Песок и камень. Ни травки, ни деревца. Суровые сине-зеленые волны Каспия. Унылое здание крепости на обрывистой известковой скале...
Вот что видел теперь Шевченко изо дня в день. Он жаждал пестрых красок, тепла, солнца, музыки, песен, стихов, дружбы, любви...
Теперь он был оторван от всего, и надолго. Напрасно писал он Репниной, Лизогубу, Козачковскому, Бодянскому — им запрещено было переписываться с Шевченко.
Глухую стену воздвигли власти между ссыльным и его друзьями. Он сначала не понимал, почему они молчат.
«Единый друг мой! Не прогневались ли вы за что на меня? — спрашивал он в письме к Лизогубу. — Думаю, думаю, вспоминаю и в догадках теряюсь... Напишите единую строку...»
Но этот крик души еще долго оставался без ответа.
Нужно было обладать мужественным сердцем и большой верой в человека, чтобы не отчаяться, не разочароваться в людях.
Он снова жил в казарме. Здесь было сборище самых несчастных, самых жалких людей. У солдата отнимали все: семью, родину, свободу.
В душном, темном помещении рядами стояли койки. Пахло потом, сапогами. Усталые после целого дня муштры люди валились и засыпали тяжелым сном.
Некоторые стонали во сне, вскрикивали. Шевченко с горечью вспоминал картину знаменитого фламандского художника XVII века Давида Теньерса «Казарма». Сколько раз он любовался ею в нарядном зале Эрмитажа! Впервые ему показал ее Брюллов.
«Чтобы посмотреть на это замечательное произведение искусства, стоит приехать с другого конца света»,— говорил Брюллов.
Теперь Шевченко особенно ярко чувствовал, как талантлива картина Теньерса. Ему хотелось, чтобы все знали и видели ее. И тогда он подумал о гравюре. Вот чем теперь он хотел бы заняться — гравюрой! Размножать прекрасные творения искусства... «Сколько изящнейших произведений, доступных только богачам, коптилось бы в мрачных галереях без чудотворного резца!» — думал Шевченко.
Его часто охватывало огромное желание работать, но об этом нечего было и думать: к нему был приставлен человек для постоянного надзора. Это угнетало его больше всего. Больше, чем тяжелые работы в порту и непосильная солдатская муштра, которую он ненавидел.
Было раннее утро. Уже несколько суток свирепствовал северовосточный ветер. Его однообразный шум доводил до бешенства.
Шевченко с трудом поднялся с койки, когда прозвучала утренняя зоря. Отчаянно болела голова, ломило тело; распухшие ноги с трудом влезали в сапоги. Неутомимый дядька подгонял его весьма неучтиво. Нужно было надевать амуницию, фабрить усы.
Шевченко вышел на плац, когда вся рота была в сборе. Начальник подошел к нему и грубо спросил:
— Рядовой Шевченко, почему безобразно запаздываешь? Шевченко, отводя с тоской взгляд, пробормотал, что он болен.
— Это что за ответ, скотина? Голову держать прямо! Начальнику смотреть в глаза! Говорить громко! Понял, хохлацкая морда? Покажи, что в карманах!
С этими словами он вывернул карманы Шевченко. Найдя огрызок карандаша, он раскричался еще громче:
— Писать? Крамолу разводить?.. Ружья толком держать не умеешь, а карандашом орудуешь! Стать во фронт!
Шевченко тяжело дышал; вздрагивали длинные, опущенные вниз усы. Деревянной, неровной походкой пошел он к своему ряду. Неловко сидела на нем солдатская форма. Он думал о серой тетрадке с полуистершимися буквами, запрятанной в голенище сапога.
— Эх ты, пехота! — полуласково, полунасмешливо обратился к Шевченко после занятий молодой офицер, дружески расположенный к нему.
— Не постичь мне этой солдатской премудрости, хоть ты ложись и помирай! — с отчаянием сказал Шевченко.
— А что, брат Тарас, может быть лучше было бы, если бы тебя послали на морскую службу или назначили в казаки? Ведь служба на корабле или на коне больше вам, запорожцам, с руки, чем в пехоте.
— А еще лучше было бы мне или совсем не родиться, или умереть поскорее.
Шевченко отвернулся. Две тяжелые слезы скатились по серому от пыли лицу и затерялись в усах. Когда он заболевал серьезно, его клали в госпиталь. Там было все же лучше, чем в казарме. Никто не гонял на муштру, можно было лежать, думать, вспоминать. Закрывая глаза, он видел привольные степи Украины:
И там степи и тут степи,
Но тут не такие —
Рыжие да красные, —
А там голубые...
Голубые, душистые, бескрайные степи представлялись ему.
Тосковали глаза по прекрасному, тосковали руки по настоящему делу, тосковало сердце по людям.
Так прошел год, второй, третий, четвертый, пятый...
Его окружали чужие, равнодушные люди. Офицеры пили, играли в карты.
«...иногда мне кажется, что я кости свои здесь положу, иногда просто одурь на меня находит, такая жгучая, ядовитая сердечная боль, что я себе нигде места не нахожу, и чем далее, тем более эта отвратительная болезнь усиливается. И то сказать: видеть перед собой постоянно эти тупые и вдобавок пьяные головы...»
В этой грустной жизни бывали иногда свои радости.
В Новопетровск приехал его друг Залесский. Вместе с ним Шевченко совершил экспедицию на полуостров Мангышлак, побывал на горном хребте Кара-Тау. Дни, проведенные там с другом, остались в памяти навсегда.
Два горных хребта, Ак-Тау и Кара-Тау, протяжением в сто двадцать верст, тянутся с северо-востока на юго-запад. В некоторых местах горы поднимаются до двух тысяч пятисот футов; местами они покрыты растительностью. В урочище Ханга-баба Шевченко с Залесским провели незабываемые часы. Вместе рисовали они огромное дерево, обнаженные корни которого, причудливо переплетаясь, вылезали из-под земли; потом долго беседовали, отдыхая под ветвями старого великана.
Друзья совершили много прогулок и вокруг Новопетровского укрепления. Облюбовав какой-нибудь пейзаж, они зарисовывали его с разных сторон, потом сравнивали рисунки, изучая манеру друг друга.
— Далеко мне до тебя, Тарас! — говорил Залесский. — Ты поэт и в живописи, а у меня просто копии получаются.
У тебя есть талант, Бронислав, только надо внимательнее смотреть. Не копируй, а всматривайся. Брюллов не уставал повторять это нам, ученикам. Великий Карл! Я верю бессмертному Брюллову. Как пламенный поэт и глубокий мудрец-сердцевед, он облекал все, что видел, в формы непорочной истины. Главное — быть правдивым...
Шевченко говорил с таким вдохновением, что, казалось, даже камни насторожились.
Дикая красота местности, расположенной в нескольких верстах от укрепления, взволновала друзей. Громадные обломки скал, поверженные друг на друга, спускались с пятидесятисаженной высоты к прибрежькх Каменные обвалы, глубокие ущелья, поросшие кустарником, поражали своей хаотичностью.
На одной из маленьких площадок с естественной каменной оградой стояли три больших дико растущих тутовых дерева.
— Как три родных брата, — сказал Шевченко.
— Они сторожат вход в этот дикий сад, — поддержал Залесский. — Давай, Тарас, нарисуем эти деревья!
И они приступили к работе.
Спустя полчаса Шевченко заглянул через плечо Залесского на его набросок:
— Эге, Бронислав, ты слишком увлекся деталями, забываешь про ансамбль! Вот смотри... — И он показал свою работу. В ней чувствовался грозный сумрак скал, и удивительно было богатство переходов к зеленой свежести деревьев.
— Я всегда говорю — где мне до тебя! — ласково сказал Залесский.
— Неверно, — возразил Шевченко. — Но думать нужно о рисунке в целом, а не о каждом листочке в отдельности. Да и что теперь у меня за рисунки — изредка, тайком! Ни карандашей, ни красок. Спасибо тебе, привез немного.
Залесскому вскоре предстояло получить освобождение, он мог вернуться к себе на родину. Ему как-то неловко было говорить об этом с другом, зная, что Шевченко остается в ссылке на неопределенный срок. Но на обратном пути в крепость Шевченко сам стал расспрашивать Залесского о том, что будет делать он на воле.
Вспомнив о своих близких, Залесский размечтался о встрече с ними. Видно было, что его ждет дома ласка и любовь.
Шевченко всей душой желал счастья другу, но ему стало больно при мысли, что у него нет ни любящей матери, ни жены, а если и есть родные души — братья и сестры, — они живут в тяжелой неволе, участь их темна и незавидна и он ничем не может им помочь.
Залесский умолк, заметив какой-то отсутствующий взгляд Шевченко, а тот, глубоко задумавшись, тихо запел вспомнившуюся ему вдруг старую народную песенку:
У сусiда хата бiла,
У сусiда жiнка мила,
А у мене Hi хатинки,
Нема щастя, нема жiнки.
Через несколько дней друзья нежно попрощались. Залесский дал слово часто писать. Он не только выполнил это обещание — он хлопотал о Шевченко, дал знать его друзьям о нем, продавал его рисунки и посылал ему деньги и книги.
Неугасимая дружба связывала Шевченко и с Сераковским, который тоже вскоре получил освобождение.
Сераковский и Залесский никогда не изменяли ни дружбе, ни своим идеалам. Шевченко уже не было в живых, когда произошло польское восстание 1863 года, в котором они оба участвовали. Восстание было жестоко подавлено царскими войсками. Сераковский был взят в плен и повешен в Вильне. Залесскому удалось бежать за границу.
Через год после встречи с Залесским Шевченко ждала новая радость. Стояла весна; ожила суровая природа. Шевченко полюбил ее скупые краски, но в то же время они причиняли ему боль: запечатлеть их нельзя было ни кистью, ни словом. Потому-то даже в свободные от муштры часы он предпочитал лежать на своей тощей казарменной койке и в сотый раз перечитывать немногие книги, которые были при нем.
И вот как-то, в один из первых дней весны, к нему в казармы пришел человек, привезший весточку из Оренбурга, от его друзей-поляков. Это был молодой офицер Никита Савич; он сопровождал майора, ездившего каждую весну в Новопетровск ревизовать роту своего батальона.
Савич поехал повидать Шевченко, о котором наслышан был на родине поэта, в Звенигородке и в самой Кирилловке, где одно время квартировал со своим полком. В казарме в этот час никого не было, разговор шел почти свободно.
Вести из Оренбурга и рассказ о Кирилловке взволновали Шевченко. Он сразу заговорил с Савичем на «ты», забросал его вопросами. Первым делом спросил:
— А карандаши? Привез карандаши?
Заметив недоуменный взгляд Савича, Шевченко с огорчением сказал:
— Экая досада! Видно, письмо мое не дошло туда, когда ты там был. У меня здесь одни огрызки остались. Целых не достать, да и опасно мне об этом заговаривать... — Сказав это, Шевченко отвернулся. — А там, в Оренбурге, в кармане пальто, оставленного у друга, у хозяина моей квартиры Герна, дюжины две карандашей Фабера номер три наберется. Ну, да что поделаешь!
Через минуту он уже весело смеялся и шутил. Шевченко не любил грустить на людях, а тут и совсем приободрился. Шутка ли, человек недавно был в родной Кирилловке!
Сразу в окно поманила весна. Шевченко предложил Савичу прогуляться:
— Я вам такие места покажу — ахнете!
Из разговора он уже знал, что Савич тоже немного рисует. Уходя, Шевченко снял с полки томик Шекспира:
— Почитаем где-нибудь на лоне природы! Шекспир всегда утешает меня.
За крепостными воротами начиналась ложбина; она вела к обрыву, покрытому огромными обломками ракушечника. Влизу синело Каспийское море. Они сели прямо на землю, и Шевченко снова попросил Савича рассказать ему все, что тот запомнил о Кирилловке, у кого был в гостях, кого видел.
Савич побывал там на именинах. Под импровизированный оркестр, состоявший из скрипки, бандуры и бубна, до упаду танцевала молодежь.
Шевченко с жадностью слушал все подробности этого рассказа, потом спросил имя хозяина квартиры, где жил Савич.
— Никак не вспомню! — с сожалением сказал тот.
— Ну, а может быть, примета какая-нибудь у него в доме была?
— Да как вам сказать... — в раздумье ответил Савич. — Пожалуй, самое большое в селе грушевое дерево стоит в саду этого дома. Мы еще с верхушки его сбивали оставшиеся груши, бросая в них палку.
— Знаю, знаю! — вскричал Шевченко. — Я сам мальчишкой охотился за этими грушами, влезая на дерево. Эта груша — ветеран Кирилловки.
Шевченко обошел с Савичем все укрепление и показал самые живописные места. Особенно заинтересовал Савича высокий, в тридцать саженей, откос, на котором виднелись горизонтальные полосы, покрытые углублениями. По мнению ученых исследователей, эти углубления были обыкновенными норами, какие обычно раки прорывают в ярах. На этой высоте когда-то было море.
В синеве майского вечера Шевченко со своим новым знакомым долго сидел на обломках камней. К ним доносился шум прибоя. Молодой месяц тихо светил в ясном небе; одинокая звездочка то потухала, то вновь начинала мерцать. Здесь, скрывшись от любопытных взоров, Шевченко решился показать Савичу свои рисунки.
Особенно привлекла внимание гостя одна выразительная картина. Она изображала внутренность кибитки. В окно пробивался солнечный луч, отраженный мельчайшими пылинками. Под окном, за столиком, сидел сам Шевченко с рейсфедером в руке и пристально всматривался в стоящего перед ним мужчину. Полуобнаженный, в кожаных киргизских шароварах, он стоял спиной к зрителю, и казалось, что вот-вот повернется и заговорит — так он был живо нарисован. Рисунок был сделан сепией на цветной бумаге, а блики пройдены китайскими белилами.
Савич долго всматривался в картину, как бы желая запомнить все подробности. Шевченко, заметив восхищение Савича, сказал:
— Дарю вам ее, только, чур, чтобы никто не знал, кто ее автор. И вам и мне тогда не сдобровать.
Тишина вечера навевала желание молчать. Вдруг Шевченко тихо-тихо запел украинскую песню, потом прочитал стихи.
Так просидели они на камнях до полуночи.
Савич часто замечал, как любят Шевченко солдаты, как расплываются в улыбке их лица, когда он разговаривает с ними и шутит.
Шевченко рассказал, что ему иногда удается тайком учить их грамоте. Сколько воли и страстного желания нужно было иметь, чтобы в таких условиях, находясь почти всегда под надзором, умудриться делать это!
Через несколько дней Савич уехал.
Шевченко побывал еще несколько раз в урочище Ханга-баба, памятном ему по совместному посещению с Залесским. Он писал Залесскому: «Пересмотрел и перещупал все деревья и веточки, которыми мы с тобою любовались».
Как на свидание с другом, отправлялся он к дереву-ветерану, под которым они сидели вместе с Залесским.
Но друг был далеко, и Шевченко лишь в письме к нему мог излить свою тоску: «Признаюсь тебе, друже мой, я плакал».
Шевченко побывал в этих местах с новой научной экспедицией, которую возглавлял академик фон Бер. Одним из членов экспедиции был естествоиспытатель Н. Я. Данилевский, скрасивший на некоторое время жизнь ссыльного.
«Вообрази меня несколько дней сряду счастливым, — писал Шевченко в связи с этой экспедицией Залесскому. — Такое явление, как Данилевский, в нашей пустыне может вскружить и не мою голову. В продолжение его пребывания здесь я почти с ним не разлучался. Он своим присутствием оживил во мне, одиноком, давно прожитые прекрасные дни... Человек умный и благородный в широком смысле этого слова».
Словно спадали оковы в обществе этих людей, которые относились к нему с особым вниманием и сердечностью.
Ветром с воли овеяла Шевченко встреча с писателем А. Ф. Писемским. Командированный морским министерством для описания Прикаспийского края, Писемский побывал в Новопетровском укреплении. Он долго беседовал с Шевченко, а потом писал ему: «Душевно рад, что мое свидание с вами доставило вам хоть маленькое развлечение... Я видел на одном вечере человек двадцать ваших земляков, которые, читая ваши стихотворения, плакали от восторга и произносили ваше имя с благоговением. Я сам писатель и больше этой заочной чести не желал бы другой славы и известности...»
Когда Шевченко получил это письмо, ему хотелось и плакать и смеяться. Казалось, каждое слово вливало новые силы в его сердце. «Милые мои, родные, — чуть не вслух говорил он, — значит, я еще нужен вам, значит не пропали мои слова и моя вера укрепляет вашу!..»
Он шел к морю и не замечал сильного ветра с песком, дувшего ему в лицо. Он все шел и шел вперед, отдаваясь ощущению полного счастья. Да, этот немолодой и больной человек в нескладно сидевшей на нем солдатской одежде был счастлив в этот миг самым высоким человеческим счастьем — счастьем сознавать, что его творчество нужно людям, его братьям по мыслям и стремлениям.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +