Когда я впервые пришла на занятия в „Мансуровскую студию", Евгений Богратионович долго молча смотрел на меня и только улыбался. Потом спросил: „Что же вы поздно пришли в театр? Сколько вам лет?". — „Девятнадцать". — „Вы кончили гимназию?" — „Я университет кончила". Он довольно недоверчиво отнесся. „Когда же вы успели? Почему вы пошли в университет, почему не в театр сразу?" — „Потому что я не смела".
Мне всегда казалось, что в театр могут итти лишь избранные, чем-нибудь отмеченные люди, а все не могут итти в театр. ЛАЯ этого нужно иметь данные.
Он спросил: „Что же, вы считаете, что у вас нет данных?". — „Не знаю".
Я сказала, что считаю одним из серьезных препятствий то, что у меня некрасивые руки. Он положил свои руки на стол: „Вот видите, какие у меня некрасивые руки, а это меня не смутило. Дело не в форме рук, а в том, чтобы они жили, и в том, чтобы их не стесняться. Если движение будет творчески обосновано, если мысль и темперамент не застрянут в локте, в кисти, если воля будет как бы излучаться из движения руки, из пальцев, то и руки становятся прекрасными. И некрасивое лицо становится красивым".
Это произвело на меня большое впечатление. Я была очень рада, что он так говорит, потому что мне и самой так казалось.
Евгений Богратионович всегда говорил о необходимости уметь обращаться на сцене с вещами. Он изумительно показывал, как брать графин, как взять стул, чтобы это играло, чтобы это была театральная вещь.
„Преодолевайте инерцию вещи, — говорил нам Евгений Богратионович, когда мы начали работать над „Турандот". — Когда вы берете материю, пусть она оживает в ваших руках". Он часто употреблял выражение: „Продолжайте инерцию вещи, а не преодолевайте ее".
Евгений Богратионович был совершенно гениальный педагог, он умел раскрывать в актере поразительные возможности, причем делал это незаметно.
Очень большое значение он придавал тренировке тела, — он хотел, чтобы мы добивались легкости движения. Я много раз приходила до репетиции, вскакивала на площадку и с площадки помногу раз, чтобы натренироваться.
Все мы много и упорно занимались балетным станком. Движения, которые в „Турандот" производят впечатление легкости, появились в результате огромной работы над своим телом, в результате долгой и тщательной тренировки.
Занятия по движению Евгений Богратионович передал Симонову, потому что Симонов, исключительно музыкальный человек, свободно варьирует ритмы и темпы. Вахтангов был в это влюблен.
— Евгений Богратионович умел открывать в людях самые сильные их стороны?
— Это верно. Я вспоминаю еще такой момент с тем же Симоновым. В студии Шаляпина шла „Революционная свадьба". Совсем молодой Рубен Симонов играл „безумно"-драматическую роль. Ему очень хотелось играть драматического героя. На спектакль пришел Евгений Богратионович, сел в зрительном зале. Я сидела справа, а Варя Попова слева. Сидим и смотрим. Вокруг сморкаются, плачут. И вот, когда все рыдали, Евгений Богратионович наклонился ко мне и говорит: „Из него поразительный комик получится".
У Евгения Богратионовича было еще одно удивительное качество. Несмотря на бедность студии, он нам нанимал самых лучших педагогов, какие только были в Москве. Так, по движению у нас был лучший педагог Александрова, родоначальница ритмических этюдов. Евгений Богратионович говорил: „Мне нужно самого лучшего, самого смелого, может быть, новатора в каждой области. Мы так бедны, что должны учиться у лучших". Поэтому, если по постановке голоса самым лучшим был Пятницкий, то давайте Пятницкого.
Да, Евгений Богратионович умел узнавать настоящих людей искусства! У него было к ним чутье, и он старался главным образом вырастить педагогов из своих старших учеников.
— Расскажите, как в роли Турандот у вас рождались неповторимо-индивидуальные интонации речи, то, что составляет одну из обаятельных особенностей этого образа.
— Не знаю, почему я была выбрана на роль Турандот. Кажется, неискушенностью своей я понравилась, безнадежным непониманием. Роль Турандот показывало несколько человек. Евгений Богратионович выбрал меня. В художественном совете студии многие были против меня, не лично против меня, а потому, что я ничего не умела и мало что понимала. Выдвигали аргументы: к чему Евгений Богратионович зря будет тратить свои силы, его надо беречь и дать ему на эту роль более опытного человека. У нас была одна актриса, опытная и очень красивая (ее уже давно нет в театре). Евгений Богратионович сказал: „Она будет хорошо играть, это я знаю. Но я знаю, как хорошо, и мне это не интересно. Что Мансурова будет играть плохо, я допускаю, но я не знаю, как плохо, и это мне интересно".
И вот стали репетировать. Мы страшно долго сидели на сцене. Борис Щукин играл сначала Алтсума и репетировал плохо, и я плохо. Евгений Богратионович с нами бился, бился. Я помню, как он повторял: „У вас лопнет терпение, а у меня для вас никогда". Я помню, как в продолжение целого ряда репетиций Евгений Богратионович страшно увлекался подтекстами. Возьмет любую реплику и начнет подкладывать самые различные мысли. Например: „Не мучь меня, Зелима, и без того мне стыдно сознаться, что он причиной был чувств, раньше мне незнакомых". Он необычайно увлекался тем, что под эту фразу можно подложить любой смысл. Он говорил: „Возьмем такую мысль: „ай-яй-яй, как тебе не стыдно!", и выразим ее словами: „Не мучь меня, Зелима..." То, что он предлагал, было музыкой, которую он подкладывал под данную фразу, партитурой. Он проверял этим слух, т. е. чуткость актера, восприимчивость к подтексту. Реплика может означать множество вещей, множество задач.
Так как Евгений Богратионович нас очень мало знал, он пытался увидеть, как мы обижаемся, как мы радуемся, как мы увлекаемся, и провоцировал нас на разные чувства. Так, меня он спровоцировал на обиду. Сказал, что сидел на бульваре, а я прошла и не обратила на него внимания. Когда я стала уверять, что этого не может быть, он настаивал, стыдил меня. Это было во время репетиции. Мне стало стыдно, обидно, я заплакала и стала всхлипывать. Тогда он закричал: „Всхлипывайте и говорите". Я начала говорить всхлипывая: „Не мучь меня, Зелима..." Он все это придумал для того, чтобы я нашла верную интонацию. Это один из его замечательных приемов.
Он мне сказал: „Когда вы говорите: „Зелима, не мучь...", вспомните, какая вы самая симпатичная". Я улыбнулась: „Откуда я знаю, какая я самая симпатичная?". Но от его слов становилось очень хорошо и хотелось действительно быть самой симпатичной.
— Естественное кокетство?
— Наоборот, конфуз. Он понял, что я конфужусь. Этот оттенок удовольствия и смеха и был тем самым, что ему здесь годилось, потому что Турандот смущена тем, что она влюблена. Это подходило здесь исключительно уместно, он подбирал, подсказывал эмоциональные состояния и этим сразу ставил все на место.
Раз он меня жестоко оскорбил. Я должна была говорить: „О, принц.. ." Не выходит — и все. Сижу и вижу, что я его раздражаю. „Не можете? Садитесь на рояль" — сказал он и посадил меня на крышку рояля. Я не могу начинать, мне стыдно, мне хочется уйти, куда глаза глядят. Завадский посмеивается, ему жалко на меня смотреть. Я испытываю чувство жгучего стыда, у меня уши горят. Зачем Евгений Богратионович тогда это сделал? Он преследовал цель, которой, несомненно, добился. Теперь я ему благодарна за сиденье на рояле. Я тогда обозлилась, собралась вся — и это место роли стало выходить.
Как-то во время репетиции Евгений Богратионович ударил меня по руке. Я оскорбилась невыносимо, страшно возмутилась, и мне очень трудно было репетировать. Потом все это утряслось. Я забыла об этом случае и вспомнила о нем много позже вот при каких обстоятельствах.
Здоровье Евгения Богратионовича ухудшилось. Мы узнали, что врачи приговорили его к смерти. Я помню поразительную ночь. Это была его последняя репетиция. В два часа мы кончили прогон „Турандот". Евгений Богратионович посмотрел на нас и сказал: „Теперь все сначала". Это было под утро. Все проголодались и устали. Евгений Богратионович с повязкой на голове. На худом лице страшно горят глаза. Он все время глотает соду. Смотрит на нас и говорит: „А теперь все сначала..." И мы начали репетицию вновь.
После нее он очень устал и не мог итти домой. Лежал у себя в кабинете в театре. Я проходила мимо и не могла не зайти. В комнате было темновато, он лежал почему-то один. Очевидно, все вышли, чтобы не утомлять его. Я наклонилась, мне кажется, что я хотела поцеловать ему руку. Он тронул мою руку и со страшным трудом сказал: „Прости меня, пожалуйста, что я тогда тебя ударил". Значит, он помнил, что обидел меня. Тогда я уже об этом забыла. Наоборот, если вспоминала об этом, то с огромной благодарностью. Я понимала, что все, что он ни делает, все это для нас же. Я думаю, что и этот удар по руке сделал свое дело.
Евгений Богратионович умирал от рака. Это были ужасные страдания. Я пришла к нему в последний день его жизни. Помню, как сейчас, Надежда Михайловна мне говорит: „Посмотрите сначала в щелку и привыкните к его виду. Я боюсь, что на вашем лице он слишком много прочтет". Это было что-то страшное. От Евгения Богратионовича ничего не осталось, одни только глаза. Он был похож на больного ястреба. Я помнила его творческим и деятельным, и теперь его вид был мне невыносим. Сколько я ни собиралась с силами за дверью, но как вошла в комнату — расстроилась. Слезы полились градом. Я ничего не могла с собой поделать. Думаю — удрать? Нельзя. Он посмотрел и сказал: „Цецилия, ты не тае", — дескать, ничего, — и поманил меня пальцем. Я подошла и поцеловала его. А он откинулся и только сказал, то ли выразил чем-то: не противно ли мне его целовать, потому что он болен?
Сижу и смотрю на него, потом глажу его по руке. Он иногда то закрывает глаза, то открывает. Он начал бредить, стал говорить, что люди мечены какими-то цветами. Цвет обозначает интенсивность этого человека и талант. Я долго с ним сидела и была как безумная. Потом, помню, ему захотелось пить. У него стояло шампанское на столе. Я обрадовалась, что могу чем-то услужить. Налила шампанского в длинный бокал и подала. Евгений Богратионович лежал на высоких подушках. Со страшной силой он отодвинул меня так, что я пролила часть шампанского на него, и сказал, стиснув зубы: „Я сам". Он не мог выдержать, что он сам не может взять. Он взял бокал с огромным напряжением, как мог, откинулся от подушки и победоносно посмотрел на меня.
Вечером этого дня он умер.
В день смерти, когда он мучился от адской боли, он не хотел терять сознания, он боролся с мраком и ужасом, которые на него наступали. И это было по-вахтанговски. Это довершало мое о нем представление как о человеке необыкновенном, волевом и жизненно-творческом.
— Мне хотелось бы, чтобы вы вспомнили свое настроение и обстановку показа „Турандот" К. С. Станиславскому.
— Могу сказать так: страшнее я ничего не помню. Это были именины без именинника. Что может быть ужаснее, когда нас чествовали, — и все было адресовано к нему, когда нами восхищались, — и каждое слово было адресовано к нему. Когда мы вышли на парад, нас встретили горячими аплодисментами и криками: — Вахтангов! Я весь вечер проплакала. Это было ужасно. За несколько дней до спектакля Вахтангов слег окончательно, первого спектакля в костюмах он не видел. Он один не видел своего спектакля.
Мы имели большой успех, всех нас целовали, обнимали, гладили, лазили в оркестр. Константин Сергеевич брал гребенки в руки. „Неужели это вы играли?" Оркестра не было, все студийцы играли на чем-нибудь. В зале стоял гул, в зале был праздник. Среди спектакля Константин Сергеевич поехал к Вахтангову домой, и все мы и публика ждали его возвращения. Потом продолжали „Турандот".
Мне кажется, что я никогда так плохо не играла, а может быть, хорошо, потому что хотелось донести и прославить чудесные замыслы Евгения Богратионовича, но это было так трудно делать. Этот день я вспоминаю с ужасом. Это был один из самых чудесных и самых страшных дней, когда молодой, тридцатидевятилетний человек создал прекрасное произведение искусства и не может на него взглянуть. Все восхищаются, а творца нет. Когда все встали и устроили овацию, мне было все время стыдно, я думала: за что это нам достается, мы — только глина в его руках. Мне казалось, что на „параде" все до одного актеры плачут. Не забудьте, что все мы были очень молоды и не так легко поддавались слезам. Хотелось несколько лет жизни отдать, только бы он был рядом с нами. В публике это понимали, казалось, что в зрительном зале одни только друзья, все родные и все понимают, какой ужас происходит и, вместе с тем, как все это чудесно. После спектакля мы пошли к Евгению Богратионовичу и понесли ему цветы.
Одно могу сказать: мало он сделал, а между тем мог бы сделать колоссально много, ведь у него были такие громадные запасы. Бывало, он говорит, говорит, а за этим никогда не чувствовалось дна, как бы он ни устал, в каком бы настроении ни приходил.
А как он поставил „Гадибука"! Как он показывал каждому его роль, не зная древнееврейского языка, и пел из „Песни песней"! Он возвращался с репетиции „Гадибука" к нам в три часа ночи, а мы сидели и ждали. Он ходил, как одержимый. Я была тогда еще слишком неразумна, чтобы понимать, что он делал в театре.
На спектакле „Гадибук" я сидела рядом с Горьким. Евгений Богратионович страшно волновался.
— Вы не помните, что говорил Горький?
— Не помню, что именно он говорил, но помню, что спектакль его страшно удивил. Алексей Максимович был поразительный человек. Сидит, покручивает ус, вдруг что-то скажет. Когда Горький смотрел „Егора Булычова", я вообще не могла играть, мне казалось, что я ни одного слова не смогу вымолвить. Он был очень строгий и требовательный художник.
Возвращаясь к „Гадибуку", надо сказать, что Евгению Богратионовичу в студии „Габима" было интересно работать. В „Гадибуке" его увлекало создание необыкновенно четкой формы. Это было увлечение не формализмом, а формой.
Что было так изумительно в Вахтангове, чем отмечены его постановки? Тем, что для каждого спектакля он находил неповторимую форму. Он был революционером в этой области. Почему? Потому что под формой он подразумевал органическую красоту, рожденную из творческой встречи автора, т. е. пьесы, зрителя, т. е. современности, и актера, т. е. данного театрального коллектива, так же неповторимого ни завтра, ни в другом составе.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +