Значение, которое в эпоху цивилизации семья приобрела в общественной и личной жизни людей, обусловило сравнительно рано зародившийся и устойчивый интерес к ее изучению. При этом в течение длительного времени (примерно до середины XIX в.) семья рассматривалась как изначальная и по самой своей природе моногамная ячейка общества, исходный пункт его развития и его миниатюрный «прообраз». Поэтому философов античности, средневековья и отчасти Нового времени интересовала не столько семья как специфический социальный институт, сколько ее отношение к общим социальным порядкам, и прежде всего к государству. Рассматривая общество в качестве разросшейся вширь семьи, философы и историки вплоть до Ж.-Ж. Руссо, М. Ж. А. Кондорсе, И. Гердера, Ф. де Куланжа и в какой-то мере даже Канта и Гегеля были склонны выводить социальные отношения из семейных отношений, в частности из принципа patria potestas. Идеологи феодализма, считая патриархальность неотъемлемым и вечным качеством семьи, видели в ней источник и оправдание феодального и церковного владычества. Буржуазные философы в свою очередь делали упор на «естественную», с их точки зрения, связь между семьей и собственностью. Гегель писал, например: «Семья в качестве лица имеет свою внешнюю реальность в некоторой собственности; в собственности она обладает наличным бытием своей субстанциальной личности лишь как в некотором имуществе». И далее: «В сказаниях об основании государства или, по крайней мере, нравственно упорядоченной общественной жизни введение прочной собственности появляется в связи с введением брака» (1). Вместе с тем Гегель сделал первую серьезную попытку определения специфики брачпо-семейных отношений и подверг критике концепцию «естественного права», из которой исходили прежние теоретики семьи.
Утверждение исторического взгляда на брак и семью происходило двумя путями: с одной стороны, при помощи исследования прошлого семьи, в частности брачно-семейного уклада так называемых примитивных народов, с другой — путем изучения семьи в различных социальных условиях.
У истоков первого из этих направлений стоит швейцарский историк И. Бахофен, основной труд которого — «Материнское право. Исследование гинекократии старого времени и ее религиозной и правовой природы» — вышел в свет в 1861 году. Главная заслуга этого ученого — обоснование исторической изменчивости брака и семьи. Согласно выдвинутой им гипотезе, моногамному браку предшествовали полигамные отношения между полами, а патриархальному — экономическое и нравственное главенство женщин в жизни рода и семьи. Независимо от Бахофена к открытию материнского права пришел шотландский ученый Дж. Ф. Мак-Леннан, исследование которого «Первобытный брак» было опубликовано в 1865 г.
Новое учение о семье подверглось острой критике в работах Г. Мэна «Древнее право, его связь с историей общества и его отношение к новейшим идеям» (1861) и «Древний закон и обычай» (1883). Появление этих работ положило начало многолетней дискуссии между сторонниками той и другой точек зрения. Идеи матриархата и исторического развития семьи нашли поддержку и дальнейшую разработку в трудах Дж. Леббока («Происхождение цивилизации», 1870; «Брак, тотемизм и религия», 1911), И. Колера («К предыстории брака. Тотемизм. Групповой брак. Матриархат», 1897), М. Ковалевского («Очерк происхождения и развития семьи и собственности»), Л. Штернберга («Семья и род у народов северо-восточной Азии») и др.
------------------------------
1. Гегель. Соч., 1. VII. М., 1934, с. 200.
------------------------------
Особенно большое значение для обоснования эволюционных идеи имел труд американского ученого Л. Моргана «Древнее общество», опубликованный в 1877 г. Богатый конкретно-исторический материал этой книги, полученный им в результате длительного изучения систем родства и других сторон жизни американских индейцев, был оценен К. Марксом и Ф. Энгельсом как одно из наиболее ярких подтверждений исторического материализма.
Идеи извечности патриархализма, хотя и со значительными уступками в сторону признания изменения форм брачно-семейных отношений, вслед за Г. Мэном отстаивались Э. Тейлором («Ранняя история человечества», 1865; «Первобытная культура», 1873), К. Штарке («Первобытная семья и ее возникновение и развитие», 1888), Э. Вестермарком («История человеческого брака», 1891), Э. Гроссе («Формы семьи и формы хозяйства», 1896) и др. Фактически к ним примыкал и К. Каутский, выступивший в работе «Возникновение брака» с критикой основных выводов Моргана и Энгельса. Наиболее важным результатом этой всемирной дискуссии было установление многообразия исторических типов брачно-семейных отношений и зависимости их от конкретно-исторических условий.
Однако в буржуазной науке признание данного факта было связано с отказом от поисков какой-либо закономерности развития семьи и интерпретации ее истории в чисто культурологическом плане. Подобные тенденции проявились, в частности, в работе Р. Торнвальда «Этносоциологические основы человеческого общества» (5 томов, 1931 — 1935) и в «культурно-историческом методе исследования», наиболее видными представителями которого считаются Ф. Гребнер, В. Анкерман, У. Фой, В. Шмидт. Согласно этому методу, история человечества представляет собой ряд «культурных комплексов» («кругов культуры»), находящихся «в относительных возрастных отношениях друг к другу». Самые древние круги определяются как «пракультуры» («эпоха охоты и собирательства»), затем следуют «примарные» и «секундарные» культуры. К первым относятся «тотемизм», «материнское право» и «культурный круг кочевников-скотоводов», вторые же представляют собой результат «смешения культур» и переходный этап к «высокой и полной культуре». Причем для всех этих культур была якобы характерна в тех или иных вариантах моногамная семья. Более того, не экономическое и культурное развитие человечества привело к торжеству моногамного принципа в отношениях между полами, а моногамная семья явилась одним из первоначальных условий культуры.
Для «культурно-исторического метода» многобрачие, матриархат и другие этапы исторического развития семьи, существование которых можно считать доказанным, являются попросту «отклонением от нормального и естественного». Самое же главное состоит в том, что принадлежность пигмейских народов (на изучении быта которых в основном строятся выводы В. Шмидта и других сторонников «культурно-исторического метода») к «пракультуре» не доказана. Существует не менее (если не более) вероятная гипотеза, в соответствии с которой эти народы некогда находились на более высокой ступени развития, но теперь в силу сложившихся обстоятельств переживают период «деградации». К тому же далеко не все пигмейские племена живут в единобрачии.
Многие работы буржуазных ученых по истории семьи содержат массу фактического материала, но сравнительно мало дают для его осмысления (М. Вебер «Супруга и мать в правовом развитии», 1907; Ф. Мюллер-Лиер «Семья», 1911; У. Гудселл «История брака и семьи», 1915; С. Циммерман «Семья и цивилизация», 1917; X. Гюнтер «Формы и предыстория брака», 1951, и др.).
Чем дальше эволюционировало изучение брака и семьи в рамках буржуазной историографии и этнографии, тем убедительнее подтверждалось научное превосходство диалектико-материалистического решения дискутируемых проблем, которое было обосновано в работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884). Непосредственным толчком к созданию этой работы явилась уже упоминавшаяся книга Л. Моргана «Древнее общество», законспектированная и прокомментированная К. Марксом, который, по свидетельству Ф. Энгельса, «собирался изложить результаты исследований Моргана в связи с данными своего — в известных пределах я могу сказать нашего - материалистического изучения истории и только таким образом выяснить все их значение» (2).
Выполняя завещание К. Маркса, Ф. Энгельс доказал глубокую органическую взаимосвязь производства средств жизни и производства самого человека, развития, с одной стороны, труда, с другой — семьи. Была вскрыта объективно-историческая закономерность изменений семьи, их противоречивый и вместе с тем прогрессивный характер. Эти идеи легли в основу последующих изысканий марксистов в области истории семьи, достигших особенно широкого размаха в советский период.
Исследования М. О. Косвена, С. А. Токарева, С. П. Толстова, М. А. Бутинова, Д. А. Ольдерогге, Ю. И. Семенова и ряда других ученых, содержащие новейшие данные, окончательно подтвердили и вывод о развитии семьи от неупорядоченных половых отношений (не исключавших более или менее длительного моногамного сожительства) к узаконенной правом и моралью моногамии. В работах советских ученых получили объяснение такие сложные формы брака, как экзогамия, эндогамия, были уточнены и конкретизированы многие вопросы, связанные с матриархатом и патронимией, всесторонне исследованы сохранившиеся в СССР родовые и патриархальные традиции.
Вместе с тем новые исторические и этнографические материалы дали возможность заново обсудить и уточнить решение ряда проблем, поставленных в работах Л. Моргана и Ф. Энгельса, в частности вопрос о «кровнородственной» и «пуналуальной» формах семьи как всеобщих этапах ее развития. Самое же главное, прошедшие со времени появления работы ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» десятилетия полностью подтвердили основные выводы марксизма относительно не только прошлого брачно-семейных отношений, но и перспективы их изменения.
---------------------------------
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 25.
---------------------------------
В произведениях К. Маркса и Ф. Энгельса берет начало и второй путь, которым шло преодоление умозрительности, спекулятивности в трактовке брака и семьи,— путь социологического исследования этих явлений с помощью эмпирических методов. Первым таким исследованием была знаменитая книга Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1845). В ней обстоятельнейшим образом проанализирована ситуация, созданная вовлечением женщин в производственную деятельность в самой передовой в то время стране капитализма и влияние этой ситуации на пролетарскую семью. Примечательно, что Ф. Энгельс использовал при этом почти все применяемые в современной социологии методы получения эмпирической информации: анализ статистических источников и документов, мнения людей, выступавших в роли экспертов, свидетельства очевидцев, и наконец, собственные наблюдения и интервью. Произведение, практически положившее начало социологической науке, органически соединило в себе эмпирический и теоретический принципы исследования, самое пристальное внимание к фактам и самые широкие обобщения. Оно имело классовую, идеологическую направленность и в то же время отвечало всем требованиям объективности и научности. Исследование Ф. Энгельса было открытым вызовом буржуазии. Он писал: «...Пусть она мне укажет на основании таких же документальных данных, какие привел я, хоть на один-единственный факт, неточность которого могла бы сколько-нибудь отразиться на изложенной точке зрения в целом» (3).
Развитие диалектико-материалистических традиций в социологических исследованиях, в частности в изучении брака и семьи, связано с такими работами, как «Капитал» К. Маркса, «Развитие капитализма в России» В. И. Ленина, «Женщина и социализм» А. Бебеля. Следовательно, деятельность канонизированных буржуазной социологией «первооткрывателей» социологических исследований семьи — Д. Дюркгейма, Ф. Ле-Плейя и Э. Энгеля — началась тогда, когда марксистская социология уже открыла как объективные закономерности развития
----------------------------------
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 239.
----------------------------------
брачно-семеиных отношений, так и основные методы их эмпирического исследования.
Однако буржуазная социологическая мысль предпочла «бойкотировать» эти научные достижения, ибо се явно не устраивала их методологическая основа, классовая направленность следующих из них философских и практических выводов. В результате старт изучения семьи в рамках буржуазной социологии оказался весьма скромным. Так, в докладе Н. Фута и Р. Мейерзона на IV Международном социологическом конгрессе констатировалось, что социология семьи, можно сказать, началась с Ле-Плейя, с его изучения бюджета. Но кроме тавтологического утверждения, что вместе с ростом доходов растут расходы на предметы роскоши, в то время как коэффициент расходов на покупку необходимых вещей падает (закон Энгеля), нет никаких теоретических выводов из этих многочисленных изучений бюджета.
Э. Дюркгеймом был сформулирован закон «контракции» (сжатия) семьи от обширного круга родственников ко все более узкой группе вплоть до так называемой «супружеской семьи». Этот закон, проявляющийся на некоторых этапах истории семьи, не имеет, однако, как показали более поздние исследования, всеобщего характера. В качестве же тенденции развития брачно-семейных отношений он был до Дюркгейма установлен Ф. Энгельсом.
Определенное влияние на социологию семьи оказала теория «социальных групп», автором которой считается американский социолог Ч. Кули («Социальная организация», 1909). В соответствии с этой теорией семья стала рассматриваться как «первичная группа особого рода», взаимодействующая с другими первичными, а также вторичными (се-кундарными) группами. Как «первичная группа» семья отличается от вторичных следующими признаками: 1. Ее влияние на человека первично как по времени, так и по содержанию, она формирует личность в целом, тогда как вторичные группы («социальные союзы в широком смысле») воздействуют на нее лишь в определенных аспектах, в связи с какими-либо конкретными целями. 2. Семья представляет собой «интимную ассоциацию и кооперацию», которая «сама себя воспроизводит».
Теория Кули оказалась своего рода завершающим аккордом в отмежевании буржуазной социологии от философского мышления, в том числе и от социальной философии. Причем это отмежевание с самого начала оказалось чисто иллюзорным, т. е. в данном случае лишь повторялось то, о чем в свое время писал Ф. Энгельс, имея в виду естественные науки: «Какую бы позу ни принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями» (4).
В роли «скверной модной философии», как известно, выступило позитивистское отрицание общества и социально-исторического процесса (а следовательно, и прогресса) как объективной реальности, сведение социальной динамики к действию групповых и индивидуальных «механизмов», иначе говоря, отрыв особенного и единичного от общего и закономерного. В буржуазной социологии, по справедливому замечанию Р. Дарендорфа, общество фактически уподобляется «конгломерату более или менее частных групповых норм»; это действительно так, потому что само групповое поведение объясняется, как правило, исключительно действием тех или иных ценностных ориентации без каких-либо попыток выявить объективные социальные источники последних.
Непринятие философии (хотя оно и имело чисто декларативный характер) не означало отказа от «чисто социологического» теоретизирования в рамках складывающихся эмпирических традиций. Так, известные американские социологи У. Гуд и П. Хатт констатировали: «...Чистая техника, применяемая к теоретически бесплодным вопросам, не дает нужных результатов, а теория, которая не может быть подвергнута проверке, неплодотворна» (5). При этом
--------------------------------
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 525.
5. Good W., Hatt P. Methods in Social Research. New York — Toronto — London, 1952, p. 3.
--------------------------------
теория, по их мнению, лишь «рассматривает отношения между фактами или упорядочивает их некоторым имеющим значение образом» (6).
Эта предельно суженная трактовка теории наглядно проявилась в одном из самых известных теоретических исследований американской социологии — работе Д. П. Мэрдока «Социальная структура». Важнейший ее вывод, касающийся брачно-семейных отношений, заключается в том, что семья, состоящая из мужчины, женщины и их социально признанных несовершеннолетних детей («нуклеарная семья», или «семейное ядро»), представляет собой повсеместно встречающийся элемент любого человеческого сообщества — от первобытности до наших дней. «Сколь бы много людей ни включали в себя существующие образцы семьи и какую бы часть бремени меньшей семейной единицы ни брала на себя более крупная семейная общность, нуклеарная семья всегда признается... — писал Д. П. Мэрдок. — Один факт предшествует всем другим, а именно то, что везде муж, жена и не достигшие совершеннолетия дети представляют собой единицу, обособленную от остальной семейной общности» (7).
Нуклеарной семье, по Мэрдоку, присущи четыре функции: социализация, экономическое сотрудничество, воспроизводство, сексуальные отношения, которые она выполняет якобы даже в «полигамных системах». Концепцию Мэрдока можно рассматривать как попытку «обновления» теории извечности моногамии на основе признания возможности и полигамных форм брака. Однако с развитием социологии семьи все яснее становится несостоятельность этой «компромиссной» концепции, так как оказалось, что, с одной стороны, «нуклеарная семья» присутствует далеко не во всех системах брачных отношений, с другой — не все известные науке формы такой семьи обладают «полным набором» перечисленных Мэрдоком функций.
В теоретическом активе современной буржуазной социологии числится также установление двух тенденций развития современной семьи: тенденции
--------------------------------------
6. Там же, с. 8.
7. Мurdock G. P. Social Structure. N. Y., 1949, p. 3.
--------------------------------------
к со дезинтеграции, происходящей параллельно всеобщей дезинтеграции культурных сфер, т. е. разделению общественного сознания на множество областей, функционирующих относительно независимо друг от друга (Р. Кепиг), и связанной с дезинтеграцией тенденции к «функциональной редукция» семьи, сведение ее деятельности к «чисто семейным» обязанностям, «уход семьи в себя» (X. Шельский, Р. Кениг).
Известный интерес представляет предложенная Р. Хиллом интерпретация семьи в свете приобретающей ныне все большую популярность теории систем. Как система семья обладает, согласно Хиллу, следующими признаками:
1. Члены ее находятся в постоянной взаимозависимости, так что любое изменение поведения одного из них влечет за собой изменения в поведении остальных.
2. Семья представляет собой относительно тесную, ограничивающую себя определенными пределами единицу.
3. Семья — приспосабливающаяся организация, стремящаяся к поддержанию равновесия со своей социальной средой.
4. Семья является единицей, выполняющей те или иные задачи, связанные как с внешними факторами, так и с удовлетворением потребности ее членов.
Вряд ли найдутся сколько-нибудь существенные основания для возражения по каждому из этих пунктов. Однако как некая теоретическая тотальность они достаточно уязвимы для критики уже потому, что в них весьма односторонне трактуются взаимоотношения семьи с более широкими социальными системами (класс, общество). Постановка вопроса о социальных функциях семьи (пункт 4)не меняет положения, так как в данном случае речь идет лишь об одном направлении этого взаимодействия. Семья как феномен общественной жизни, носительница общесоциального начала выпадает из определения Хилла, а между тем только через эти признаки возможен переход от чисто эмпирического анализа семьи к действительным теоретическим обобщениям.
Концептуальные позиции современной буржуазной социологии с достаточной полнотой выявлены в таких капитальных работах, как «Мировая революция и образцы семьи» В. Гуда (1965) и «Антология по браку и семье» под общей редакцией Г. Кристенсена (1967). В основе этих работ лежит принцип идентичности культур (к которым приспосабливается и ценности которых якобы передает семья), возникающих на сходной материально-технической базе. Отсюда — игнорирование специфики производственных и классовых отношений, отрицание их определяющего влияния на брак и семью. Изменение семьи трактуется как результат взаимодействия ее «культуры» с тотальной культурой «общества» и его «субкультурами». В соответствии с данным принципом в качестве этапов исторического изменения семьи рассматриваются первобытная, иудейская, древнегреческая, древнеримская, христианская и современная ее формы.
Подобная интерпретация истории семьи служит удобной теоретической почвой для пропаганды идей «конвергенции» социализма и капитализма в области брачно-семейных отношений. Вместе с тем она является свидетельством усиливающегося в современной буржуазной социологии влияния «технологического детерминизма», который оказался в роли главного теоретического антипода марксизма на VIII Международном социологическом конгрессе (Торонто, 1974). Эта перемена теоретических декораций свидетельствует по крайней мере о двух моментах: во-первых, об известном разочаровании в позитивистской методологии и, во-вторых, о стремлении выйти при объяснении социальных явлений и процессов за пределы внутригрупповых, в конечном счете психологических механизмов и связать анализ человеческого поведения с объективными, хотя и механистически трактуемыми факторами.
По данным Р. Хилла и Дж. Олдэс, если взять всю западную литературу по социологии семьи за последние 75 лет, то более половины ее появилось только после 1955 г. Согласно статистической выборке Дж. Моги, примерно 50% этих публикаций имеет «тенденцию к построению теорий, однако эта тенденция еще неустойчива». Р. Хилл, определяя теорию в отличие от Гуда и Хатта уже как систему законов, сформулированных на основе экспериментальных исследований, констатирует, что в западной (т. е. немарксистской) социологии семьи такой теории не существует. Пока что речь идет лишь о теоретических «подходах» к изучению семьи. При этом различаются «универсально-функциональный», «структуральный» и «интеракционистский» подходы.
Первый из них рассматривает семью как организацию для выполнения определенных социальных функций, понимаемых как действия, которые необходимы, чтобы общество продолжало существовать. Сторонники этого подхода доказывают универсальность функций семьи и соответствующих им ролей ее членов. При этом не отрицается специфика функций и ролей в различных культурах. Главные проблемы, изучаемые в рамках данного подхода: соотношение между функциями семьи, влияние на них изменений, происходящих в обществе, механизмы социального контроля по отношению к семье. В решении этих проблем «универсально-функциональный подход» основывается преимущественно на теории «иерархии контроля» Т. Парсонса.
«Структуральный подход» исходит из идеи первичности и стабильности семейных статусов и ролей перед всеми другими. Возможность изменений ограничивается главным образом содержанием роли в связи с определенным статусом. Напряженность и конфликты в современном буржуазном обществе объясняются с позиции этого подхода неэффективностью семейной организации и неспособностью семьи подчинить себе нравственную жизнь людей. Упадок авторитета семьи неизбежно ведет к атомизации и деморализации общества. Главное условие стабильности общества сторонники данного подхода связывают с подчинением индивидуальных стремлений нуждам семьи.
«Интеракционистский подход» ставит во главу угла проблему внутрисемейной солидарности, личного приспособления в семье, и в частности взаимной адаптации мужа и жены в отношении финансов, домашних работ и сексуального поведения. В конечном счете при этом подходе исследуется преимущественно психологическими методами вопрос о сохранении семейного единства в окружении, враждебном этому единству. Семья в этом случае трактуется как «единица взаимодействующих личностей» (Э. У. Барджес). Решающим фактором, от которого зависят судьбы семьи, объявляются не «внешние силы», а действия самой семейной группы, прежде всего супругов. Главными задачами социологов становятся при этом предсказание брачной совместимости, определение типа семейного взаимодействия, благоприятного для приспособления в браке, изучение кризисных явлений в семейной жизни, вызывающих изменения в образцах поведения.
Таким образом, попытки создания теоретической базы буржуазной социологии семьи пока что привели лишь к поискам некоего синтеза традиционных идеалистических концепций и «технологического детерминизма». В разных «подходах» эти поиски ориентированы на определенную, субъективно ограниченную группу задач, что ведет к неизбежному преувеличению одних аспектов исследования за счет других, к метафизической односторонности методов и выводов.
В качестве выхода из этой ситуации предлагаются все новые «подходы» (в «Антологии» Г. Кристенсена говорится, например, еще о ситуационном и институциональном «подходах», а также о «подходе с точки зрения развития»), однако главная цель - познание законов, регулирующих функционирование и развитие семьи,— остается для буржуазной социологии недостижимой, ибо эти законы находятся в конфликте с идеологической функцией буржуазной социологии (в том числе и социологии семьи): доказать возможность разрешения социальных противоречий капитализма без изменения его общественно-экономической основы, обосновать возможность «перманентной социальной терапии», одним из орудий которой и являются социологические исследования.
Теоретическая, или «чистая», социология, для которой характерна преимущественно «макротематика», выполняет свою «терапевтическую роль» в том смысле, что: а) помогает найти «главный фактор» при решении той или иной практической задачи; б) предлагает ряд вариантов решения, из которых можно выбрать лучший для данных конкретных обстоятельств.
Прикладная же социология в первую очередь отвечает на вопрос, как лучше поступить в той или иной конкретной ситуации. Ее проблематика формулируется следующим образом:
1. Регулирование размера семьи.
2. Физическое поддержание членов семьи.
3. Воспитание из потомков взрослых людей, способных взять на себя в семье роль мужа-отца и жены-матери (определение четких перспектив на будущее для детей и взрослых; определение конечных целей семьи, которым подчиняются ее члены).
4. Распределение ресурсов, разделение задач и обязанностей в семье (распределение власти, включая престиж и ответственность; распределение экономического дохода и продукта; персонализация функций семьи; распределение времени, планирование задач и обязанностей).
5. Поддержание порядка внутри семьи, а также между семьей и посторонними (методы определения типов и интенсивности эмоционально-психических связей между членами семьи; регулирование половых отношений; обеспечение средств общения между членами семьи; методы связи с другими группами и социальными структурами).
6. Поддержание семейной морали и определение движущих мотивов для выполнения задач семьи (выработка системы поощрений и наказаний для побуждения членов семьи к выполнению их задач; развитие уравновешивающих и стимулирующих механизмов для членов семьи, лишившихся душевного равновесия и спокойствия).
Признавая и даже подчас афишируя «терапевтическую функцию» своих исследований по отношению к отдельным семьям, буржуазные социологи не столь охотно говорят об их апологетической функции по отношению к капиталистическому строю и порождаемому им образу жизни в целом. Между тем эта функция имеет весьма существенное значение для судеб социологической науки на Западе, хотя классовые ориентации последней п прикрываются многими ее представителями различного рода объективистскими одеяниями. Разумеется, что в научных исследованиях классовость проявляется в иных формах, чем, например, в политической идеологии. Однако поскольку наука связана не только с производственной, но и с общественно-политической практикой, постольку мм вправе говорить о ее классовости. Не случайно выдвинутая в свое время некоторыми западными социологами концепция «деидеологизации» науки в последние годы встретила серьезные возражения, в том числе и среди их собственных коллег. Классово-идеологическая направленность исследования так же неизбежна, как и то, что в качестве субъекта исследования выступает человеческий разум, который уже обременен ранее приобретенными знаниями, принципами, установками, ориентациями, наконец, симпатиями и антипатиями. Индивидуальное сознание ученого не тождественно общественному сознанию, но и не свободно от него абсолютно. Личность в своем мышлении и в своих действиях лишь относительно самостоятельна в той интеллектуальной и эмоциональной атмосфере, которая ее взрастила и сформировала. Причем эта атмосфера порождается не только общественным положением класса, но и его общественным бытием в самом широком понимании этого термина, включающего в себя всю совокупность классовых отношений и противоречий данного общества, всю систему его связей с прошлым и будущим. Именно поэтому социально-классовая позиция ученого далеко не всегда идентична его классовому происхождению и классовой принадлежности, как полагали, например, теоретики Пролеткульта.
Сознание исследователя не только отражает его бытие, но и самоопределяется в нем; самоопределение же, как показывает исторической опыт, может означать и эволюцию мировоззрения и методологических принципов, и даже переход на сторону класса, с которым человек не связан узами происхождения и воспитания.
Следовательно, понятия идеологической позиции и «идеологической ангажированности» не взаимозаменяемы, как это пытаются доказать некоторые сторонники «деидеологизации». В позиции человека проявляется его жизненный опыт, результат его интеллектуальыого самоопределения, зависимость сознания от бытия и вместе с тем относительная самостоятельность духовных процессов. «Ангажированность» же представляет собой более простую и непосредственную связь между интересом класса и научным исследованием, прямое влияние на деятельность ученого «социального заказа». Яркое свидетельство «ангажированности» буржуазной статистики приводит, например, проф. Мак-Айвори (Институт изучения преступности, штат Нью-Йорк, США): «Деятельность уголовных шаек распространена в высших классах общества гораздо шире, чем принято думать. Совершается гораздо больше преступлений. Но все это замалчивается и скрывается. Почти невозможно получить статистические данные о преступности. Мы знаем, что она существует. Мы знаем, что очень многие дети из обеспеченных семей занимаются воровством. Мы знаем, как широко распространены преступления на сексуальной почве. Но все это тщательно скрывается. Сын обеспеченных родителей должен совершить проступок гораздо более тяжкий, чем сын бедняка, чтобы его поведение оказалось отмеченным в протоколах полиции» (8).
Можно предполагать, что в западной социологии так или иначе проявляют себя обе формы связи между наукой и общественно-политической практикой. В свою очередь в пределах каждой из этих форм существует множество видов выражения идеологической заинтересованности: от показного «отмежевания» от нее до назойливой назидательности. «Исследования по проблеме семьи,— отмечают американские социологи Фут и Котрелл,— страдают той особенностью, что ученые развивают свои взгляды, выступая в роли посторонних наблюдателей под благовидным предлогом быть объективными. Это ограничивает многие научные труды, делает их скучными по сравнению с профессиональным писанием, неинтересными, поскольку сам исследователь не заинтересован...» (9) Облекая свои выводы в форму кате-
--------------------------------
8. Цит. по: Солсбери Г. Поколение, выбитое из седла. — «Иностранная литература», 1961, № 7, с. 232.
9. Transactions of the Fourth World Congress of Sociology, vol. II. L., 1959, p. 83.
--------------------------------
горических предписаний, буржуазные социологи фактически игнорируют огромное многообразие конкретных индивидуальных ситуаций, характерное для реальной жизни, и уподобляются врачу, который пытается лечить все болезни одним лекарством. Отказываясь же от моральных оценок и их обоснования, они упускают возможность воздействия на брак и семью через нравственное воспитание людей. И то и другое ослабляет практическую эффективность буржуазной социологии семьи, ее влияние на реальные брачно-семейные отношения.
Однако самое главное обстоятельство, влияющее ныне на общественный престиж и социальную роль буржуазной социологии, состоит в том, что ее классово-идеологическое содержание (независимо от того, как оно выражается в каждом конкретном исследовании) находится в сложном и противоречивом отношении с объективностью, ибо социально-политическая практика современной буржуазии приходит во все большее противоречие с объективными тенденциями общественного развития, с потребностями общественного прогресса. Западная социологическая традиция фактически претендует на изучение всех аспектов социальной жизни, и в частности жизни семьи. Она стремится включить в себя и экономические, и этнографические, и психологические, и педагогические, и даже медицинские исследования, все больше растворяясь в них.
Марксистско-ленинская социология не берет на себя столь широких обязательств. Она была и остается наукой о наиболее общих законах, регулирующих общественные отношения и развитие. Ее основная цель — решение ключевых проблем социальной жизни. Это полностью относится и к изучению семьи. Брачно-семейные отношения исследуются в СССР самыми различными науками. Однако отсюда не следует, что социология семьи является механическим конгломератом соответствующих разделов этих наук.
Специфическая задача каждой частной общественной науки в изучении брака и семьи определяется спецификой ее предмета в целом. Этнография рассматривает брачно-семейные отношения как одну из сфер быта народов. При этом буржуазная этнографическая наука занимается преимущественно бытом отсталых пародов, а в брачно-семейяых отношениях ее интересует главным образом внешняя, обрядовая сторона. Этнографы же социалистических стран понимают свои задачи гораздо глубже и полнее. Для них предметом изучения является жизнь всех народов независимо от уровня их развития. Кроме того, этнографы-марксисты не ограничиваются лишь описанием народного быта — жилища, одежды, обычаев, обрядов, а стремятся установить причины и закономерности их изменения. Это не уничтожает специфики этнографии как исторической науки; сущность и закономерности народного быта изучаются ею не сами по себе, а в их конкретно-историческом выражении, в единстве общего и особенного.
Экономическая наука и статистика занимается исследованием семейных бюджетов, семейного производства и потребления, разделения труда и хозяйственно-экономических отношении в семье.
Задачи психологии состоят главным образом в анализе чувств, настроений, привычек, проявляющихся в брачно-семойпых отношениях, а также социальных и природных источников этих психологических явлений. Правоведение изучает законодательство о браке и семье и его отношение к социальной жизни, обосновывает существующие или желательные для общества правовые нормы. Целью педагогики является изучение влияния семьи на детей, закономерностей и средств воспитания в семье, характера воздействия на ребенка каждого из родителей, взаимоотношений между семьей и другими воспитательными учреждениями. Медицина исследует физиологическую сторону брака и его последствий, а также влияние семьи на здоровье ее членов.
Таким образом, марксизм проводит четкое различие между социологией и частными общественными науками, философским и конкретно-научным подходами в исследовании социальной жизни.
Как мы уже имели возможность убедиться, в современной буржуазной социологии семьи термин «подход» означает, во-первых, предметную избирательность исследования (что исследуется, на что делается упор в обобщении эмпирических данных),
во-вторых, определенное целеполагание при освещении темы. В первом случае говорят, например, о «функциональном», «структуральном», «интеракционистском» подходах, во втором — об «аналитическом», «описательном», «предписывающем».
В исследованиях семьи, основывающихся на марксистско-ленинской методологии, понятие «подход» отражает прежде всего направление и научный профиль исследования, их взаимообусловленность и взаимозависимость. Исследование может быть направлено на какую-то конкретную сторону брачно-семейных отношений, может иметь в виду какой-то комплекс сторон (элементов), может, наконец, ориентироваться на познание данного явления как диалектической целостности. Различия между первым и вторым подходами — это различия в рамках конкретно-научного изучения брака и семьи; третий подход характерен прежде всего для философско-социологических исследований. Но это отнюдь не означает, что границы между подходами совпадают с границами между отдельными научными дисциплинами. Философский подход, в частности, возможен в любой науке, поскольку она исходит из определенных общеметодологических принципов и доводит познание своего предмета до самого высокого уровня обобщения.
Кроме того, различие научных подходов отражает тот факт, что отдельные науки по-разному связаны с социальной практикой. Если в историческом материализме брак и семья рассматриваются с точки зрения структуры общества в целом и общих тенденций социального развития, то в этике, также интенсивно разрабатывающей эту проблематику, изучение брака и семьи ведется под другим углом зрения. Этика не случайно когда-то называлась «практической философией», т. е. наукой, в которой исследовательские задачи в известной мере подчинены задачам нравственной ориентации людей. Соответственно и этический анализ брака и семьи неизбежно несет в себе печать заинтересованности ученого в том, чтобы его выводы оказали непосредственное влияние на практическое поведение человека.
Социология как наука включает к себя и философское решение интересующих ее проблем, и эмпирический анализ социальных фактов. Исходя из общей теории вопроса, социологическое исследование требует специальной программы, определяющей его конкретные цели, этапы и понятийный аппарат (строгую научную интерпретацию терминов, которые будут использованы при анализе и обобщении полученных эмпирических данных); с другой стороны, помимо общеметодологических принципов оно нуждается в частной методике, учитывающей особенности его задач и изучаемого объекта.
Из всего этого следует, что характеристика семьи как одной из форм социальной общности людей и социальных отношений, как элемента структуры общества, его «ячейки», необходимая и достаточная при социально-философском анализе социальной жизни и общественного развития, оказывается очень общей, как только мы начинаем двигаться по пути определения конкретных форм и методов познания. Возникает потребность, во-первых, в обосновании ряда новых понятий, описывающих семью в качестве объекта не только теоретического, но и эмпирического исследования («тип семьи», «функции семьи», «семейная власть», «мотив брака», «свобода брака» и т. д.); во-вторых, в разработке инструментария сбора, классификации и первичного обобщения эмпирического материала; в-третьих, в описании семьи и законов ее развития на уровне как общего, так и особенного, иначе говоря, потребность в специальной социологической теории брачно-семейных отношений, которая выполняла бы функции непосредственной теоретико-методической базы для эмпирических исследований и промежуточной ступени обобщения эмпирических данных для исторического материализма. Эта специальная социологическая теория, обеспечивающая и опосредующая связь и взаимодействие между социально-философским учением о семье и ее эмпирическим исследованием, и составляет специфическое содержание социологии семьи как одной из отраслей марксистско-ленинской социологической науки. В самом деле, социально-философские знания о семье выступают в качестве компонента и исторического материализма, и научного коммунизма; эмпирические исследования брачно-семейных отношений проводятся всем комплексом изучающих их частных наук. Только система знаний, отражающая семью как целостность, в единстве ее общих и особенных, количественных и качественных, статистических и динамических сторон, в ее связи и различии с другими формами социальной жизнедеятельности и рассматривающая брачно-семейные отношения как главный предмет дальнейших исследований, обладает признаками самостоятельной отрасли науки.
В свете сказанного основные задачи марксистско-ленинской социологии семьи могут быть сформулированы следующим образом:
1. Выяснение того, какие типы социальных отношений характерны для семьи, какие из этих отношений являются первичными, какие вторичными, чем детерминируются численность и структура семейной общности, как связана семья с другими социальными общностями и сферами социальной жизни.
2. Анализ общественных функций семьи и ее особенностей как социального института и психологической группы; исследование мотивации браков и разводов, а также социальных и психологических факторов, способствующих планированию семейной жизни, возникновению и преодолению внутрисемейных конфликтов, интеграции и дезинтеграции семьи.
3. Изучение исторических типов и форм брачно-семейных отношений, тенденций и перспектив их развития, раскрытие диалектики общего, особенного и индивидуального в деятельности семьи на каждом этапе ее истории и особенно в современный период. При этом социология обычно не ограничивается познанием исследуемых явлений лишь самих по себе, а проникает через них и в тайны более широких общественных структур и закономерностей.
4. Разработка методологических и методических проблем социологии брака и семьи, имея в виду, что общесоциологические методы в интересах точности и надежности выводов и рекомендаций должны быть адаптированы к объекту и целям исследования. Иначе говоря, каждая из специальных социологических теорий нуждается в аранжировке методики и техники применительно к специфике своего предмета.
В современной советской социологии семьи наиболее обстоятельно решаются первая и отчасти вторая и третья группы задач (10). Вместе с тем еще ждут своих исследователей проблемы, находящиеся на «стыке» социологии и социальной психологии, социологии и истории, социологии и энтографии, требующие вторичного анализа уже накопленных в этих науках данных, их сопоставления и обобщения на основе единой программы и методики, а следовательно, преодоления исторически сложившейся обособленности отдельных наук, изучающих семью, на базе марксистско-ленинской социологии.
Однако для того, чтобы успешно выполнить эти интеграционные функции, социологическая наука должна существенно продвинуться вперед в преодолении тех методических трудностей, с которыми обычно сталкивается исследователь при изучении таких сложных явлений социальной жизни, как брак и семья. Главная трудность — это очень большое количество и многообразие объектов, причем математически точно может быть выражено лишь очень ограниченное число характеристик каждого из них (брачный возраст, количество членов семьи, количество детей). Соответствие же между количественными и качественными характеристиками отдельных браков и семей отсутствует или почти отсутствует.
Будучи наиболее интимной разновидностью социальных отношений, брачно-семейная жизнь большей частью скрыта от посторонних глаз; ее охраняют не только стены дома, квартиры, но и такие эффективные психологические силы, как чувства скромности, стыдливости, личного и семейного достоинства. Почти любой социальный объект досту-
------------------------------------
10. См. Проблемы быта, брака и семьи. Вильнюс, 1970; Юркевич П. Г. Советская семья. Функции и условия стабильности. Минск, 1970; Производственная деятельность женщин и семья. Минск, 1972; Семья как объект философского и социологического исследования. Л., 1971; Васильева Э. К. Семья и ее функции. М., 1975; Чуйко Л. В. Браки и разводы. М., 1975; Изменение положения женщины и семья. М., 1977; Соловьев Н. Я. Брак и семья сегодня. Вильнюс, 1977; Харчев А. Г., Мацковский М. С. Современная семья и ее проблемы. М., 1978.
------------------------------------
пен наблюдению изнутри: социолог, изучающий трудовые отношения, может на какое-то время стать настоящим и полноправным членом производственного коллектива; этнограф, изучающий ту или иную народность, может органически включиться в ее жизнь (как это делали, например, Н. Н. Миклухо-Маклай или Л. Я. Штернберг). При изучении брачно-семейных отношений такого рода наблюдения ограничены лишь пределами собственной семьи социолога, ибо сама структура семейной группы делает невозможным какое-либо временное и произвольное внедрение в нее. «Включенное наблюдение» отдельных семейных ячеек весьма малоэффективно также и потому, что из-за большого количества таких ячеек вероятность типичности, представительности каждой из них по отношению к характеру брачно-семейных связей в целом весьма невелика. Поэтому наиболее надежным, на наш взгляд, источником суждения об общесоциальных тенденциях в области брака и семьи является не изучение и описание отдельных семейных групп, а анализ статистических и документальных данных относительно положения женщин в обществе, уровня материальной и культурной жизни людей, динамика браков, разводов, рождений. Наконец, существует еще одна трудность, которая характерна для всех социальных исследований, но особенно дает себя знать при изучении брака и семьи. Это — несовпадение, а подчас даже и противоречие между объективным поведением людей и их субъективной оценкой данного поведения, а также между их абстрактными «моделями» брачно-семейных отношений и представлениями о благе своей семьи. О масштабе этого последнего противоречия можно судить по следующему факту из практики польской социологии. При изучении А. Клосковской мнений рабочих Лодзи, касающихся положения женщины в обществе, выяснилось, что 84% всех опрошенных мужчин одобрили профессиональный труд женщины, сделав исключение лишь для матерей, имеющих маленьких детей. 90% опрошенных мужчин признали, что женщины не уступают им в способностях к профессиональной, и в частности к умственной деятельности. Однако значительное большинство (76%) этих же самых мужчин выразили недовольство профессиональной работой своих жен и указали на то, что назначение жены — быть хорошей хозяйкой в доме (11).
Важным условием успешного решения методических проблем в социологии семьи является сочетание различных способов получения информации при изучении сложных явлений. В недалеком прошлом некоторые советские социологи всю методику пытались свести к составлению, распространению и анализу анкет. Опыт показал научную нецелесообразность этого увлечения. Однако вряд ли правильно бросаться (как это подчас делается) в другую крайность и пренебрегать анкетами как средством изучения социальных явлений. Методически правильно (12) составленная анкета может играть и играет серьезную позитивную роль в социологии, если ее рассматривать не как абсолютный источник информации, а лишь как средство дополнения, уточнения и конкретизации данных, полученных объективными методами.
О важности этой методической проблемы можно судить по следующему примеру. До сих пор почти всю информацию, касающуюся мотивов брака, получают в результате опросов. Между тем известно, что при ответах на вопросы анкеты или интервью многие респонденты исходят не только из интересов науки, но и из стремления к самоутверждению, к тому, чтобы не оставить о себе плохого мнения. Поэтому нетрудно предвидеть, что чем выше престиж любви как социально-нравственной ценности, тем больше опрашиваемых будут ссылаться на нее как на главный мотив вступления в брак. Гораздо труднее установить степень объективной истинности фиксируемой в анкете самооценки.
Единственная возможность решить эту задачу — проанализировать объективные данные, характери-
----------------------------
11. Kloskowska A. Badanie modern rodziny w lodzkira srodowiska rodotniczym. — «Przeglad sociologiczny», XIV, 1960.
12. Под методической правильностью следует понимать все, что способствует получению через ответы респондентов максимально объективной информации: от соответствия вопросов целям и задачам исследования до учета в формулировке каждого вопроса психологии, уровня культурного развития, особенностей восприятия предполагаемого контингента опрашиваемых.
----------------------------
зующие сопутствующее поведение опрашиваемых (обстоятельства знакомства, приведшего к браку, формы «ухаживания», продолжительность предбрачного знакомства).
Определенный интерес может представить и информация о характере последующей супружеской жизни респондентов. Пока что она свидетельствует о том, что значительное количество лиц, искренне считающих, что они вступают в брак по любви, на самом деле принимают за любовь простое предпочтение одного из двух или нескольких возможных «кандидатов». При изучении разводов в качестве одного из основных показателей также выступает мотивация, однако здесь мотивы имеют более разнообразный, конкретный и, по-видимому, достоверный характер, хотя в методической литературе и отмечались симптомы того, что, аргументируя заявление о разводе, люди нередко имеют в виду не столько адекватность выдвигаемых причин действительным, сколько «проходимость» мотивации, ее соответствие условиям, предусмотренным законом.
Поэтому надежность результатов исследования разводов, а следовательно, выявление через них характерных особенностей современного состояния брачно-семейных отношений также требуют знания и оценки объективных фактов, которые давали бы представление не только о сути наличного конфликта, но и о предшествовавшей ему жизни супругов.
Не только анкетный, но и любой из существующих методических приемов, примененный в отдельности, нельзя считать полностью надежным. Поэтому там, где есть возможность, необходимо использовать все средства исследования: наблюдение, интервью, анкеты, дневники, анализ переписки, биографий, служебной и статистической документации и т. д.
Комплексное применение различных приемов обеспечивает, во-первых, большую многосторонность социологического исследования, во-вторых, дополнительную проверку объективности полученных результатов.
Существенным признаком марксистской социологии является то, что она изучает семью в динамике ее исторического и индивидуального развития. Как правильно подчеркивает К. Добровольский, изучение брачно-семейных отношений не следует ограничивать лишь современными процессами, «его нужно распространять и на прошлое...». Это «позволяет научному работнику легче замечать перемены в семье на основе изменяющихся в процессе исторического развития условий», «легче обнаруживать те силы, которые формируют различные типы семьи и раскрывают саму динамику изменений» (13).
Один из важнейших аспектов развития социологической науки — повышение ее роли в решении как теоретических, так и практических проблем современного социалистического общества. Причем в марксистской социологии как научно-теоретические, так и прикладные исследования семьи ориентированы в первую очередь не па регламентацию жизни отдельных семей, а на оптимизацию действия тех социальных факторов, от которых зависят состояние и прогресс брачно-семейных отношений в целом. Известно, что общество состоит из отдельных личностей, и на этом основании многие социологи рассматривали н рассматривают его как простую сумму людей или «малых групп». К. Маркс и Ф. Энгельс убедительно опровергли эту наивную концепцию и доказали, что в социальной жизни отношения между целым и частью гораздо более сложны, чем в арифметике. Общество начинается не с индивида, а с общения людей в процессе производства. В этом смысле «живые человеческие индивиды»— лишь предпосылка человеческой истории. В то же время личность есть результат общения людей, а самая глубинная сущность ее — совокупность общественных отношений. Во взаимодействии с обществом личность вторична, хотя и относительно самостоятельна. При социализме она становится высшей ценностью общественного развития, потому что социалистическое общество, преодолевая индивидуализм, видит смысл и вместе с тем главный стимул своего развития во всемерном развитии индивидуальности.
В семье общение и личность меняются местами: характер общения оказывается вторичным по отно-
-------------------------------
13 Dobrowolski К. Badania nad rodzina, Uwagi wsfppne. — «Sprawozdania z posiedzen komisji. Lipieo — grndzien, 1960, PAN. Oddzial w Krakowie». Krakow, 1961, s. 285—286.
-------------------------------
шению к характеру общающихся личностей. Однако это происходит лишь потому, что личность выступает в данном случае в качестве опосредующего звена между общественными отношениями и семьей. Поэтому влиять на семью нужно прежде всего через совершенствование этих отношений. Можно понять буржуазных социологов, когда они избегают подобной постановки и решения вопроса, ибо в таком случае им пришлось бы вторгаться в святая святых буржуазного общества — его социальную, и в первую очередь экономическую, систему.
Марксистская социология воздействует на практику брачно-семейных отношений, стимулируя прежде всего такие социальные процессы, как достижение действительного, фактического равенства женщин с мужчинами, совершенствование быта, улучшение законодательства о браке и семье и методов его применения и т. д. Утверждая такое широкое понимание связи социологических исследований семьи с практикой, марксизм не отрицает и роли социологии как советчика людей в том, что относится к их конкретной семейной жизни, ее планированию, распределению ресурсов, доходов, власти и т. д. Однако успех такого рода воздействия на брачно-семейные отношения зависит от того, насколько рекомендации социолога учитывают всю сложность и многообразие конкретных жизненных ситуаций и соответствуют реальным возможностям людей. Вряд ли можно, например, как это делает Баумен, рекомендовать вышедшим замуж женщинам «не работать на производстве», если эта работа для многих является следствием экономической необходимости.
Таким образом, в марксизме связь социологических исследований семьи с практикой понимается несравненно шире и глубже, нежели в буржуазной социологии. Это обусловлено как сущностью социалистического общества, сознательным и организованным его развитием (в отличие от стихийности, анархии, преобладающих при капитализме), так и природой самого марксистско-ленинского учения, его последовательной научностью и партийностью.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +