Необходимой предпосылкой всякого исследования является определение сущности изучаемого объекта. Первый вопрос, который встает в связи с этим перед социологией семьи,- как соотносятся понятия «семья» и «брак»? То, что семья включает в себя хотя бы одну брачную пару, которая служит «ядром» семейной группы, не может вызвать сомнений. Семьи, образуемые группами братьев, сестер или других кровных родственников, а также матерями-одиночками и их детьми, являются следствием чрезвычайных, ненормальных обстоятельств. Более сложный характер имеет другая сторона этого вопроса: является ли брак лишь «элементом» семьи, или же каждый из этих институтов имеет свою качественную специфику? Ученые, признающие вечность и изначальность моногамии, как правило, отождествляют брак и семью, точнее, сводят различия между ними к чисто формальному моменту. Самым ярким выразителем данной концепции в истории науки является Гегель, который считал брак лишь образом непосредственного понятия семьи (1). Успехи, достигнутые в XIX и XX вв. в изучении истории брачно-семейных отношений, показали несостоятельность этой точки зрения: было установлено, что брак и семья возникли исторически не одновременно.
Известный русский этнограф Л. Я. Штернберг писал, что «половое общение между определенными лицами разных полов, хотя бы и регулярное, еще не составляет признака брака. Для того чтобы половое общение превратилось в брак, необходимо,
---------------------------------
1. См. Гегель. Соч., т. VII, с. 192.
---------------------------------
чтобы оно санкционировалось в той или другой форме данной общественной средой... чтобы оно было правомерным» (2).
Первой в истории социальной санкцией отношений менаду мужчиной и женщиной было «исключение из полового общения родителей и детей, равно как и дедов и бабок с их внуками и внучками» (3). Эту санкцию можно считать исторической границей между добрачным состоянием общества, когда половая жизнь людей определялась лишь их природой, и браком как социально регулируемым отношением между полами. Но возникновение брака еще далеко не означало возникновения семьи, так как «сам по себе брак на данной стадии, очевидно, представляет собой еще лишь случайное, эпизодическое соединение мужчины и женщины» (4).
Даже в эпоху раннего матриархата, как указывал М. Ковалевский, «связь между мужчиной и женщиной, составляющими индивидуальную чету, была очень слабой. Очень часто муж покидал жену еще до рождения ребенка и нисколько о них не заботился» (5).
Правда, Ф. Энгельс вслед за Л. Морганом говорит о «кровнородственной семье» и «пуналуальной семье», но по тому, как раскрывается содержание понятий, можно судить, что под ними он имеет в виду или кровнородственную и пуналуальную форму брака, или совокупность тех лиц, между которыми в соответствии с этими формами могли иметь место брачные отношения, т. е. фактически родо-фратриальную структуру общества. О семье как специфическом социальном явлении Энгельс говорит лишь в связи с парным браком. Причем парная семья, отмечал он, «отнюдь не упраздняет унаследованного от более раннего периода коммунистического домашнего хозяйства» (6), которое было свойственно родовому строю.
---------------------------------
2. Штернберг Л. Я. Семья и род у народов северо-восточной Азии. Л., 1933, с. 79.
3. Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры. М., 1953, С. 23.
4. Там же, с. 107.
5. Ковалевский М. Очерк происхождения и развития семьи и сооственности. М., 1939, с. 47.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 52.
---------------------------------
Первой исторической формой семьи можно считать материнскую семью, которая, по предположению ряда исследователей, существовала в составе рода в эпоху развитого матриархата. Она представляла собой сравнительно большую группу ближайших родственников по женской линии, состоявшую из женщин и мужчин с потомством первых в четырех-пяти поколениях. Численность ее могла доходить до двухсот и даже трехсот человек (7). Следовательно, исторически семья появляется значительно позднее брака, и уже по одному этому она не может служить исходным пунктом при его определении.
Кроме того, существует еще одно различие между браком и семьей, которое особенно хорошо видно на примере собственнической моногамии. «...При переходе от брака к семье,- пишет, например, западногерманский социолог Кениг,- парная связь вступает в конкуренцию с собственно групповой связью, которая составляет сущность семьи». Далее эта мысль уточняется следующим образом: «Брак, после того как он поднялся на эмфатическую духовно-моральную высоту, вступил в сильное противоречие с семьей, своеобразные групповые обязанности которой при случае даже стали подвергаться риску» (8).
В этих высказываниях отмечается отличие брака как парного отношения, которое во многом эгоистично по своему характеру, от семьи как группового отношения, в котором личность уже должна в какой-то степени раствориться в общем, стать его частью. Не случайно в условиях буржуазного общества с его антагонизмом между личным и общественным это различие, как признается в приведенном высказывании Кенига, превращается в противоречие.
В то время как брак является только отношением, семья представляет собой еще и социально организованное объединение людей. Главное отличие простого социального отношения от социальной
------------------------------
7. См. Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры, с. 110.
8. Worterbuch der Soziologie. Stuttgart, 1955, S. 104.
------------------------------
организации (такой, как род, семья, государство, партия и т. д.) состоит в том, что последняя может выступать в качестве субъекта других общественных отношений и осуществлять определенную деятельность.
Как социальная организация, семья отличается от брака не только тогда, когда в нее входит какое-то количество людей кроме супружеской пары, но и тогда, когда она ограничивается лишь мужем и женой. Это означает, что семью нельзя рассматривать лишь как разросшийся вширь брачный союз и, решая вопрос о соотношении понятий «брак» и «семья», нужно учитывать не только количественное, но и качественное различие между ними.
В силу того что семейные отношения отличаются большой сложностью и многогранностью, при попытке дать определение брака и семьи социолога всегда подстерегает опасность односторонности. Эта односторонность может направить исследователя на метафизический путь изучения всей проблемы и породить неверные выводы. Поэтому, прежде чем приступить к выяснению вопроса о природе и сущности брака и семьи, полезно остановиться на наиболее типичных ошибках в этом вопросе.
Гегель в «Философии права» указывал, что раньше брак «рассматривался, в особенности в большинстве сочинений о естественном праве, лишь с физической стороны, со стороны того, что он представляет собой от природы. Его рассматривали, таким образом, лишь как половое отношение, и всякий путь к другим определениям брака оставался закрытым» (9). Кантовское понимание брака как гражданского контракта, по словам Гегеля, «столь же грубо», ибо, согласно этому пониманию, «брак низводится к форме взаимного соответствующего договору потребления» (10).
Но, выступив против метафизической абсолютизации какой-либо одной стороны брака и игнорирования других его сторон, Гегель в собственном
--------------------------------
9. Гегель. Соч., т. VII, с. 192.
10. Там же, с. 193.
--------------------------------
определении брачных отношений также не сумел избежать подобной ошибки. По его мнению, брак есть «правовая нравственная любовь» (11). Снабдив любовь этими двумя эпитетами, он попытался исключить из нее все, «что в ней преходяще, капризно и лишь субъективно» (12). Но в его определении речь идет, собственно, о браке не как социальном институте, а как о некоем идеале, весьма далеком от исторической реальности. Об ограниченности гегелевской формулы свидетельствует и тот факт, что любовь, как и право, через которое определяется понятие брака, исторически возникла значительно позднее. Кроме того, как доказали еще К. Маркс и Ф. Энгельс, в классовом обществе браки по любви представляют собой не единственный и даже не господствующий тип брачных отношений: среди собственнических классов в гораздо большей степени распространены браки по расчету, которые при всем желании нельзя «подвести» под указанное определение.
Аналогичные ошибки повторяются в различных вариантах у многих социологов. Так, М. Ковалевский пишет: «Характерным для индивидуальной семьи является то, что она представляет собой союз, заключенный по добровольному соглашению, что члены ее тесно связаны между собой, что в ней соблюдаются взаимные права и обязанности, что отношения между мужем и женой стремятся к известной степени равенства, что вся семейная группа подчинена контролю государства и его судебной власти» (13).
В этом определении к индивидуальной семье как общесоциальному явлению относится лишь то, что она «подчинена контролю государства и его власти». Что же касается добровольности семейного союза, прочности связи между его членами, соблюдения взаимных прав и обязанностей и равенства отношений между мужчиной и женщиной, то эти признаки характерны далеко не для всех исторических
----------------------------------
11. Там же.
12. Там же.
13. Ковалевский М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности, с. 124.
----------------------------------
форм индивидуальной семьи и поэтому не могут характеризовать ее.
Таким образом, у философов и социологов прошлого встречаются две формы метафизической односторонности при определении брака и семьи: отождествление целого с одной из его сторон, составных частей, или же отождествление сущности с одним из ее конкретно-исторических проявлений. Эта односторонность оказалась неопределенной и в современной буржуазной социологии. В одной из сравнительно недавно вышедших работ брак определяется, например, как «личная преданность индивидов противоположного пола» (14). Из этой типичной для многих западных исследователей сексуального поведения методологической позиции, абсолютизирующей личностный момент супружества и практически игнорирующей его социальный аспект, следует, что браком является по сути дела любое сожительство. Причем если одни авторы все же связывают брачные отношения с половым диморфизмом, то для других и эта деталь оказывается малосущественной.
По-видимому, подобные теоретические новшества имеют своим источником некоторые тенденции сексуальной практики современного буржуазного общества, поскольку, как пишет один из американских авторов, «явление группового секса как формы игры» призвано «устранить различия между гомосексуалистами» и «гетеросексуалистами» (15).
Об отказе рассматривать брак в качестве социального явления свидетельствует и то обстоятельство, что, хотя буржуазное общество в своей официальной морали и религии и не ставит под сомнение принцип единобрачия, в буржуазной социологической литературе термин «брак» связывают не только с моногамией, но и с полигамными отношениями между полами.
В частности, Р. Мазур дает следующую классификацию форм современного брака: 1) традиционная моногамия; 2) бездетный брак; 3) одинокое
----------------------------
14. Veroff, Feld Sh. Marriage and Work in America. N. Y., 1970, p. 24.
15. Mazur R. The New Intimacy. N. Y., 1975, p. 29.
----------------------------
материнство; 4) холостячество; 5) коммуны (образцы сексуальных отношений варьируются в коммунах от пуританских до вседозволенных); 6) сожительство - двое живут вместе без заключения брачного договора; 7) вторичный брак (после развода); 8) свингинг и групповой секс (женатые или неженатые пары объединяются и меняются брачными партнерами); 9) расширенная семья (добровольно объединившиеся брачные пары, живущие вместе, хотя они не являются родственниками по крови); 10) групповой брак (может быть один муж с несколькими женами и одна жена с несколькими мужьями. Партнеры в групповом браке дают моральные обязательства друг другу в плане любви и поддержки, т. е. принимают все виды ответственности традиционного брака); 11) синергамный брак (sinergamous), близкий к двоеженству, двоемужеству; возможно и «двойное» двоеженство (двоемужество); 12) «открытый брак» (open-ended), при котором партнеры «без стыда и с верой друг в друга обогащают друг друга посредством игры в любовь» (16).
Если попытаться на основании приведенной классификации выделить хотя бы один признак, который был бы присущ всем перечисленным формам брака, то таким признаком может быть лишь сам факт реализации сексуального инстинкта (даже независимо от того, насколько он соответствует естественной норме). В связи с этим вполне правомерной и, пожалуй, единственно возможной становится дефиниция: «Супружеская пара - это спонтанный союз двух анатомий на пять минут, не
более» (17)
При подобном подходе брак оказывается практически противопоставленным семье, длительность которой никак не может измеряться длительностью полового акта, ибо, как справедливо сказал однажды западногерманский социолог Хельмут Шельский, семью создает не отношение мужчина - женщина, а отношение мать - ребенок, следовательно,
------------------------------
16. Там же, с. 84.
17. Natanson M., Natanson I. Sexualite et education... Paris, 1968, p. 123.
------------------------------
отношение отец - ребенок, следовательно, отношение отец - мать. Таким образом, возникает альтернатива: или брак искусственно отделяется от его естественной функции деторождения, а следовательно, «освобождается от социальных пут» и становится равнозначным сожительству, или он рассматривается в единстве с данной функцией и тогда с неизбежностью оказывается связанным с общественным интересом, так как никакое общество не безразлично к процессам самовоспроизводства. Нельзя сказать, что эта связь не фиксировалась буржуазной социологией, однако второе понимание брака характерно преимущественно для тех ее представителей, которые шли к определению данного феномена не индуктивным, а дедуктивным путем. Наиболее ярким в этом плане образцом может служить определение Э. Богардуса. «Брак,- пишет он,- это институт, допускающий мужчин и женщин к семейной жизни - жизни, основанной на интимной личной связи мужа и жены ради основной цели: рождения и воспитания детей. Этот институт имеет социальную и религиозную санкции» (18). В духе данного определения брак трактуется и в сборнике «Американская социология». Автор статьи «Семья и родство» Эзра Ф. Воугел пишет: «После того как отношения между конкретными взрослым мужчиной и взрослой женщиной обретают стабильность, их союз получает общественное признание. Символом этого общественного признания обычно становятся церемонии обручения или вступления в брак» (19).
Высказывания Э. Богардуса и Э. Ф. Воугела, относящиеся к разным периодам развития американской социологии, позволяют сделать вывод, что в ней существует достаточно сильная традиция, сторонники которой четко разграничивают индивидуальный и социальный аспекты отношений между полами. Однако, отмечая это различие позиций по вопросам определения сущности брака, нужно вместе с тем напомнить, что они не распространяются на понимание сущности самого обще-
----------------------------------
18. Bogardus К. Sociology. N. У. 1954, р. 75.
19. Американская социология. М., 1972, с. 163.
----------------------------------
ства и общественного интереса, где буржуазные исследователи, как было показано выше, проявляют гораздо больше единодушия.
История поисков определения брака почти зеркально повторяется в предлагаемых буржуазной социологией образцах дефиниций семьи.
«Семья,- говорится в Словаре социальных наук,- это группа, которая призвана учредить или урегулировать сексуальную жизнь и деторождение. Однако, хотя это и является основным для образования семейной группы, часто она продолжает существовать даже тогда, когда сексуальная связь не удовлетворяет или рождение детей невозможно, нежелательно либо уже осуществлено. Таким образом, сам термин «семья» обычно относится к (1) первичной группе, составленной из двух родителей («естественных» или законных) и по крайней мере одного ребенка, находящегося на их иждивении; причем все они связаны чувствами семейственности. Он может быть также отнесен к (2) женатым или неженатым парам без детей; (3) к группе, состоящей из одного родителя (независимо от того, состоял ли он первоначально в браке или нет) и детей, если другой родитель неизвестен, умер, дезертировал или исчез другим образом; (4) к группе детей, живущих вместе, которые первоначально имели одного или двух родителей, живущих с ними; (5) к супругу с несколькими законными супругами с детьми или без них; (6) к группе родственников и их детей, которые живут одним хозяйством. Семья является также юридической единицей, группой, имеющей определенный общественный статут, и потребительской единицей; очень часто она является религиозной, а иногда производственной группой, а также ячейкой для организации воспитания и развлечений» (20).
При всем желании автора данного определения описать все случаи связей, которые можно интерпретировать как семейные, оно не может быть признано удовлетворительным главным образом потому, что необходимому в брачно-семейных отношениях отводится здесь такая же роль, как и случайному, второ-
----------------------------------
20. Dictionary of Social Science, by J. T. Zadrozny. Washington, 1959, p. 116-117.
----------------------------------
степенному. В результате под это определение семьи «подпадает» весьма широкий круг явлений вплоть до «неженатых пар без детей» (независимо от продолжительности и характера отношений, сделавших двух людей «парой»). Кроме того, данное определение противоречиво, ибо оно, с одной стороны, говорит о том, что семья является «юридической единицей» и имеет «общественный статут», с другой - относит к семье и внебрачное сожительство мужчины и женщины. К тому же тезис «члены семьи связаны чувством семейственности» не свободен от тавтологии и вряд ли может что-либо добавить к пониманию брачно-семейиых отношений.
Несколько большей логичностью характеризуются те трактовки семьи, которые даются западными социологами в рамках того или иного из рассмотренных выше «подходов» (21) к ее изучению. Однако каждая из этих трактовок несет на себе печать ограниченности «своего» подхода. В той мере, в какой дифференциация знаний способствует накоплению информации, она может оказаться целесообразной. В этом плане определение семьи в свете тех относительно узких познавательных целей, достижению которых призван способствовать данный подход, всегда обладает качеством инструментальной, методической полезности. Однако, для того чтобы из определения можно было исходить при комплексном, всестороннем анализе проблемы, т. е. чтобы оно стало способным выполнять и методологическую функцию, ему необходимо охватить также интеграционные процессы в соответствующей отрасли науки.
Буржуазные социологи семьи пытаются осуществить этот переход от уровня особенности к уровню всеобщности через категории «группы» и «системы». «Термин «группа» применяется для концептуализации основного процесса взаимодействия, то есть диадической А-В единицы взаимной стимуляции и реакции. В этом родовом смысле в качестве существительного данный термин является синонимом понятия общества (22). Таким образом, понятие «общество» оказывается производным от понятия «об-
-------------------------------
21. См главу 1 данной работы.
22. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении (ред. Г. Беккер, А. Босков). М., 1961, с. 626.
-------------------------------
щение», причем на межличностном уровне. Семья как группа описывается преимущественно в социально-психологических терминах ролевого взаимодействия и мотивации.
Иначе говоря, определение семьи посредством категории «группа» может привести к подмене социологического анализа семьи (а следовательно, в соответствии с логикой сторонников данной концептуальной схемы, и общества) психологическим, объективной детерминации анализируемых явлений субъективной. Заметим в связи с этим, что марксизм отнюдь не отказывается от исследования субъективных сторон человеческого поведения, но выступает против их абсолютизации, против игнорирования той истины, что субъективное есть в конечном счете «объективное», пересаженное в человеческую голову.
Большинство групп рассматриваются в современной буржуазной социологии как вторичные, поскольку «характеризуются мотивацией с ограниченным интересом, т. е. тем обстоятельством, что она касается только специализированного сектора общественного поведения». Семья же представляет собой «универсальную первичную группу», поскольку, согласно традиции, идущей еще от Дюркгейма, ей приписывается решающее значение в формировании и утверждении социальных норм, она является первым человеческим коллективом, с которым ребенок входит в контакт и у которого учится основным воззрениям, ценностям и привычкам своего общества (23).
Категория «система», получившая в последние годы очень широкое распространение в буржуазной социологии, призвана, повидимому, компенсировать недостатки понятия «группа» как орудия комплексного анализа социальных явлений и обобщений социологических знаний. Семья в этом случае может анализироваться и как самостоятельная система, и как подсистема общества. Следовательно, в отличие от определения семьи через категорию группы, ориентирующего исследователя на анализ преимущественно внутрисемейных отношений, последнее определение обеспечивает возможность изучения семей-
--------------------------------------
23. См. там же, с. 627.
--------------------------------------
ной ячейки в единстве ее внутренних и внешних связей. При этом понятие системы выводится из корреляции ролей, которые может играть индивид или группа индивидов. Роль же, как отмечал, например, П. Кроссер (США) в докладе на VI Международном социологическом конгрессе в Эвиане (Франция, 1966 г.), является в западной социологии по преимуществу психологической категорией. К тому же понятие роли, по мнению Кроссера, само по себе не отражает связи и даже намека на связь с более широкой рамкой - социально-экономической системой, которая представляет форму поведения конкретного лица или лиц.
Можно предположить, что многие западные социологи, применяющие категорию системы при исследовании брачно-семейных отношений, руководствуются не столько теоретическими, сколько практическими соображениями: путем разработки оптимальных способов воздействия на ролевое поведение членов семьи укрепить семейную систему, а через нее - и систему буржуазного общества.
Марксистско-ленинская социология при определении брака и семьи исходит из диалектико-материалистического учения об обществе и закономерностях его развития. Брак и семья - исторически изменяющиеся явления; но это не значит, что они не содержат в себе ничего устойчивого, постоянного, т. е. того, что свойственно им как социальным институтам. Как общественное отношение брак отличается от других подобных отношений прежде всего тем, что он непосредственно включает в себя естественно-биологический элемент - половую связь. Причем если у животных необходимость в сексуальном партнере выступает в чисто инстинктивной форме, то у людей она проявляется в осознанных действиях, следовательно, и форма ее выражения, и в значительной степени сущность ее определяются уже социальными причинами.
Даже инстинктивное поведение не исключает избирательности. В поведении же, которое в той или иной мере направляется и конкретизируется разумом, избирательность становится правилом, а в самих критериях выбора п предпочтения начинают преобладать ценности, имеющие своим источником общественную жизнь. Общество влияет на отношения между полами и через внешний социальный контроль, система которого складывается из общественного мнения, средств социального воздействия на индивида и разнообразных «каналов» прямой и обратной связи между ним и его макро- и микросредой; от визуального наблюдения (предполагающего ожидание средой должного и оценку реального поведения индивида) до профилактических социальных мер и самого воспитания.
Социальное содержание брака неоднородно по своему характеру: оно включает в себя как экономическую, так и психологическую (24) стороны. Экономические отношения между супругами первоначально были следствием половозрастного разделения труда и имели характер взаимопомощи в обеспечении детей и престарелых родственников; затем у классов, связанных с частной собственностью, эти отношения оказались подчиненными интересам институализации и преумножения последней.
В свою очередь психологическая сторона брака состоит «в любви, доверии и общности индивидуального существования; в таком умонастроении и в такой действительности природное влечение низводится на степень модальности природного момента, которому именно и предназначено исчезнуть после его удовлетворения, а вступает в своем праве духовная связь в качестве субстанциального, следовательно, в качестве того, что само по себе стоит выше случайности страстей и временного особенного каприза» (25). Эта мысль Гегеля примечательна не только тем, что она верно описывает характер и значение духовной связи в браке, но и тем, что в ней подчеркивается субстанциальность этой связи по отношению к чисто природному влечению. В понятии субстанциальности Гегель отражает, собственно, два обстоятельства: во-первых, вторичность природного момента по отношению к «общности индивидуального существования», любви как чувству и, во-вторых, постоянство, стабильность, объективную обусловленность духовно-
--------------------------------
24. Термин «психологический» употребляется в данном случае в его широком значении и включает в себя не только эмоциональную, но и всю духовную жизнь человека.
25. Гегель. Соч., т. VII, с. 194.
---------------------------------
психологических отношений по сравнению со «случайностью страстей» 26.
Ко всему этому можно дооавить только, что степень глубина, продолжительность духовной близости в браке различна у различных индивидов: не случайно Гегель употребляет более нейтральный и абстрактный термин «связь», допуская возможность неадекватности содержания и форм этой связи в конкретных индивидуальных обстоятельствах, зависящих как от особенностей и степени духовного развития каждого из супругов, так и от того, на каком этапе брачного цикла находятся супружеские отношения.
При всем многообразии и многогранности психологических отношений в браке они в главном своем содержании регулируются нравственным сознанием людей. Наиболее общим воплощением этого сознания является нравственный идеал, выражаемый в понятиях добра и справедливости, которые конкретизируются, с одной стороны, в нравственных критериях и оценках, составляющих оценочную область морали, с другой - в нравственных принципах и нормах, составляющих ее практически действенную, нормативную область. Каждому из этих элементов нравственности соответствует эмоциональный эквивалент, т. е. моральные качества и чувства личности, переживание явлений действительности в соотнесении с присущими человеку нравственными ценностями.
При значительном многообразии моральных (27) мотивов и действий в браке (соблюдение или нарушение супружеского долга, верности, чести, достоинства и т. д.) всем им присуща одна общая черта: каждое такое действие имеет своим непосредственным источником не внешнее, а внутреннее побуждение, является выражением индивидуальности человека. Но вместе с тем человек вынужден считаться и с тем нравственным идеалом брака, который господствует в обществе.
-------------------------------
26. См. там же.
27. Термин «моральный» употребляется в данном случае не в ценностном его значении (как противоположность аморальному), а в смысле социологической характеристики явления (как относящийся к области морали).
--------------------------------
В различных исторических условиях складываются различные взаимоотношения между индивидуальным и общественным нравственным сознанием людей - от единства до антагонизма. Соответственно изменяются и роль нравственной санкции общества, разрешающей брак, и ее влияние на нравственные поступки супругов. По эта санкция имеет и некоторые постоянные, «устойчивые» функции, состоящие в том, что ею, во-первых, удостоверяется соответствие данного брака тем моральным требованиям общества, невыполнение которых влечет за собой нравственное осуждение; во-вторых, указывается на социальный характер брачных отношений. В результате индивидуальные моральные обязанности супругов приобретают общественную значимость и дополняются их совместным долгом перед обществом. «Никто не принуждается к заключению брака,- писал К. Маркс,- но всякий должен быть принужден подчиняться законам брака, раз он вступил в брак. Тот, кто заключает брак, не творит брака, не изобретает его, он так же мало творит и изобретает брак, как пловец - природу и законы воды и тяжести. Брак поэтому не может подчиняться произволу вступившего в брак, а, наоборот, произвол вступившего в брак должен подчиняться сущности брака» (28).
Главной причиной социально-нравственного регулирования отношений между полами является то, что они непосредственно определяют характер воспроизводства населения и воспитания детей. В этих отношениях, говорил В. И. Ленин, «участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественныи интерес» (29).
С возникновением религии, а затем государства нравственное регулирование половой жизни было дополнено религиозным и правовым регулированием. Это позволило еще более социализировать брак и вместе с тем обесценить нравственное санкционирование половой связи, в случае если она вступала в противоречие с господствующими формами брачно-семейных отношений. Когда в обществе существует единая мораль, в таком обесценении нравственного
----------------------------------
28. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 162.
29. Воспоминания о В. И. Ленине, т. 2. М., 1957, с. 484.
----------------------------------
волеизъявления нет необходимости. Когда же возникает классовый антагонизм и мораль (наряду с другими формами общественного сознания) превращается в арену идеологической борьбы, нравственные ценности трудящихся начинают рассматриваться как своего рода угроза эксплуататорским классам.
Чтобы принизить роль этих ценностей и соответственно усилить идеологичесршй контроль господствующего класса, мнению последнего нужно было придать видимость всеобщности. Данной цели, собственно, и служили наднравственные санкции брака. Эта характерная для классово антагонистических формаций расстановка идеологических сил, узаконивающих супружество, нарушалась лишь в революционные, переходные (от формации к формации) периоды, когда, как писали К. Маркс и Ф. Энгельс, «класс, совершающий революцию,- уже по одному тому, что он противостоит другому классу, - с самого начала выступает не как класс, а как представитель всего общества; он фигурирует в виде всей массы общества в противовес единственному господствующему классу. Происходит это оттого, что вначале его интерес действительно еще связан более или менее с общим интересом всех остальных, негосподствующих классов, не успев еще под давлением отношений, существовавших до тех пор, развиться в особый интерес особого класса» (30). В результате законодательство, противостоящее старым, реакционным правовым устоям, могло в какой-то степени соответствовать народным нравственным идеалам трудящихся и на некоторое время отдаляться от церковных предписаний.
Требования правового оформления брачных отношений содержатся уже в древнейших из известных ныне кодексов - законах царя вавилонской династии Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.). В одном из параграфов кодекса говорится: «Если человек, взяв жену, не заключает с нею договора, эта женщина не жена». Из этого же кодекса явствует не только необходимость правового оформления брака, но и то, во имя чего оно производилось. «Если жена человека будет захвачена лежащею с другим мужчиной, то
---------------------------------
30. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 47.
---------------------------------
должно их связать и бросить их в воду. Если хозяин жены пощадит жизнь своей жены, то царь пощадит жизнь своего раба».
В этом положении примечательны два момента: первый - муж не просто один из участников брачного союза, а «хозяин жены»; второй - нарушение супружеских прав мужа женой карается смертью, в то время как, например, насилие отца над дочерью - только изгнанием. Законов же, которые карали бы за нарушение супружеских прав женщин, в кодексе нет вообще. Зато есть ряд параграфов, из которых видно, что мужская неверность не только не порицалась, но даже предполагалась как нечто само собой разумеющееся. Например: «Если человеку его супруга родит детей, и его рабыня (также родит детей), и отец при своей жизни скажет детям, рожденным ему рабыней: «Мои дети», причислит их к детям супруги, а потом отец умрет, дети супруги и дети рабыни должны делить между собою имущество их отца поровну; наследник, сын супруги, должен выбрать и взять (свою часть первым)».
Таким образом, правовая регламентация брака при своем возникновении была направлена на то, чтобы, с одной стороны, обеспечить подчиненное положение и единобрачие женщин, с другой - урегулировать имущественные отношения между супругами, а также между родителями и детьми, так как моногамия, которую насаждало право рабовладельческих государств, была первой формой брака, в основе которого «лежали не естественные, а экономические условия - именно победа частной собственности над первоначальной, стихийно сложившейся общей собственностью» (31). Поскольку же моральная санкция брака в доклассовом обществе основывалась на противоположных принципах (на равенстве женщин с мужчинами и коллективном владении средствами производства и быта), возникавшее право не только не закрепляло ее, а, наоборот, противопоставлялось ей.
Рабовладельческие законы конструировали брак по образцу не моральных, а экономических отношений, сущностью которых было сосредоточение боль-
-----------------------------------
31. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 68.
-----------------------------------
ших богатств в одних руках, а именно в руках мужчины, следствием же - потребность «передать эти богатства по наследству детям именно этого мужчины а не кого-либо другого» (32). Введение правового регулирования брачных отношений означало одновременно переход от парного брака к принудительной частнособственнической моногамии. Вместе с брачным правом из одного с ним источника и в тесном с ним взаимодействии рождалась и соответствующая мораль, нашедшая впоследствии свое выражение и «обоснование» в «Молоте ведьм», «Домострое» и других памятниках эгоизма и тупого самодовольства крепостников.
Однако право оказало не только отрицательное, но и положительное влияние на моральные устои брака. Оно ускорило преодоление пережитков полигамных отношений и увеличило ответственность родителей за воспитание детей. Кроме того, узаконивая господство мужчин над женщинами, оно в какой-то степени и ограничивало это господство, не позволяя ему превратиться в произвол. Некоторые правовые обязанности (например, супружеская верность и взаимопомощь) способствовали формированию и развитию у людей соответствующих нравственных качеств, оказывали общее облагораживающее воздействие на их мораль. Наконец, юридическое оформление брака налагало определенные обязанности не только на супругов, но и на государство, санкционировавшее их союз. И если брак нуждался в поддержке и защите, люди, состоявшие в нем, могли апеллировать не только к общественному мнению, но и к закону. Следовательно, введение брачного права и возникновение связанных с ним правовых отношений между супругами являлось не только исторически закономерным, но в значительной степени и исторически прогрессивным событием, хотя оно и было связано с узаконением многих отрицательных, с точки зрения морали трудящихся масс, явлений.
До сих пор речь шла лишь о диапазоне духовных отношений в браке, о том, из каких элементов, граней, аспектов они складываются. Но при всей важности этой характеристики она еще далеко не
----------------------------------
32. Там же, с. 78.
----------------------------------
исчерпывает поставленной проблемы. Чтобы определить, что такое брак как социальный, и в частности идеологический и психологический, институт, необходимо ответить еще на один важный вопрос: в каком соотношении находятся брак и половая любовь, в чем их тождество и различие?
В Социологическом словаре Р. Кениг дает следующее определение любви: «Любовь есть высокая, для многих поэтов и мыслителей - высшая форма выражения человеческой близости» (33). В области отношений между полами это понятие, по его мнению, обнимает собой:
1) флирт как самое нежное выражение галантности, которая достигла высочайшего развития во времена рококо;
2) любовное отношение как возникшее и расцветающее влечение душ, вечный идеал юности, главным художественным воплощением которого являются Ромео и Джульетта;
3) любовные отношения в смысле духовной общности мужчины с женщиной, подругой, часто связанные с высокоидеальными, освобожденными от всех буржуазных предрассудков взглядами на любовь;
4) любовные отношения как санкционированный законом и церковью нравственный институт, брак;
5) любовные отношения, преимущественно половой союз - от мимолетной половой связи через конкубинат вплоть до сексуальной зависимости, откуда возможно развитие более высоких, родственных дружбе и браку форм (34).
Не отрицая рациональных моментов данной классификации, нужно сказать, что она не соответствует вышеприведенному определению любви по крайней мере в двух пунктах. Во-первых, она отождествляет любовь и брак. Известно, что далеко не всякий брак может быть назван «высшей формой выражения человеческой близости», есть и такие браки, в которых, но словам Ш. Фурье, «две проституции сходят за одну добродетель». Во-вторых, поставить «мимолетные половые связи» в один ряд с любовью Ромео и
---------------------------------
33. Worterbuch der Soziologie, S. 298.
34. Там же, с. 301.
---------------------------------
Джульетты означает подменить понятие человеческой близости понятием половой близости.
Произвольно распространив понятие любви на самые элементарные проявления полового инстинкта Р. Кениг вместе с тем говорит о «безличной, чисто духовной и метафизической любви», т. е. чувстве без конкретного объекта, на который оно направлено. Одним из видов такой любви он считает любовь к богу. Но так ли уж «безлична» эта любовь для верующего? Почти ни одна религия не представляет бога в виде бесплотного «духа», и это не случайно: такой бог никогда не вызвал бы к себе эмоционального отношения. Всякое переживание предполагает конкретно-чувственное восприятие того, что переживается: или непосредственное, или через образы искусства, или, наконец, путем воспроизведения переживаемого объекта в собственном воображении человека. Связь религиозных верований с массой эстетических ритуалов, а также существование икон и широкое использование в целях религиозной пропаганды искусства свидетельствуют о стремлении людей, воспитывающих любовь к богу, «опредметить», индивидуализировать ее объект, дабы сделать его доступным чувственному восприятию. Таким образом, практика религии во многом расходится с вышеприведенными теоретическими выкладками и не подтверждает существования «безличной любви» вообще. Эти логические коллизии, очевидно, являются результатом не столько непоследовательности автора, сколько предельного многообразия традиций в употреблении слова «любовь» и особенно индивидуальных интерпретаций этого термина. Разумеется, что традиции так или иначе проявляются и в определениях любви, обусловливая их чрезвычайно широкий диапазон, а нередко и прямую полярность. В связи с этим нам кажется вполне уместной ирония известного американского социолога К. Киркиатрика, отметившего однажды, что, в то время как для романтически настроенных людей «любовь есть что-то романтическое и исступленное, заведомо не приемлющее натуралистического объяснения», некий ученый описывал это чувство как «одну эндокринную систему, обращенную к другой».
Сам Киркпатрик, констатируя, что «прототип человеческой любви не обнаружен ни у одного вида животных», считает главной из непосредственных причин этого «способность людей к символическому поведению», их «предрасположенность реагировать скорее на символы, чем на непосредственную действительность». В любовном чувстве, по его мнению, проявляется также присущая человеку «потребность в проекции на объект любви желаемых черт». Эти характеристики, которые находятся в русле традиций нравственно-психологической интерпретации любви (35), оказываются, однако, в явном несоответствии с тем, что К. Киркпатрик называет любовью (правда, с эпитетом «физическая»): феномен, которому присуще «относительное безразличие к своим объектам и способам реализации» (36).
Фрейдистская традиция нашла выражение в определении любви как идеализированной страсти, источником которой является половое влечение (Уоллер, США). Согласно этой трактовке, любовное чувство черпает свою силу из биологических импульсов, сдерживаемых социальными ограничениями. В таком случае логично предположить, что, чем меньше остается ограничений, тем более редким явлением становится любовь. То, что в современной западной литературе высокопарно именуется «общественными усилиями по изысканию новых стилей жизни и типов семьи (в том числе пробного сожительства, незарегистрированного брака, брака на уикэнд и т. д.)» вплоть до «уравнения в правах различных типов семейного сожительства», ведет к отделению «сексуальной функции» не только от брака, но и от любви.
--------------------------------
35. Как писал еще Д. Юм, «из всех сложных аффектов, происходящих от смешения любви и ненависти с другими аффектами, ни один не заслуживает нашего внимания больше, чем любовь между обоими полами, как из-за своей силы и пылкости, так и из-за того, что она дает нам неопровержимое доказательство нескольких любопытных философских принципов. Ясно, что аффект этот в своем наиболее естественном виде происходит от соединения трех различных впечатлений, или аффектов, а именно: приятного ощущения, доставляемого красотой, физического влечения к размножению и доброго расположения, или доброжелательности» (Юм Д. Соч. в двух томах, т. 1. М., 1965, с. 533).
36. Kirkpatrick С. The Family as Process and Institution. N. Y., 1955, p. 31.
--------------------------------
Современные провозвестники «новой половой морали» ратуют за то, чтобы сексуальная жизнь стала способом «свободного выражения индивидуальности» (37), но в пропагандируемых ими моделях поведения эта индивидуальность учитывается как раз меньше всего. О том, к чему в конечном счете ведет подобная тенденция, очень хорошо сказал известный польский писатель Станислав Лем. «В полосе сексуальности,- писал он,- «спускание вниз» равняется прогрессирующей деперсонализации эротического партнера, который из личности становится все больше объектом, способным удовлетворить сексуальный голод. При этом градиент проходит так, что у вершины половое отношение имеет оттенок неповторимости, т. е. партнеров отличает неразменность одних на других; такой идеал устанавливает наша культура. Чем ниже спускаемся, тем более легким становится размен участников акта на другого индивида того же пола; наконец, его физические черты становятся всем, а духовные - ничем.
Превосходство половых признаков над личностными не считается сразу патологическим явлением; оно означает только меньшую культурную ценность таких именно отношений. При дальнейшем «спускании вниз» мы доходим до полосы, в которой лишенная психологического содержания телесность партнера сама в свою очередь подвергается дальнейшей сегментации: уже не он как соматическое единство, но его половые признаки исключительно играют ведущую роль. При достаточном напряжении такая концентрация внимания на генитальном аспекте партнера приобретает уже наименование патологии как фетишистского отклонения (извращения)» (38).
Из всех встречающихся в западной социологической литературе определений индивидуальной половой любви наибольшей глубиной и в то же время простотой отличается дефиниция У. Гуда, согласно которой любовь - это сильная эмоциональная
-------------------------------
37. Linner Br. What does Equality between the Sexes Imply.- The Woniens's Movement. Social Psychological Perspectives N. Y., 1972, p. 52-64.
38. Lem S. Erotyka i seks w fantastyce i futurologii. - «Etyka», 1970, №7, s. 104
-------------------------------
привязанность юноши и девушки или взрослых мужчины и женщины, которые испытывают по крайней мере минимальное половое желание и влечение друг к другу (29). Это определение полемически заострено против сведения любви как человеческой ценности к чисто инстинктивным акциям, а иногда и просто к похоти, т. е. той социальной патологии в выражении сексуального влечения, о которой пишет С. Лем. Полностью солидаризируясь с полемической заостренностью данного определения, мы не можем в связи с этим не обратить внимание на одно обстоятельство. Американский социолог Кент Гейгер в книге «Семья в Советской России» потратил много сарказма на комментарии по поводу высказываний К. Маркса и Ф. Энгельса о любви. Он убеждает американского читателя, что «секс и любовь - незнакомцы в городе марксизма», что Ф. Энгельс «в высшей степени идеализирует индивидуальную половую любовь», что «предположение, будто половая любовь индивидуальна» вообще «является одним из ненаучных элементов» (40).
Не говоря уже об известной противоречивости этих высказываний, заметим лишь, что они могли бы иметь какое угодно количество адресатов в американской социологии, где У. Гуд с его вызывающим неприятием низведения любви до сексуального партнерства отнюдь не одинок. Значит, дело не в том, что утверждается, а в том, кем утверждается: одна и та же сентенция может быть «высокой истиной» в американском учебнике и «величайшим заблуждением» в марксистской работе.
Однако метаморфозы, которые подчас происходят с общечеловеческими ценностями, на этом не кончаются. Защищая эти ценности, марксизм нередко сталкивается и с «революционерами», которые весь смысл революции видят в том, чтобы «сексуальная озабоченность слилась с политической» во имя «насильственной перестройки сексуальных отноше-
------------------------------------
39. Udty J. R. The Social Context of Marriage. Philadelphia - New York -Toronto, 1974. p. 133.
40. Geiger H. K. The Family in Soviet Russia. Harvard University press, 1968, p. 33, 36.
------------------------------------
няй» (41). В связи с этим следует прямо сказать, что при всем пиетете к созданному природой могучему механизму размножения, который люди в отличие от животных научились использовать и для удовлетворения чисто гедонистических потребностей, марксизм видит главную ценность любви, ее красоту и величие не в сексе, как таковом, а в том, что она превращает веление природы в один из моментов духовного единения мужчины и женщины. Любовь социальна без всяких оговорок, ибо интимные отношения в ней - необходимое продолжение и закрепление духовной близости, ее органический компонент и высшее проявление, а не просто «sexi fun», то, что З. Фрейд называл «чисто мышечным удовольствием».
Социальность любви фиксирует не только философская и литературно-художественная традиция, но и обыденное сознание. В частности, опрос представителей учащейся молодежи в США по поводу того, как они понимают слово «любовь», дал следующие результаты (42).
СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ «ЛЮБОВЬ» В ПРЕДСТАВЛЕНИИ СТУДЕНТОВ КОЛЛЕДЖА
Тяготение друг к другу
«Любовь представляет собой магнетическое тяготение двух людей друг к другу»
«Любовь - это чувство высокого эмоционального единства, которое поднимает человеческую душу на
головокружительную высоту»
«Любовь - это эмоции, которые испытывают оба человека, сексуальная н платоническая любовь которых имеет одинаковую силу»
- 40%
----------------------------
41. Giele J. Z. Changes in the modern Family: Their Impact on sex Roles. - The Women's Movement. Social Psychological Perspectives; Miller J. В., Mother J. Psychological Conseguenes of Sexual Inequality. - Ibidem.
Udry J. R. The Social Context of Marriage, p. 132.
----------------------------
Дружба и совместимость
«Любовь - это физическая и духовная совместимость двух людей»
«Любовь - это конечный результат полного единения двух подходящих друг другу индивидуальностей»
«Любовь - это оказание помощи другому лицу, будучи его другом, всегда, когда он в ней нуждается. Это наличие общих целей, мечты и желаний» «Любовь - это все дела вместе, так, чтобы они нравились»
- 20%
Жертвенность
«Любить - значит отдавать (любимому) свое время, понимание, себя»
«Любить - значит отдать себя другому человеку» «Любить - значит оказывать доверие» «Любовь - это отношения, при которых дают и получают одновременно, но больше дают»
- 20%
Спокойствие
«Любовь - это спокойствие от (сознания) того, что ты нужен, что есть на кого положиться» «Когда человек любит, все в мире хорошо и человек спокоен» - 17%
Реализм или практицизм
«Женщина любит, когда готовит для него еду, стирает его одежду, ведет домашнее хозяйство. Мужчина любит, когда обеспечивает спокойствие, безопасность и помогает своей жене»
«Любовь означает для меня верность супругу и заботу о наших детях» - 3 %
Всего... 100%
Можно предположить, что на ответы оказали влияние как литература (научная и художественная) , так и средства массовой информации. Отметим, однако, что в суждения студентов не прорвалась ни одна волна из океана книг, статей, фильмов, представлений, проповедующих «свободную любовь», «чистый секс» и т. д.
Хорошо известно, что сексуальная потребность и потребность в любви - явления далеко не идентичные, что последняя значительно богаче, многограннее, глубже, и по отношению к ней слова «насыщение», «пресыщение» звучали бы абсурдом. То же самое можно сказать и о способности к любви по сравнению с сексуальной способностью. Любовь требует не только физической нормы, но и относительно высокого эстетического и нравственного развития человеческой личности. Красота представляет собой, пожалуй, самый распространенный объект любви как духовной привязанности. Эстетическое наслаждение является главным содержанием и любви к природе, и любви к искусству, и в какой-то мере половой любви.
По словам Ф. Энгельса, «до средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой любви» (43). А средние века - это период интенсивного развития эмоциональной жизни, пробуждение интереса к внутреннему миру человека, к личности в единстве ее нравственных и эстетических сторон, что нашло позже наивысшее выражение в философии и искусстве Ренессанса. Разумеется, эта тенденция не была ни единственной, ни даже - на протяжении длительного времени - господствующей. Столь же бесспорно, что для средневековья и Возрождения характерны не только рыцарская романтизация отношений между полами, но и демонстративно-натуралистическая (нередко с оттенком антиаскетической иронии) их интерпретация. Однако очень часто эти крайности сходились, ибо, как писал один из лириков XII века, «будь шутливо, перо, но целомудренна, жизнь».
Для понимания любви как социального чувства представляет интерес следующее свидетельство Л. Я. Штернберга: «По содержанию своему любовь у гиляков ничем не отличается от любви в цивилизованном обществе. Грубая сексуальность в ней совершенно отсутствует. В любви этого примитивного народа мы находим всю гамму этого общечеловече-
------------------------------
43. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 79.
------------------------------
ского чувства, от самых нежных тонов поэтической сентиментальности и тихой любовной тоски до самых бурных порывов героической страсти, не останавливающейся ни перед какими препятствиями, не отступающей перед мужественной решимостью расстаться с жизнью» (44). Далее Штернберг добавляет, что у гиляков в любви помимо внешней красоты ценятся и моральные качества (45). Эти наблюдения говорят о том, что предпосылкой любви как социального чувства является не «цивилизация» в узком, буржуазном смысле, а духовная культура, т. е. прежде всего степень общей интеллектуальной и эмоциональной зрелости народа. При этом нужно принимать во внимание состояние всех областей духовной жизни, и особенно то, насколько успехи духовного развития реализуются в практической деятельности и практическом поведении людей.
В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» К. Маркс писал, что «лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз,- короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.),- одним словом, человеческое чувство, человечность чувств,- возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе» (46).
Главной сферрй деятельности людей, где предметно, объективно развертывается богатство человеческого существа, является труд, поскольку, даже когда он связан с прямым принуждением, он хотя бы в какой-то степени содержит творческое начало. Не случайно первой общественной группой, в которой зародились собственно любовные отношения между
--------------------------------------
44. Штернберг Л. Я. Семья и род у народов северо-восточной Азии, с. 127.
45. См. там же, с. 129.
46. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956, с. 593-594.
--------------------------------------
мужчиной и женщиной (в отличие от простой половой связи), были, по свидетельству Ф. Энгельса, «пастухи, любовные радости и страдания которых нам воспевают Феокрит и Мосх, Дафнис и Хлоя Лонга» (47). Пастушество было в античном мире одной из наиболее свободных от прямого надсмотра и принуждения форм труда, и, что также весьма существенно, оно предполагало постоянное общение с природой и предоставляло большие возможности для эстетического развития людей.
В той мере, в какой труд формирует у людей необходимые для любви духовные качества, паразитизм препятствует развертыванию «богатства человеческого существа», а значит, и «субъективной человеческой чувственности». Паразитическая психология по сути своей враждебна и прекрасному, и нравственно-возвышенному, т. е. как раз тому, без чего любовь не может ни возникнуть, ни существовать. Следовательно, мало сказать, что способность любить определяется уровнем общей культуры человека, надо добавить к этому, что в самой культуре могут существовать тенденции, враждебные чувству любви. Это тенденции, порождаемые паразитизмом и связанными с ним социальными институтами.
В отличие от полового инстинкта или даже от страсти любовь как нравственно-эстетическое чувство имеет своим предметом не просто существо другого пола, а человека, в котором в той или иной степени развита личность, который обладает не только чисто физической, но и интеллектуальной и эмоциональной ценностью и в котором сама физическая привлекательность служит как бы выражением высоких духовных качеств, т. е. приобретает эстетический характер.
Предмет любви для того, кто любит, является уже не только объектом, но и субъектом. Поэтому «появляется новый нравственный критерий для осуждения и оправдания половой связи; спрашивают не только о том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том, возникла ли она по взаимной любви или нет?» (48). Духовная близость в любви предполагает
--------------------------------
47. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 79
48. Там же, с. 80.
--------------------------------
как единство, так и различие вкусов и характеров, ибо эта близость является не просто товариществом или дружбой, а взаимным духовным обладанием мужчины и женщины. «Природное различие полов проявляется одновременно и как различие интеллектуального и нравственного определения,- писал Гегель.- Личности соединяются здесь соответственно их исключающей единичности в одно лицо» (49).
Несмотря на то что дружба и любовь (точнее, ее духовная сторона) во многом сходны между собой, вряд ли можно говорить об их тождестве. Дружба - всецело нравственное отношение, в ней очень большую роль играет рациональный элемент, и само общение с другом есть во многом следствие психологической потребности осветить светом другого разума такие стороны своих переживаний, которые не могут быть доверены многим (даже хорошим и благожелательным) людям. Эта рационально-логическая основа дружбы делает ее относительно сдержанным, уравновешенным чувством, которое в идеале чуждо эгоистических тенденций и не требует от того, на кого оно направлено, особых для себя преимуществ. Любовь, как отмечалось, есть нравственно-эстетическое отношение, кроме этого в ней преобладает эмоциональный элемент, в котором проявляется и общность духовных стремлений, и различие природно-биологического базиса психики мужчины и женщины. Поэтому в любви эмоциональное влечение к человеку является в какой-то степени выражением физического влечения.
Но как известно, эстетическая оценка человека более субъективна, чем моральная, а эмоциональность более подвержена влиянию временных, случайных, преходящих причин, чем рациональная убежденность. В одной из современных американских работ по социологии семьи говорится: «Частью мифа о «романтической любви» является иллюзия, что люди, действительно любящие друг друга, никогда не ссорятся. Вздор! У них иногда даже может «появиться желание задушить друг друга»» (50). При
---------------------------------
49. Гегель. Соч., т. III. M., 1956, с. 308.
50. Problems of Family Life and How to Meet Them, ed. by M. S. Stewart. N. Y., 1956, p. 124.
---------------------------------
всей экстравагантности этого высказывания в нем есть доля истины: действительно, любовь может быть и капризной, и ревнивой, и даже злой. Самое же главное состоит в том, что она всегда претендует на исключительность, на безраздельное владение помыслами и чувствами любимого человека, и в этом смысле она эгоцентричнее, но вместе с тем и интимнее дружбы. Дружба мужчины и женщины далеко не всегда предполагает любовные отношения между ними, хотя она часто предшествует любви и завершает ее.
Таким образом, психологические отношения в браке не равнозначны духовной близости супругов, а духовная близость, если даже она имеет характер дружбы, не тождественна супружеской любви. В свою очередь любовь между мужчиной и женщиной может существовать как в браке, так и вне брака. Все это говорит о том, что между браком и любовью не существует ни абсолютного тождества, ни абсолютного различия. Брак по любви, или, как говорил В. И. Ленин, «брак с любовью» (51), есть лишь одна из исторических форм брака, так же как брачная, супружеская любовь есть лишь одна из возможных форм половой любви.
Главный вывод, который следует из анализа брачных отношений и их отдельных сторон и аспектов, состоит в том, что в этих отношениях находит проявление как естественная, так и социальная природа человека, как материальная (общественное бытие), так и духовная (общественное сознание) сфера социальной жизни. Поэтому сущность и специфику брака нельзя сводить лишь к наличию половой связи. «Брак,- справедливо отмечал Гегель,- отличается от сожительства тем, что в последнем имеет значение главным образом удовлетворение естественной потребности, между тем как в браке эта потребность оттесняется на задний план» (52).
Так как брачные отношения являются основой семьи и поэтому имеют социальную значимость, общество заинтересовано в контроле над ними и, поскольку они отвечают его требованиям, в их
-------------------------------------
51. См. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 49, с. 56
52. Гегель. Соч., т. VII, с. 195.
-------------------------------------
сохранении и защите. Следствием «этого является обязательность общественной санкции брака, которая может выступать в нравственной, религиозной или правовой форме. Исходя из всего этого, брак можно определить как исторически изменяющуюся социальную форму отношений между женщиной и мужчиной, посредством которой общество упорядочивает и санкционирует их половую жизнь и устанавливает их супружеские и родительские права и обязанности.
Семья представляет собой более сложную систему отношений, чем брак, поскольку она, как правило, объединяет не только супругов, но и их детей, а также других родственников или просто близких супругам и необходимых им людей. Внутрисемейные отношения могут быть как персональными (например, отношения между матерью и сыном, братом и сестрой), так и групповыми (например, отношения между родителями и детьми или - в «нераздельных», больших семьях - между супружескими парами, детьми разных отцов и т. д.). Каждое из этих отношений столь же многогранно, многосторонне в социальном плане, как и брак.
Жизнь в семье связана с общностью если не всего материального обеспечения, то по крайней мере быта и с совместной материальной заботой о нетрудоспособных родственниках. Поэтому между членами семьи неизбежно складываются определенные хозяйственно-экономические отношения. Они выражаются во взаимной экономической помощи и поддержке, в разделении и кооперации труда, связанного с воспитанием детей и ведением домашнего хозяйства. Причем сама семья определяет лишь необходимость этих отношений, характер же их всецело зависит от социальной принадлежности семьи, конкретно-исторических условий ее жизни и деятельности, т. е. в конечном счете от экономического строя общества.
Психологические отношения между членами семьи, так же как и супружеские, могут иметь нравственное, эстетическое, религиозное и политическое содержание. Поскольку же образующий семью брачный союз санкционируется не только моралью, но и правом, постольку внутрисемейные отношения подвержены и правовому регулированию. Семья, как одна из форм социальной общности людей, предполагает единство духовных интересов и стремлений всех ее членов. Однако, так же как и в браке, в семье это единство далеко не всегда является абсолютным. Соответственно психологические отношения в семье могут включать в себя разногласия и конфликты. До определенного предела противоречия внутри семьи существуют в рамках семейного единства, но при их обострении это единство может быть нарушено.
Главной духовной силой, скрепляющей семью, является чувство родства. Родство далеко не всегда ограничивается лишь пределами семьи, но истоки его находятся в семье, и проявляется оно прежде всего во внутрисемейных отношениях. Половая любовь сравнительно хорошо исследована и обсуждена в литературе. Родство же, начиная с чувства отцовства и материнства, рассматривается, как правило, лишь эпизодически и преимущественно в работах, посвященных другим проблемам. Крайне редкие публикации, в которых специально исследуются отдельные виды родства (например, книга Леонардо Бенсона «Отцовство. Социологическая перспектива») (53), обычно освещают родственные отношения не с точки зрения их содержания, а с позиций ролевого взаимодействия между членами семьи.
Слабая изученность социально-психологического аспекта родственных связей оставляет пока что недоказанными многие, казалось бы само собой разумеющиеся, истины. Например, феминистская публицистика пытается ныне опровергнуть основанное на многовековом опыте человечества убеждение, что материнство «как социально-психологический синдром» имеет биологические основания. Квалифицируя это убеждение как «удобный для мужчин миф» (С. Гейл), как «средство закабаления женщин» (Р. П. Уортис), представители этого направления исходят всецело из идеологических задач, справедливо указывая на то, что при капитализме «сентиментальный культ домашних добродетелей - самый дешевый метод, который имеет в распоряжении общество для обуздания женщин, для того, чтобы не принимать в
--------------------------------
53. Benson L. Fatherhood, its Sociological Perspective. N. Y., 1968.
--------------------------------
расчет их тяготы и не заботиться об улучшении их положения» (54).
Однако при всей правомерности последнего утверждения оно не может служить научным основанием для отказа от традиционного взгляда на материнство и отцовство как на социальный по своей сути, но имеющий корни в природной, генетической связи между ребенком и родителями феномен. К тому же система чисто логических доказательств необходимости данного отказа весьма уязвима. В качестве основных аргументов в ней выдвигаются утверждения, что материнский инстинкт, т. е. «сугубое попечение о ребенке», равно присущ как женщинам, так и мужчинам, что в формировании этого «инстинкта» в обществе большую роль играет среда, что задача «человеческого воспроизведения» может решаться самыми разными способами и т. д.
Действительно, трудно спорить с утверждением, что чувство материнства не уникально, а представляет собой проявление родительского чувства, которое свойственно и мужчинам. Но ведь, констатируя этот факт, мы отвергаем тезис, что у материнства нет природной основы! Конечно, социальная среда существенно влияет на родительское чувство (в одних случаях стимулируя его развитие, в других - ослабляя и подавляя его), однако она не может породить этого чувства без факта рождения или по меньшей мере длительного общения взрослого с ребенком. Что же касается «других способов человеческого воспроизведения», то эта проблема значительно более сложна, чем представляется феминистским теоретикам. Наличие в каждую. историческую эпоху в каждой стране определенного количества женщин, сознательно отказывающихся от рождения и воспитания детей, может быть объяснено не столько их свободным и добровольным решением, сколько неблагоприятными обстоятельствами. Встречается, конечно, и принципиальная бездетность, но она так же мало доказывает вероятность перехода человечества к отличным от традиционных формам самовоспроизводства, как добровольное безбрачие - перспективу всеобщего оскопления.
------------------------------
54. Myrdal A., Klein V. Women's Two ftolos. L., 1968, p. 41.
------------------------------
Таким образом, реально существуют лишь проблема соотношения природного и социального моментов в родительской любви и проблема специфики выражения этой любви в зависимости от биопсихических свойств мужчины и женщины и характера выполняемых ими социальных ролей. К сожалению, в такой постановке эта проблема изучена чрезвычайно слабо, и единственное, что мы можем утверждать с полной достоверностью, так это величайшее многообразие форм и результатов взаимодействия естественного и общественного начал в родительском чувстве как следствие многообразия факторов (прежде всего социальных), которвю влияют на данный процесс.
Родительские и шире - родственные отношения не могут долго существовать при полной духовной разобщенности людей, но они не требуют и полной, всеобъемлющей духовной близости. Известно, что нередко дети менее откровенны с родителями, чем с друзьями, а братья (или сестры) более далеки друг от друга в духовном отношении, чем некоторые «чужие» люди. Это свидетельствует о том, что родство нужно рассматривать не как какую-то высшую форму духовной общности людей, а лишь как ее специфическую форму.
Эта специфика присуща в принципе каждой из разновидностей родственных чувств. Гегель, например, следующим образом рассматривает особенности родительской и сыновней (дочерней) любви. «Благоговение родителей перед их детьми вызывается умилением тем, что у них есть сознание о своей действительности в «ином», и тем, что они видят возникновение в нем для-себя-бытия, не получая его обратно; оно остается некоторой чуждой, собственной действительностью;- благоговение же детей перед родителями, напротив того, вызывается умилением тем, что они обязаны своим возникновением или своим «в себе» некоторому «иному», что исчезает, и что они достигают для-себя-бытия и собственного самознания лишь благодаря отделению от источника - отделению, при котором этот источник иссякает» (55). Следовательно, Гегель любовь между родителями и
-----------------------------
55. Гегель. Соч., т. IV. М., 1959, с. 242.
-----------------------------
детьми выводит всецело из эгоизма тех и других и в конечном счете из чувства самосохранения.
Это объяснение не дает ответа на вопрос, почему данная любовь возможна и тогда, когда родители и дети не являются кровными родственниками. Дело здесь, очевидно, не только в заботе человека о существовании собственного «я» (хотя это и имеет значение), но и в том, что психика взрослого человека и психика ребенка именно в силу их различия как бы дополняют друг друга. Слабый нуждается в защите, сильный - в том, чтобы кому-то покровительствовать. Тот, кто не имеет жизненного опыта, жадно тянется к нему, человек же, обогащенный житейской мудростью, стремится как-то ее проявить.
«Мужчина,- писал К. Маркс,- не может снова превратиться в ребенка, не впадая в ребячество. Но разве его не радует наивность ребенка и разве сам он не должен стремиться к тому, чтобы на более высокой ступени воспроизводить свою истинную сущность?» (56) Здесь Маркс очень верно и точно подметил один из главных психологических источников того тяготения зрелого человека к детству, которое в жизни отдельного человека выражается в любви к детям, а в жизни всего человечества - в непреходящем интересе к античности и ее искусству. Потребностью же детской психики является общение со взрослыми, подражание им. Если эта «взаимная заинтересованность» взрослых и детей друг в друге дополняется общностью чувствования и переживания окружающей жизни, общностью воспоминаний и надежд, взаимным чувством благодарности друг другу не только в связи с фактом рождения, но и в связи с совместной жизнью, тогда она (эта заинтересованность) превращается в прочное и устойчивое чувство любви. Если этого нет, то ни родительское благоговение, ни сыновнее или дочернее умиление, о которых пишет Гегель, никогда не поднимутся до такого уровня.
Сравнивая родительскую и сыновнюю (дочернюю) любовь, Гегель в «Философии права» делает следующий вывод: «Надо заметить, что в целом дети любят родителей меньше, чем родители детей,
------------------------------
56. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 737.
------------------------------
ибo они идут навстречу самостоятельности и крепнут оставляют, следовательно, родителей за собою, менаду тем как родители обладают в них объективной предметностью своей же связи» (57). В этой мысли верно отражены два очень важных обстоятельства во взаимоотношениях родителей и детей. Первое: дети в жизни родителей, и особенно матери, занимают большее место, чем родители в жизни детей, ибо, в то время как родители для детей составляют в основном объект чувства, дети для родителей являются объектом и чувства, и деятельности. Родительская любовь к детям обычно непосредственна и бескорыстна, тогда как в любви детей к родителям большую роль играет благодарность; в силу этого сыновняя (дочерняя) любовь в большей степени зависит от нравственной зрелости человека, чем любовь родителей, и особенно матери, к детям. Второе: отношение родителей к детям тесно связано с характером их собственных взаимоотношений, и соответственно любовь родителей к детям является в известной степени выражением супружеской любви.
В свою очередь отношения между детьми одних родителей (братьями и сестрами), а также между детьми, родители которых связаны кровным родством (двоюродными братьями и сестрами), во многом определяются тем, как эти дети относятся к старшему поколению. В этом смысле можно сказать, что любовь к брату или сестре есть следствие любви к родителям и общей нравственной атмосферы, существующей в семье. В отношениях же старших братьев и сестер к младшим есть много от тех чувств покровительства и зависимости, которые свойственны отношениям между родителями и детьми. В то же время братьев и сестер меньше связывает чувство благодарности и больше - чувство равноправной дружбы и взаимной заинтересованности друг в друге как в товарищах по играм, а затем наперсниках первых интимных «тайн».
Таким образом, в различных проявлениях чувства родства влияние природного фактора далеко не одинаково, ибо оно опосредовано многочисленными социальными обстоятельствами, которые могут
----------------------------------
57. Гегель. Соч., т. VII, с. 204.
----------------------------------
усиливать, ослаблять или видоизменять его. Одним из таких обстоятельств являются традиции и «микроклимат» как собственной семьи человека, так и его родительской семьи, а следовательно, общая нравственно-психологическая атмосфера, господствующая в данном конкретном, обществе.
Как уже отмечалось, семья представляет собой относительно замкнутую систему межличностных и межгрупповых отношений и вместе с тем элемент более широкой социальной системы. Причем взаимодействие семья - общество происходит как на уровне целого, так и на уровне составляющих его частей. Поэтому понятия «система» и «подсистема» по отношению к обществу и семьо применимы лишь постольку, поскольку речь идет о первом уровне их взаимодействия. Что касается второго уровня, то здесь положение существенно меняется. Если любое общественное учреждение всегда взаимодействует с семьей как часть общества и от имени общества, то взрослые члены семьи в своих взаимоотношениях с обществом чаще выступают как величины самостоятельные, их социальные роли не являются прямым продолжением семейных ролей.
Как система семья в принципе стабильна (хотя степени и критерии ее стабильности различны в различные эпохи). Прочность и устойчивость семейных связей могут обеспечиваться за счет внешнего давления на семью, через которое реализуются господствующие в данном обществе социальные нормы; в этом случае семья рассматривается в качестве социального установления (института). Но семейная система может быть стабильной и благодаря своим внутренним «силам сцепления», в качестве которых могут выступать и нравственные ценности, и эмоции, и экономическая заинтересованность. В этом случае семья уже должна описываться и определяться как группа, но не в узкопсихологическом, а в социальном значении этого термина. Основное различие этих двух значений состоит в том, что с социологической точки зрения группа выступает по отношению к обществу как особенное по отношению к общему, что она не только включена в социальную систему, но и в какой-то мере воспроизводит ее. Иначе говоря, внутригрупповое взаимодействие является в конечном счете отражением взаимодействия социального, хотя и многократно опосредованным и относительно самостоятельным, приобретающим подчас даже видимость независимости.
В социально-психологическом плане семья обладает всеми признаками, с которыми современная наука связывает понятие первичной группы; в социальном плане она характеризуется определенной локализацией, структурой и специфическими социальными функциями.
Локализация семьи (58) означает, что она не сводится лишь к родственным отношениям, а предполагает и совместное проживание родственников (или по крайней мере какой-то части их), а следовательно, и наличие общих элементов быта. Экономическая взаимопомощь и поддержка членов семейной группы, разделение труда между ними также осуществляются главным образом в определенных территориальных границах, в рамках семейного домашнего хозяйства. Проживание вместе связано и с совместным потреблением, а в отдельных формах семьи, как уже отмечалось, и с совместным производством. Значит, локализация семьи имеет не только территориальный, но и экономический аспект. В этой связи семью можно рассматривать как экономическую ячейку общества.
Под структурой семьи в современной литературе понимается прежде всего способ обеспечения
---------------------------------------
58. У некоторых народов данный признак семьи или отсутствует, или выражен очень слабо. На этом основании ряд этнографов не считают его присущим семье как социальному институту. Однако нам кажется, что научная характеристика любого социального явления должна учитывать различия между его развитыми и недостаточно развитыми формами. В последнем случае отсутствие некоторых признаков, присущих явлению, как таковому, является обычным и закономерным. Разумеется, что семья в этом отношении не представляет какого-либо исключения. Поэтому, характеризуя ее, следует, очевидно, исходить не просто из массы зафиксированных наукой факторов, а из созданной на их основе некоей модели развитой, завершившей процесс своего становления семьи. И в этом случае признак локализации уже вряд ли может быть исключен из ее определения.
---------------------------------------
единства ее основных элементов, т. е. составляющих ее половозрастных групп и отдельных лиц. Характер семейной структуры определяется в конечном счете социально-историческими условиями. Неравноправие женщин в обществе всегда влечет за собой их неравноправие в семье; иерархичность общественных отношений порождает соответствующие тенденции в семейных отношениях, а демократизация общества соответственно ведет к эгалитаризации семьи. В свою очередь семейная власть может основываться на экономическом преобладании или моральном авторитете, строиться на традиционных представлениях о структуре семьи или оценке существующего в данной конкретной семье положения, сосредоточиваться в одних руках или распределяться между несколькими взрослыми членами семьи. Весьма разнообразны и формы проявления семейной власти - от прямого насилия до морального воздействия, от приказов до вежливых дружеских советов.
Со структурой семьи тесно связан порядок и уклад ее жизни, ее обычаи и традиции, а также ее взаимоотношения с другими семьями и со всем обществом.
Социальные функции семьи имеют два основных источника: потребности общества и специфику самой семейной организации. Как то, так и другое исторически изменяется, поэтому каждый этап в развитии семьи связан с отмиранием или трансформацией одних и возникновением других функций, с изменением как масштабов, так и характера ее социальной деятельности. Однако при всех этих изменениях общество на любой ступени своей истории нуждается в воспроизводстве населения, поэтому оно всегда заинтересовано в семье как форме организации этого воспроизводства.
Существует мнение, что для удовлетворения данной потребности общества семья не нужна. Если сводить воспроизводство населения лишь к деторождению, то против такого мнения действительно трудно что-либо возразить. Но если понимать это воспроизводство более широко и более верно, как не только физическое, но и духовное воссоздание общества, не только рождение, но и соответствующее воспитание детей, тогда семья становится необходимостью. Ребенок, особенно в раннем детстве, нуждается в повседневной заботе, граничащей с самоотверженностью. Только такое отношение к ребенку создает необходимые предпосылки для влияния на него, вызывает у него доверие и любовь к воспитателю. Но это не может быть результатом лишь осознания и выполнения гражданского или служебного долга, а требует чувства, заинтересованности в судьбе ребенка, что присуще родителям в гораздо большей степени, чем каким-либо другим людям. Следовательно, общество не может не быть заинтересовано в сохранении, развитии и всемерном использовании тех эмоциональных связей между родителями и детьми, которые являются следствием самого факта деторождения.
Таким образом, среди социальных функций семьи необходимо различать такие, которые связаны с самой её сущностью и спецификой и которые никакой другой социальный институт в данных конкретных исторических условиях выполнять не может, и такие, к выполнению которых семья лишь «приспособлена» наряду с другими социальными организациями. К первым относится собственно сама жизнедеятельность семьи, выполнение ее членами супружеских, родительских и других определяемых их семейным статусом ролей, ко вторым - такие функции, как создание и накопление собственности, представительство в экономических и юридических отношениях с государством и т. д.
Исходя из этого, семью можно определить как исторически-конкретную систему взаимоотношений между супругами, между родителями и детьми, как малую социальную группу, члены которой связаны брачными или родственными отношениями, общностью быта и взаимной моральной ответственностью и социальная необходимость в которой обусловлена отребностъю общества в физическом и духовном воспроизводстве населения. В этом определении следует особо подчеркнуть следующие важнейшие моменты: социально-историческую обусловленность семейных отношений и семейной организации; наличие в семье наряду с общими для всех социальных явления черт и качеств ряда специфических особенностей (малочисленность семейной группы, близость родства, общность быта, взаимная моральная ответственность); то, что существование семьи и ее специфическая социальная функция являются следствием объективной необходимости, связанной с одной из двух важнейших форм производства и воспроизводства непосредственной жизни.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +