Один из величайших поэтов Англии Джордж Гордон Ноэль Байрон, потомок аристократов, лорд, первое десятилетие своей жизни провел в Шотландии, затем несколько лет жил в промышленном Ноттингеме, центре движения луддитов, учился в закрытой школе (1801 —1805), а затем в Кембриджском университете (1805—1808).
В школе и университете Байрон знакомится с творениями французских и английских просветителей, внимательно наблюдает за политическими событиями в стране (выступления рабочих, борьба ирландских революционеров за независимость станут впоследствии темами его парламентских выступлений, известна также «Ода авторам билля против разрушителей станков», в которой поэт клеймит угнетателей, ценящих жизнь рабочих «дешевле чулка», возмущается бесправным положением бедняков).
В 1809 г. он совершает путешествие по странам Европы, посещает Турцию. Творческим итогом новых впечатлений становится поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда».
В своих восточных поэмах («Гяур», «Лара», «Корсар» и др.) Байрон создает образ бунтаря-индивидуалиста, мрачной, мятежной, страстной личности, не приемлющей общества. Романтические характеры героев слабо связаны с окружающим миром, страдания их не всегда понятны в своих мотивах, но их гордость, одиночество, сила откровенно противостоят презираемому поэтом обществу.
Неудачная женитьба Байрона, ставшая поводом для травли со стороны светских клеветников, вынуждает его покинуть страну (1816). В Швейцарии была написана драматическая поэма «Манфред» (1817), продолжавшая линию восточных поэм, но вобравшая в себя и некоторые мысли гетевского «Фауста». Воля и безнадежность, сила мысли и пессимизм, бунтарство и утрата
веры в возможности человечества свойственны герою. Кризисная политическая ситуация в Европе после Венского конгресса не могла не подорвать веры Байрона в осуществимость просветительских идеалов.
1817—1823 годы Байрон проводит в Италии, где сближается с национально-освободительным движением карбонариев. Революционизируется сознание поэта, крепнет его вера в борьбу за независимость, открываются новые горизонты его творчества: поэт испытывает восторг перед сражающимися за свободу, язвительной сатирой, гневной отповедью разит насильников, славит демократию и развенчивает реакционные монархические режимы. Жизнерадостная поэма-шутка «Беппо», исторические трагедии, знаменитая политическая сатира «Бронзовый век», драма «Каин» и прославленный «Дон Жуан» — лучшее из написанного в эти горячие, наполненные трудом и борьбой годы. Политическая реакция в Европе ощутила в этот период всю мощь своего яростного, язвительного, умного и блестяще владеющего искусством художественного обличения врага.
Роман в стихах «Дон Жуан» (1817—1824) —наиболее значительное произведение Байрона, завершить которое ему помешала смерть. Со времен восточных поэм поэтическое кредо Байрона претерпело значительнейшие изменения. Революционный взгляд на общество, надежды, связанные с открытым возмущением масс, острая социальная критика общества, где правят аристократы и буржуазия,— все это становится объектом во многом уже реалистического, а не романтического изображения.
Естественны, живы, по-земному понятны персонажи «Дон Жуана», в особенности его герой. В противовес прежним действующим лицам многих романтических творений Байрона Жуан меняет свое лицо в процессе повествования: из пустого, легкомысленного юноши, эгоистичного и склонного любыми способами удовлетворять свои необузданные прихоти, он постепенно превращается в мыслящего, проницательного человека, твердеет его характер, он проникается сочувствием к угнетенным, строже и альтруистичнее мыслится им будущее. Байрон замышлял завершить жизнь своего героя на парижских баррикадах в 1789 г.
А в 1823 году Байрон отправляется на помощь героическим повстанцам, с неутихающей энергией отдается организации борьбы за свободу всегда близкого ему народа Эллады. Патриотам Греции посвящает он несколько последних своих стихотворений.
В 1824 г. Байрон умер. Сердце его было похоронено в Греции.
Итогом первого заграничного путешествия Байрона явились две песни «Паломничества Чайльд-Гарольда».
Канва «Паломничества» — разнообразные впечатления от путешествий по Востоку. Это поэтические импровизации, дневниковые заметки, мысли и впечатления, рожденные встречей с новым, во многом экзотически необычным и в то же время объемно, чувственно реальным миром.
Природа, людские характеры и отношения, стремление человека к счастью и кровная борьба за него, политические события в странах Средиземноморья — все это и составило содержание «Паломничества Чайльд-Гарольда».
Живая, свободная форма путевого дневника, содержащая не только наблюдения и эмоции пораженного новизной впечатлений путешественника, но и обобщенную оценку важнейших политических событий современности, привлекла внимание читателей. Книга быстро сделалась чрезвычайно популярной и выдержала уже в год своего появления (1812) пять изданий.
Чайльд-Гарольд — юноша весьма знатного происхождения, потомок рода, снискавшего себе «славу и почет в гражданстве и на бранном поле». Но Байрон называет героя только именем, подчеркивая тем самым и жизненность его (разглашение фамилии «осрамит и самый лучший род»), и типичность нового общественного характера.
Предыстория героя являет нам фигуру малосимпатичную. Отдаваясь «низменным соблазнам», наполняя жизнь «праздными развлечениями», юноша живет, не зная ни забот, ни сильных чувств, ни стойких привязанностей. В итоге мотылькового, бездумного существования:
Он был страстями, что отбушевали,
И пресыщеньем обращен в слепца,
И жизнеотрицающей печали
Угрюмым холодом черты его дышали.
И все же Чайльд-Гарольд не только кутила и ловелас. В нем живет сердце, жаждущее поэзии, готовое открыться истинной красоте и — в новых обстоятельствах — способное ощутить благородство лучших движений человеческой души.
Образ героя времени — Чайльд-Гарольд — не героичен в прямом смысле именно в силу жизненности своей первоосновы, в силу принадлежности к определенному времени и определенному общественному кругу. Даже скоропалительное бегство Гарольда из родной страны предопределено личными мотивами: к обществу он «не питал вражды». Путешествие Чайльд-Гарольда должно, по мысли героя, уберечь его от общения с привычным, надоевшим и раздражающим миром, где нет покоя, радости, довольства собой.
В этом смысле путешествие Гарольда принципиально отличается от поисков приключений в рыцарских романах или утверждения неких нравственных ценностей в романах-путешествиях, созданных просветителями. Мотивы странствий Гарольда лишены материальной основы — утомление, пресыщение, усталость от мира, недовольство собой гонят его в неведомые дали.
Под влиянием новых впечатлений от исторически значимых событий пробуждается совесть героя: «он клянет пороки буйных лет, он юности растраченной стыдится». Но приобщение к подлинным заботам мира, хотя бы только моральное, не делает жизнь Гарольда радостнее, ибо ему открываются очень горькие истины, связанные с жизнью многих народов:
И все мрачнее взор, узревший правды свет.
Хорошо просматривается известная близость Чайльд-Гарольда с героями сентиментализма — характерами, выписанными Стерном и Руссо: задумчивость, тяга к одиночеству, самоуглубление, стремление обрести душевное равновесие в близости к природе — все это в значительной мере характерно и для байро-новского героя. Критической направленностью своей личности Чайльд-Гарольд близок к героям штюрмеров Карлу Моору («Разбойники» Шиллера), Гецу («Гец фон Берлихинген» Гете). В то же время его бездействие и созерцательность объясняются не внутренней слабостью, не пассивностью, не стремлением найти разрешение и примирение всех мучительно вставших перед ним противоречий в глубинах своей души. «Видимая пассивность Чайльд-Гарольда, созерцательность его позиции по отношению к происходящим на его глазах событиям — черты, присущие лишь первому периоду развития «героя времени», той ступени, на которой ему еще не хватает «знакомства с опытом».
Так или иначе, с большими или меньшими оговорками, но просветительский идеал был накрепко связан с буржуазными добродетелями, сиявшими особенно ярко в сопоставлении с беспощадно обличаемыми пороками феодализма. Чайльд-Гарольд, герой романтизма, окрыленного сатирическим неприятием крепнущих буржуазных принципов поведения в обществе и личных отношениях, совершенно не связан психологически с ценностными ориентациями буржуазии.
Герой Байрона вне общества, он не может примириться с обществом и не желает искать применения своим силам и способностям в его переустройстве и совершенствовании: по крайней мере на этой стадии автор покидает Чайльд-Гарольда.
В характере Чайльд-Гарольда отразились в равной мере как индивидуалистические устремления поэта, так и сомнения Байрона в жизненности и действенности индивидуализма.
Байрон отрицал тождественность своего «я» с героем поэмы, хотя и использовал в изображении судьбы Чайльд-Гарольда мотивы и события собственной биографии.
Поэт принимал романтическое одиночество героя как протест против норм и правил жизни его круга, с которым вынужден был порвать и сам Байрон, но в то же время эгоцентризм и жизненная замкнутость Чайльд-Гарольда оказывались в конечном счете объектом критики поэта. Разочарование во всех проявлениях жизни, хладное безразличие к миру, в огромной степени свойственные герою, совершенно чужды живой и страстной натуре Байрона. Нарочитая небрежность в обращении автора с Гарольдом заставляет понимать, что герой поэмы всего лишь один из ее значимых элементов, но отнюдь не главный ни в смысловом, ни тем более в композиционном отношении.
Тяжелая, подлинная правда действительно оказывается основным предметом изображения в поэме Байрона. Именно она рождает в душе Гарольда неутихающую бурю, «хотя кругом покой и тишина»; и душевное беспокойство героя, не связанное с личными побуждениями, роднит его с автором и превращает с этого момента Байрона в союзника Чайльд-Гарольда.
Все это, однако, остается лишь в сфере общего эмоционального настроя поэмы и не имеет сколько-нибудь заметного сюжетного выхода вследствие относительной незначительности самого героя.
В тесной связи с «мерой автобиографичности» героя находится и мотив «мировой скорби» в поэме. Может показаться, что характер душевных страданий автора и героя однотипен, но это далеко не так. Сердечная неудовлетворенность Гарольда, напомним еще раз, рождается как бы изнутри. Печаль, одиночество, душевное смятение героя не вызваны какими-то реальными трагическими предпосылками: они возникают раньше, чем впечатления необъятного мира дадут герою истинные причины для необъятной скорби. Вначале лишь неуравновешенный характер, пресыщение, пугающая пустота и лживость непосредственных впечатлений от жизни лежат в основе горечи героя. Совсем не то у поэта:
...О, если б смертный мог
Бороться с неизбежною судьбою!
Не пала б Троя, Тир не изнемог,
Добро не гибло бы, не властвовал порок.
Трагическая обреченность усилий, направленных к добру,— вот первопричина скорби Байрона. И это для автора не априорная идея: пессимистический вывод родился из наблюдения над кровопролитной борьбой народов за независимость и счастье, в частности в поэме это и борьба испанского народа против наполеоновского нашествия.
Поэта удручала мысль о том, что испанский народ в борьбе за свободу отчизны от иностранного угнетения вынужден в то же время как бы крепить оковы феодального рабства в собственной стране. Байрон не видел перспективы в демократизации национально-освободительного движения испанского народа, и это чрезвычайно угнетало его.
Говоря о «демократическом, гуманистическом характере так называемой «мировой скорби» Байрона», А. А. Елистратова пишет: «Именно это представление о трагическом неравенстве сил борющегося за свою свободу народа и сил агрессора (а отнюдь не индивидуалистическое презрение к народной борьбе) служило почвой, на которой в «Паломничестве Чайльд-Гарольда» могли возникать и развиваться пессимистические настроения».
Соответствующий душевный настрой, возведенный в ранг художественного обобщения, и заставлял Байрона с горестным упоением утверждать в своей поэме нелегкий смысл и фаталистичную предопределенность течения жизненных событий. Но, как видим, если поэт сетовал, что все богатства мира — тлен, а все его услады — сгусток морской пены, то причины, масштабность, смысл такой прочной безысходности весьма отличались от всего, что мог испытать Чайльд-Гарольд.
Все вышеизложенное неотрывно от концепции истории у Байрона, особенности которой легче осмыслить, рассмотрев предварительно изображение поэтом захватнической войны и освободительной борьбы народов.
Общая антимилитаристическая направленность поэмы предельно очевидна: война представляется поэту тягчайшим из несчастий человечества, тысячелетиями губящим народы. Олицетворением ее становится образ чудовищного Ареса — бога войны:
Он встал, шагает, он будто в скалы врос,
В ужасной длани молния зажата,
Копна кроваво-рыжая волос
Черна на красном пламени заката.
Глаза — навыкат. Гибнет все, что свято,
От их огня...
Солдаты — любовники войны, «орудия алчности кровавой» — скрещивают оружие, чтобы «кровь пролить свою, дать жирный тук полям и пищу воронью», сделаться смрадной добычей тления; их гибель — дань славословью, укреплению власти немногих узурпаторов.
Всем будет рада Мать-земля сырая.
И шествует Война, трофеи собирая.
Жребий живых во время войны не многим отраднее: умолкли песни, не слышно веселых кастаньет, вытоптаны виноградники, грустные дни и бессонные ночи — вот удел испанского крестьянина.
В основе авторского проклятия войне лежат тираноборческие мотивы, возмущение вековечно царящим на земле деспотизмом:
Но разве бог нам землю подарил,
Чтоб мир лишь ставкою в игре тиранов был?
Отсюда возникает и резкое противопоставление межгосударственных войн, инспирированных мотивами корысти, страха, ложно понятой чести и стремлением расширить и укрепить власть национальных правителей,— войнам народным, причина которых лежит в стремлении к независимости и свободе.
Такую войну ведет Испания — страна, «родная всем сердцам вольнолюбивым». Залог ее свободы в руках простого люда, который один способен оказать сопротивление иноземным захватчикам!
Но изменить могла здесь только знать.
Лишь рыцарь был готов чужой сапог лобзать.
Рядовой Испании — на него надежда страны, хотя, отдавая все, он не имеет ничего:
Пусть только жизнь дана ему тобой,
Ему, как хлеб, нужна твоя свобода.
Он все отдаст за честь земли родной,
И дух его мужает год от года.
«Сражаться до ножа!»— таков девиз народа.
Поэт создает проникновенные, поэтически полнокровные, излучающие симпатию образы партизан. Не только юноши приносят на алтарь спасения родины «кровь, доблесть, юный жар, честь, мужество стальное», на битву с захватчиком рядом с ними идут и девушки. Вот патетический образ дочери Испании, юной героини из Сарагоссы:
Любимый ранен — слез она не льет,
Пал капитан — она ведет дружину,
Свои бегут — она кричит: вперед!
И натиск новый смыл врагов лавину.
Кто облегчит сраженному кончину?
Кто отомстит, коль лучший воин пал?
Кто мужеством одушевит мужчину?
Все, все она.
В то же время героиня не просто отвлеченный символ, она живая, страстная девушка с чеканным подбородком, румяным загаром, мгновенным блеском очей.
Поэт не только создает прекрасные образы борцов за национальное освобождение, он прямо призывает порабощенных к кровавой, беспощадной войне за независимость:
К оружию, испанцы!
Мщенье, мщенье!
Дух Реконкисты правнуков зовет.
Спасение каждого народа — в его собственной борьбе. Беспочвенны надежды на иноземную помощь («Трон падет, но лишь другим в угоду»). Этой мыслью проникнуто и обращение Байрона к греческому народу:
О Греция
Восстань же на борьбу!
Раб должен сам добыть себе свободу
Ты цепи обновишь, но не судьбу .
Иль кровью смыть позор, иль быть рабом рабу.
Скорбь о поверженной, порабощенной Греции — это глубокое переживание Байрона. Не в силах примириться с кабальными цепями, опутавшими страну, поэт постоянно обращается к героическому прошлому мира эллинов, бесконечно углубляет контрастами горечь чувств, адресует свои призывы грекам, сохранившим в сердце истинную любовь к отчизне, негодует против безразличных болтунов и льстивых рабов.
Боль Байрона, его ненависть к поработителям напоены действенной любовью к прекрасной стране, символизирующей для него полную сил юность человечества.
Великие народные традиции не только воспоминание, они орудие борьбы с угнетателями. Из этой мысли рождается активный, призывный характер эллинизма Байрона. Глубина страдания поэта, страстная искренность его зова к греческому народу подтвердились в недалеком будущем и личной судьбой Байрона.
Автор поэмы — в раздумьях о ходе исторического процесса, о сущности человеческого счастья и путях борьбы за него, о смысле жизни, о понятиях добра и зла. Противоречивость демократических тенденций поэзии Байрона с наибольшей силой отразилась в «Паломничестве Чайльд-Гарольда».
Байрон, разумеется, далек от последовательного материалистического понимания истории, но в то же время значимость каждого исторического события он строго соразмеряет с влиянием его на жизнь народа. В этой связи он разоблачает и демагогические претензии английской военщины на спасение Европы от ига Наполеона: народные массы Испании, Португалии, население островов Средиземноморья страдают от «освободителей» не меньше, чем от узурпатора.
В то же время следует сказать, что, невзирая на огромное сочувствие автора, жизнь и борьба народов — это как бы внешний мир для Байрона. Поэт как бы занимает «независимое» положение между лирическим героем поэмы Чайльд-Гарольдом и народными массами, населяющими поэму. Однако направление эволюции миропонимания Байрона совершенно отчетливо выражено уже в первых двух песнях поэмы: это до поры завуалированное развенчание романтического отъединения от мира, демократизация убеждений, все растущий интерес и все крепнущее сочувствие к борьбе народов за независимость и счастье.
Причины горестей народа Байрон вслед за выдающимися философами-просветителями усматривает в некоторых категориях нравственного порядка, неразрывно слитых с общественными установлениями. Так, темнота, глупость, жестокость, жадность, трусость в сочетании с дурными законами и обычаями оказываются первоосновой всеобщих бедствий.
Национальный характер, по Байрону, определяет в значительной мере и судьбу народа. Так, робость и покорность португальцев ввергают народ в рабство, в то время как мужественный албанский народ отстаивает свою свободу. Простые жители албанских гор исполнены самоуважения, они отважны, воспитаны в суровых добродетелях:
албанец:
...Горд и храбр, от пули не бежит он,
Без жалоб трудный выдержит поход.
Он — как гранит его родных высот.
Храня к отчизне преданность сыновью,
Своих друзей в беде не предает...
Следует отметить известную непоследовательность Байрона, который, с одной стороны, утверждает будто бы извечную неизменность людских характеров добродушной насмешкой по адресу «утопистов наших дней»:
Те чудаки, что направлять людей
Хотят при помощи возвышенных идей,
а с другой — сетует на упадок духа, охвативший целые народы, на безразличие и апатию, овладевшие некогда героическими нациями. Как выше уже отмечалось, Байрон героическое прошлое противопоставляет унылому или рабскому настоящему:
Испания, где блеск твоей державы?
...Теперь лишь в песнях отзвук тех побед,
Лишь в песнях вечность обрели герои.
То же и в Греции. Что же это означает? Золотой век человечества позади? Однако нет. Поэт дает понять: средь пепла и камней разоренной врагами Греции жив вечный дух Древней Эллады.
Такого рода противоречий в поэме немало. Глубинные причины социально-экономического характера остаются вне поля зрения Байрона, хотя, разумеется, это ни в малейшей степени не было следствием личной ограниченности поэта: это была высшая точка философского познания, до которой сумели дойти романтики.
В то же время следует сказать, что поэма дает нам ряд свидетельств отказа Байрона от мысли о несовершенстве человеческой природы как первопричине всякого социального неустройства. Причина кроется, по мнению поэта, в какой-то слепой объективной силе, в судьбе, в фаталистической неизбежности социальных процессов определенного порядка. И при всей болезненной огорчительности этой мысли поэта мы все же с радостью убеждаемся, что Байрон призывает не к покорности, а к борьбе, воспевает любую попытку человека и народа отстоять свою независимость и право на счастье.
И социальная практика, вошедшая в ткань поэмы событиями народно-освободительной борьбы, подтверждает осмысленность такого действенного подхода к общественной жизни человечества.
Человеческая активность противостоит судьбе, хотя, по Байрону, сама по себе и не содержит гарантии победы.
В итоге история представляется Байрону непрестанной битвой лучших и достойнейших с грозными и темными силами непознанных законов эволюции.
Политическое и религиозное свободомыслие поэмы — продуманный, сознательный акт творчества. Байрон клеймит английский экспансионизм и лицемерие британского правительства, глумится над пустотой и претенциозностью аристократии, утверждая ценность человеческой личности в ее нравственном облике:
И не придашь, хвалясь фамильной сенью,
Пороку — чистоту, невинность — преступленью.
Особенно жестоко издевается Байрон над религиями и священнослужителями. Начать с того, что разочарование Гарольда не только подрывает его веру в счастье на земле, но и склоняет к атеизму:
И в жизнь за гробовой чертой,
И в эту жизнь иссякла вера.
Для поэта всякая религия — чад и обман, средство одурманивания народа и наживы священнослужителей, «гнусное суеверие»:
О суеверье, как же ты упрямо!
Христос, Аллах ли, Будда или Брама,
Бездушный идол, бог — где правота?
Но суть одна, когда посмотришь прямо:
Церквам — доход, народу — нищета!
Только ужас перед посмертным уничтожением, жажда жизни, нелепые упования на счастье за гробом рождают веру в божественное. Ограниченность и страх питают ее:
Был Зевс, пришло владычество Аллаха.
И до тех пор сменяться вновь богам,
Покуда смертный, отрешась от страха,
Не перестанет жечь им фимиам
И строить на песке пустой надежды храм.
Ни святой, ни мудрец, ни ловкий фокусник не вернут жизни праху. И менее всего истинная вера в загробную жизнь жила в монастырях, где «святые пастыри с красотками кутили».
Байрон рушил миф о добром господе, радетеле и заступнике обиженных:
Где бог?..
Иль стоны жертв на небе не слышны?
Отрицательное отношение к религии и ее адептам всех толков и согласий вызывало особенно сильное раздражение официальной Англии.
Первые две песни поэмы, как и все «Паломничество Чайльд-Гарольда», построены очень свободно.
Корабль плывет в прибрежных водах, невдалеке сменяют друг друга монастыри, жалкие поселенья, гордые крепости, дикие горы, чарующие водопады, старые развалины — приметы древней славы.
Распространенные на целые строфы рассуждения, сомнения автора, поиски им верного ответа на загадки и тайны жизни, спор с несогласными и самим собой, живые портреты людей и поколений — все это разворачивается в нескончаемый, мастерски построенный, живой и меняющийся в тональностях (а порой и в ритме) авторский монолог, в котором судьба и движения души Чайльд-Гарольда подаются лишь эпизодом, значимым, но побочным.
Стансы Инесе, например, единственное в песни первой место, за исключением начала, где внимание читателя приковано к Гарольду на протяжении целой страницы, да и то несколько опосредствованно. Гарольд исчезает надолго и вновь возникает, чисто механически вклиниваясь в повествование. Он не служит и внешнему сцеплению сюжета:
Но где ж Гарольд остался?
Не пора ли
Продолжить с ним его бесцельный путь?
Герой даже не выбирает своего маршрута: нет никаких поводов предпочесть ту или иную дорогу.
Многочисленные сентенции о любви, дружбе, покое и стремлениях, рассыпанные по песням поэмы, менее всего принадлежат Чайльд-Гарольду, за исключением редких замечаний, составляющих по сути биографические сведения о нем. Даже шутливая психология волокитства, рецепты успеха у кокеток, сожаление об уходящей с годами и опытом искренности влечений лишь частично могут быть отнесены к размышлениям героя.
В итоге мы как бы видим мир с двух точек зрения: автор рассказывает нам обо всем широко, свободно, детализированно, оснащая повествование философским, историческим, бытовым комментарием, сопровождая его изъявлением многообразных чувств, как бы вовлекает читателя в дружественный диалог; герой поэмы характеризует увиденное им исключительно состоянием своей души — в зависимости от характера событий, пробудившихся воспоминаний, открывающихся его взору пейзажей Чайльд-Гарольд переживает различные чувства, углубляет эмоциональную окраску изображаемого.
Нередко «сердца стон врывается в строфу повествования», поэт отвлекается от темы, обращаясь к предметам, совершенно не связанным с сюжетом внешними признаками. В повествование входят грустные строки о погибшем друге, о скончавшейся возлюбленной. В этих строчках и боль личной утраты, и философское обобщение, адресованное читателю. Характерны для поэмы неожиданные переходы — энергичные сопоставления жизни разных стран, судьбы далеких друг от друга народов.
Так, мысль поэта неожиданно покидает Испанию, обращаясь к местам и понятиям, лежащим вдалеке от этой страны, а затем вновь возвращает нас к описанию событий на Пиренейском полуострове.
Сюжет, герой, красочность изображения, гиперболизированность чувств, вся пестрая, живая, переливчатая атмосфера поэмы делает это произведение безусловно романтическим.
Таковы многие впечатляющие картины, портреты, набросанные колоритными, экспрессивными мазками.
Вот шкипетар, он в юбке, дикий взор,
Его ружье с насечкою богатой,
Чалма, на платье золотой узор.
Вот македонец — красный шарф трикраты
Вкруг пояса обмотан.
Вот в косматой Папахе, с тяжкой саблею, дели.
В то же время в описаниях соседствуют романтически приподнятый план — и манера реалистическая, не гнушающаяся прозаизмами, нарочитыми стилевыми «огрублениями». Вот, например, картины Португалии и Лиссабона, переходящие одна в другую:
Неизъяснимой полон красоты
Весь этот край, обильный и счастливый,
В восторге смотришь на луга, цветы,
На тучный скот, на пастбища и нивы,
И берега, и синих рек извивы...
Чудесен Лиссабон, когда впервые
Из тех глубин встает пред нами он,
Где виделись поэтам золотые пески...
К несчастью, город, столь пленивший нас,
Вблизи теряет прелесть невозвратно.
Он душит вонью, оскорбляет глаз,
Все черное, на всем подтеки, пятна,
И знать и плебс грязны невероятно.
Любое, пусть роскошное, жилье,
Как вся страна, нечисто, неопрятно...
Совершенно реалистичны картины воскресного дня в Лондоне, испанской корриды: блистательное описание боя быков поражает своей живостью, динамической точностью, чувственной ощутимостью.
Вместе с тем поэма включает в себя и элементы, сближающие ее до некоторой степени с поэтикой классицизма: она пестрит обращением к античным именам и сюжетам, воспроизведением бытовых, ритуальных, исторических особенностей жизни древнего Средиземноморья. Герои Гомера, мифы и легенды Древней Греции, события древнеримской истории нередко возникают в поэме.
Колоссальна образованность автора, под взглядом которого оживает прошлое, рождаются глубокие и точные параллели, неожиданные сопоставления. Конкретное, наблюдаемое для Байрона часто благодарный повод поделиться с читателем мыслями о знаменательных событиях, значительных людях, о судьбе цивилизаций и религий, о прошлом и будущем человечества. Материал исторический, литературный, философский оживает под пером великого поэта.
Байрон владеет подлинным секретом поэзии: сплетать в единое, гармоничное целое разнообразные пласты и стилевые потоки повествования. Смена картин движется не последовательно развивающимся сюжетом, а единым ритмом и настроением рассказа, постепенным углублением интеллектуальной и эмоциональной позиции автора относительно важнейших проблем действительности.
Огромное место отведено в поэме изображению природы. Оно идет рука об руку с обращением к чувствам поэта, сливается с воспоминаниями о былом, рождает новые надежды. Природа просветляет душу, наполняет смыслом существование:
Нет, одиноким быть не может тот,
Чей дух с природою один язык найдет.
Между двумя первыми и завершающими песнями поэмы лежит пятилетие. Начало и конец «Чайльд-Гарольда» разделены во времени «восточными поэмами», «Шильонским узником», философско-символической драмой «Манфред». Это делает понятным живое развитие идейного кредо Байрона, его становление в поисках истины, спорах не только с обществом, но и с самим собой, в «примеривании» нескольких жизненных концепций к собственному существованию.
Динамично, броско, порою даже внешне противоречиво складывается образ мыслей, характер суждений и надежд героя-автора.
Третья песнь переносит нас в Бельгию и Швейцарию, четвертая показывает Италию, главным образом Рим.
В заключительных песнях немало чисто личных мотивов, связанных с семейной катастрофой, окончательным разрывом с английским аристократическим обществом, переживаниями человека, навсегда покинувшего свой дом, человека, лишенного родины. Но главное все же — это аналитический характер, политицизм и актуальность путевых заметок, насыщенных раздумьями поэта, носящими не столько лирический, интимно-личный, сколько конкретно-социальный характер. Это последовательное утверждение реальности бытия в противовес фантастической стране поэтического вымысла. При этом предпочтение действительности отдается в силу ее богатства, красочности.
Основное в третьей книге — героическая тема французской революции. Именно она определяет крепнущий оптимизм Байрона при взгляде на историю, его надежды на неизбежные изменения, основа которых заложена французской революцией. Особое место в песни отведено образам великих предшественников французской революции — Вольтера, Руссо.
Оба великих французских просветителя — «гигантские умы», осветившие человечеству путь к добру, великой и счастливой жизни. За романтическими преувеличениями, гиперболической страстностью эмоционального накала — необоримая вера Байрона в действительность глубокой мысли и сильного слова.
Поэт искренне страдает оттого, что революция не принесла подлинной свободы народу Франции, «и мир опять узрел насилья торжество», но:
...тот, кто знал, за что с судьбою бьется,
Пусть бой проигран, духом не сдается...
Все зачтется в час торжества.
Таким образом, печальный для народа конец французской буржуазной революции не означает последнего слова истории. Байрон твердо знает: подлинное освобождение придет.
Песнь четвертая насыщена атмосферой жизни Италии того времени, исполнена отражением контрастов изумительной красоты природы и невыразимых мук страны, порабощенной гнетом чужеземных захватчиков, опутанной религиозным дурманом, раздробленной и эксплуатируемой с феодальным изуверством средневековья.
Герой песни — итальянский народ, страдалец и борец, задавленный невежеством и в то же время необычайно талантливый, подверженный приступам религиозного смирения, но и глубоко оптимистичный по складу национального характера, народ, чья жизнь, по мнению поэта, знаменательный этап духовной истории мира в прошлом и будущем.
Национальная культура Италии — объект изучения и восхищения Байрона. Высота достигнутого итальянским народом совершенства в глазах поэта залог самостоятельности и независимости страны великой культуры в будущем.
В развитие идеи первых песен о справедливых и несправедливых войнах и в заключительной части Ватерлоо, способствовавшее замене одних хищников другими, противостоит Марафонской битве, оставшейся в глазах Байрона идеалом и призывом для порабощенных народов не только Греции, но и Италии.
На первый взгляд может показаться, что мотив «мировой скорби» еще укрепился от первых песен к заключительным: природа противостоит обществу, смерть освобождает от страданий. Критика общественных установлений, романтически образная, «чувственная», сочетается с провозглашением гибельности для человека вредного общественного бытия, с утверждением бесперспективности социального существования человека, с мотивом неизбывной горечи жизни как абсолютной данности. И все же идеи горестного одиночества, жажды забвения и покоя, провозглашенные эпиграфом третьей песни, оказываются на ее протяжении вытесненными жаждой действия, стремлением к жизни активной и осмысленной. Сомнения, противоречивые мысли поэта, «спор с самим собой» (А. А. Елистратова) особенно откровенно выявились в четвертой песни «Паломничества Чайльд-Гарольда». История как замкнутый круг или ее прогрессивное поступательное движение, постижение человечеством истины на долгом и трудном пути познания или пребывание его в вечных сумерках заблуждений, вечное рабство или грядущая свобода — круг этих проблем и решений составляет во многом основу песни, и мы становимся свидетелями того, как оптимизм и вера в будущее в тяжком борении побеждают сомнения, неуверенность и горестное разочарование автора. Все вновь и вновь идут поиски объективных законов истории. Законы развития не только враждебны человеческим устремлениям, как это понималось в первых песнях поэмы: они, полагает Байрон, могут быть обращены на пользу человечества.
Тема Времени — мстителя, святой надежды, карающей подлость и насилия, переплетается с мыслью о том, что действительность тоже может быть прекрасной. Это свежо и ново для Байрона периода работы над поэмой.
В заключительных песнях поэмы происходит замещение героя личностью автора, слияние образа лирического героя и самого Байрона. Этот отказ от всякой условности в выражении чувств существенно влияет на всю атмосферу поэмы: она до предела насыщена страстностью переживаний, до болезненности личностным отношением ко всему изображаемому, лаконичностью и обнаженностью чувств. При этом сам автор, его судьба занимают в поэме относительно немного места. Но читатель живо ощущает его любящее и страдающее за людей сердце, его прямоту, его гордость и привязчивость, чистоту его помыслов и готовность к самопожертвованию.
Он мечтает остаться «в памяти народной, пока язык Британии звучит», но если «в гордый пантеон введут других», поэт «без горечи и гнева» принимает уготованную ему участь.
Байрон — патриот, но ему до отвращения претит экспансионизм правящей Англии, он уважает народы Мира и сохраняет независимость:
...Я изучил наречия другие,
К чужим входил не чужестранцем я.
Кто независим, тот в своей стихии,
В какие ни попал бы он края...
К поэзии и собственному таланту отношение Байрона страстно-требовательное. Он жаждет выразить в слове мир и собственное его понимание и испытывает подлинную муку, будучи не в состоянии передать звуками языка всю сложность и многообразие жизни.
О, если бы нашел я воплощенье
И выразил хотя б не все, хоть часть
Того, что значит чувство, увлеченье,
Дух, сердце, разум, слабость, сила, страсть.
И если б это все могло совпасть
В едином слове «молния» и властно
Сказало бы, что жить дана мне власть,—
О, я б заговорил! —
Но ждать напрасно:
Как скрытый в ножнах меч, зачахнет
Мысль безгласно.
Поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» во многом и есть неустанный, непрекращающийся поиск такого предельно насыщенного слова. Для автора ее характерно нежно-почтительное отношение к поэзии, искренняя вера в бессмертную силу прекрасных строф.
Байрон называет свою поэму «простым рассказом», с первых строк отвергая вычурность манеры и фантастичность содержания.
Основа структуры поэмы — девятистрочная строфа, варьирующая разнообразные стихотворные размеры. В поэме множество кратких портретов, характеров, пейзажей разных стран, событий новой и древней истории, воспом ннаний, замечаний к случаю и серьезных раздумий, выражений страстных чувств и холодной, спокойной иронии, строки пафоса и злободневной сатиры. И весь этот многообразный материал сцементирован мыслями о народном счастье, о свободе как природном даре человеку, как его естественном состоянии — такой очень сложный, многообразный сплав и составляет поэма Байрона в целом.
Преодоление романтической отъединенности от мира только еще намечается в поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда», но дыхание действительности, овладевшей поэтом, диктующей ему направления в поисках идеала, достаточно ощутимо. Поэма — живое свидетельство идейной и творческой эволюции Байрона, его гордого стремления к познанию правды, неуклонного отстаивания «святого права мысли и суждения».
Романтизм, напоенный идеями, революционизирующими общество, вызывал весьма ощутимый политический резонанс: так, например, правительство Австрии даже запретило распространение четвертой песни, где порабощенная австрийской монархией Италия призывалась к восстанию. Последние строчки «Паломничества» прямо декларировали общественно-нравственный смысл поэмы: «ищи зерно морали».
В творчестве Байрона и в литературной жизни эпохи поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» была явлением чрезвычайно значительным. И не будет преувеличением сказать, что ее настроения и мысли также отразились в разительно острой и точной, хотя, может быть, чуть-чуть избыточно окрашенной грустью характеристике поэта, данной Белинским:
«Байрон,— это был Прометей нашего века; прикованный к скале, терзаемый коршуном: могучий гений на свое горе заглянул вперед,— и не рассмотрев за мерцающею далью обетованной земли будущего, он проклял настоящее и объявил ему вражду непримиримую и вечную; нося в груди своей страдания миллионов, он любил человечество, но презирал и ненавидел людей, между которыми видел себя одиноким и отверженным, с своею гордою борьбою, с своей бессмертною скорбию» (В. Г. Белинский).
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +