Основоположник революционно-демократической литературной критики В. Г. Белинский оказал колоссальное влияние на теорию и практику преподавания литературы в школе. Белинский подверг сокрушительной критике догматическую систему преподавания. Он поставил в центр внимания учителей и учеников изучение художественных произведений, преимущественно новейшей литературы. Он разработал новые, прогрессивные принципы литературного анализа, органически вытекающие из его революционной и материалистической эстетики. В своих трудах гениальный критик дал современной ему школе развернутый курс теории и истории литературы.
Белинский воспитал новое поколение учителей-разночинцеь. Опираясь на его методические идеи и развивая их, разрабатывали научную методику литературы великие русские революционеры-демократы 60-х годов и идейно связанные с ними педагоги-практики. Методические суждения Белинского представляют огромную ценность и для нашего времени.
Литературные и общественные взгляды В. Г. Белинского начинают складываться в очень раннюю пору его жизни - в годы ученья в Пензенской гимназии. В этот период зарождаются и педагогические интересы Белинского.
Еще в Чембарском уездном училище Белинский знакомится с произведениями Сумарокова, Хераскова, Державина, Карамзина, Крылова и исписывает «огромные кипы тетрадей», внося в них отрывки из любимых им писателей. В училище и позднее в гимназии он с увлечением сочиняет стихи в подражание Жуковскому. Посетивший в 1823 году Чембар И. И. Лажечников, в то время директор училищ Пензенской губернии, выделил среди других учеников 12-летнего Белинского, который на все вопросы «отвечал, большей частью, своими словами или прибавлял то, чего не было даже в казенном учебнике,- доказательство, что он читал и книги, не положенные в классах».
Поступив в 1825 году в Пензенскую гимназию, Белинский со всей страстью погружается в чтение научной и художественной литературы. «Здесь, в Пензе, - по справедливому указанию В. С. Нечаевой, - уже закладывался фундамент той энциклопедической образованности, которая позволила Белинскому позднее с таким авторитетом и знанием писать рецензии на книги по самым различным специальностям». В этот период Белинский ревностно изучает жизнь и творчество гениального Ломоносова, его патриотическую деятельность, которая представлялась критику, согласно позднейшему его признанию, «прекрасным подвигом, беспрерывною борьбою, беспрерывною победою». Еще в Пензе Белинский, по-видимому, знакомится с величайшим памятником революционной мысли XVIII века - «Путешествием из Петербурга в Москву» Радищева. Он с увлечением читает и заучивает наизусть произведения Пушкина - «Руслана и Людмилу», южные поэмы, первые главы «Евгения Онегина», лирические стихотворения. В ученические годы ему знакомы уже революционные стихотворения Рылеева и по рукописи - «Горе от ума» Грибоедова.
С преподавателем гимназии М. М. Поповым Белинский часто беседует о Жуковском и Пушкине, Шекспире и Шиллере, Гёте, Вальтер Скотте и Байроне. «Он брал у меня книги, - рассказывает Попов, - пересказывал все прочитанное, судил и рядил обо всем, задавал мне вопрос за вопросом...». Уже в это время Белинский был хорошо знаком со столичными журналами, со статьями Надеждина и Полевого. Он часто бывает в театре, а проводя каникулярное время в Чембаре, в доме своих родственников Ивановых, сам участвует в домашних спектаклях.
Преподавание русского языка и словесности в Пензенской гимназии в годы ученья В. Г. Белинского велось в традиционной схоластической манере. Учитель В. Е. Яблонский, по характеристике писателя И. И. Лажечникова, «школяр и педант в высшей степени», вел занятия, руководствуясь учебником риторики, содержание которого затверживалось наизусть. «Заучивание производилось,- сообщает двоюродный брат Белинского Д. П. Иванов,- без предварительного не только разбора, но и обязательного прочитывания изящного отрывка... Письменные упражнения... были очень редки и состояли в крайне неудачных опытах подражаний указанным в риторике образцам». Впрочем, Белинский легко и не без некоторого интереса воспринимал замысловатую риторическую пауку. «Обладая, в силу своей начитанности, богатым материалом для сочинений, - читаем мы у того же автора, - Белинский лучше всех мог упражняться в составлении разного рода периодов, хрий ordinata и inversa и других хитросплетений по источникам изобретений». Известно, что при переходе из второго класса в третий Белинский получил награду «за благонравие и успехи из логики, риторики, истории и географии», а в третьем классе числился по «российской словесности» первым среди «отличнейших учеников».
Очевидно, что ни Яблонский, ни Попов, вскоре перешедший на службу в III отделение, не могли играть сколько-нибудь значительной роли в воспитании характера и мировоззрения великого революционера-демократа. Определяющее влияние на идейное формирование Белинского оказала сама действительность. Уже в ранние годы он познакомился с ужасами крепостнического строя и стал ненавидеть его всеми силами души. Огромное значение в духовном развитии будущего критика имел патриотический подъем, вызванный Отечественной войной 1812 года, и революционные события 1825 года, отголоски которых доходили и до далекой Пензы. Жизненные впечатления закреплялись чтением лучших произведений русской литературы. Большую роль в идейной жизни Белинского сыграло также общение с демократической молодежью в школе и вне ее. В гимназии Белинский учился и, по-видимому, был близок с «сыном дворового человека Егора»- учеником Дмитрием Калининым, именем которого он впоследствии назвал свою антикрепостническую драму. Близкие связи поддерживал он и с семинаристами, с которыми жил на одной квартире. «Белинский, бывало,- рассказывает Д. П. Иванов,- читал им вслух статьи из добытых им журналов, сообщал свои мнения и воззрения, делился впечатлениями» п. Возможно, что среди прочитанных им произведений были и запрещенные. Из воспоминаний Ф. И. Буслаева известно, что в среде пензенских гимназистов в конце 20-х и в начале 30-х годов были широко распространены сочинения декабристов.
В Москву Белинский приезжает с уже определившимися в значительной степени литературными вкусами. В письмах к родным он пренебрежительно отзывается о «площадном» Сумарокове и «холодном, напыщенном и сухом» Хераскове и противопоставляет им «великих гениев» - Ломоносова, Державина, Карамзина, и «бессмертные творения» Жуковского. Университетские профессора мало удовлетворяют Белинского. Из профессоров-словесников он слушал с интересом только лекции Н. И. Надеждина. Как и в Пензе, на идейное развитие Белинского влияли не столько официальные занятия, сколько общение с товарищами.
Наряду с литературными и общественными развиваются и педагогические интересы Белинского. Еще в 1828 году он был приглашен начальством Пензенской гимназии для замещения отсутствовавшего преподавателя словесности. После исключения из университета Белинский вновь обращается к педагогической деятельности. С помощью Надеждина он пытается получить место
преподавателя в одной из гимназий Белорусского учебного округа. Когда выясняется, что Белинский, как не имеющий законченного университетского образования, может претендовать только на вакансию в уездном училище, он не останавливается и перед этим. Через пять лет, уже получив известность в качестве критика, Белинский делает еще одну попытку устроиться в казенном учебном заведении. С помощью С. Т. Аксакова он в 1838 году поступает в Константиновский межевой институт. После краткого испытательного срока Аксаков (в то время директор института) обратился к попечителю института с просьбой утвердить Белинского в должности, как проявившего «отличные способности в преподавании», но утверждения не последовало. По-видимому, помимо отсутствия диплома, здесь сыграло свою роль и то, что Белинский был исключен из университета за политическую
неблагонадежность.
Невозможность устроиться преподавателем в казенное учебное заведение вынуждает Белинского обратиться к частным урокам. В своих письмах он упоминает о занятиях с князем Волконским и с детьми Левашева. Он дает также уроки К. Д. Кавелину и С. М. Сухотину. В трудные периоды жизни Белинскому приходилось ради заработка перегружать себя частными педагогическими занятиями, и это тяжело отражалось на его самочувствии. В одном из сьоих писем, выражая опасение остаться без литературной работы, Белинский писал: «Тогда останется мне один источник содержания - уроки. Горькая участь! Она грозит и душе и телу, потому что и то и другое тупеет от насильственных занятий».
Но если временная, «поденная» преподавательская и репетиторская работа тяготила Белинского, то свободный, освященный высокими целями педагогический труд неизменно привлекал его. В письме к Бакунину от 10 сентября 1838 года он с воодушевлением рассказывал о своей работе в межевом институте: «С ненасытимым любопытством вглядываюсь я в эти пружины, в эти средства, по наружности столь грубые, пошлые и прозаические, которыми созидается эта польза, неблестящая, незаметная, если не следишь за ее развитием во времени, неуловимая для поверхностного взгляда, но великая и благодатная своими следствиями для общества». Очень много внимания и времени уделял Белинский и литературно-педагогическому труду. Первое дошедшее до нас сочинение великого критика - это его «Рассуждение о воспитании». В начале 1837 года выходят его «Основания русской грамматики». Излагая в письме к Д. П. Иванову план «Полного курса словесности для начинающих», первой частью которого должна была служить изданная грамматика, Белинский писал: «Еще будучи в гимназии, я мечтал о сочинении этой книги; теперь настало время, потому что мысли мои об этих предметах созрели, и я почитаю себя способным на выполнение такого важного дела».
Впоследствии Белинский многократно, на протяжений всей своей жизни, возвращался к мысли о создании учебника по теории и истории литературы и даже, как мы убедимся позднее, написал первые главы задуманной им работы. Со свершением этого труда Белинский связывал свои самые высокие, самые задушевные надежды. «Что я сделал? - с горечью говорил он П. В. Анненкову в 1847 году в Зальцбрунне, в один из периодов наибольшего обострения своей болезни. - Вот хотел докончить историю русской народной поэзии и литературы, да теперь и думать нечего. А, может быть, кто-нибудь тогда и вспомнил бы обо мне, а что теперь?» Белинский мечтал написать обстоятельное исследование по вопросам методики. «Принимая живейшее участие в деле первоначального подготовительного обучения, имея касательно него свой взгляд и свои понятия и ползуясь некоторой опытностью в преподавании, мы вменяем себе в непременную обязанность изложить наше мнение как вообще о сем предмете, так и об учебных книгах, изданных в последнее время ..»- писал он в одной своей методической рецензии. В частности, Белинский предполагал в этом сочинении обратить особое внимание «на идею, возможность, систему и границы словесности, как науки». Одно время он хотел написать большую работу о детских книгах.
Эти обширные, сложные планы Белинскому полностью осуществить не удалось. Но в его многочисленных педагогических и методических высказываниях, во многих десятках его рецензий на учебники и детские книги, наконец, во всех его лмтературно-критических работах заключена развернутая и стройная система методических воззрений, органически вытекающая из его политических и философских позиций и тесно связанная с его педагогическими и эстетическими взглядами. Эта система имела и сохраняет доныне основополагающее значение для развития передовой методической науки и совершенствования практики преподавания литературы в средней школе.
Литературная и педагогическая теория Белинского, как и всякого другого деятеля в области идеологии, определяется в первую очередь и главным образом его социально-политическими и философскими взглядами. Естественно, что правильное понимание особенностей и исторического значения деятельности великого русского критика и педагога возможно только при учете сложного пути его идейного развития.
«Кто вникнет в обстоятельства, среди которых должна была действовать критика гоголевского периода, ясно поймет, что характер ее совершенно зависел от исторического нашего положения, - писал Н. Г. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода русской литературы»,- и если представителем критики в это время был Белинский, то потому только, что его личность была именно такова, какой требовала историческая необходимость». Действительно, творческая деятельность Белинского была закономерно обусловлена исторической обстановкой 30-40-х годов - эпохой нарастающего кризиса феодального строя, все обостряющихся классовых противоречий между крепостническим дворянством и крестьянскими массами. В своем творчестве Белинский отразил народную ненависть к крепостническому угнетению, он выступил глашатаем народной революции. Белинский был первым в ряду замечательных русских революционеров-демократов.
Будучи «предшественником полного вытеснения дворян разночинцами в нашем освободительном движении», Белинский подобно великим демократическим деятелям последующей эпохи был революционным просветителем. Характеризуя в статье «От какого наследства мы отказываемся?» просветительство 60-х годов, В. И. Ленин указывал на три его характерные черты: 1) горячая вражда «к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области»; 2) «горячая защита просвещения, самоуправления, свободы...»; 3) «отстаивание интересов народных масс, главным образом крестьян (которые еще не были вполне освобождены или только освобождались в эпоху просветителей), искренняя вера в то, что отмена крепостного права и его остатков принесет с собой общее благосостояние и искреннее желание содействовать этому». В рамках этой социально-политической программы и происходило идейное развитие. Белинского. Уже в своем раннем произведении - драме «Дмитрии Калинин» - Белинский выступил с гневным протестом против крепостного варварства, со смелой защитой прав угнетенного народа. Эти прогрессивные, демократические идеи, еще только намеченые в юношеском произведении Белинского, были впоследствии гораздо более последовательно, остро и всесторонне развиты им в знаменитом «Письме к Гоголю», которое Ленин назвал «одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати». И если, по ленинской характеристике, настроение Белинского в письме к Гоголю зависело от настроения крепостных крестьян, то и ранние его произведения, как и вся его деятельность, несомненно, отражали настроения народных масс, их нарастающий протест против крепостнической эксплуатации и царского гнета.
Любовь к трудовому народу органически сочеталась у Белинского с беззаветной любовью к родине. «Много было достоинств у критики гоголевского периода; но все они приобретали жизнь, смысл и силу от одной одушевлявшей их страсти - от пламенного патриотизма, - писал Н. Г. Чернышевский. - Любовь к благу родины была единственной страстью, которая руководила ею: каждый факт искусства ценила она по мере того, какое значение он имеет для русской жизни. Эта идея - пафос всей ее деятельности. В этом пафосе и тайна ее собственного могущества». Белинский гордился своей принадлежностью к русской нации, с восхищением отзывался о ее героическом прошлом и уверенно предсказывал ей великое будущее. Отступничество от своего народа, пренебрежение к своей родине он считал величайшим преступлением. «Человек, для которого ubi bene ibi patria, есть существо безнравственное и бездушное, недостойное называться священным именем человека», - утверждал он. Патриотизм Белинского носил передовой, революционный характер, любовь к народу объединялась у него с ненавистью к врагам народа - царю и помещикам.
«Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретна представить себе, что это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов...» - писал В. И. Ленин. Передовой борец своей эпохи, Белинский неустанно трудился над созданием передовой, революционной и материалистической теории.
Белинский достойно продолжил национальную традицию в области социальной и философской мысли, основанную еще в XVIII столетии А. Н. Радищевым. Сочинения Радищева оказали глубочайшее влияние на формирование политических и философских позиций критика. Он превосходно знал и высоко ценил теоретические работы и поэтическое творчество декабристов и Герцена. Их прогрессивные идеи он тщательно оценивал, критически усваивал и перерабатывал в своей гениальной творческой лаборатории.
Глубокое знание русской действительности и русской общественной мысли позволило Белинскому критически преодолеть такие влиятельные в его время философские концепции, как философия Гегеля, и, идя самостоятельным путем, создать свою материалистическую философскую теорию. «С того времени, - писал Чернышевский, - как представители нашего умственного движения самостоятельно подвергли критике Гегелеву систему, оно уже не подчинялось никакому чужому авторитету. Белинский и главнейшие из его сподвижников стали людьми вполне самостоятельными в умственном отношении».
В условиях «дикого и реакционного царизма» (Ленин) идейное развитие Белинского протекало в сложных и подчас противоречивых формах. Но при всей своей сложности путь Белинского вел: 1. От идеализма к материализму. Первые материалистические формулировки, особенно в применении к искусству и литературе, имеются уже в работах Белинского, написанных в начале 40-х годов. 2. От отвлеченно-логического понимания общественных и литературных явлений к попыткам их исторического толкования, что также относится к названному периоду. 3. От еще абстрактного гуманизма к прямой постановке задачи «строжайшего пересмотра» и «коренной перестройки» «всех общественных оснований нашего времени» и признания революционного пути единственным путем этой перестройки. Развитие Белинского в 40-х годах идет по пути все большего укрепления его материалистических взглядов, все большего уточнения и упрочения его революционно-демократических позиций. Высшим итогом этого развития являются два его последних годичных обзора и знаменитое «Письмо к Гоголю».
Своеобразие и самостоятельность философских убеждений Белинского особенно полно и ярко проявлялись в приложении к конкретным областям социальной дейстьительности. «Я бросаю абстрактные общности, хочучговорить о жизни по факту, о котором идет дело», - писал он В. П. Боткину в 1840 году. Враги Белинского готовы были простить ему самые смелые и радикальные «абстрактные общности», лишь бы он не касался животрепещущих вопросов жизни. «В нем две совершенно разные стороны, - писал о Белинском один из его наиболее злобствующих антагонистов проф. П. А. Плетнёв, - когда он по выученным теориям говорит о чем-нибудь вообще, - без приложения, то рассуждает как будто умный». Но приложение теории к жизни пугало и бесило консервативного профессора. Проф. Плетнёв не понимал, что рассуждений «о чем-нибудь вообще» никогда и не было у Белинского. Все его теоретические высказывания имели определенное «приложение», - они были связаны с задачами борьбы за освобождение народа.
С задачами общественной борьбы были тесно связаны и педагогические взгляды Белинского. Еще в студенческие годы он пришел к зыводу, что «воспитание есть первое благо человека». Именно поэтому великий просветитель всю жизнь вел борьбу против уродующего ребенка сословного воспитания, заранее предрешающего его роль ь феодальной иерархии. «Первоначальное же воспитание должно видеть в дитяти не чиновника, не поэта, не ремесленника, но человека, который мог бы впоследствии быть тем или другим, не переставая быть человеком». Призыв к воспитанию человека был в устах Белинского орудием борьбы с феодальной, сословной школой, подавлявшей в ребенке его человеческие качества, готовившей из него нерассуждающего и законопослушного слугу николаевской монархии.
Понятие «человек» было наполнено у Белинского глубоким общественным содержанием. По его убеждению, «человек является прежде всего сыном своей страны, гражданином своего отечества, горячо принимающим к сердцу его интересы и ревностно поборающим, по мере сил своих, его преуспеянию на пути нравственного развития». Такие передовые люди должны воспитывать в школе, и Белинский с горечью констатировал, что «народность обыкновенно выпускается у нас из плана воспитания».
Передовой человек - а именно такого человека имел в виду Белинский - должен уметь подчинять свою жизнь общественным интересам, интересам народа и родины. Еще в первой своей критической статье «Литературные мечтания» великий критик писал: «Итак, вот эти две дороги, два неизбежные пути: отрекись от себя, подави свой эгоизм, попри ногами твое своекорыстное я, дыши для счастья других, жертвуя всем для блага ближнего, родины, для пользы человечества... Что? Ты не решаешься? Этот подвиг тебя страшит, кажется тебе не по силам? Ну, так вот тебе другой путь, он шире, спокойнее, легче; люби самого себя больше всего на свете; плачь, делай добро лишь из выгоды, не бойся зла, когда оно приносит тебе пользу». Белинский зовет молодежь на путь общественного служения.
Передовой человек не только должен уметь служить обществу, он должен быть готов к борьбе за его революционное переустройство. «Вопрос в том, должно ли детей воспитывать так, чтобы они могли уживаться с обществом, или должно желать, чтобы общество сделалось способным уживаться с людьми благовоспитанными». На этот вопрос Белинский давал прямой и ясный ответ. Детей должно воспитывать так, чтобы они не уживались с самодержавно-крепостническим обществом, чтобы они вели борьбу с ним, стремились к созданию такого общества, в котором бы легко дышалось свободным от рабовладельческих замашек и рабских привычек благовоспитанным людям. Народный и патриотический гуманизм, одушевлявший педагогическое творчество Белинского, получил в последний период его деятельности яркую революционно-демократическую направленность.
Очевидно, что при изучении наследства Белинского, включая сюда и интересующую нас область методики, необходимо опираться на все его высказывания, рассматривать его идеи в их становлении и развитии. Механический отрыв великих достижений теоретической мысли Белинского от исторически ограниченных сторон его мировоззрения и одностороннее подчеркивание одних только положительных сторон его теории или одних недостатков ведут к искажению сложного образа великого критика, к извращению исторической перспективы развития революционной теории в России. Однако, поскольку нас в данной работе интересует главным образом то новое и прогрессивное, что внес Белинский в методическую теорию и практику, наше внимание должно быть обращено в первую очередь на те его высказывания, в которых он выступает с наиболее зрелых, передовых позиций, т. е. на высказывания 40-х годов. В области методики это тем более правомерно, что все работы Белинского, имевшие наибольшее значение для школы, появились именно во второй период его деятельности. Таковы статьи о народной поэзии и Державине, цикл статей о Пушкине, основные работы, посвященные Лермонтову, Кольцову и Гоголю, годичные обзоры, статьи по теории литературы, предназначенные для учебного пособия, подготовлявшегося критиком.
В частности, особое внимание должны привлечь работы Белинского последних лет. Как известно, именно эти статьи вызывали к себе наиболее отрицательное отношение не только противников, но и либеральных «друзей» Белинского. Либерал К. Д. Кавелин готов был канонизировать ранние высказывания великого критика, пытаясь обратить их против материалистической эстетики 60-х годов. А. Д. Галахов и В. П. Боткин рассматривали последние годы Белинского как период упадка его критической деятельности. А. В. Дружинин в статье о «Сочинениях В. Г. Белинского» оговаривал свое право «во многом расходиться» с идеями последних годов Белинского». Аполлон Григорьев принимал только «учение Белинского до 1844 года». Но для передовой науки, в том числе и методической науки, наибольшее значение имели как раз его последние, итоговые труды.
Великий русский просветитель, Белинский рассматривал литературу как средство просвещения общества, его умственного и особенно нравственного воспитания. «Есть много родов образования и развития, - писал он в седьмой статье о Пушкине, - и каждое из них важно само по себе, но всех их выше должно стоять образование нравственное». Наибольшее воспитательное значение, подчеркивал критик, литература имеет в детские годы, в период первоначального формирования мировоззрения и характера человека. Отсюда его постоянный и пристальный интерес к чтению детей вообще и к детской литературе в частности. «Детские книги пишутся для воспитания, а воспитание - великое дело: им решается участь человека».
Уже в первых своих статьях Белинский заявляет себя принципиальным противником патентованных детских писателей - иностранных и русских. «Почтенная старушка» и «лицемерная богомолка» мадам Жанлис, «сладенький и добренький» Дюкре дю Мениль, «добренький» Флориан и отечественные сочинители надуманных, фальшивых книжек для детей Б. Федоров и В. Бурьянов (В. П. Бурнашев) являются постоянной мишенью для его критики. «Бедные дети,- восклицает Белинский,- сохрани вас от оспы, кори и сочинений Беркена, Жанлис и Бульи!..»
В соответствии со своей высокой оценкой образовательного и воспитательного значения детского чтения Белинский предъявляет литературе для детей большие требования. В письме к К. С. Аксакову от 14 августа 1837 года, отвечая на его совет - приняться за сочинение детских книжек, Белинский писал: «Как много нужно условий для детской книжки! Целью ее должно быть - возбудить истину не в поучениях, не сознательную, но истину в представлении, в ощущении...». С высоты этого критерия Белинский подверг тщательному пересмотру и суровой оценке всю так называемую «детскую литературу» того времени и отметил в ней ряд органических пороков.
«Детская литература» искажает действительность, она замыкает ребенка в узкий круг особых «детских» тем, ничтожных интересов, фальшивых, слащаво-идиллических героев. Она искусственно ограничивает живые, многообразные интересы детей, подменяя большой и сложный мир помещичьей усадьбой и аристократической гостиной, большие человеческие чувства - игрушечными чувствованьицами, глубокие социальные противоречия- приукрашенным изображением общественной гармонии. Оценивая книжку В. Бурьянова «Прогулка с детьми по земному шару», Белинский писал: «Описанные г. Бурьяновым крестьяне так же точно похожи на настоящих крестьян, как театральные крестьянки в корсетах похожи на деревенских баб и девок».
«Детская литература» развращает ребенка. Она проповедует эгоистическую, приобретательскую, мещанскую мораль и ради ее утверждения искажает подлинные отношения между людьми, ставит своих героев в неестественные положения, изображает непременное торжество добродетели и пр. Проповедуя правила «хорошего тона», обещая за «хорошее поведение» обязательное и обыкновенно материальное вознаграждение (подарки, богатое наследство, выгодное замужество), эта литература приучает к лицемерию и фальши, учит «казаться».
Эта литература порочна и в художественном отношении. Она пропитана «пыреем и беленой резонерства», поверхностна, лубочна, аморфна сюжетно и дурна по своему языку.
Популярную в дворянских семьях детскую литературу Белинский рассматривал как литературу реакционную, эпигонскую, воспроизводящую в утрированном виде худшие стороны дворянского сентиментализма конца XVIII века, - времени, когда большая часть этой литературы и возникла.
Какие же требования предъявляет Белинский к книге для детей? Детская книжка должна давать ребенку положительные знания - знакомить его с человеческим характером, с жизнью общества, с историей, природой. Детям доступен весь многообразный и сложный мир природы и общественных отношений, следует только понятно и педагогически правильно разъяснять его. «Для детей предметы те же, что и для взрослых людей, только изложенные сообразно с их понятием, а в этом-то и заключается одна из важнейших сторон этого дела. Какие богатые материалы представляет одна история!». Особенно важно познакомить ребенка с жизнью и историей родной страны, русского народа. Наряду с гуманитарными знаниями Белинский, особенно в последние годы деятельности, подчеркивал значение реальных, естественнонаучных знаний.
Вместе с познавательными Белинский требовал от детской книги и высоких воспитательных достоинств. Книга для детей должна воспитывать у своих читателей положительные моральные качества - идейность, правдивость, честность, преданность родине, любовь к труду, стремление к подвигу.
Она должна развивать и эстетическое чувство - восприимчивость к правде, добру и красоте. «Питайте и развивайте в них (детях. - Я. Р.) чувство, - восклицает Белинский,- возбуждайте чистую, а не корыстную любовь к добру... возвышайте их души примерами самоотвержения и высокости в делах и не скучайте им пошлою моралью».
Не отвергая необходимости и полезности специальной литературы для детей, Белинский боролся против мнения о возможности существования особой, автономной, специфической по своей тематике, идейным и художественным принципам детской литературы, литературы облегченного типа. К произведениям для детей должны быть предъявляемы такие же высокие требования, как и к литературе для взрослых. Впервые высказав эту мысль в 1838 году, Белинский не изменял ей на протяжении всей своей жизни. Оценивая в 1847 году «Новую библиотеку для воспитания», издававшуюся известным педагогом П. Г. Редкиным, Белинский заявлял: «Книги для детей можно и должно писать, но хорошо и полезно только то сочинение для детей, которое может занимать взрослых людей и нравиться им не как детское сочинение, а как литературное произведение, написанное для всех». Поэтому он в те же годы рекомендует издавать не детские книги, а особые издания книг, писанных для взрослых. Белинский руководствуется при этом желанием широко открыть перед детьми все богатства мировой и в особенности классической русской литературы.
Исходя из этой мысли, Белинский предложил в 1840 году обширный список образцовых произведений для чтения детей младшего возраста. «Что же можно читать детям? Из сочинений, писанных для всех возрастов, давайте им «Басни» Крылова, в которых даже практические, житейские мысли облечены в такие пленительные поэтические образы и все так резко запечатлено печатию русского ума и русского духа; давайте им «Юрия Милославского» г. Загоскина, в котором столько душевной теплоты, столько патриотического чувства, который так прост, так наивен, так чужд возмущающих душу картин, так доступен детскому воображению и чувству; давайте «Овсяный Кисель», эту наивную, дышащую младенческою поэзиею пьесу Гебеля, так превосходно переведенную Жуковским; давайте им некоторые из народных сказок Пушкина, как, например, «О рыбаке и рыбке», которая при высокой поэзии отличается, по причине своей бесконечной народности, доступностию для всех возрастов и сословий и заключает в себе нравственную идею. Не давая детям в руки самой книги, можно читать им отрывки из некоторых поэм Пушкина, как, например, в «Кавказском пленнике» изображение черкесских нравов, в «Руслане и Людмиле» эпизоды битв, о поле, покрытом мертвыми костями, о богатырской голове; в «Полтаве» описание битвы, появление Петра Великого, наконец, некоторые из мелких стихотворений Пушкина, каковы: «Песнь о вещем Олеге», «Жених», «Пир Петра Великого», «Зимний вечер», «Утопленник», «Бесы», некоторые из песен западных славян, а для более взрослых - «Клеветникам России» и «Бородинскую годовщину»... Очень полезно и даже необходимо знакомить детей с русскими народными песнями, читать им, с немногими пропусками, стихотворные сказки Кирши Данилова».
Такой выбор книг для детского чтения тесно связан с оценкой Белинским воспитательного значения творчества крупнейших русских писателей. Так, в рецензии на басни Крылова (в 1840 году) он писал: «Нет нужды говорить о великой ва(жности басен Крылова для воспитания детей: дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями почти единственно доступной для них поэзии». Роман Загоскина «Юрий Милославский» Белинский всегда выделял среди других произведений писателя, высоко ценя этот «первый исторический роман на русском языке». Жуковского он ценил как писателя, «которого каждый из нас с благодарностью признает своим воспитателем». О полной глубокого восхищения оценке Белинским произведений Пушкина и народного творчества мы будем подробно говорить в дальнейшем. Таким образом, правдивое изображение жизни, патриотизм и народность, воспитательная устремленность, высокий уровень художественности - таковы принципы оценки Белинским художественной литературы для детей.
Критерии, ьыработанные Белинским при изучении детской литературы, он применил с необходимыми коррективами и к оценке литературы для старшего возраста. Русские юноши были, правда, избавлены от В. Фёдорова, В. Бурьянова и, далеко не полностью, от слащавых романов пресловутой мадам Жанлис, но литература устаревшая, второсортная, идейно и художественно дефектная была широко распространена и в их среде. Поощряемая и насаждаемая ретроградной педагогикой и реакционной критикой, она прочно утвердилась в школе и во внешкольной жизни.
Белинскому пришлось затратить немало усилий, чтобы разоблачить ходячие оценки этой литературы и ввести в педагогический обиход и культурный быт молодежи правильные представления о литературе.
В 30-40-х годах литература классицизма пользовалась в большинстве школ непоколебимым авторитетом. В лекциях преподавателей-староверов, в канонических «пиитиках» и в распространенной «Хрестоматии» Пенинского Сумароков и Херасков рекомендовались не только в качестве корифеев литературы прошлого века, но и как создатели непревзойденных в последующее время образцов поэзии. Здесь пользовались принципами классицизма при анализе произведений, руководствовались ими как материалом для подражания в собственных упражнениях, с позиций Сумарокова и Хераскова оценивали сочинения новейших писателей. Сурово осуждая литературу классицизма, особенно в своих ранних статьях, Белинский ставил, в ряду других, очень важную задачу - снять ореол художественной непогрешности с этих произведений, вызвать к ним критическое отношение молодежи.
Наряду с писателями-классицистами Белинский подверг резкой критике и романтическую литературу 30-х годов, в частности творчество А. А. Бестужева-Марлинского и В. Г. Бенедиктова. О необычайной популярности этих писателей среди молодежи сохранились многочисленные свидетельства современников. И. М. Сеченов, В. В. Стасов, Н. В. Шелгунов рассказывают что повести Марлинского были их любимыми произведениями в молодости. По воспоминаниям пензенского гимназиста Ф. И. Буслаева, «очень любили мы и наш учитель повести Бестужева (Марлинского) за игривость и бойкость слога, испещренного цветистыми украшениями, которые тогда вовсе не казались вычурными». Еще большим обаянием пользовалось имя Бенедиктова. Проф. Давыдов пропагандировал его творчество с кафедры Московского университета, а Шевырёв на страницах «Московского наблюдателя» объявил его главой нового периода русской литературы. Их петербургский коллега проф. Никитенко также благожелательно относился к творчеству модного поэта. Бенедиктовым увлекались не только А. Фет и Ап. Григорьев, но и И. С. Тургенев. «Он был в моде,- рассказывает Я. П. Полонский, - учителя гимназии в классах читали стихи его ученикам своим, девицы их переписывали...» Естественно, что уничтожающие отзывы Белинского о всеобщем любимце вызвали бурю негодования среди его почитателей, и даже Н. В. Станкевич, отрицательно относившийся к стихам Бенедиктова, был несколько шокирован резкой манерой критика. Но голос Белинского действовал неотразимо. «В одно утро, - рассказывает Тургенев,- зашел ко мне студент-товарищ и с негодованием сообщил мне, что в кондитерской Беранжэ появился № Телескопа с статьей Белинского, в которой этот «критикан» осмеливался заносить руку на наш общий идол, на Бенедиктова. Я немедленно отправился к Беранжэ, прочел всю статью от доски до доски и, разумеется, также воспылал негодованием. Но - странное дело!- и во время чтения, и после, к собственному моему изумлению и даже досаде, что-то во мне невольно соглашалось с «критиканом», находило его доводы убедительными... неотразимыми. Я стыдился этого, уже точно неожиданного впечатления, я старался заглушить этот внутренний голос; в кругу приятелей я с большей еще резкостью отзывался о самом Белинском и об его статье, но в глубине души что-то продолжало шептать мне, что он был прав... Прошло несколько времени - и я уже не читал Бенедиктова».
В произведениях классицистов и романтиков, при всем различии их творческих принципов, Белинский увидел одну общую
черту - риторичность, под которой он понимал «вольное или невольное искажение действительности», «фальшивое идеализирование жизни». Этой идеализации действительности классицистами и романтиками он противопоставлял глубокое изображение жизни в произведениях Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Гоголя, писателей «натуральной школы».
В 30-40-х годах творчество Пушкина уже отчасти входило в школьную программу. Но колоссальное воспитательное значение его произведений еще далеко не было осознано в кругу педагогов, а старозаветные учителя вообще отвергали его поэзию. В школьных учебниках Пушкин ставился рядом с Марлинским, Бул-гариным и другими, и последним нередко отдавалось преимущество перед ним. Белинский первый указал на педагогическое значение творчества Пушкина. «Никто, решительно никто из русских поэтом, - заявил он, - не стяжал себе такого неоспоримого права быть воспитателем и юных, и возмужалых, и даже старых... читателей, как Пушкин». В своих статьях о Пушкине он убедительно и всесторонне раскрыл познавательное, эстетическое и историко-литературное значение творчества великого национального поэта, и эти статьи стали настольным пособием для преподавателей и учеников.
Еще более враждебно встретила казенная школа 40-х годов Лермонтова и особенно Гоголя. Среди учителей было широко распространено представление о Гоголе как писателе «сальном» и «грязном». Это мнение насаждалось литературными авторитетами эпохи: в университетских лекциях - проф. Давыдовым, которому к принадлежит характеристика Гоголя как «сального» писателя, в литературной критике - Сенковским, сравнивавшим произведения Гоголя с романами Поль де Кока. Полевой и Шевырёв ставили Лермонтова и Гоголя ниже Бенедиктова, Марлинского и Кукольника, и с их слов такое понимание великих русских писателей перешло в школьные учебники. В своих статьях о творчестве Лермонтова и Гоголя Белинский не только показал их гениальность, но и раскрыл глубоко прогрессивный характер творчества этих писателей и с такой характеристикой ввел их в среднюю школу.
Белинский отстоял от нападок реакционной критики и сохранил для школы поэзию Кольцова. Когда Шевырёв обрушился на «Полную русскую хрестоматию» А. Д. Галахова за то, что в ней Кольцову отводилось больше места, чем Языкову и Хомякову, Белинский доказал, что Кольцов «неизмеримо выше их» и что он «истинный поэт по призванию».
Белинский открыл и ввел в читательский обиход молодежи таких писателей, как Тургенев, Григорович, Герцен, Гончаров, Некрасов. Он сформулировал творческие принципы «натуральной школы» и, показав ее социальное значение, ее идейное и художественное новаторство, привлек к ней внимание передовых учителей и учеников.
И, что особенно важно, Белинский учил дифференцированно подходить к оценке литературы. Он развенчал в глазах преподавателей-словесников не только канонический «Опыт краткой истории русской литературы» Греча, этот «адрес-календарь», судивший о писателях на основании «табели о рангах», но и новейшие учебники Георгиевского, Глаголева, Плаксина с их обезличенным и безразличным отношением к литературе. «Для г. Плаксина, например, и Пушкин - поэт, и Херасков - тоже поэт, да еще какой!.. Есть ли тут что-нибудь похожее на взгляд, на образ мыслей, на мнение, на убеждение, на принцип?»
«Имена для нас ничего не значат,- писал критик,- и чем громче имя, тем строже наш суд...». Важнейшая заслуга Белинского и заключается в том, что он дал гениальные образцы такой дифференцированной, конкретной оценки художественных произведений на основе всестороннего и глубокого анализа их идейных и художественных качеств.
Введя в круг читательских интересов учащейся молодежи великих писателей нового времени, неизвестных официальной педагогики или отвергаемых ею, стремясь воспитать у молодежи правильные эстетические понятия и здоровый вкус, Белинский разработал новые принципы литературного анализа, вытекавшие из его понимания природы, особенностей и значения художественной литературы. Эти принципы, позднее продолженные и развитые великими революционерами-демократами Чернышевским и Добролюбовым, явились руководящей основой работы йсего передового учительства дореволюционной школы. Критически воспринятые и оцененные в свете марксистско-ленинской теории литературы, они представляют огромную ценность и для нашего времени.
Уже в начале 40-х годов Белинский сформулировал материалистическое положение о том, что литература отражает жизнь. «Поэзия есть воспроизведение, живопись явлений жизни», - писал он в 1841 году. В дальнейшем Белинский неоднократно возвращался к этому определению, углубляя его содержание и делая из него чрезвычайно важные выводы. В обзоре литературы 1847 года он писал: «Искусство есть воспроизведение действительности, повторенный, как бы вновь созданный мир». Приводя это и подобные суждения Белинского, Плеханов справедливо ставил их в прямую связь с пониманием искусства, развитым Чернышевским в его диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности».
Понимание искусства как средства отражения жизни позволило Белинскому глубоко раскрыть взаимоотношения искусства и науки. Он показывает тесную связь этих двух областей творчества. Их содержание одинаково - это жизнь во всем ее мнагообразии. Различие между наукой и искусством только в форме воспроизведения жизни. Наука представляет типические явления действительности в форме отвлеченной идеи-понятия, искусство воплощает их в конкретной форме образа.
Воспроизводя в своем творчестве жизнь, писатель, естественно, должен руководствоваться ее закономерностями. Он не может возвыситься над ней, творить независимо от нее. «Никто не может быть выше века и страны; никакой поэт не усвоит себе содержания, не приготовленного и не выработанного историею». Каждый великий писатель отражает в своем творчестве важнейшие проблемы своей эпохи, думы и стремления современных ему людей. Так, в произведениях Гомера получили гениальное воплощение жизнь и мировоззрение древних греков. В библейском сюжете поэмы Мильтона нашли художественное отражение социальные конфликты английской революции XVII века. «Поэзия Мильтона, - пишет Белинский, - явно произведение его эпохи; сам того не подозревая, он в лице своего гордого и мрачного сатаны написал апофеозу восстания против авторитета...» «Фауст» Гёте «есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества».
Но если воспроизведение жизни составляет сущность искусства и литературы, то высшим критерием при оценке произведения искусства должна быть степень его правдивости, соответствия действительности. Гениальность Гоголя Белинский видит именно в том, что «художническая деятельность» великого писателя «верна действительности». При этом под верностью жизни Белинский понимает не только правдивое отражение отдельного характера и изолированного явления, но и целостное изображение людей в их социальном бытии, в их взаимных отношениях, в столкновениях с законами современного им общества, «в прямом противоречии с тою общественною средою, в которой они живут». В письме к Кавелину от 7 декабря 1847 года, из которого нами взята и предыдущая выписка, Белинский противопоставляет е этом плане писателей «реторической школы» писателям-реалистам 40-х годов. «Вот, например, честный секретарь уездного суда. Писатель реторической школы, сообразив его гражданские и юридические подвиги, кончит тем, что за его добродетель он получает большой чин и делается губернатором, а там и сенатором... Но писатель натуральной школы, для которого всего дороже истина, под конец повести представит, что героя опутали со всех сторон и запутали, засудили, отрешили с бесчестием от места, которое он портил, и пустили с семьею по миру, если не сослали в Сибирь, и общество наградило его за добродетель справедливости и неподкупности эпитетами беспокойного человека, ябедника, разбойника и пр. и пр.» В произведении первого писателя изображен абстрактный образ честного чиновника, взятого в отвлечении от реальной обстановки, от общественных противоречий. У второго социальная судьба человека дана в конкретных исторических условиях, в реальных противоречиях жизни. Именно такое «глубокое проникновение в сущность жизни» и свойственно творчеству Гоголя.
Эту глубоко правдивую реалистическую «поэзию действительности» Белинский противопоставляет романтической «поэзии мечты», «безотчетным порывам в область идеалов». Исходя из своего материалистического понимания искусства, Белинский отвергал как «фальшивое идеализирование жизни», так и мелочное, поверхностное копирование ее. Реалистически воспроизводя жизнь, писатель должен не ограничиваться одной фиксацией того, что есть, но и провидеть и воплотить в образах-идеалах то новое, что может быть и будет со временем осуществлено в жизни. «Идеалы скрываются в действительности; они - не произвольная игра фантазии, не выдумки, не мечты; и в то же время идеалы - не список с действительности, а угаданная умом и воспроизведенная фантазиею возможность того или другого явления». Эта способность «угадывать» новое, указывает Белинский, в наибольшей мере свойственна Гоголю и его последователям. И хотя писатели нового, гоголевского направления имеют пока возможность рисовать по преимуществу отрицательные явления жизни, Белинский твердо верит, что «привычка» бесстрашно и трезво изображать существенные закономерности общества поможет писателям-реалистам, «когда придет время, верно изображать и положительные явления жизни», положительные задачи социального преобразования, положительного героя-демократа, общественного деятеля и борца.
Правдивость литературы Белинский тесно связывал с другим ее качеством - народностью. Еще в «Литературных мечтаниях» он с горечью отмечал отрыв привилегированного «общества» от народа и отсутствие у нас народной литературы. Но, борясь за подлинную народность в литературе, великий критик с самого начала своей деятельности выступил против «ложно понимаемой народности», против так называемой «простонародной литературы», насаждаемой «тщанием и усердием пишущей братии низшего разряда»88. В этой литературе он видел либо потакание грубым бульварным вкусам (например, в романах Булгарина), либо проповедь «квасного патриотизма» (Кукольник, Загоскин, Полевой), либо, наконец, канонизацию допетровской старины и домостроевских нравов (Шевырёв, славянофилы). Белинский отвергал как реакционную «народность», так и отсутствие народности, безродный космополитизм. «Великий человек всегда национален, как его народ, ибо он потому и велик, что представляет собою свой народ», - писал критик. С другой стороны, «необходимо еще, чтобы, будучи национальным, он в то же время был всемирным, то есть, чтобы национальность его творений была формою... общечеловеческих идей». Белинский ратует за литературу, которая бы органически сочетала национальную самобытность и своеобразие формы с прогрессивным социальным содержанием.
Определяя народность в литературе как верное отражение характера, исторических судеб и чаяний народа-нации, Белинский в процессе своего идейного развития уделяет все большее внимание социальному содержанию этого понятия. Борясь с «простонародным» стилем Булгарина и Загоскина, как профнацией подлинной народности, он, особенно во втором периоде своей деятельности, высоко оценивает именно те произведения, в которых верно изображается «простой народ», трудовые, народные массы. «Если бы нас спросили, - писал Белинский в обзоре литературы 1845 года, - в чем состоит существенная заслуга новой литературной школы, мы отвечали бы: в том именно... что от высших идеалов человеческой природы и жизни она обратилась к так называемой «толпе», исключительно избрала ее своим героем, изучает ее с глубоким вниманием и знакомит ее с нею же самою». Когда в поэзии Кольцова Белинский увидел правдивое изображение русского крестьянина - его нравственной и волевой стойкости, смелости и удальства, его мощного, хотя и сдерживаемого пока стремления к свободе и счастью, - он с восхищением принял такое изображение «простонародья». «Вот этакую народность мы высоко ценим», - писал он о первом сборнике стихов Кольцова. Поэзия Кольцова была особенно дорога Белинскому тем, что в ней он не только увидел живой образ русского крестьянина, но и впервые услышал его голос - художника, творца, созидателя эстетических ценностей. «Кольцов родился для поэзии, которую он создал. Он был сыном народа в полном значении этого слова... Не на словах, а на деле сочувствовал он простому народу в его горестях, радостях и наслаждениях. Он знал его быт, его нужды, горе и радость, прозу и поэзию его жизни, - знал их не понаслышке, не из книг, не через изучение, а потому, что сам, и по своей натуре и по своему положению, был вполне русский человек». «Нельзя было теснее слить своей жизни с жизнью народа, как это само собою сделалось у Кольцова». Белинский констатирует, что простой народ выступает в стихотворениях Кольцова не только как объект художественного изображения, но и как субъект поэтического творчества. И если в приведенном отрывке слово «народ» употребляется критиком и в смысле «простой народ», и в смысле «русский народ», то это потому, что именно в жизни и поведении народной, и в частности крестьянской, массы Белинский увидел наиболее глубокое и полное выражение существенных особенностей национального русского характера.
«Поэзия действительности» - это, в понимании Белинского, общественно направленная, целеустремленная, идейная поэзия. «Искусство есть воспроизведение действительности, повторенный, как бы вновь созданный мир; может ли же оно быть какою-то одинокою, изолированною от всех чуждых ему влияний действительностью? Может ли поэт не отразиться в своем произведении как человек, как характер, как натура,- словом, как личность!» Воспроизведя в своем творчестве действительность, писатель не может не отразить в нем свое понимание жизни, свои взгляды и оценки. Это не отвлеченное идеальничание, не бесплодное резонерство и тем более не навязывание действительности произвольных, искажающих ее схем. Это страстная заинтересованность в судьбе героя, вера в свой народ, беззаветная любовь к родной стране, ее природе и людям, окрашивающая собой каждую строку художественного произведения. В статье о «Мертвых душах» Белинский убедительно показал значение этой идейности, или «субъективности», в творчестве Гоголя. Идея произведения, подчеркивает критик, - это неиндивидуальный взгляд автора, не только его личная позиция, а отражение обобщенных художником коллективных дум, общественных чаяний и стремлений. «Всякий великий поэт потому велик, что корни его страданий и блаженства глубоко вросли в почву общественности и истории».
В «субъективности» художественного произведения и заключается тайна его воспитательного воздействия на общество. Эту воспитательную, общественно воздействующую функцию искусства высоко ценил и постоянно подчеркивал великий критик. Белинский решительно отвергал идею «чистого искусства». «Отрешенного, безусловного, или, ка« говорят философы, абсолютного, искусства никогда и нигде не бывало», - утверждал он. Он отвергает мечту Гёте о читателе, который «жил бы только в книге моей». «Мысль, высказанная Гёте, - замечает Белинский, - поставляет искусство целью самому себе и через это самое освобождает его от всякого соотношения с жизнию, которая всегда выше искусства, потому что искусство есть только одно из бесчисленных проявлений жизни». Здесь замечателен не только сформулированный критиком принцип общественного служения искусства, но и материалистическое обоснование этого принципа.
Отвергая «чистое искусство», Белинский выступал против всей идеалистической эстетики, включая и гегелевскую. «Художественная деятельность не есть средство в отношении результата, вне ее находящегося, но цель, непосредственно замыкающаяся в себе самой при своей реализации»,- писал Гегель в своих «Лекциях по эстетике». Согласно его теории, воплощение в искусстве задач, поставленных обществом, стесняет свободу творчества, ограничивает вдохновение художника, противоречит природе искусства. В своей рецензии на «Речь о критике» А. В. Никитенко (1842) Белинский резко выступает против «немецких воззрений на искусство» и того «филистерского, аскетического, антиобщественного», что является неотъемлемой принадлежностью этих «воззрений». «Свобода творчества легко согласуется со служением современности: для этого не нужно принуждать себя, писать на темы, насиловать фантазию; для этого нужно только быть гражданином, сыном своего общества и своей эпохи, усвоить себе его интересы, слить свои стремления с его стремлениями...» Служить своему народу - это не только обязанность, но почетное и высокое право подлинного художника-гражданина. «Отнимать у художника право служить общественным интересам, значит не возвышать, а унижать его...» - утверждал Белинский. Эти взгляды Белинского на общественное значение искусства являются закономерным выводом из его материалистического понимания сущности искусства.
Белинский отвергает имманентный, отвлеченный от исторической действительности, исключительно эстетический принцип анализа. Установив, что «искусство есть воспроизведение действительности» и что поэтому «историческое движение общества» имеет определяющее влияние на творчество поэта, Белинский приходит к заключению, что «исключительно эстетическая критика, которая хочет иметь дело только с поэтом и его произведением, не обращая внимания на место и время, где и когда писал поэт, на обстоятельства, подготовившие его к поэтическому поприщу и имевшие влияние на его поэтическую деятельность, потеряла теперь всякий кредит, сделалась невозможною».
Для характеристики исторического метода литературного анализа, разработанного Белинским в 40-х годах, кратко рассмотрим его разбор одного из наиболее популярных в школе произведений Пушкина - романа «Евгений Онегин».
Свой разбор Белинский начинает с указания на «огромное историческое и общественное значение романа». Он видит в «Онегине» «поэтически воспроизведенную картину русского общества, взятого в одном из интереонейших моментов его развития». Поэтому, как ни велико эстетическое значение романа, Белинский отказывается специально анализировать его с этой стороны. Главная цель исследования - «раскрыть по возможности отношение поэмы к обществу, которое она изображает». Выполнению этой цели и посвящена вся работа Белинского.
План анализа таков. Белинский коротко пересказывает содержание «Евгения Онегина», что, по его словам, необходимо, «чтоб добраться до лежащей в его основании идеи», и определяет особенности исторической эпохи, давшей содержание роману Пушкина. Далее дается анализ характеров Онегина, Ленского и Татьяны и характеристика общественного значения этих образов. За этим следуют критическое рассмотрение общественной позиции автора и общая оценка произведения.
Роман Пушкина, утверждает Белинский, отражает один из фазисов развития русского общества. В результате реформы Петра I и последующей политики Екатерины II у нас образовалось среднее дворянство, ставшее основным носителем культуры в России. Литература, ранее бытовавшая исключительно при дворе, стала достоянием всех образованных людей. С этого времени литература приобретает на Руси большое культурное значение. При ее содействии происходит сближение людей и объединение их в культурное общество. «Но, несмотря на то,- прибавляет критик,- не подлежит никакому сомнению, что класс дворянства был и по преимуществу представителем общества, и по преимуществу непосредственным источником образования всего общества». Величие России и вместе с тем противоречия ее социального устройства особенно остро сказались во время Отечественной войны 1812 года. В результате колоссального общественного подъема, возбудившего народное сознание и вызвавшего острую оппозицию «коснеющей старине», стала очевидна потребность осмысления исторических путей и современного положения русского общества, в частности его господствующего сословия - дворянства. Отражение этой исторической эпохи и дал Пушкин.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +