущество Лаврентия состояло из ручного саквояжа, в котором лежало несколько свернутых в трубку гравюр и немного белья. Большой чемодан с первым в жизни штатским платьем, на которое ушло столько денег, с доской гравюры «Голова старика» и штихелями — подарком Кукольника — смыло волнами с палубы парохода во время путешествия.
Недаром отговаривали его ехать осенью морем. Но как художнику упустить возможность увидеть незнакомую стихию? Тащиться дилижансом по осенней распутице до самой границы, а потом, не зная чужого языка, пересечь по железной дороге Германию и Францию казалось труднее и дольше. Куда проще ехать пароходом. Все путешествие займет, по словам моряков, всего восемь дней с остановкой в Копенгагене, где можно осмотреть город и картинную галерею.
Жестокая качка началась сразу за Кронштадтом. Запертый непогодой в каюте, Серяков видел не величественные просторы моря, а измученного морскою болезнью соседа, молодого француза. В Копенгагене немного передохнули, удалось действительно увидеть кое-что интересное. Но вышли в море опять в бурную погоду. В восьмидесяти километрах от Кале пароход сел на камни и начал тонуть. Всех пассажиров вызвали на палубу и привязали к мачтам, чтобы не смыло волнами, как перед тем смыло все их сундуки и чемоданы. Тут уж было не до восхищения стихией, хотя картина была страшная и величественная. Красное солнце садилось в бушующие волны. Матросы, выбиваясь из сил, связывали плот из бревен. Лаврентий мысленно прощался с матушкой. Мокрый до нитки, он стоял у мачты, чувствуя жесткий канат на пояснице, привязав, по совету капитана, себе на грудь гуттаперчевую надувную подушку, которую купил для дороги.
На счастье, встречный пароход бросил им конец и к утру прибуксировал в Гавр. В пути пробыли шестнадцать суток, и весь багаж был потерян, а на еду в пути и переезд до Парижа ушли все наличные деньги. Зато в лице молодого француза, недавнего петербургского приказчика, Серяков приобрел приятеля, взявшегося на первое время быть его «языком».
По приезде в Париж Лаврентий пошел с ним к знаменитому граверу Бесту, издателю журнала «Magasin Pittoresque», показал свои гравюры и просил принять на работу учеником в мастерскую. Рассматривая «Голову старика», Бест сказал, что русскому художнику нечему уже учиться, но начать работать можно завтра же.
И вот со второго дня пребывания в Париже Серяков гравировал в ателье на улице Saint Maur Saint Germain, сидя за столом с двумя итальянцами и одним французом.
Пять франков быстро ушли на хлеб и кофе. Накануне того дня, когда привратница с мужем гадали о его профессии, Лаврентий почти ничего не ел. А в это утро, голодный, обессиленный, он пошел в контору издателя и, когда тот вопросительно поднял на него глаза, вывернул пустые карманы и показал на свой рот. Бест сочувственно закивал головой, засмеялся и протянул ему стофранковую кредитку. Он уже оценил высокое мастерство и неизменное прилежание этого русского гравера и помнил слышанный от приходившего с ним попутчика француза рассказ о том, что было с ними в море.
Возвращаясь домой, Серяков зашел в харчевню и впервые во Франции наелся досыта. И теперь, лежа на соломенном тюфяке своей кровати, повторял, как все предыдущие дни, французские слова. Чувствуя холод гуттаперчевой подушки под головой, несмотря на сложенное втрое полотенце, он думал о том, что предстоит купить завтра.
«Первым делом одеяло. Как оно зовется по-французски? Не знаю... Потом — мешок каменного угля, чтобы топить чугунную печку, что стоит в углу мансарды. Вечером ничего еще, можно терпеть, но под утро прохватывает сыростью и холодом — рамы-то везде одни у этих французов. Как уголь по-французски? Не знаю... Еще нужен какой-нибудь подсвечник и десяток свечей. Это, кажется, знаю: аллюмет... Или это спички — аллюмет? Потом обязательно достать русско-французский словарь». Правда, попутчик француз обещал завтра зайти в ателье, тогда они вместе все купят очень легко и быстро... И еще, не откладывая, нужно приобрести блузу и каскетку, чтобы ходить в ателье в таком же костюме, как все граверы французы, а единственный свой сюртук поберечь — кто знает, что он дальше заработает, на сколько нужно растянуть сегодняшние сто франков. Но главное все-таки словарь, чтобы скорее хоть как-нибудь уметь объясняться...
Было еще рано, спать не хотелось. Но что будешь делать в темной комнате? За окнами, чуть озаренные снизу газовыми фонарями, виднелись верхушки деревьев бульвара Инвалидов, все еще в желтых листьях. Серяков уже знал, что направо, за улицей Севр, по которой нужно было идти в ателье, продолжение этого бульвара зовется Монпарнас. А если посмотреть, выйдя из ворот, налево, то увидишь совсем недалеко, кварталах в трех, двухъярусный портик и купол дома Инвалидов, где гробница Наполеона, и рядом — военная богадельня... Там живут старики ветераны, вроде Василия Васильевича или Антонова. .. Нужно в воскресенье обязательно дойти до Сены, увидеть собор Парижской Богоматери, а главное — побывать в Лувре... Но прежде всего... да-да, прежде всего... купить словарь. Латинские буквы он знает. Нашел русское слово и читай, как оно по-французски. Конечно, с выговором дело не простое — тут все говорится не так, как пишется. А уж о грамматике — падежах, склонениях и прочем — лучше пока и не думать. Сначала хоть худо, но пускай его понимают, а потом он непременно научится.
Да, вот он в Париже, и работает, и с деньгами... А дальше, похоже, будет еще лучше. Правду говорил полковник Попов: «Вы, Серяков, в рубашке родились». Подумать только, он, бывший кантонист, работает в лучшем парижском ателье граверов!
Шумит за окном огромный чужой город, видны крыши бесчисленных домов, а над ними звезды, те же звезды, что сейчас горят и над Петербургом... Что-то там, на Кузнечном? Вот завтра нужно еще написать матушке, что доехал благополучно... Как она тревожилась о нем с самой весны, о его неожиданной неудаче со званием академика, как готова была винить в ней всех, даже Федора Антоновича, потому что безгранично верила в дарование сына, видела, как прилежно он работал... А Федор-то Антонович, которого многие считают рассеянным, забывчивым, далеким от житейских дел, именно он вместо звания и выхлопотал ему поездку за счет академии на два года в Париж для усовершенствования в гравировании. Всеславин рассказывал, как в совете он горячо убеждал всех:
«Дайте Серякову возможность посмотреть заграничные картинные галереи, поучиться у лучших парижских ксилографов, и вы увидите, какой это мастер. Без его просьбы тогда присудим ему академика...»
В двух светлых залах перед окнами стояло двенадцать больших круглых столов. За каждыми работало три — четыре человека. Всех граверов в ателье «Magasin Pittoresque» было сорок пять: тридцать восемь французов, четыре итальянца, два испанца и один русский. И этот русский при первом же расчете получил оплату, обычную для опытных мастеров французов — по двадцать франков за день.
Для пробы Бест дал ему награвировать большую панораму Берлина. Окончив ее, Серяков узнал, что делал заказ только начинающего вновь выходить в Петербурге журнала «Иллюстрация». Значит, опять не подумали обратиться к русским граверам, опять заказывают за границей то, что можно бы с полным успехом и меньшими затратами делать в России. Ну что ж, он и в Париже будет работать для Петербурга! Пусть читают его подпись Клодт, Григорович, Бруни, Шевченко. Но Бест, убедившийся воочию, какой отличный мастер этот русский, больше не давал ему заграничных заказов — их могли выполнять и посредственные граверы. Вторую работу, также пейзаж, Лаврентий делал уже для «Magasin Pittoresque».
Порядок работ в этом старейшем граверном ателье Парижа был освящен десятилетиями: журнал существовал с 1833 года. Граверы садились за работу в восемь часов утра. В полдень один из них, дежурный в этот день, делал перекличку, записывая со слов каждого, когда ушел накануне и вовремя ли пришел сегодня, после чего уходили завтракать. С часу вновь садились за работу. В это время дежурный, поместившись в широкой арке между залами, вслух читал газеты, где сообщались последние политические и литературные новости, отчеты о судебных процессах, о происшествиях. В четыре часа все расходились обедать, а с половины шестого до восьми опять гравировали.
Десять часов работы, конечно, утомляли Серякова, но у него оставалось еще довольно энергии для овладения языком. Молодой француз-попутчик, сначала служивший ему переводчиком, вскоре поступил на военную службу. Пришлось обходиться с помощью товарищей граверов. В первые же дни появления Лаврентия в ателье они подходили к нему, смотрели, как работает, и старались заговорить. Представления их о России были самые варварские. Они очень удивлялись, что в этой дикой стране кто-то мог так хорошо овладеть их искусством, что их новый товарищ по приезде был одет в сюртук и шляпу, носил галстук и брил бороду. Они думали, что все русские, кроме аристократов, носят бороды и кафтаны, что в России живут только «les cniaz» и «les mujics». Они хотели бы знать многое об этой далекой стране и, главное, о жизни талантливого русского гравера, про которого Бест со слов попутчика-француза сказал им, что он мог бы давно стать офицером, но предпочел дорогу художника.
Во время перерывов на завтрак и обед товарищи охотно брали Лаврентия с собой в маленький ресторанчик по соседству и там наперебой учили его, до слез хохоча над его ошибками, но тут же всячески ободряя его и высказывая свое расположение. В первые дни они просто называли по-французски разные предметы, он повторял и записывал русскими буквами, а вечером заучивал, ежедневно обогащаясь десятью — пятнадцатью словами. Потом один из граверов помог Серякову купить русско-французский и французско-русский словарь Райфа, и дело сразу пошло много лучше. В тех случаях, когда он чего-то не понимал из сказанного товарищами, он давал им словарь, с которым не расставался. Они находили слово по-французски, а Серяков читал перевод. Часто нетерпеливые французы писали целые фразы на бумажках, а вечерами Лаврентий разыскивал слова по Райфу и старался понять и запомнить написанное.
Искусство является уникальным явлением в жизни общества. Приобщаясь к искусству, ребенок учится смотреть на мир совсем другими глазами, учится видеть и беречь его красоту.
Роль народного искусства и традиционных народных промыслов в воспитании детей огромна. Помимо эстетического аспекта, народные промыслы обучают ребенка многим навыкам.
Ознакомление ребенка с живописью будет невозможно без проведения краткого экскурса в основные ее виды и жанры, к которым относятся портрет, пейзаж, натюрморт, интерьер.
Основная цель приобщения детей к искусству – это развитие их эстетического восприятия. У детей возникает интерес и формируется понимание прекрасного, развивается воображение.
Как научить ребенка рисованию? Готовых рецептов в данном случае нет и быть не может. Обучение рисованию – это не менее творческий процесс, чем само изобразительное искусство. Для каждого ребенка, для каждой группы необходимо найти индивидуальный подход. Есть лишь некоторые общие рекомендации, выполнение которых поможет облегчить задачу педагога.
Для занятий с детьми младшего возраста, которые еще только начинают учиться рисовать, лучше всего использовать нетоксичные водорастворимые краски – акварельные и гуашь. Преимущества этих красок очевидны – для работы с ними используется вода, они легко отстирываются от одежды, и, самое главное, не вызывают аллергии и пищевых отравлений.
Психологам и педагогам давно известно, что работа руками и пальцами развивает у детей мелкую моторику, стимулирует активность тех участков головного мозга, которые отвечают за внимание, память, речь. Одним из вариантов такого полезного детского творчества является оригами – создание различных фигурок из бумаги. Для этого нужны лишь бумага и ножницы
Очень важно, чтобы родители осознавали свою роль в формировании эстетических представлений ребенка, стимулировали его познавательную и творческую активность.
Для детского творчества используются два основных материала – глина и пластилин. Каждый из них имеет свои особенности в работе, преимущества и недостатки.
Плетение из бисера – это не только способ занять свободное время ребенка продуктивной деятельностью, но и возможность изготовить своими руками интересные украшения и сувениры.
Скульптура развивает пространственное мышление, учит составлять композиции. Рекомендуется обращать внимание детей на мелкие детали, важные для понимания сюжета.
Макраме уходит своими корнями в древнейшую историю, в тот период, когда широко использовалась узелковая грамота. Сегодня макраме выполняет декоративную функцию.
Плетение из проволоки стимулирует работу пальцев рук и развивает у ребенка мелкую моторику, которая в свою очередь стимулирует множество процессов в коре головного мозга.
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +