Основным условием создания литературно-художественного произведения является поэтический талант. Поэтический талант представляет собой особую способность конкретно-чувственного восприятия и воспроизведения действительности. Важнейшие признаки этой способности - повышенная впечатлительность восприятия, тонкая и глубокая наблюдательность, высоко развитое творческое воображение и яркая образная форма выражения.
Белинский подразумевал под поэтическим талантом «непосредственную способность поэтически воспринимать чувством впечатления действительности и воспроизводить их деятельностью фантазии, в поэтических образах». Л. Н. Толстой видел в словесном таланте «способность легко выражать свои мысли и впечатления и подмечать и запоминать характерные подробности».
М. Горький считал талантливыми писателями тех, которые «хорошо владеют приемами наблюдения, сравнения, отбора наиболее характерных классовых особенностей и включения - воображения - этих особенностей в одно лицо».
Талант - необходимое, но не единственное условие создания истинно художественных произведений. Писателю, чтобы полно и правильно проявить свой талант, требуется глубокое знание изображаемых явлений и верное их осмысление. Вот почему Белинский, отводивший таланту писателей первостепенное место, требовал от них также тесной связи с действительностью и прогрессивного направления мысли.
В статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» он писал: «Таланты были всегда, но прежде они украшали природу, идеализировали действительность, то есть изображали несуществующее, рассказывали о небывалом, а теперь они воспроизводят жизнь и действительность в их истине. От этого литература получила важное значение в глазах общества».
Н. Г. Чернышевский, развивая литературно-эстетические принципы Белинского, утверждал, что «на одном таланте... не далеко уедешь», что без знания жизни ничего не может сделать «даже замечательный талант», что писатель должен быть мыслителем. Революционно-демократические писатели и критики справедливо полагали, что отсутствие связи с жизнью, ложные воззрения могут не только ограничить возможности большого таланта, но даже и полностью загубить его.
Эти положения вошли в золотой фонд марксистско-ленинской эстетики.
Писатели, изучая и воспроизводя типические характеры и явления объективной действительности, стремятся раскрыть их внутренний смысл, понять их сущность и значение.
Художественного творчества нет вне понимания и осознания изображаемого.
Вследствие этого наряду с талантом определяющую роль в творчестве писателя, в типизации изображаемого имеет мировоззрение.
Если поэтический талант обусловливает самую возможность создания художественного произведения, то мировоззрение определяет ту или иную степень полноты выражения и идейное направление этой возможности. Именно мировоззрение писателя обусловливает характер его видения, осознания и степень правдивости, типичности его художественных изображений.
Ущербность мировоззрения писателя всегда определяет и ущербность его художественных произведений.
Ф. Энгельс, характеризуя творчество мелкобуржуазных немецких поэтов 40-х годов XIX века, называвших себя «истинными социалистами», утверждал, что «всем им, как прозаикам, так и поэтам, не хватает необходимого для рассказчика таланта, что связано с неопределенностью всего их мировоззрения».
Вне глубоких настроений и чувств, вне значительных мыслей и идей, озаряющих изображаемые явления, вне более или менее правильного, широкого восприятия жизни не было и не может быть настоящих художественных произведений большого общественного звучания. Вот почему все прогрессивные писатели мира придавали такое огромное значение мировоззрению.
«Что нужно драматическому писателю?»- спрашивал Пушкин и отвечал: «Философию... государственные мысли историка». По его мнению, проза «требует мыслей и мыслей».
Салтыков-Щедрин, обращаясь к поэту, говорил: «Поэт! если ты из миросозерцания своего выжал последние соки, то замолчи!»
Определяющая роль мировоззрения в художественном творчестве, идейно-эмоционального пафоса в каждом отдельном произведении неоспорима.
Чем выше, прогрессивнее мировоззрение, идейность писателя, чем шире его культура - тем вернее его видение, понимание мира и объективнее, полнее он способен, при равных условиях таланта и мастерства, изобразить типические явления действительности.
Правильные, прогрессивные взгляды писателя социально-политического, философского, экономического и иного характера просветляют его видение мира и оплодотворяют его творчество. Чем выше идейное содержание произведения, тем, при наличии его выражения в соответствующей форме, оно художественнее.
Ведущая роль мировоззрения, идейности в творческом процессе, в художественной типизации подтверждает вся история мировой литературы.
Эксплуататорские классы, последовательно проявляя свою сущность, то есть выражая лишь свои хищнические стремления, связанные с порабощением и грабежом народа, с грубым искажением закономерностей общественных отношений, никогда не создавали и не могут создать произведений подлинной художественной ценности. Эти классы создавали совершенные произведения искусства лишь в те периоды своей истории, когда они играли в какой-либо мере прогрессивную роль и обладали в той или иной степени прогрессивным мировоззрением. Это было тогда, когда они, борясь за свои интересы, отражали и общенациональные, общенародные интересы, когда их субъективные стремления совпадали так или иначе с объективным ходом общественного развития.
Западноевропейская буржуазия создала «чудеса искусства» (Маркс и Энгельс), но именно в ту пору, когда она была революционной, прогрессивной.
На известных этапах исторического развития революционные стремления и действия были присущи не только поднимающейся
буржуазии, но и дворянству, заинтересованному в развитии прогрессивных общественных отношений. Подтверждением тому могут служить русские дворянские революционеры, декабристы.
Все великое, подлинно художественное в литературе создано по преимуществу прогрессивными, передовыми для своего времени писателями. На всем истинно эстетическом сказывается так или иначе влияние прогрессивных идей, освободительной борьбы народа, отсвет жизненной правды.
Истинно прекрасная форма может явиться лишь выражением правдивого содержания, то есть соответствующего объективному ходу развития действительности и заключающего в себе жизненно верные идеи, мысли и чувства.
Исходя из марксистско-ленинского критерия художественности, мы при оценке произведений, отличающихся соответствием содержания и формы, естественно, относим к наиболее художественным те, в которых более значительно, глубоко и правдиво содержание.
Это такие произведения, как «Слово о полку Игореве», «Недоросль» Фонвизина, «Евгений Онегин» Пушкина, «Отцы и дети» Тургенева, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова, «Воскресение» Л. Толстого, «Мать» М. Горького, «Владимир Ильич Ленин» В. Маяковского, «Тихий Дон» и «Поднятая целина» М. Шолохова. Это - «Дон-Кихот» Сервантеса, «Гамлет» и «Отелло» Шекспира,«Фауст» Гете и «Человеческая комедия» Бальзака.
Названные произведения различны по содержанию, по манере и степени его образного выражения. Но всем им присуща глубокая жизненная правдивость, типичность, высокая идейность, сочетающиеся с яркостью образного воплощения, что и делает их подлинно художественными.
Мы не можем признать прекрасными те произведения, основу которых составляет полностью ложное содержание.
Ложное содержание произведения, искажающее действительность, дающее неправильное представление об изображаемых общественных явлениях, событиях, людях, влечет за собой фальшь и в области формы. Убедительным свидетельством этого могут служить произведения и образы великих мастеров художественной литературы, в основу которых были положены реакционные идеи.
Так, образы второго тома «Мертвых душ», где Гоголь выступает адвокатом косности, фальшивым идеализатором, то есть в первую очередь образы Костанжогло и Муразова, являются в художественном отношении исключительно слабыми. Идейная ложь образов Костанжогло и Муразова обусловила фальшь и их художественного выражения. Эстетический такт явно изменяет Гоголю, когда он, изображая Костанжогло, пишет: «Как царь, в день торжественного венчания своего, сиял он весь, и казалось, как бы лучи исходили из его лица».
Там же, где Гоголь изображает жизнь и отношения людей правдиво, где он проникается идеями благородного негодования, то
есть в зарисовках характеров Петра Петровича Петуха, генерала Бетрищева, Хлобуева, в описании учреждений Кошкарева, судопроизводства над Чичиковым, проделок юрисконсульта, он остается дивным художником, впечатляющим и восторгающим своим поистине сверкающим мастерством.
Было бы неправильно объяснять художественную слабость образов Муразова и Костанжогло якобы односторонностью гоголевского дарования, его слабостью в изображении положительных, идеальных образов. Гоголь создавал прекрасные в художественном отношении положительные образы - Тараса Бульбы из одноименной повести, художника Пискарева из «Невского проспекта», народных героев из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», но лишь тогда, когда в этих образах отражалась объективная действительность. Создавая идеальные образы помещика Костанжогло и купца Муразова, подчеркивая их связь с трудом, с народом, Гоголь пошел против правды, и результатом этого явилась их художественная вымученность, фальшивость. Под воздействием религиозно-крепостнических, реакционно-утопических воззрений Гоголь искал положительные образы не там, где они на самом деле были. И не находя этих образов в среде крепостников, он начинал их выдумывать согласно своему ложному идеалу.
Подобное мы находим в пьесе «Зараженное семейство» Л. Н. Толстого, законченной в самом начале 1864 г. Она была написана, как сообщил ее автор в письме к сестре, «в насмешку над эмансипацией женщин и так называемых нигилистов».
Последовательно реакционная идея этой пьесы, социально заостренная против революционной демократии, против романа «Что делать?» Чернышевского, закономерно обусловила антихудожественность ее формы. Великий мастер показа «диалектики души» оказался бессильным придать своей идейно-фальшивой пьесе достоинства художественности.
А. Н. Островский, прослушав эту пьесу в чтении самого автора, высказался против ее постановки на театральной сцене. В письме к Н. А. Некрасову от 7 марта 1864 г. он писал: «...это такое безобразие, что у меня положительно завяли уши от его чтения» Ч Л. Толстой послушался совета Островского и не только не поставил ее на сцене, но и не напечатал ее. Эта пьеса была издана лишь после его смерти.
Известны восторженные отзывы М. Горького о художественном мастерстве Лескова, о его выдающемся искусстве слова. Но это искусство изменило Лескову, когда он в основу своих романов «На ножах» и «Некуда» положил грубую клевету на революционных демократов, рисуя их «одной сажей». Об этих романах М. Горький пишет как о «неудачных по форме и враждебных по тону попытках... изобразить революционера, „нигилиста"» (т. 25, стр. 249). Ложная, предвзятая мысль, которую с таким старанием проводил Достоевский в романе «Бесы», обусловила и слабость формы этого произведения по сравнению с многими другими его сочинениями.
Ложные идеи, положенные в основу образов Платона Каратаева в романе «Война и мир» Л. Толстого и Марка Волохова в романе «Обрыв» Гончарова, закономерно отразились и на их форме. Эти образы более слабы в сравнении с другими, более правдивыми образами тех же произведений и в чисто художественном отношении.
Идейные срывы и ошибки неизбежно вели к художественным потерям и советских писателей. Достаточно вспомнить хотя бы такие произведения, как «Тайное тайных» Вс. Иванова, «Дикольче» В. Шишкова, «Трансвааль» К. Федина, «Двое в степи» Э. Казакевича.
Особенно яркой иллюстрацией того, что идейная ущербность закономерно определяет и порочность формы, служит современная реакционная зарубежная литература, характеризующаяся натуралистическим измельчанием и абстрактно-формалистическим трюкачеством.
Ложные, реакционные идеи, ограничивающие видение жизни, искажающие изображаемые писателем явления, понижают эстетическое качество призведения или делают его антихудожественным.
Но это бесспорное положение нередко упрощается.
Имеется тенденция рассматривать любое произведение как антихудожественное, если в основе его лежит какая-либо ошибочная, реакционная идея.
Между тем эта идея может проникать и не проникать всю ткань художественного произведения, составлять и не составлять его ведущий пафос, осложняться правильными идеями, верными фактами, правдивыми образами. Ярким примером тому могут служить такие произведения, как второй том «Мертвых душ» Гоголя, «Преступление и наказание» Достоевского, «Дым» и «Новь» Тургенева.
Ввиду этого при анализе произведений с наличием ложных, реакционных идей необходимо установить их удельный вес и место в произведении. Различная роль этих идей в произведении определит и различную степень их художественности.
Перед каждым писателем стоит задача познания действительности и ее отображения. Но любой писатель, стремясь к правдивому изображению отобранных им явлений, воспроизводит их не механически, не пассивно, а выражая свою точку зрения, проявляя свои симпатии и антипатии, свою активность. При этом симпатии и антипатии писателя, как бы ни были они индивидуальны, в основе своей всегда социальны. Живя в обществе, писатель не может быть свободным от окружающих его условий и поэтому неминуемо, создавая произведения, исходит из тех или иных социальных взглядов. Сущность человека, а следовательно, и писателя, «не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность общественных отношений».
Художник отражает, творчески воспроизводит явления объективно существующей действительности в своем сознании, определяемом общественными отношениями, как представитель определенного класса, известной социальной группы.
М. Горький великолепно сказал: «Литератор - глаза, уши и голос класса. Он может не сознавать этого, отрицать это, но он всегда и неизбежно орган класса, чувствилище его».
А. Н. Толстой в полном согласии с Горьким говорил, что искусство, и следовательно литература, «во все эпохи было орудием классовой борьбы и в руках класса, упрочняющего свою власть, и з руках класса, готовящегося прийти к власти, и тогда, когда искусство отражало процессы борьбы, и тогда, когда отражало распад и разложение, и когда отражало великий закат, и когда оно наносило прямые удары, и когда оно становилось утешением побежденных».
Мера понимания писателями объективных закономерностей действительности, их классовые позиции обусловливают то, что одни и те же типические общественные явления воспринимаются, оцениваются и воспроизводятся неодинаково.
Так, например, в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева крепостное крестьянство изображается обреченным на непосильный труд, на материальную безысходность и юридическую бесправность. Выслушав горький рассказ крестьянина, принужденного работать на помещика шесть дней в неделю и лишь седьмой, воскресенье, на себя, путешественник восклицает: «Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение».
Совершенно иную картину мы видим в «Путешествии в Малороссию» князя Шаликова, изданном в 1803 г. Шаликов рисует деревню счастливой Аркадией, а жизнь крестьян под благодетельной опекой добрых помещиков полной довольства, веселья и радости. Свое описание сельского праздника, посвященного окончанию жатвы, Шаликов завершил следующими словами: «Мы ходили везде и веселились с счастливыми поселянами. Добрый их помещик радовался искренно счастью их и разделял его с ними в чувствительном своем сердце».
Это контрастное изображение крестьянства Радищевым и Шаликовым обусловливается противоположностью понимания писателями жизни, различием их социальных позиций. Радищев, глубоко сочувствующий порабощенному народу, вставший на защиту его человеческих прав, воспроизводил крестьянскую жизнь такой, какой она была, без прикрас. Шаликов исходил из интересов реакционных помещиков, основывавших свое благосостояние на угнетении трудового народа, и, хотя, по всей вероятности, не нарочито, показывал положение крестьянства, его взаимоотношения с помещиками в идеализации, в грубом искажении.
В конце 50-х и в начале 60-х годов XIX в., в связи с новым подъемом освободительного движения, заметной фигурой стал разночинец, демократ, революционер. Он привлек внимание писателей всех идейных течений, но каждый писатель воспроизводил его в меру своего классового видения и понимания.
Образ разночинца-демократа нашел наиболее правильное воплощение в творчестве революционных демократов: Чернышевского («Что делать?», «Пролог»), Некрасова («Памяти Добролюбова», «Белинский», «Кому на Руси жить хорошо»), Слепцова («Трудное время»). Этот образ показывался неполно и противоречиво в произведениях писателей, в мировоззрении которых при наличии демократических элементов преобладали либеральные тенденции («Накануне», «Отцы и дети» Тургенева, «Обрыв» Гончарова). И, наконец, этот образ грубо извращался и дискредитировался в романах реакционных писателей: «Марево» В. Клюшникова, «Панургово стадо» и «Две силы» В. Крестовского.
Своеобразие мировоззренческих, идейных, социальных позиций ярко сказалось различием в восприятии и оценке Великой Октябрьской социалистической революции Маяковским, Блоком и М. Волошиным.
В. Маяковский славил и утверждал Октябрьскую революцию с первых дней ее существования как социалистическую революцию, совершенную рабочим классом. А. Блок сразу принял Октябрьскую революцию восторженно, но как стихийное восстание, как бунт. Он не понял ни ее социалистической сущности, ни организующей роли рабочего класса и Коммунистической партии в ее осуществлении. М. Волошин вначале только отрицал и чернил ее («Петроград»), но постепенно и он пришел к ее признанию.
Идейная, социальная направленность художественной литературы, ее классовая сущность в условиях классового общества совершенно очевидны.
Но анализ классовой направленности творчества писателей представляет одну из наиболее трудных проблем литературоведения.
Большой опасностью на пути этого анализа является подмена конкретно-исторического понимания и рассмотрения классового облика писателя абстрактным, схематичным, вульгарно-социологическим.
Вульгарные социологи игнорируют марксистско-ленинскую теорию отражения и рассматривают литературу не как воспроизводящую действительность в том или ином ее классовом восприятии, а как механическое выражение идеологии тех или иных классов. Этим самым они выхолащивают объективно-познавательную сущность литературы и видят в ней не типические характеры и явления жизни в определенном идейном освещении, а лишь классовые идеи. Весь анализ творчества любого писателя сводится ими по преимуществу к доказательству того, что он является выразителем известного классового сознания. При этом классовость понимается ими не как та или иная мера видения действительности, а как та или иная степень искажения жизни.
Вульгарные социологи воспринимают классы в виде замкнутых, изолированных друг от друга, параллельно развивающихся рядов. Поэтому и воззрения писателей различных классов они представляют в качестве всегда последовательно отличных, чуждых и враждебных. В действительности же классы находятся не в строгой изоляции друг от друга, а в сложном взаимодействии. Вследствие этого идеология писателей разнородных классов при наличии более или менее резких различий имеет нередко и в той или иной степени сходные, перекликающиеся черты. Эти сходные, а иногда и единые перекликающиеся черты и являются причиной того, что писатель, будучи представителем определенного класса, в то же время выражает в какой-то мере чувства, настроения, стремления, интересы людей и других классов. Яркий пример тому творчество Пушкина, Тургенева, Л. Толстого и М. Горького. Разве эти писатели, несмотря на их гениальность, приобрели бы ту широчайшую популярность, если бы в их творчестве не находили отклика своим чувствам и думам люди самых разнообразных общественных групп, объединенных общими чертами прогрессивного направления?
Именно поэтому В. И. Ленин указывал, что в наследстве Толстого, представителя идей и настроений патриархального крестьянства, есть то, что берет и над чем работает рабочий класс.
Изучая художественные произведения Л. Толстого, рабочий класс «узнает лучше,- писал Ленин,- своих врагов».
На первых, низших этапах классовой борьбы, когда социальные противоречия еще неразвиты или недостаточно развиты, писатели, выражая интересы определенных сословий и классов, не осознают своей «настоящей сущности», своей органической связи с ними, «то есть того, к каким классам они в действительности (а не в своем воображении) тяготеют», и считают себя защитниками всесословных и общенациональных интересов.
В эту пору социально-политические воззрения писателей приобретают, как правило, большую или меньшую религиозную окраску.
Энгельс, указывая, что исторические движения от ХIII до XVII в. включительно принимают религиозную окраску, писал: «И это объясняется не свойствами человеческого сердца и не религиозной его потребностью, как думает Фейербах, но всей предыдущей историей средних веков, знавших только одну форму идеологии: религию и теологию... Средние века присоединили к теологии и превратили в ее подразделения все прочие формы идеологии: философию, политику, юриспруденцию. Вследствие этого всякое общественное и политическое движение вынуждено было принимать теологическую форму».
Уясняя общественное лицо писателя антагонистического общества, необходимо иметь в виду, что эксплуататорские классы не только отличались друг от друга по своим стремлениям, но и каждый из них в отдельности не оставался неизменным на протяжении своей истории.
Эксплуататорские классы, борясь за собственные интересы, на известных этапах своего развития выражали и требования трудовых масс.
В эту пору их идеологи, в частности и писатели, могли даже и не думать о своекорыстных интересах своих классов, а совершенно искренне рассматривать свою деятельность как подчиненную благу всей нации, всего народа.
Разъясняя необходимость конкретно-исторического понимания классов, их позиций, интересов, взглядов, Ленин писал:
«Мы сказали выше, что Скалдин - буржуа. Доказательства этой характеристики были в достаточном количестве приведены выше, но необходимо оговориться, что у нас зачастую крайне неправильно, узко, антиисторично понимают это слово, связывая с ним (без различия исторических эпох) своекорыстную защиту интересов меньшинства. Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветители XVIII века (которых общепризнанное мнение относит к вожакам буржуазии), когда писали наши просветители от 40-х до 60-х годов, все общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками. Новые общественно-экономические отношения и их противоречия тогда были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекорыстия поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось; напротив, и на Западе и в России они совершенно искренне верили в общее благоденствие и искренне желали его, искренне не видели (отчасти не могли еще видеть) противоречий в том строе, который вырастал из крепостного».
Вульгарно-социологическим извращением принципа классовости является и утверждение, что писатель фатально обречен выражать
интересы того класса, представителем которого он является по своему социальному происхождению, по рождению. Так, например, вульгарные социологи утверждали, что на всем протяжении своего творческого пути, ни в какой мере не изменяясь, Гоголь выражал психоидеологию мелкопоместного дворянства, Достоевский - реакционной мелкой буржуазии, а Л. Толстой - крупнопоместного дворянства.
Принадлежа к тому или иному классу по рождению, воспитанию и положению, писатель не изолирован от общественной борьбы, от идейных влияний иных общественных классов его времени. В ряде случаев это ведет к сложным противоречиям в мировоззрении и творчестве писателя, а иногда и к переходу его на другие классовые позиции.
Так, в годы подъема революционного движения начала нашего века под воздействием идей рабочего класса символисты В. Брюсов и А. Блок создали произведения революционного характера. В эти годы Брюсов написал стихи: «Каменщик», «Кинжал», «Юлий Цезарь», «Грядущие гунны», «Довольным», а А. Блок - «Фабрика», «Ее прибытие», «Барка жизни», «Митинг», «Сытые». В этих произведениях Брюсов и Блок выразили сочувствие борьбе пролетариата и встали в резкую оппозицию к привилегированным
классам.
Под воздействием освободительной борьбы, сочувствуя страданиям людей труда, находившихся под игом эксплуататорских классов, Н. А. Некрасов и М. Е. Салтыков-Щедрин порвали с дворянством, к которому они принадлежали по рождению и воспитанию, и стали на защиту революционно-демократических идей, а Л. Н. Толстой с позиций дворянства перешел на позиции патриархального крестьянства.
Маркс и Энгельс, характеризуя условия перехода некоторых представителей господствующих в эксплуататорском обществе классов на позиции пролетариата, указывают, что «в те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит
будущее».
Ярким подтверждением этого положения служит творчество А. Н. Толстого, перешедшего с позиций дворянства на позиции рабочего класса, и В. Брюсова, перешедшего с позиций буржуазии на позиции рабочего класса.
Переход писателя на позиции иного класса нередко бывает весьма длительным, трудным, исполненным противоречий. Именно таков творческий путь Л. Толстого, А. Н. Толстого и В. Брюсова.
Сложная борьба классов определяет воздействие на писателей не только положительных (прогрессивных), но и отрицательных (реакционных) идей.
Те или иные влияния реакционных идей испытали на себе многие прогрессивные писатели. Примером тому могут служить пьесы А. Н. Островского («Не в свои сани не садись», «Бедность не порок», «Не так живи, как хочется»), творчество Н. В. Успенского 80-х годов (например, очерк «Отрадное явление») и повесть «Исповедь» М. Горького, отразившая его увлечение идеями «богостроительства».
Влияние идей, враждебных развитию социализма, испытали на себе и некоторые советские писатели, например М. Герасимов, М. Зощенко, Вс. Иванов.
Влияние реакционной идеологии на отдельных советских писателей специально отмечалось в постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах „Звезда" и „Ленинград"». В этом журнале наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей «появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений». Здесь печатались произведения, «проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни».
В 1956 г. идейно порочные произведения появились в журнале «Новый мир» («Не хлебом единым» В. Дудинцева, «Особое мнение» Д. Гранина, «Семь дней недели» С. Кирсанова), в сборнике «Литературная Москва» («Рычаги» А. Яшина) и других периодических изданиях.
Мировоззрение писателя всегда конкретно-исторично и отличается своеобразием не только по содержанию и направленности, но и по форме своего выражения.
Борьба классов имеет различные этапы и степени развития. На высших этапах, в условиях глубоко развитых противоречий, она принимает политический характер и оформляется как борьба партий. «В обществе, основанном на делении классов,- учит Ленин,- борьба между враждебными классами неизбежно становится, на известной ступени ее развития, политической борьбой. Самым цельным, полным и оформленным выражением политической борьбы классов является борьба партий».
Таким образом, классовые взгляды не всегда принимают партийную отчетливость и понятие классовости не тождественно понятию партийности.
Партийность - высшее выражение классового сознания и классовой борьбы; она связана с сознательной защитой социально-политических интересов, стремлений, идеалов того или иного класса.
Ленин дал классическое объяснение происхождения и сущности партийности. «Партийность,- говорит он,- есть результат и политическое выражение высоко развитых классовых противоположностей». Она обязывает «при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы».
Приходя в условиях развитых классовых противоположностей к пониманию взаимоотношений классов, «ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса... не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчиться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений и т. д. и т. д.».
Ленин, как правило, связывал партийность с высоко развитой классовой борьбой и видел в ней сознательное, наиболее цельное и полное выражение социально-политических интересов того или иного класса. Именно в этом смысле слово партийность приобретало для него значение научного термина.
Но наряду с этим основным, терминологическим смыслом Ленин, имея в виду многозначность языка, употреблял слово партийность и в других значениях. Слово партийность служило ему для обозначения организационной принадлежности к партии, то есть членства.
В работе «Материализм и эмпириокритицизм» он использовал слово партийность и в более широком смысле - как выражение идейных направлений, классовых тенденций и идеологий.
Спрашивая «есть ли, вообще, партии в философии» Ленин отвечал: «...за гносеологической схоластикой эмпириокритицизма нельзя не видеть борьбы партий в философии, борьбы, которая в последнем счете выражает тенденции и идеологию враждебных классов современного общества. Новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому назад. Борющимися партиями по сути дела, прикрываемой гелертерски-шарлатанскими новыми кличками или скудоумной беспартийностью, являются материализм и идеализм».
Не разобравшись во всей совокупности конкретных значений используемого Лениным слова партийность, не отличая научно-терминологического смысла слова партийность от других его значений, определяемых его многозначностью, многие стали отождествлять термин партийность с терминами классовость, идейность и прогрессивность. Это повело к путанице.
Партийными стали называть всех писателей, характеризующихся активной борьбой за свои идеи.
На наш взгляд, не было бы беды, если бы наряду с этим широким пониманием партийности как субъективной идейной устремленности, активной борьбы за те или иные идеи четко разъяснялось и понятие партийности в его точном, подлинно научном смысле - как выражение сознательной связи с определенным классом. Но дело в том, что широкое понятие партийности превратилось в универсальное и подменило собой такие различные понятия, как идейность, классовость и партийность. Эта грубая ошибка затруднила правильное, научное понимание идейной сущности писателей различных классов и исторических эпох. Партийность как активная, сознательная защита социально-политических интересов определенного класса проявляется во всех областях общественной деятельности. Но при этом нельзя механически отождествлять партийность организационно-политической, литературно-публицистической и научной деятельности с партийностью художественного творчества. В. И. Ленин предупреждал, что «литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата».
В художественном творчестве социально-политические взгляды проявляются более сложно, менее непосредственно и прямо, нежели в философии, политической экономии, истории и в других общественных науках.
Партийность писателя в любую эпоху не обязательно также связана с его организационным вхождением в ту или иную политическую партию, как это стремятся представить враждебные нам буржуазные критики за рубежом, а также и доморощенные вульгаризаторы и упрощенцы. Партийность писателя определяется характером его социально-политических убеждений, выражаемых в его художественных произведениях. Несомненно, важны и публицистические высказывания, теоретические суждения и декларации писателя. Но о его мировоззрении, о его партийности как художника необходимо судить, исходя прежде всего из созданных им произведений, раскрывая их социально-эстетическую сущность, идейную направленность.
Маяковский был глубоко партийным советским писателем, писателем-большевиком, хотя он и не являлся в эту пору членом партии. Больше того, он защищал пролетарские, коммунистические позиции с такой последовательностью, какой не отличались многие современные ему поэты, состоявшие в пролетарских писательских организациях и являвшиеся членами Коммунистической партии.
Соболев, Леонов, Лавренев, Федин, Тихонов организационно не связаны с Коммунистической партией, но их современное творчество проникнуто коммунистической партийностью.
«У нас есть,- сказал товарищ Хрущев,- немало хороших писателей, которые не являются членами партии, но их произведения по своему идейному содержанию, политической направленности являются глубоко партийными и по праву получили признание народа, как выражающие его интересы».
Общественное сознание писателей приобретает партийную отчетливость в зависимости от конкретно-исторических условий, от степени развития классовой борьбы в той или иной стране.
Как же осуществляется партийность, например, в русской литературе?
Русской литературе с самого начала присуща отчетливо выраженная социальная активность и высокая идейность, тенденциозность. Достаточно вспомнить «Слово о полку Игореве», появившееся на ее заре. Но партийность в строгом смысле этого слова не свойственна не только древнему периоду, XVIII в., но даже и почти Есей русской литературе XIX в. Для этого не было соответствующих условий.
Ход русской действительности, воспроизводимой в древней русской литературе (X-XVII вв.), определялся в основном борьбой двух антагонистических сословий: господствовавших феодалов и эксплуатируемых крестьян.
«Усиленное наступление феодалов на крестьянскую массу,- пишет академик Б. Д. Греков,- вызвало в ней протест, выражавшийся как в постоянных актах враждебности по отношению к своим угнетателям, так и в вооруженных против них спорадических выступлениях».
Уже «Русская правда», относящаяся к XI в., предусматривала наказания, направленные «на защиту интересов феодалов против недовольства угнетенной народной массы и прежде всего - крестьянства».
Но общественные противоречия этой эпохи не отличались еще высоким развитием, и социально-политическое самосознание сословий оставалось в той или иной мере аморфным, неотчетливым, незрелым, принимавшим более или менее явно выраженную религиозную окраску. Это, естественно, отражалось и на литературе.
Писатели тогда господствовавшего сословия, выражая сословные и внутрисословные интересы, искренне считали себя представителями общесословных идей, стремлений, моральных норм.
В связи с прогрессивностью идеологии раннего феодализма и наличием в дальнейшем прогрессивных групп внутри сословия феодалов выражение феодальных интересов не исключало защиту и общенародных, общесословных требований, таких, как национально-освободительная борьба, защита русской земли и т. д. Ярким примером тому могут служить «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона (XI в.), «Слово о полку Игореве» (XII в.) и «Моление Даниила Заточника» (XII-XIV вв.). В эпоху феодализма в художественной литературе, в особенности в устной, получили свое выражение чувства, мысли, чаяния и трудовых слоев населения: их патриотизм, стремление к единству русской земли, горячая ненависть к иностранным захватчикам, высокая нравственность, жажда социальной справедливости, протест против эксплуататоров, мечты о свободе.
Мечтая о социальной свободе, крестьянство феодальной эпохи создало ряд замечательных произведений, вроде былины «Вавила и скоморохи», в которой царство «царя Собаки» гибнет в пожаре и власть передается крестьянину Вавиле, сыну бедной честной вдовы.
Но социальная направленность и идейность произведений народной литературы этого времени, как правило, сильно осложняется противоречивостью их классовых оценок, наличием общегуманистических, религиозно-моралистических, царистских и иных тенденций подобного характера. Так, Илья Муромец в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник», в соответствии с социальной иерархией феодального общества, говорит смолягинским мужикам, просившим его стать их воеводой:
Не дай господи делати с барина холопа,
С барина холопа, с холопа дворянина,
Дворянина с холопа, из попа палача,
А также из богатыря воеводу!
В сказке «Горшеня» царь Иван Васильевич жалует бедного горшеню за его разум в бояре, а глупого боярина разжалывает в горшени. Этим самым утверждалась надклассовость, внесословность царизма.
Начиная с XVIII в. в связи с развитием капиталистических тенденций, с ростом выступлений народных масс против социально-экономического гнета, на защиту своих интересов и прав классовая борьба обостряется и социально-политические. интересы получают все большую отчетливость. Но при этом ни один из русских писателей XVIII в. также не осознавал себя представителем того или иного класса.
Борьба всех более или менее прогрессивных писателей этого века, дворянской (Сумароков, Новиков, Фонвизин) и буржуазной (Эмин, Чулков, Лукин) ориентации против крепостничества носила общегуманистическую направленность. В своей борьбе за определенные социальные интересы эти писатели опирались на принципы разума, религии, естественного права и т. п.
Самым передовым писателем XVIII в., откликавшимся на наиболее острые социально-политические вопросы современной ему эпохи и открыто заявлявшим о своих классовых симпатиях, был А. Н. Радищев. Он был страстным врагом самодержавия, рабства, сословных привилегий и мечтал о «равенстве в имуществах», о «народоправстве».
Принадлежа по происхождению к дворянству, Радищев превратился в горячего защитника интересов крестьянства. Именно в «Путешествии из Петербурга в Москву» впервые в русской литературе крестьянство предстало не только в качестве основного и положительного действующего лица, но и полностью противопоставленного всем другим общественным группам и сословиям как отрицательным: бюрократии, помещикам, купечеству.
Для Радищева крестьянство являлось создателем всех основных материальных ценностей. Он называл простого земледельца кормильцем «нашея тощеты», насытителем «нашего глада», тем «кто дает нам здравие, кто житие наше продолжает».
Радищев видел в крестьянстве класс наиболее физически и духовно жизнеспособный, творчески одаренный, морально благородный, выражающий лучшие свойства и традиции русской нации. Его путешественник удивляется «благородству в образе мыслей у сельских жителей».
Исполненный яростного негодования против бесчеловечных помещиков, «пиявиц ненасытных», писатель призывал крестьян к возмущению против них: «Сокрушите орудия его земледелия; сожгите его риги, овины, житницы и развейте пепл по нивам».
Радищев выступал не против отдельных помещиков-злодеев, а против всего сословия помещиков, узурпаторов народных прав. В истреблении этого сословия он усматривал государственное благо.
«О! если бы рабы,- восклицал он,- тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ и кровию нашею обагрили нивы свои! что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны».
Екатерина II правильно поняла социально-политический пафос «Путешествия», когда после его прочтения «с жаром и чувствительностью» заявила о Радищеве: «Он бунтовщик, хуже Пугачева».
Среди писателей XVIII в. Радищеву нет равного ни по ясности, ни по силе выражения классовых симпатий и антипатий. Но даже и этот писатель-революционер не возвысился до классового самосознания, до понимания себя представителем крестьянства как класса, интересы которого он так горячо защищал. В своих социальных симпатиях и антипатиях он руководился не принципом классовости, а принципом естественного права человека. Его деятельность определилась свойственными ему, как и другим просветителям XVIII в., общегуманистическими стремлениями.
Естественные права человека и общегуманистические стремления, из которых исходил Радищев в своих революционных действиях, суждениях и оценках, вели его к противоречиям.
Вследствие противоречий, свойственных Радищеву, а также благодаря эзоповскому языку и сложной композиции созданного им «Путешествия» осознание социально-политической направленности его литературной деятельности явилось исключительно трудной задачей. Вопрос о его социально-политическом лице остается дискуссионным. Одни исследователи считают Радищева идеологом крестьянства и зачинателем в нашей стране революционно-демократической мысли, другие - дворянским революционером, а третьи - дворянским революционером и вместе с тем зачинателем революционно-демократических идей.
Продолжавшееся разложение феодально-крепостнического общества и все убыстрявшееся развитие капиталистических отношений вели к дальнейшему обострению классовых противоречий. Если во вторую половину XVIII в. в России возникали отдельные прогрессивные кружки (Н. И. Панина, И. Г. Рахманинова, Общество друзей словесных наук), то с начала XIX в. появлялись все новые явные, а затем и тайные общественно-политические организации более или менее крупного масштаба: «Союз Спасения» (1816), «Союз Благоденствия» (1818), Южное общество (1821), Северное общество (1821), Общество соединенных славян (1823).
Самыми передовыми деятелями первых десятилетий XIX в. являются декабристы - дворянские революционеры.
Обострение классовой борьбы, которой предшествовали крестьянские восстания XVIII в., привело к тому, что в декабристских кругах начали возникать самые первоначальные представления о наличии классовых противоречий и о классовой борьбе (П. Пестель, Н. Тургенев, А. Бестужев).
Среди представителей декабристской идейности самое глубокое понимание классовой борьбы в русской истории, несомненно, обнаружил Пушкин. Его осознание классовой борьбы отразилось как в теоретических высказываниях («Заметки к „Истории Пугачевского бунта»"), так и в художественных произведениях («Дубровский», «Капитанская дочка»).
Но и понимание классовой борьбы Пушкиным было еще далеким от подлинно научного и не давало ему возможности встать открыто, прямо и последовательно на позиции определенного класса. Его раздумья о классах и стремления к социальному самосознанию и самоопределению весьма противоречивы.
Декабристы объективно являлись выразителями интересов прогрессивного дворянства, заинтересованного в ликвидации феодально-крепостнического строя и в развитии капиталистических отношений. Борясь за интересы своего класса и будучи по методу своей борьбы страшно далеки от народа, они в то же время отражали и чаяния народа, изнывавшего под социально-экономическим игом. На их мировоззрении сказывалось влияние общенародной освободительной борьбы, стихийного возмущения крестьянства самодержавно-крепостнической деспотией.
Но субъективно декабристы, как и предшествующие им русские просветители, не осознавали себя представителями и идеологами какого-либо класса. Они исходили в своей социальной борьбе по преимуществу не из принципов классовости, а из свойственных им гуманистических принципов любви к людям, общего блага, служения всей нации и т. п. Политическая борьба на протяжении всего первого этапа русского освободительного движения еще не имеет той цельности, определенности, остроты и ясности, которые придает ей борьба партий. Политических партий в строгом смысле этого слова в России той поры не было.
Это состояние политической борьбы отражается и в художественной литературе. В эту пору все чаще и чаще выступают писатели, начинающие понимать различия интересов общественных классов своего времени, отстаивающие более или менее четкие социально-политические позиции: Рылеев, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. О социально-политических позициях этих писателей, в каждом случае весьма своеобразных, конкретных, нужно говорить полным голосом. Но нужно иметь в виду, что ни один из названных писателей не обладал ясным и полным сознанием своей связи с определенным классом. Эти писатели мыслили себя представителями передовой части общества, всей нации, народа, но не какого-либо одного класса. Поэтому считать их взгляды партийными было бы неправильно.
Писатели декабристской идейности (Пушкин, Грибоедов, Рылеев и другие), проявляя высокую гражданственность, выступая против крепостничества и самодержавия, выражали высшие требования своей эпохи, отражали стремления, чаяния народа и в этом смысле являются народными. Но они не были сознательными и последовательными защитниками интересов определенного класса и потому не могут быть названы партийными.
То же характерно для всех других писателей и критиков литературы первой половины XIX в. Сознательными, открытыми защитниками социально-политических позиций каких классов выступали Крылов, Жуковский, Бестужев-Марлинский, Дельвиг,
Н. Павлов, Баратынский. Разговоры о партийности этих писателей являются натяжкой, упрощенчеством, вульгаризацией. В 40-е годы XIX в. развернулась острая борьба между славянофилами и западниками. Воззрения славянофилов и западников этих лет представляют разновидность идеологии в той или иной мере прогрессивных групп привилегированных классов. Славянофилы выражали воззрения той части поместного дворянства, которая под воздействием развивавшихся капиталистических отношений была заинтересована в освобождении крестьян и в некоторых других реформах буржуазного характера, но при этом стремилась сохранить свою руководящую роль при помощи крестьянской общины и отстоять идеи монархизма.
Это вело славянофилов к сложным противоречиям. При явном наличии либеральных тенденций их мировоззрение в основном оставалось консервативным.
Борясь за освобождение крестьян от крепостной зависимости, за свободу печати, за гласность суда, за отмену телесных наказаний, они в то же время обосновывали особый путь исторического развития России, отрицали наличие в нашей стране классовой борьбы и возможность ее буржуазно-капиталистического развития, отстаивали общность, гармоническое согласие всех сословий под неограниченной властью монарха. Руководясь ложным исходным положением, что исторический процесс определяется религиозными и моральными факторами, славянофилы всю сложность борьбы, совершавшейся в обществе, сводили к борьбе моральных и антиморальных чувств, понятий, стремлений, а ее справедливое решение видели лишь в строгом исполнении учения православной церкви.
«Справедливость, нравственность, дух народа, достоинство человека, святость законности могут сознаваться,- писал И. В. Киреевский,- только в совокупности с сознанием вечных религиозных отношений человека».
Идеи сословной гармонии, основанной на учении православной церкви, составляют определяющий пафос поэтических произведений славянофилов.
Так, А. С. Хомяков в стихотворении «России» утверждал, что России за смирение, за приятие бога дан удел:
Хранить племен святое братство,
Любви живительный сосуд.
И дух один, и мысль, и слово
Нас вместе мощно обоймет,-
И сила покаянья снова
Во всем народе оживет!
Необходимо заметить, что в 50-е и последующие годы славянофилы постепенно утрачивают либеральные тенденции.
Западники объективно выражали главным образом воззрения помещиков-предпринимателей и крепнущей буржуазии, заинтересованных в быстром развитии капиталистических отношений и скорейшем последовательном проведении буржуазных реформ. Они стояли в основном на либеральных позициях, но при этом в произведениях отдельных их представителей проявлялись и демократические тенденции. В отличие от славянофилов они утверждали, что Россия повторяет путь западноевропейских стран, и отстаивали конституционно-монархический строй.
Научные, публицистические, литературно-художественные произведения западников пронизаны идеями широкого гуманизма и человечности. Наиболее ярким примером тому может служить деятельность Т. Н. Грановского и И. С. Тургенева, в произведениях которых выпукло проявлялись и демократические тенденции.
Именно демократические тенденции Тургенева способствовали яркому изображению отрицательных сторон, пороков дворянства и сочувственному отражению протеста крестьянства в «Записках охотника».
Но отличия славянофилов и западников не нарушали присущего им единства. И те и другие были противниками материализма и революции и считали, что упразднение крепостного права должно совершаться сверху, властью царя и помещиков.
Славянофилы и западники, отстаивая в той или иной мере либеральные идеи поместного дворянства (переходящего на позиции капитализма) и растущей буржуазии, выражали в известной степени интересы и трудовых слоев населения, крестьянства. Кроме того, субъективно они менее всего думали в эту пору о своекорыстной защите интересов меньшинства. Совершенно искренне они рассматривали себя представителями не классовых, а общенародных и общенациональных требований.
Сложные и противоречивые воззрения славянофилов и западников, а также и крайняя пестрота мнений отдельных их представителей не дают возможности считать тех и других членами политических партий. Западничество и славянофильство - это широкие идейные течения. Представители этих идейных течений выступали с более или менее отчетливыми социально-политическими взглядами (К. Аксаков, Т. Грановский), но никто из них не обладал ясным и четким осознанием своей связи с определенным классом.
На первом этапе русского освободительного движения партийных писателей в точном смысле этого слова не было. Но применительно к этому периоду закономерно ставить вопрос о тенденциях, о первых зародышевых проявлениях партийности у отдельных деятелей литературы. Так, имея в виду вторую половину 40-х годов, можно говорить условно о проявлениях партийности у Белинского. В это время он, борясь не только против славянофилов, но и либералов-западников, сознательно защищал революционно-демократические идеи, являвшиеся прямым выражением настроений и интересов трудового народа, в особенности крепостного крестьянства. Белинский пришел к осознанию классового деления общества и социальной борьбы, хотя причины этой борьбы во многом оставались для него неясными. Он отлично понимал призрачность буржуазных свобод. Он знал, что интересы имущих и неимущих непримиримы, что равенство французских пролетариев и буржуа перед законом не избавляет пролетариев от кабалы и нужды. Он писал: «...беда в том, что от этого равенства пролетарию ничуть не легче. Вечный работник собственника и капиталиста, пролетарий весь в его руках, весь его раб, ибо тот дает ему работу и произвольно назначает за нее плату. Этой платы бедному рабочему не всегда станет на дневную пищу и на лохмотья для него самого и для его семейства; а богатый собственник с этой платы берет 99 процентов на сто... Хорошо равенство! И будто легче умирать зимою, в холодном подвале или на холодном чердаке, с женою, с детьми, дрожащими от стужи, не евшими уже три дня, будто легче так умирать с хартиею, за которую пролито столько крови, нежели без хартии, но и без жертв, которых она требует?»
Решительно выступая против самодержавия и крепостничества, против поместного дворянства, бюрократии и буржуазии, Белинский видел путь преобразования русской действительности в революционном движении крестьянства.
В только что цитированной статье он писал: «Народ - дитя, но это дитя растет и обещает сделаться мужем, полным силы и разума. Горе научило его уму-разуму и показало ему конституционную мишуру в ее истинном виде. Он уже не верит говорунам и фабрикантам законов и не станет больше проливать своей крови за слова, которых значение для него темно, и за людей, которые любят его только тогда, когда им нужно загрести жар чужими руками, чтоб воспользоваться некупленным теплом... Он еще слаб, но он один хранит в себе огонь национальной жизни и свежий энтузиазм убеждения, погасший в слоях „образованного общества"». На втором этапе русского освободительного движения резко обостряющаяся политическая борьба начинает принимать все более и более очевидные партийные формы. Это накладывает свою печать и на художественную литературу.
К сознанию своей партийности приходили революционные демократы. Они открыто отстаивали интересы простого трудового народа, и в особенности крестьянства, и называли себя представителями «партии народа».
В борьбе за свои социально-политические идеи революционные демократы, как известно, создали в 1862 г. тайное общество «Земля и воля». Своеобразным партийно-организационным центром революционной демократии была и редакция «Современника», возглавляемая Чернышевским, Добролюбовым и Некрасовым.
Чернышевский написал ряд блестящих статей, в которых он, показывая связь политических партий с определенными классами, клеймил консервативные и либеральные партии и открыто выражал свои симпатии революционным партиям, отстаивающим интересы трудового народа. «Сильны только те стремления, прочны только те учреждения, - утверждал он, - которые поддерживаются массою народа».
Добролюбов в 1858 г. в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» выражал недовольство тем, что литература увлекалась «духом классов и партий», защищающих узко своекорыстные, частные интересы, и призывал писателей исходить из «народной точки зрения». Отстаивая свободу мнений, Добролюбов считал дурным то, что «между десятками различных партий почти никогда нет партий народа в литературе».
Салтыков-Щедрин в 1862 г. в связи с проектом создания журнала «Русская правда» писал: «К какой же партии мы принадлежим? В силу каких идеалов мы предполагаем действовать? Обстоятельный ответ на эти вопросы читатель найдет в самом журнале нашем; и мы действуем не одиноко, и мы принадлежим к партии, и в доказательство ныне же объявляем ближайший девиз ее: утверждение в народе деятельной веры в собственное достоинство и деятельного же сознания прав, которые отсюда происходят».
Революционно-демократические писатели, создавая типические образы, исходили из сознательной связи с трудовым народом, с крестьянством и открытой защиты его интересов. В этом смысле их творчество было партийным.
«Я не только литератор,- писал Салтыков-Щедрин в 1881 г. в письме к В. П. Раевскому,- но и журналист, человек партии».
Но, разумеется, партийность революционных демократов носила конкретно-исторический характер. Будучи выражением социально-политических интересов крестьянства, их партийность не была строгой, последовательной. Революционным демократам, а также и их предшественникам присуща та или иная степень непоследовательности социально-политических взглядов. Чернышевский был революционным демократом, но в своих представлениях о социализме и путях его построения он оставался социалистом-утопистом. Некрасов по причине личной слабости колебался между Чернышевским и либералами и т. д.
В силу конкретно-исторических условий, в суждениях революционных демократов о классах и партийности еще не было необходимой ясности и четкости. Исторический идеализм мешал им, как и Белинскому, правильно уяснить закономерности общественной жизни, сущность и роль классов. Даже Чернышевский, специально занимавшийся этими вопросами, определял отличия классов по имущественному, а не по производственному положению, объединял крестьян и рабочих в единый класс «простолюдинов» и т. д. «Просветители,- пишет Ленин,- не выделяли, как предмет своего особенного внимания, ни одного класса населения, говорили не только о народе вообще, но даже и о нации вообще».
В связи с этим революционные демократы осознавали партийность главным образом в широком смысле как принадлежность к определенному идейному направлению, общественно-политическому лагерю. Так, западники и славянофилы рассматривались ими в качестве социально-политических партий. Революционные демократы не поднимались до последовательного осознания партии как высшей формы классового объединения, как организованного социально-политического союза, являющегося боевым авангардом определенного класса.
Но при всем том партийность революционных демократов сообщала их художественному творчеству яркую идейную отчетливость, которая выразилась подчеркнутой актуальностью социальной проблематики, отвечающей на важнейшие потребности общественного развития того времени, открытой связью с угнетенным народом, резким противопоставлением интересов помещиков и крестьян, горячей ненавистью к угнетателям народа, прямым призывом крестьян к возмущению, к революционной борьбе и глубочайшей верой в конечную победу трудящихся.
Некрасов, связывая свою судьбу с крестьянством и рассматривая себя представителем и защитником его интересов, писал:
Я призван был воспеть твои страданья,
Терпеньем изумляющий народ!
(«Неизвестному другу».)
Последовательно осуждая дворянство, буржуазию и бюрократию, поэт утверждал крестьянство как единственный класс,
создающий основные материальные ценности, морально правоспособный и обладающий исполинскими духовными возможностями:
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою,
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены,
Пред ним широкий путь».
(«Кому на Руси жить хорошо».)
Как и все революционные демократы, связавшие свою судьбу с народом, Некрасов глубоко верил в силы народа и, проникая в даль времен, видел его победу над своими поработителями. Он писал:
Иных времен, иных картин
Провижу я начало
В случайной жизни берегов
Моей реки любимой:
Освобожденной от оков,
Народ неутомимый
Созреет, густо заселит
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Суда-гиганты побегут
Несчетною толпою,
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою...
Мечты!.. Я верую в народ,
Хоть знаю: эта вера
К добру покамест не ведет.
(«Горе старого Наума».)
В условиях второго этапа русского освободительного движения (1895 гг.) можно говорить о партийности не только революционных демократов, но в известной мере и их крайних противников, таких реакционных мракобесов, как В. Клюшников, Б. Маркевич, В. В. Крестовский и князь В. П. Мещерский.
Непримиримая, утробная ненависть этих писателей к освободительному движению, последовательно отрицательное, до умопомрачения злобное изображение революционеров, превознесение сословных добродетелей и власти дворянства, открытая защита консервативно-монархических политических позиций привносит в их произведения ту классовую активность, которая граничите партийностью.
Но в то время как партийность революционных демократов оплодотворяла их творчество, помогала более правильному пониманию изображаемой жизни, партийность реакционно-дворянских писателей вела к сознательному и последовательно искаженному, клеветническому изображению общественных отношений. В их произведениях взаимоотношения между помещиками и крестьянами рисовались якобы справедливыми и мирными, жизнь крестьян - счастливой, помещики-разумными руководителями, а революционеры - безнравственными, грубыми и жестокими ниспровергателями всех моральных и социальных устоев.
В романе «Марево» В. Клюшникова, вышедшем в 1865 г., дворянин Русанов, честный, прямой, неподкупный защитник монархизма, противопоставляется революционерам - законченным негодяям, подобным Вронскому и Езинскому, невежественным и легкомысленным юнцам вроде гимназиста Коли Горобца и обманутым, совращенным девушкам, как Ирина Горобец.
Осознав ошибочность своей связи с революционерами, Ирина пишет своему брату: «Теперь я вижу насквозь эту горсть честолюбцев, жадно рвущих друг у друга власть, как стая коршунов тащит друг у друга из клюва требуху дохлой скотины».
Князь Мещерский открыто и прямо утверждал в своих публицистических выступлениях, что консервативное дворянство -душа и ум русской нации, самая производящая, созидающая и животворящая сила, единственно способная вести русский народ по правильному пути - религии и самодержавия. «Я безусловно убежден в том,- писал он,- что Россия без дворянства... не может иметь политической будущности. Она неминуемо погибнет как единодержавное государство».
Князь Мещерский в ряде своих романов идет на острую классовую самокритику. Он резко выступает против нравственной распущенности и разврата («Тайны современного Петербурга»), морального цинизма и карьеризма («Князь Нони»), беспринципности, подлости, лицемерия и ханжества представителей высшего света («Святсши большого света»), но при этом считая, что именно дворянство является призванным для руководства жизнью. Морально разложившимся дворянам Мещерский всегда противопоставляет положительных дворян, истинных, по его мнению, хранителей и защитников лучших традиций русского народа. Так, в романе «Тайны современного Петербурга» моральным уродам графу Реброву (отцу), графу Крикунову и другим противопоставляется высоко нравственный заступник всех несчастных, организатор религиозного благотворительного общества потомственный почетный дворянин Степан Боб. В романе «Князь Нони» карьеристу Нони противопоставляется честный деятель, последовательный консерватор, монархист князь Лыковский. В романе «Святоши большого света» показываются положительные якобы подлинные представители дворянства - Антон Павлович Авсеев и Баратин.
Считая возможным ставить вопрос о партийности революционных демократов и их крайних, непримиримых противников, представителей последовательного реакционного мракобесия, было бы ошибочным говорить в то же время о партийности в применении к писателям демократического (А. Н. Островский, А. П. Чехов), либерально-демократического (И. С. Тургенев, И. А. Гончаров) и либерального (Д. В. Григорович) направления.
Эти писатели, как и большинство других художников слова данного периода, не обладали ясно осознанной, открытой и прямой связью с определенными классами. При всем различии их взглядов и творческих исканий всем им свойственна та или иная неоформленность, неясность социально-политического сознания. Они исходили в своих произведениях не из последовательно-продуманного принципа классовости, а из широких общедемократических, всесословных, общенациональных интересов, из присущих им гуманистических, морально-религиозных принципов, идеалов, научных идей и т. д.
Но эти писатели при наличии неотчетливости их социально-политического сознания обладали прогрессивным мировоззрением, открывавшим им возможность более или менее правильного, глубокого познания и изображения действительности. Они видели то, что было совершенно закрыто для таких реакционных писателей, как Б. Маркевич и В. Мещерский.
Таким образом, партийность нельзя противопоставлять в качестве всегда превосходящей, высшей по отношению к общегуманистическим и общенациональным позициям. Все эти понятия требуется рассматривать в их конкретно-историческом выражении. Если революционная партийность всегда содействует правильному пониманию действительности, то реакционная партийность всегда мешает верному видению жизни. Искажая изображаемую действительность, реакционная партийность писателя ведет тем самым к тому или иному понижению эстетической ценности создаваемых им произведений. Последовательно проводимая в произведениях реакционная партийность обусловливает лживость их содержания и формы, их антихудожественность. Важно отметить также и то, что революционная партийность не противоречит гуманистическим стремлениям и общенациональным интересам, она включает их. Все это нужно иметь в виду при анализе классовых, партийных взглядов писателя, определяющих принципы его художественного обобщения.
В условиях русской действительности политическая борьба полностью оформляется как борьба строго организованных партий лишь на третьем, пролетарском этапе освободительного движения.
Естественно, что ожесточенная борьба политических партий, развернувшаяся в годы, предшествующие первой русской революции, и в самую революцию, оказывала свое воздействие и на представителей художественной литературы. Именно в этот период русского освободительного движения многие писатели, и в первую очередь пролетарские, выступили открыто и прямо как защитники определенных социально-политических интересов и классов.
Но необходимо отметить и то, что острая борьба политических партий, характерная для третьего этапа русского освободительного движения, не определяет, как и в другие исторические периоды, партийности всех писателей. Так, Л. Толстой, Чехов и Короленко, и в условиях XX в., объективно выражая стремления и интересы определенных классов, не становились партийными в собственном, строгом смысле этого слова. Являясь в эту пору выразителем настроений, интересов, чаяний патриархального крестьянства, Л. Толстой считал себя между тем адвокатом всего крестьянства. Короленко, мысля себя защитником всесословных, общенациональных интересов, боролся за такие блага, «которые нужны не одному какому-нибудь классу или сословию, а русскому „человеку" вообще, без различия сословий и состояний». Важно подчеркнуть, что ошибка Л. Толстого, Чехова, Короленко и других писателей состояла не в том, что они мыслили себя защитниками весьма широких групп населения (в этом они были правы), а в том, что они решительно отрицали свою органическую связь с определенными классами. А ведь именно эта связь с известными (трудовыми) классами и делала их выразителями настроений и защитниками интересов самых широких общественных кругов.
Л. Толстой, Чехов и Короленко, отражая интересы трудовых слоев населения, с полным правом заслуживают названия народных писателей. Но каждый из них, будучи связан с определенным общественным классом, не становился его сознательным, прямым, открытым защитником, а поэтому и не является партийным.
На известных этапах классовой борьбы мировоззрение тех или иных писателей приобретает партийный характер.
При этом нужно иметь в виду то, что партийность различных классов не одинакова по форме своего выражения.
Эксплуататорские классы, защищающие социально-политические позиции, враждебные народу, не заинтересованы в их прямом и открытом воплощении. Они чаще всего скрывают свою партийность и лицемерно выступают поборниками беспартийности.
«Буржуазия,- писал Ленин,- не может не тяготеть к беспартийности, ибо отсутствие партий среди борющихся за свободу буржуазного общества означает отсутствие новой борьбы против этого самого буржуазного общества. Кто ведет „беспартийную" борьбу за свободу, тот либо не сознает буржуазного характера свободы, либо освящает этот буржуазный строй, либо откладывает борьбу против него, „усовершенствование" его до греческих календ. И, наоборот, кто сознательно или бессознательно стоит на стороне буржуазного порядка, тот не может не чувствовать влечения к идее беспартийности... Беспартийность в буржуазном обществе есть лишь лицемерное, прикрытое, пассивное выражение принадлежности к партии сытых, к партии господствующих, к партии эксплуататоров. Беспартийность есть идея буржуазная».
Создавая партии, эксплуататорские классы тщательно прячут свои интересы за лживыми фразами о защите якобы общенациональных, общенародных нужд и потребностей.
Так, в начале XX в. русская либеральная буржуазия, обманывая народ, назвала свою партию «конституционно-демократической», якобы отстаивающей права и власть народа, а в действительности эта партия попирала права и интересы трудящихся, боролась за власть буржуазии и дворянства, за конституционную монархию.
Подобное мы наблюдаем и в капиталистических странах нашего времени. Партии американской империалистической буржуазии, враждебные трудящимся, проводящие политику подавления конституционных прав рабочего класса, политику дикой расовой дискриминации и беспощадного колониального угнетения, облекаются а обманный наряд народного демократизма.
Высшей формой партийности является пролетарская, коммунистическая партийность. Эта партийность осуществляется как прямая, открытая и последовательная защита социально-политических интересов рабочего класса. Рабочий класс, защищая свои социально-политические идеи, отстаивает кровные нужды, потребности и чаяния всех трудящихся. Он заинтересован поэтому не в сокрытии, а в самом широком разъяснении своих политических позиций. Чтобы придать своей борьбе массовый размах, необходимую ясность, определенность и принципиальность, он всемерно стремится поднять социально-политическую сознательность всего трудового народа. В этом причина того, что «партийность есть идея социалистическая».
Партийность рабочего класса - наиболее последовательная, цельная, строгая. «Строгую партийность,- разъясняет В. И. Ленин, - всегда отстаивала и отстаивает только социал-демократия, партия сознательного пролетариата». Сущность партийности рабочего класса, проявляющейся в его литературе, классически раскрыта в статье Ленина «Партийная организация и партийная литература».
«Литературное дело должно стать,- утверждал Ленин в этой статье,- частью общепролетарского дела, „колесиком и винтиком" одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы».
Ленин с исчерпывающей ясностью осветил в этой статье вопрос о сознательной идейности пролетарских писателей, об их открытой связи со своим классом, о необходимости партийного руководства литературой. Пролетарская литература должна быть, по мысли Ленина, пронизана идеей социализма и служить трудящимся.
Известно, что буржуазная партийность ограничивает писателей защитой узкоиндивидуалистических, своекорыстных интересов эксплуататорских классов и ведет их к крайнему субъективизму, к сектантству, к изоляции от действительности, от народа.
Пролетарская, коммунистическая партийность, освобождая писателей от узкогрупповых социальных связей, делает их последовательными выразителями чувств, дум и стремлений всех слоев трудового народа. Коммунистическая партийность является высшим выражением народности, и потому понятия коммунистической партийности и народности сливаются и становятся неразрывными, едиными. Их уже нельзя противопоставлять.
«Было бы большим заблуждением,- говорит Н. С. Хрущев,- думать, что в наших советских условиях можно служить народу, не принимая активного участия в претворении в жизнь политики Коммунистической партии. Невозможно желать идти вместе с народом, не разделяя взглядов партии, ее политической линии. Кто хочет быть с народом, тот всегда будет с партией. Кто прочно стоит на позициях партии, тот всегда будет с народом».
Будучи высшим выражением объективности и народности, коммунистическая партийность не только не ограничивает писателей, а, наоборот, обусловливает их безграничную творческую свободу, уже не воображаемую, а истинную, реальную - без какого-либо принуждения, по велению их души и сердца.
Коммунистическая партийность является сознательной защитой вековых чаяний самых лучших представителей прогрессивного человечества и самых передовых идей нашей эпохи - идей социализма, ведущих к подлинному демократизму и истинной свободе. Эта партийность дает писателям такие возможности объективного, широкого и глубокого взгляда на мир, которых не могли иметь писатели ни одного литературного направления, предшествующего социалистическому реализму. Образно говоря, эта партийность ставит писателя на вершину окружающей его действительности, с которой ему открывается жизнь во всей своей полноте и в перспективе ее дальнейшего развития.
При равных условиях таланта и мастерства, вне которых вообще не может быть подлинно художественного творчества, именно
коммунистическая партийность обеспечивает создание произведений, наиболее эстетически совершенных.
Ленин, противопоставляя литературе лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, с эксплуататорскими классами, литературу действительно свободную, накрепко связанную с рабочим классом, с трудящимися, писал: «Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения „верхним десяти тысячам", а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих)».
Мечта Ленина об истинно свободной литературе, органически связанной с народом, с Коммунистической партией, воплотилась и воплощается в наше время лучшими писателями социалистического реализма.
В условиях советской власти, установленной победившим народом, «каждый художник, всякий, кто себя таковым считает, имеет право творить свободно, согласно своему идеалу, независимо ни от чего».
Сказав это, Ленин добавил: «Но, понятно, мы - коммунисты. Мы не должны стоять, сложа руки, и давать хаосу развиваться, куда хочешь. Мы должны вполне планомерно руководить этим процессом и формировать его результаты».
Под руководящим воздействием Коммунистической партии советская литература достигла замечательных успехов. Советские писатели, социалистические реалисты, осуществляя свою партийность, активно борются за политику Коммунистической партии, за дальнейшее упрочение советской государственности, за интересы всего советского народа, за мир во всем мире.
Советские писатели, партийные и беспартийные, радостны и горды своей связью с народом и его Коммунистической партией. Их великая цель - благородное служение народу и его партии.
«Мы живем,- писал М. Горький в статье „О социалистическом реализме",- в счастливой стране, где есть кого любить и уважать. У нас любовь к человеку должна возникнуть - и возникнет - из чувства удивления пред его творческой энергией, из взаимного уважения людей к их безграничной трудовой коллективной силе, создающей социалистические формы жизни, из любви к партии, которая является вождем трудового народа всей страны и учителем пролетариев всех стран».
Маяковский постоянно подчеркивал свою открытую связь с рабочим классом и его партией.
Видя в Коммунистической партии подлинную защитницу интересов трудящихся, он славил ее вдохновенными словами. Он писал:
Мозг класса,
дело класса,
сила класса,
слава класса -
вот что такое партия.
(«Владимир Ильич Ленин»)
Лучший талантливейший поэт советской эпохи считал достоинством своих произведений именно их партийно-большевистскую направленность:
Явившись
в Це Ка Ка
идущих
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов моих
партийных книжек.
(«Во весь голос».)
Защищая партийность литературы, призывая молодых писателей к партийному творчеству, Маяковский говорил:
«Ты скажи, сделал ли ты из своих стихов или пытался сделать оружие класса, оружие революции?».
Произведения Н. Островского возникли также из страстного желания «быть чем-нибудь полезным своей партии, своему классу». Характеризуя идейную направленность романа «Рожденные бурей», писатель говорил: «Лейтмотив моей новой книги - это преданность Родине. Я хочу, чтобы при чтении моей книги читателя охватывало прекраснейшее из чувств - чувство преданности нашей великой партии».
Творчество Горького, Маяковского, Шолохова, Фадеева, Н. Островского, Федина, Твардовского, Исаковского и всех других лучших представителей социалистического реализма органически слилось с общенародным движением, руководимым Коммунистической партией. Литература социалистического реализма сознательно подчинила себя интересам советской государственной политики и стала частью общенародного дела борьбы за коммунизм. Это естественно, так как в социалистическом обществе интересы Коммунистической партии, государства, народа слились в единое целое. В условиях нашего общества нельзя служить народу, не разделяя позиций Коммунистической партии, не претворяя в жизнь ее политику, ее идеи. Политика Коммунистической партии, выражающая коренные интересы народа, составляет жизненную основу советского общественного и государственного строя. Эту политику активно защищают и осуществляют советские люди, партийные и беспартийные. Единство интересов Коммунистической партии и народа, характерное для советского общества, нашло свое отражение и в советской литературе.
Коммунистическая партийность пронизывает все лучшие произведения советской литературы. Так, например, партийность В. Маяковского в поэме «Владимир Ильич Ленин» выразилась в том, что поэт, исходя из политических позиций рабочего класса, правильно понял объективные закономерности своего времени, справедливо увидел в строителе нового мира, в революционном пролетарском деятеле, в учителе народа ведущего типического героя и в образе Ленина верно изобразил этого нового героя в типических обстоятельствах классовой борьбы. Именно правильное понимание и верное раскрытие характера великого вождя Коммунистической партии и советского народа обусловило выдающееся значение этой замечательной поэмы Маяковского.
Коммунистическая партийность в романе М. Шолохова «Поднятая целина» проявляется в открытой защите интересов народа, рабочего класса и крестьянства, в последовательном утверждении преимуществ коллективного хозяйства перед индивидуальным, в показе руководящей роли Коммунистической партии в процессе социалистической перестройки деревни, в верном понимании и изображении социальных сил и типических характеров послеоктябрьской деревни, в разоблачении враждебных советской власти буржуазно-кулацких сил.
Коммунистическая партийность литературы социалистического реализма выражается и в том, что на каждом этапе развития социалистического общества литература выступает с темами, проблемами и идеями, действенно помогающими борьбе советского народа, Коммунистической партии в осуществлении конкретно-исторических задач, определяемых данным периодом. Например, в годы Великой Отечественной войны литература социалистического реализма выступила с темами и идеями, направленными на защиту родины, против фашизма. В послевоенную пору советская литература активно включилась в героическую борьбу советского народа за восстановление народного хозяйства, разрушенного фашистами, за дальнейшее социалистическое строительство, за постепенный переход от социализма к коммунизму, за мир во всем мире.
Советские писатели, проявляя свою коммунистическую партийность, создали прекрасные произведения, исполненные подлинной истины, высокой идейности и художественности. При этом важно обратить внимание на то, что чем выше идейно-политический уровень советского писателя, чем сознательнее он проявляет коммунистическую партийность, тем (при наличии, разумеется, таланта и мастерства) он с большей правдивостью, полнотой, глубиной и остротой воспроизводит типические характеры и явления как современной, так и прошлой жизни.
Убедительным свидетельством тому служат такие произведения, как «Дело Артамоновых» М. Горького, «Чапаев» Д. Фурманова, «Любовь Яровая» К. Тренева, «Поднятая целина» и «Тихий Дон» М. Шолохова, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Первые радости» и «Необыкновенное лето» К. Федина, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Русский лес» Л. Леонова, очерки В. Овечкина.
Необходимо при этом подчеркнуть, что коммунистическая партийность - это не титул, не звание, не пожизненная привилегия советского или иного писателя, а особенность мировоззрения, требующая органической связи с действительностью, повседневного активного участия в социально-политической борьбе народа, постоянного углубления исторических, социально-экономических, философских и иных знаний, непрестанного повышения своей культуры.
Отрыв от действительности, от борьбы народа, от развития науки и культуры неизбежно ведет к ущербности мировоззрения и утрате писателем коммунистической партийности.
Есть писатели, которые защищают социально-политические интересы своего класса открыто и прямо. Наиболее яркий пример тому представители социалистического реализма.
Есть писатели, которые отстаивают социально-политические интересы своего класса, прикрываясь лицемерными фразами о беспартийности. Так по преимуществу действуют реакционные дворянские и буржуазные писатели. Но есть писатели, творчество которых нередко вступает в противоречие с их социально-политическими взглядами.
Чем же это вызывается?
Вульгаризаторы и упрощенцы представляют мировоззрение писателя всегда однолинейным и тождественным во всех своих проявлениях. Но действительность опровергает эту схоластическую схему. Мировоззрение писателя, как и любого иного человека, представляет всю совокупность его взглядов на мир: на общественные отношения, на природу, на искусство и т. д. Оно всегда отличается той или иной степенью единства, но отнюдь не тождественностью всех своих сторон.
На то, что мировоззрение представляет сложное единство различных сторон, Ленин со всей определенностью указал в статье «Наши упразднители», говоря о развитии марксизма.
«При богатстве и разносторонности идейного содержания марксизма,- писал Ленин,- ничего нет удивительного в том, что в России, как и в других странах, различные исторические периоды выдвигают особенно вперед то одну, то другую сторону марксизма. В Германии до 1848 года особенно выдвигалось философское формирование марксизма, в 1848 году - политические идеи марксизма, в 50-е и 60-е годы экономическое учение Маркса. В России до революции особенно выдвинулось применение экономического учения Маркса к нашей действительности, во время революции марксистская политика, после революции марксистская философия. Это не значит, что позволительно когда бы то ни было игнорировать одну из сторон марксизма; это значит только, что не от субъективных желаний, а от совокупности исторических условий зависит преобладание интереса к той или другой стороне».
Мировоззрение является не только сложным, но нередко и противоречивым единством. Так, экономические и эстетические взгляды писателя могут не совпадать с социально-политическими и т. д. При наличии сложности, противоречивости, эклектичности мировоззрения в нем оказываются и слабые и сильные стороны.
Характер мировоззрения писателя (его цельность или противоречивость, эклектичность, расплывчатость) неизбежно проявляется в его художественном методе, в его творчестве. Это отчетливо видно в творчестве Данте, Гете, Бальзака, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Л. Толстого, Чехова и многих других писателей.
Ф. Энгельс видел величие Данте именно в том, что это «последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени».
Характеризуя Гете, Энгельс писал: «...в нем постоянно происходит борьба между гениальным поэтом, которому убожество окружающей его среды внушало отвращение, и осмотрительным сыном франкфуртского патриция, достопочтенным веймарским тайным советником, который видит себя вынужденным заключать с этим убожеством перемирие и приспосабливаться к нему. Так, Гете то колоссально велик, то мелок; то это непокорный, насмешливый, презирающий мир гений, то осторожный, всем довольный, узкий филистер».
Как известно, Бальзак был легитимистом, то есть сторонником реакционно-монархического движения, возглавляемого консервативным дворянством. Его социально-политические симпатии были на стороне класса, осужденного на вымирание. «Но при всем этом,- пишет Энгельс,- его сатира никогда не была более острой, его ирония более горькой, чем тогда, когда он заставлял действовать именно тех людей, которым он больше всего симпатизировал,- аристократов и аристократок. Единственные люди, о которых он всегда говорит с нескрываемым восхищением, это его самые ярые политические противники, республиканцы - герои улицы. „GoitreSaint Merri", люди, которые в то время (1830-1836) действительно были представителями народных масс. Я считаю одной из величайших побед реализма, одной из наиболее ценных черт старика Бальзака то, что он принужден был идти против своих собственных классовых симпатий и политических предрассудков, то, что он видел неизбежность падения своих излюбленных аристократов и описывал их как людей, не заслуживающих лучшей участи, и то, что он видел настоящих людей будущего там, где их в то время единственно и можно было найти».
Бальзак видел падение аристократов потому, что его мировоззрение было много шире свойственных ему политических предрассудков. Недаром Маркс характеризовал его как писателя, замечательного «по глубокому пониманию реальных отношений». В. И. Ленин в своих гениальных статьях о Л. Толстом блестяще показал, во-первых, что мировоззрение писателя может заключать кричащие противоречия и, во-вторых, что именно сильные стороны мировоззрения способствуют созданию художественных произведений и образов мирового значения.
«В произведениях Толстого выразились,- утверждал В. И. Ленин,- и сила и слабость, и мощь и ограниченность именно крестьянского массового движения».
Но великая объективно-познавательная и художественная ценность произведений Толстого определилась не слабыми, а сильными сторонами его мировоззрения.
«Толстой смешон как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества,- и поэтому совсем мизерны заграничные и русские „толстовцы", пожелавшие превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России».
Толстой велик не своей юродивой проповедью «непротивления злу насилием», а тем, что он обрушился в своих произведениях со страстной критикой на все современные ему «государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на
порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь».
Противоречия мировоззрения писателя, его «разум» и «предрассудки», всегда и неизбежно отражаются в его творчестве, но при этом не всегда в равной степени. Это происходит потому, что под воздействием общественных условий, жизненных связей и фактов, с которыми сталкивается писатель, в его творчестве с большей или меньшей интенсивностью могут проявляться сильные или слабые стороны его мировоззрения. В то время как слабые стороны ограничивают творчество художника, сильные - способствуют правдивому воспроизведению действительности. Так, в «Крейцеровой сонате» выразились в большей степени слабые стороны, а в «Воскресении» в большей степени сильные стороны мировоззрения Л. Толстого.
Наличие более или менее сильных сторон мировоззрения несомненно не только у писателей социально-прогрессивных, но и консервативных, реакционных.
В некоторых случаях вследствие различных причин эти сильные стороны социально-политически консервативных писателей могут быть в той или иной мере прогрессивными. Сильные, прогрессивные тенденции мировоззрения социально-политически реакционных писателей и обусловливают создание произведений и образов известной художественной ценности.
Свидетельством тому ел ужит творчество А. Н.Майкова, Ф. Тютчева, С. Аксакова, А. К. Толстого, И. Бунина и других подобных им писателей. Все ценное в творчестве этих писателей явилось выражением не слабых, а сильных, прогрессивных сторон их воззрений. Именно сильные стороны мировоззрения А. К. Толстого проявились в его произведениях, связанных с критикой самодержавной деспотии, консервативной старины и показом угнетенного состояния народа (пьеса «Царь Федор Иоаннович», стихи «Ой, ка-б Волга-матушка да вспять побежала», «У приказных ворот», «Колодники» и другие).
А. К. Толстой, показывая в трагедии «Царь Федор Иоаннович» борьбу консервативной старины в лице князя И. П. Шуйского и его сторонников и прогрессивных общественных тенденций в лице Бориса Годунова, становится на сторону последнего.
И.П.Шуйский стремится сохранить патриархальную замкнутость Руси, укрепить ее престол, права бояр и церкви, отстоять выгоды московского купечества. Борис Годунов, руководствуясь общегосударственными интересами, ограничивает права бояр и церкви, расширяет связи с иностранными державами и к явному неудовольствию московских торговых гостей предоставляет льготы иноземным купцам. Он строил «новую, разумную Русь».
Обращаясь к Шуйским, Борис Годунов говорит:
Вы, Шуйские, противитесь упорно
И жизни новой светлое теченье
Отвлечь хотите в старое русло! (д. 2-е).
Трагедия «Царь Федор Иоаннович» была закончена в феврале 1868 г., но ввиду антимонархических тенденций не допускалась на театральную сцену до 1898 г.
Сильные стороны мировоззрения Бунина сказались в изображении им тяжелого положения крестьянства («Деревня»), эгоизма и паразитизма буржуазии («Господин из Сан-Франциско») и вырождения дворянства («Суходол»).
Противоречия писателя нельзя, разумеется, представлять как фатально ему присущие. Писатель, изучая жизнь, общественные отношения, подвергаясь идейным влияниям, может преодолевать свей ошибочные суждения и противоречия своего мировоззрения.
Между мировоззрением, художественным методом и творчеством писателя имеется тесная связь. Мировоззрение писателя определяет его творческую практику.
Ленин всегда подчеркивал это единство мировоззрения и творчества писателя. Он писал: «Принадлежа, главным образом, к эпохе 1861-1904 годов, Толстой поразительно рельефно воплотил в своих произведениях - и как художник, и как мыслитель и проповедник - черты исторического своеобразия всей первой русской революции, ее силу и ее слабость».
Противоречия мировоззрения писателя, как уже сказано, так или иначе отражаются в его художественном творчестве.
Но некоторые литературоведы - «вопрекисты» - держатся иной концепции - противоречия между мировоззрением и методом, творческой практикой - и утверждают, что писатели создают произведения и вопреки своему мировоззрению.
Вместо того чтобы противоречиями мировоззрения объяснить творчество писателя, его метод, они отстаивают противоречие между мировоззрением и художественным методом.
Эта концепция в своей основе - ошибочная, антимарксистская. В чем причина ее ошибочности? - В вульгарном понимании мировоззрения писателя, в его упрощении.
Представители этой концепции воспринимают мировоззрение писателя суженно, ограничивая его по преимуществу социально-политическими взглядами. Но, обращаясь к творчеству писателя, они нередко находят здесь и другие представления, суждения, образы, факты, противоречащие его социально-политическим воззрениям.
Вот эти представления, противоречащие социально-политическим взглядам писателя, а иногда и основной идее произведения, защищаемой писателем, они и считают появившимися вопреки мировоззрению писателя.
Таким образом, механически разорвав мировоззрение писателя на две части, «вопрекисты» одну его часть относят к собственно мировоззрению, а другую рассматривают как появившуюся ему вопреки.
Применительно к Бальзаку получается, что его легитимистские, реакционно-дворянские социально-политические взгляды - это его мировоззрение, а то, что он «видел неизбежность падения своих излюбленных аристократов» - победа реализма, проявляющаяся якобы вопреки его мировоззрению.
Но такое понимание мировоззрения и творчества, метода писателя, в частности Бальзака, ошибочно, нелепо.
Художественного творчества, а следовательно и реализма, нет вне мировоззрения. Реализм всегда связан с правильным пониманием основных, объективных закономерностей действительности.
Защищая концепцию, по которой писатели создают свои произведения, руководствуясь не только мировоззрением, но и вопреки ему, нужно согласиться с тем, что мировоззрение не играет ведущей роли в творчестве писателя, что писатели создают свои произведения стихийно, бессознательно.
Именно к этому так называемые «вопрекисты» и приходят.
Так Г. Недошивин заявляет: «...нередко у художника с ограниченным или даже консервативным политическим мировоззрением такой показ передовых людей может быть стихийным, неосознанным».
Концепция, утверждающая создание художественных произведений вопреки мировоззрению писателя, в противоречии с ним, должна быть решительно отвергнута как идеалистическая, вредная, разоружающая писателей.
Но, решительно отвергая эту идеалистическую концепцию, мы в то же время не должны всегда, во всех случаях и деталях искать прямой и последовательной связи между мировоззрением как определенной системой теоретических взглядов писателя и его творчеством.
Думается, что это привело бы нас к ошибкам, к вульгаризации процесса художественного творчества, к всегдашнему отождествлению идейного замысла и результата.
Маркс в письме к М. М. Ковалевскому указывал: «...необходимо для писателя различать то, что какой-либо автор в действительности дает, и то, что дает только в собственном представлении. Это справедливо даже для философских систем: так, две совершенно различных вещи - то, что Спиноза считал краеугольным камнем в своей системе, и то, что в действительности составляет этот краеугольный камень».
Художественное творчество всегда определяется мировоззрением, его пафосом. Но связь между мировоззрением писателя и его художественным творчеством может быть и очень сложной.
Писатели создают свои произведения во всех случаях сознательно, а не сомнамбулически. Но ошибочно представлять процесс художественного творчества как выражение и осуществление писателями раз навсегда четко осознанных и ясно сформулированных взглядов. Ведь взгляды писателя могут изменяться и в процессе творчества. И вот почему, уясняя мировоззрение писателя, мы должны в первую очередь исходить из внутренней логики, из существа образов его художественных произведений.
Мировоззрение писателя, как уже сказано, находится все время под большим или меньшим непосредственным влиянием реальной действительности. По самому свойству своей работы в качестве словесного живописца писатель обязан непрерывно наблюдать и изучать явления жизни, поддерживать с ней тесную связь. Реальная действительность, объективная логика ее фактов не только укрепляют и активизируют сильные стороны мировоззрения писателя, но нередко и вносят в творчество писателя тенденции, противоречащие тем или иным отдельным его теоретическим взглядам. Д. И. Писарев великолепно сказал, что Тургенев в процессе создания романа «Отцы и дети», изучая и осознавая изображаемые им общественные явления, идейно рос. «Вглядываясь в своего Базарова, Тургенев,- писал Писарев,- как человек и как художник, растет в своем романе, растет на наших глазах и дорастает до правильного понимания, до справедливой оценки созданного типа».
Конечно, это относится по преимуществу к писателям, являющимся по своим идейно-политическим взглядам представителями классов, субъективные интересы которых в той или иной мере находятся в противоречии с объективным ходом общественных отношений.
Искреннее желание показать правду жизни, глубокое изучение изображаемой действительности приводило многих подобных художников к тому, что они отказывались от своих ложных, субъективных социально-политических и иных взглядов. Ведь жизненный материал, к которому обращается писатель, обладает «способностью сопротивления произволу классовых симпатий и антипатий». При честном отношении к объективным фактам их логика ведет к победе над социально-политическими предрассудками писателя.
Социалистические реалисты, владеющие научным мировоззрением, обладающие самой высокой сознательностью, как правило, характеризуются строгим единством социально-политических взглядов и художественного творчества. Но логика объективной действительности нередко корректирует и их первоначальные замыслы.
А. Фадеев, рассказывая, как верно найденные человеческие характеры начинают сами вносить поправки в первоначальный план художника слова, пишет:
«Логика развития образов в типичных обстоятельствах изменяет, а иногда и ломает предварительные замыслы. По ходу работы приходится отбрасывать некоторые старые представления, некоторые вещи строить по-новому.
К примеру, в „Разгроме", по моему первоначальному замыслу, Мечик должен был покончить самоубийством. Но затем он не смог этого сделать и закончил предательством, без самоубийства. Метелица был сперва десятистепенной фигурой в романе, а по ходу работы вдруг выяснилось, что он должен занять в развитии романа очень важное место. Когда такое происходит, вначале удивляешься этому, даже сопротивляешься, пока не поймешь сам: „это герой меня поправляет".
Верный жизненный характер, тип, найденный писателем, обладает объективной логикой поведения, которую писатель-реалист обязан не нарушать, не искажать, а правдиво раскрывать. Вот почему А. Н. Толстой считает, что «персонажи (в романе или пьесе) должны жить самостоятельной жизнью. Их только подталкиваешь к задуманной цели. Но иногда они взрывают весь план работы, и уже не я, а они меня начинают волочить к цели, которая не была предвидена. Такой бунт персонажей дает лучшие страницы».
Последовательная партийность как высшее выражение классовой сознательности является одной из ведущих особенностей литературы социалистического реализма.
Именно коммунистическая партийность определила замечательные достижения советской литературы, создание произведений, содействующих укреплению советской государственности, развитию советского патриотизма и формированию морального облика нового человека.
Литература социалистического реализма, будучи самой идейной, самой передовой и самой революционной, превосходит все предшествующие литературы мира своей общественно-преобразующей ролью.
Сознательно, открыто и последовательно, вследствие своей большевистской партийности, служа интересам народа, литература социалистического реализма мобилизует советский народ на активную борьбу за коммунизм, за преодоление стоящих на его пути препятствий, облегчая его продвижение вперед.
Советская литература, выражая чувства, думы и чаяния строителей коммунизма, превратилась в огромную силу международного значения. Она стала ведущей и определяющей литературой мира.
Партийность советской литературы приобретает особое значение в современных международных условиях ожесточенной идеологической борьбы двух лагерей - социализма и империализма.
Враги социализма не могут примириться с ширящимся влиянием коммунистических идей. Стремясь ограничить влияние советской литературы, пытаясь помешать социально-политическому развитию трудящихся, буржуазная критика усилила в последнее время борьбу против социалистического реализма и всего демократического искусства в целом. Центром своего озлобленно-яростного нападения она сделала коммунистическую партийность искусства. Это понятно. Ведь именно коммунистическая партийность является ведущим принципом социалистического реализма, определяющим его успехи. Борясь против принципа коммунистической партийности, буржуазная печать выступает тем самым против метода, теории и практики социалистического реализма.
Приемы, применяемые буржуазной критикой для дискредитации коммунистической партийности, основаны, как и всегда, на извращении и подтасовке фактов, на всевозможных измышлениях.
Подбирая наиболее слабые, схематические произведения советских писателей, враги социализма выдают их за прямой результат руководства партии, коммунистической партийности и делают самые решительные выводы о том, что коммунистическая партийность ведет к сектантству и догматизму, к опустошению и смерти искусства.
Разоблачить лживые измышления наших врагов против коммунистической партийности не трудно. Но дело в том, что за рубежом под влиянием буржуазной пропаганды в защиту «абсолютной свободы» творчества, «надклассовости», «беспартийности» литературы выступают и некоторые дружественные нам писатели, входящие в прогрессивное движение или примыкающие к нему (в Югославии, Венгрии и Польше).
Прогрессивным писателям, находящимся под влиянием ложных идей, необходимо терпеливо разъяснять их заблуждения.
В прошлом и в нашей стране многие прогрессивные писатели, являясь в своих произведениях защитниками определенных классовых интересов, в силу противоречивости своего мировоззрения совершенно искренне считали себя свободными и независимыми от влияний социально-политической борьбы. Яркий пример тому А. К. Толстой, В. Г. Короленко и А. П. Чехов.
А. К. Толстой гордился, что он «двух станов не боец, но только гость случайный».
A. П. Чехов в 1888 г. заявлял: «Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и - только».
Несомненно, что основной пафос этого заявления в стремлении отделить себя от тогдашних либеральных и консервативных литературно-общественных группировок. Но вместе с тем здесь сказалось и отсутствие четкого мировоззрения, ясного осмысления связи с определенным классом.
B. Г. Короленко утверждал в 1918 г.: «Я - просто беспартийный писатель, мечтающий о праве и свободе для всех граждан нашего отечества, выступающий в качестве партизана всюду, где встречаю нарушение права и свободы».
Однако литераторы, мыслящие себя «абсолютно свободными», стоящими «над классами», глубоко ошибаются. Их свобода - мнимая, кажущаяся, ложная.
Подлинная свобода художественного творчества возможна лишь при условии свободы от капитала, от власти буржуазного издателя и предпринимателя.
В антагонистическом обществе не может быть писателей совершенно нейтральных, не участвующих в социальной борьбе. Воздержание от социальной борьбы, равнодушие к ней означает здесь молчаливую поддержку эксплуататорских классов. Внепартийность в условиях антагонистической борьбы является лишь видимостью самостоятельности, а на самом деле представляет ту или иную зависимость от буржуазных партий и служит их интересам.
Разъясняя, что в условиях классовой борьбы любой член общества участвует в ней вольно или невольно, Ленин писал: «Кто был равнодушен в России к самодержавию до его падения во время октябрьской революции, тот молчаливо поддерживал самодержавие. Кто равнодушен в современной Европе к господству буржуазии, тот молчаливо поддерживает буржуазию».
Утверждая, что в обществе, основанном на власти денег, где тунеядствуют богачи и нищенствуют массы трудящихся, не может быть действительной свободы, Ленин спрашивал: «Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в рамках и картинах, проституции в виде „дополнения" к „святому" сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность). Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».
Ленин указывал, что так называемая свобода печати в буржуазном обществе «есть свобода покупать газеты, покупать писателей, подкупать и покупать и фабриковать „общественное мнение" в пользу буржуазии».
Под влиянием буржуазной идеологии многие писатели еще мыслят свободу художника как проявление анархического своеволия и безудержной субъективности. Но этим самым они встают на путь отхода от искусства. Истинное искусство отображает жизнь, и поэтому писатель не может быть свободен от изучения, осознания и воплощения ее законов. Писатель приобретает свободу правдивого воспроизведения действительности лишь в той мере, в какой он осознает необходимость уяснения ее закономерностей и проникновения в их сущность. Это достигается при наличии прогрессивного мировоззрения, более или менее тесной связи с действительностью, с трудовым народом.
Подлинную, неограниченную свободу деятели литературы способны обрести, лишь сознательно связав себя с трудовым народом и выступая на защиту его кровных интересов.
Коммунистическая партийность, являясь выражением прямой связи с народом, непримиримо враждебна анархическому индивидуализму писателей, оторвавшихся от народа. Эти писатели, чванящиеся своей воображаемой свободой, в действительности находятся в плену буржуазной идеологии и часто вопреки своему желанию деятельно укрепляют капиталистический общественный порядок, основанный на власти кучки финансовых магнатов и порабощении миллионов. Вот почему Ленин писал: «Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма;-мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма».
В буржуазном обществе, раздираемом острыми социальными противоречиями, не может быть литературы внеклассовой, совершенно отрешенной от борьбы партий. Рассуждения о классово нейтральной, от всего свободной литературы, развивающейся «поверх барьеров», являются плодом заблуждения или лицемерия.
Разъясняя заблуждения и разоблачая лицемерные разглагольствования о мнимо свободной литературе, на деле связанной так или иначе с буржуазией, представители марксизма-ленинизма борются за литературу истинно свободную, последовательно и открыто связанную с рабочим классом, со всем народом.
Развернутое наступление империалистической критики против коммунистической партийности может лишь на время поколебать некоторых неустойчивых зарубежных писателей и даже отбросить известную их часть во враждебный нам стан, но оно не способно остановить могучего движения демократического искусства, возглавляемого самым передовым его направлением - социалистическим реализмом.
Коммунистическая партийность, оплодотворяющая литературу социалистического реализма и уже определившая ее достижения всемирно-исторического значения, открывает перед всем искусством перспективы таких идейно-художественных завоеваний и такого влияния на широчайшие массы трудящихся, какими еще не обладала ни одна литература мира.
Художественная типизация всегда связана с мировоззрением писателя, определяется его качеством и уровнем.
На известных этапах развития классового общества мировоззрение писателей некоторых классов приобретает, как уже сказано, партийный характер. С наибольшей последовательностью это проявляется в творчестве писателей рабочего класса.
А между тем в литературоведении в результате упрощенного понимания взаимосвязи между мировоззрением и творчеством и благодаря механическому отождествлению понятий классовости и партийности возникли и получили широкое распространение глубоко ошибочные положения о том, что проблема типичности всегда проблема политическая и что типическое есть основная сфера проявления партийности.
Д. Мирский в статье «Реализм», опубликованной в 1935 г., писал: «Проблема типичности есть всегда проблема политическая... Типическое есть основная сфера проявления партийности в реалистическом искусстве». Это вульгарно-социологическое понимание типичности было повторено Г. Маленковым в докладе на XIX съезде КПСС. Выдаваемое за ортодоксальное, оно приобрело на какое-то время вид официально признанного и тем самым принесло нашей науке о литературе большой вред.
Нет сомнения в том, что в классовом обществе художественная типизация в своей основе сознательно или бессознательно всегда является формой выражения классовых симпатий и антипатий, взглядов, воззрений. Но художественная типизация не может быть на всех ступенях развития классового общества партийной, так как партийность возникает лишь на высших этапах развития классового общества. Партийная печать со всей отчетливостью разъяснила схоластичность, ложность и вредность отождествления типичности и партийности.
В редакционной статье «К вопросу о типическом в литературе и искусстве» журнала «Коммунист», являющегося теоретическим и политическим органом ЦК КПСС, сказано: «Нетрудно убедиться, что такого рода отождествление толкает на антиисторический подход к явлениям литературы и искусства. Попытки во всяком типическом найти выражение партийной позиции без учета эпохи и условий, в которых творил художник, без глубокого анализа характера его мировоззрения ведут к смазыванию конкретно-исторического содержания принципа партийности литературы и искусства». Бесспорно, что в определенных условиях типизация приобретает и политический характер. Но нельзя согласиться с признанием проблемы типизации как всегда и во всех случаях политической.
Даже в условиях развитой классовой борьбы не все писатели осознают себя представителями определенных классов и становятся партийными.
В самом деле, разве положение о типическом как проблеме «всегда политической» может быть руководящим в изучении творчества таких сложных, противоречивых по своему мировоззрению писателей, как И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, А. Ф. Писемский, Ф. М. Достоевский, А. К. Толстой, Я. П. Полонский, Н. С. Лесков, Л. Н. Толстой, В. Г. Короленко, А. И. Куприн, И. А. Бунин?
К чему может привести это положение при уяснении творчества писателей, подобных Майкову, Фету, Тютчеву? К упрощению, обеднению и искажению их творческого облика, к характеристике Тургенева лишь как дворянского либерала, Гончарова - лишь как буржуазного либерала, Фета - лишь как дворянского реакционера, Достоевского пореформенного времени - как выразителя мелкобуржуазной реакционности и т. д. Но их творчество явно не укладывается в только что упомянутые вульгарно-социологические схемы.
Наличие писателей с противоречивым мировоззрением, творчество которых находится в большем или меньшем противоречии с их социально-политическими взглядами, служит убедительным свидетельством грубой ошибочности положения, что проблема типичности есть всегда проблема политическая и типическое есть основная сфера проявления партийности.
Утверждение типичности как проблемы всегда политической является ложным. Но, отметая это положение как вульгарно-социологическое, необходимо в то же время признать определяющую роль классовых позиций, а на высших этапах социальной борьбы и партийных позиций в осознании типического.
Классовая, а на известных этапах общественного развития и партийная позиция определяет и выбор жизненных явлений для изображений, и идейную оценку и художественное воплощение их в присущей им типической сущности или в какой-либо степени ее искажения.
Какие явления жизненного процесса писатель считает типическими, как оценивает их связь с другими явлениями, что среди них выдвигает в качестве положительного или отрицательного, ведущего или второстепенного - в этом выражается его понимание жизни, его идейная, социальная, классовая позиция.
Идейная позиция писателя так или иначе проявляется во всех сторонах художественного произведения, но наиболее прямо и непосредственно она осуществляется в отборе, оценке и раскрытии человеческих характеров.
Еще Салтыков-Щедрин убеждал, что идейные симпатии писателя выражаются прежде всего в отношении писателя к изображаемым им типам, в разделении им героев на «сочувственных и несочувственных», т. е. на утверждаемых и отрицаемых.
«Всякая данная историческая минута... представляет... довольно много мотивов, очень разнообразных, из которых одни вызывают типы, возбуждающие негодование, другие - типы, возбуждающие сочувствие. Казалось бы, что нет повода ни для негодования, ни для сочувствия, если уж раз признано, что во всяком положении главным зодчим является история. Между тем мы не можем воздержаться, чтобы одних не обвинять, а других не ставить на пьедестал, и чувствуем, что, поступая таким образом, мы поступаем совершенно законно и разумно».
Каждому классу свойственны известные настроения, воззрения, стремления, цели, задачи, идеалы. Выражая их, писатели в своих произведениях выступают с более или менее определенными взглядами, концепциями жизни и социально-эстетическими идеалами, в соответствии с которыми осознают и выдвигают в качестве ведущих, положительных те или иные общественные характеры, типы.
Социально-эстетические идеалы любого писателя и литературного течения с наибольшей полнотой проявляются именно в положительных героях.
Так писатели декабристского направления рисовали положительного героя своего времени по преимуществу лучшим представителем дворянства, пламенно ненавидящим самодержавно-бюрократическую деспотию, отвергающим крепостничество, стремящимся к изменению общества на новых началах. Таковы Чацкий из комедии «Горе от ума» Грибоедова, Владимир Дубровский из одноименной повести Пушкина, лирический герой Рылеева («К временщику», «Видение», «Гражданское мужество», «На смерть Чернова», «Гражданин»), Полежаева («Цепи», «Песнь пленного ирокезца», «Ах, ахти!», «Негодование») и Лермонтова («Смерть поэта», «Памяти А. И. Одоевского», «1-е января», «И скушно и грустно», «Родина»).
Реакционно-дворянские писатели вроде Загоскина и в особенности такие мракобесы, как Б. М. Маркевич, В. В. Крестовский и В. П. Мещерский в качестве положительного героя изображали последовательного охранителя самодержавного строя. Нередко этот герой рисовался ими представителем крупно-поместного, высшего, аристократического дворянства.Таковы Юрий Милославский («Юрий Милославский»), Рославлев («Рославлев, или Русские в 1812 году»), обедневший, но родовитый помещик Кузьма Мирошев и граф Р*** («Кузьма Мирошев») в произведениях Загоскина. Напомним также Чемиссарова («Типы прошлого»), графа Завалевского, князя Пужбольского («Марина из Алого рога»), Троекурова и Павла Юшкова («Перелом», «Бездна») из романов Б. Маркевича.
Классовая позиция определила то, что писатели революционно-демократического лагеря выдвигали в своих произведениях в качестве ведущего характера разночинца, представителя трудовых слсев населения. Вспомним такие образы, как Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна и Рахметов в романе «Что делать?» Чернышевского, Рязанов в романе «Трудное время» Слепцова, Гриша Добросклонов и Савелий из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова.
В творчестве зачинателей пролетарской литературы положительным ведущим героем стал революционный пролетарий, поднявшийся на борьбу за интересы рабочего класса и всего трудового народа. В произведениях М. Горького этот новый герой нашел воплощение в образах Нила («Мещане»), Рябцова, Левшина, Синцова («Враги») и Павла Власова («Мать»). Советская литература, выражая миропонимание, идеи и стремления всего трудового народа, выдвигает в качестве положительного героя - представителя народа, преобразователя жизни, строителя коммунизма, борца за счастье всех трудящихся, за мир во всем мире.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +