РАЗЛИЧНЫЕ преобразования, совершенствующиеся в последние годы в нашей общественной и государственной жизни, новые условия ее, вызванные этими преобразованиями, требуют от каждого из нас новой деятельности. Воспитание, приготовляя человека, прежде всего для действительной жизни в известное время, должно необходимо сообразоваться в исходных началах, в направлении, в целях своих, одним словом, во всем деле своем с потребностями этого времени. Поэтому-то вместе с совершающимися основными изменениями в жизни нашего общества и всего государства неминуемо должно было возникнуть преобразовательное движение и в системе нашего воспитания и обучения.
Прежние основания, прежнее направление, прежние цели, еще так недавно вполне руководившие всем и всеми в деле как домашнего, так и общественного воспитания, обнаруживают теперь все ярче и ярче свою полную несостоятельность и должны будут скоро совершенно уступить вырабатывающимся новым.
Эти отживающие понятия, которые составляли основание, исходное начало и давали направление всему нашему домашнему и общественному образованию, возникли, окрепли, вошли, так сказать, в плоть и кровь нашу вследствие той односторонней деятельности, которой единственно посвящали себя почти все получившие у нас хоть какое-нибудь образование; они укоренились, сжились с нашим обществом вследствие той деятельности, которая одна считалась приличною для человека, посещавшего учебное, заведение, и на которую поэтому обрекались все, кто у нас воспитывался и обучался. Иначе и быть не могло.
Эта вполне односторонняя деятельность легла в основание, дала начало нашим училищам и всему нашему воспитанию и обучению, как домашнему, так и общественному. Слишком за полтораста лет совершалось преобразование нашего отечества,вступало оно в систему европейских держав, принимало участие в делах Западной Европы. Петру Великому необходимы были люди знающие и способные занять множество различных новых служебных мест, разом возникших вследствие совершенного нового государственного устройства, введенного в наше отечество. Таких людей вовсе не было; их надо было приготовить так или иначе, только как можно скорее.
Из этого само собой следует, какие новые училища, с каким направлением могли возникнуть в нашем отечестве и для какой цели. Заметим, что вместе с этими училищами возникала и новая система всего нашего воспитания и обучения. Петр Великий, по причине такой насущной необходимости, должен был обратить преимущественное внимание на образование дворянского сословия, приготовлявшегося к занятиям делами государственными,— заботиться более всего об обучении из молодых дворян людей практических, хотя несколько знакомых с делом, способных занять известные служебные места, и потому он прежде всего начал открывать специальные училища. Потом Петру необходимы были люди, которые бы могли растолковывать, разъяснять тогдашнему обществу благую цель его преобразований, совершенно чуждых этому обществу, вполне противных всем его вековым обычаям, суевериям и привычкам. Петру надобны были люди, которые, пользуясь доверием общества, были бы в состоянии объяснить ему пользу всех европейских нововведений, входивших даже в семейную жизнь и требовавших от нее совершенного перерождения и потому естественно встречавших сильное противодействие и упорную борьбу. Таких людей ближе и скорее всего могло доставить наше духовенство, которому в подобных случаях общество и народ привыкли верить в продолжение целых веков. Вот почему Петр Великий так же необходимо должен был стараться о возможно скорейшем образовании духовного сословия. Наконец, он повелел учреждать при архиерейских домах и монастырях цифирные или арифметические школы, в которых обучали грамоте, цифири и каким-то основаниям геометрии. В этих школах, кроме детей из дворян, обязанных непременно учиться, могли обучаться также и дети всех свободных состояний. Впрочем, таким позволением никто не пользовался: кого не заставляли учиться, тот не учился. Посадские люди в 1720 году подали даже челобитную в Сенат о том, чтобы их детей не брали в школы. Итак, если цифирные школы и можно назвать народными, по крайней мере по идее основания их, по тому, что в них могли обучаться мальчики всех званий, то они существовали только номинально, вовсе не достигали своей цели. Дворяне, учившиеся решительно из одного принуждения, потому что неуспевшие в науках не определялись к должностям и лишались права жениться, предпочитали обучаться дома грамоте у грамотеев-церковников по часослову или псалтырю да письму; к этому иные прибавляли еще ученье первым правилам арифметики, что считалось уже роскошью. Следовательно, цифирные школы оставались большею частью пустыми и закрывались.
Таким образом, мы видим, что главная, так сказать, осязательная в то время причина, побудившая Петра заводить новые, специальные училища, заключалась в крайнем недостатке людей, способных отправлять различные государственные должности; и потому совершенно естественно, что основное начало, все направление и цель нового образования состояла единственно в приготовлении молодых дворян к одной служебной деятельности.
Мы должны здесь несколько остановиться, чтобы иметь возможность проследить те обстоятельства, которые утвердили такое совершенно неправильное направление во всей системе нашего образования непосредственно в самом начале существования его.
Реформа Петра Великого не имела почти никакого влияния на внутреннюю жизнь нашего народа, который не принимал ни малейшего сознательного участия, трудился по-прежнему в поте лица, пахал поле, совершал свои работы и жил, как жили и заповедали его предки. Существенные перемены произошли в быте дворянского сословия и особенно в понятиях, в манерах, в одежде, в образе жизни, как семейной, так и общественной, тех лиц, которые окружали государя, служили в гвардейских полках, во флоте и еще в коллегиях. Кипучая, совершенно новая деятельность, развившаяся в возникавшем из «топи блат и тьмы лесов» городке, совершалась далеко не с тою ревностью в Москве, где новизна встречала сильное сопротивление в закостенелой старине, да еще в Архангельске, временно в Воронеже и еще в некоторых городах; а в других местах нашего обширного отечества эта деятельность почти и не откликалась в жизни народа. Здесь явились только новые по имени власти, новые внешние административные формы, содержание которых и лица, приводившие эти формы в исполнение, остались прежние, переменившие одни названия. Внутри России дела в сущности совершались по-прежнему: народ не видел и не ощущал особенных перемен в своем положении, не вызывался к новой деятельности И потому не принимал никакого сознательного участия в преобразованиях. Только прежняя, вполне спокойная жизнь помещиков, погрязшая в лени, в грубых удовольствиях, была несколько потревожена: дворянских недорослей требовали на службу царскую и заставляли учиться. Но дворяне, как мы уже упомянули, предпочитали обучать сыновей своих дома, а не посылали их в архиерейские или монастырские цифирные школы.
Следовательно, из училищ, учрежденных Петром, только одни специальные действительно существовали, посещались учениками и действовали. Молодых людей, выходивших из этих специальных училищ, вместе с теми, которые ездили с царем заграницу или были посланы туда для образования и уже вернулись, было достаточно для того, чтобы Петр Великий мог приступить к осуществлению своих главнейших желаний и планов.
В то время во всех отношениях, во всех проявлениях и условиях нашей семейной и общественной жизни мы нисколько не были похожи на европейцев. Между тогдашним состоянием нашего отечества и западных европейских государств, пользовавшихся уже многими удобствами в жизни, благими следствиями более или менее просвещенной деятельности, существовало неизмеримое расстояние, которое не могло не поразить Петра. Поэтому-то, с одной стороны сознавая дремавшие мощные силы своего народа, он устремил всю свою могучую деятельность преимущественно на возможно скорейшее если не уничтожение, то по крайней мере сокращение этого расстояния. Для этого он употреблял все средства, напрягал все силы свои, чтобы перенести в наше отечество как можно скорее и как можно более всего европейского. Потом он желал ввести Россию в систему европейских государств и доставить ей в среде их почетное, достойное ее могущества место. Наконец, Петр, как человек, хотел и должен был сам еще убедиться на деле в пользе неусыпных трудов своих и убедить в ней народ свой, по крайней мере заставить закоснелых многочисленных приверженцев старины сознаться в преимуществе новой жизни перед прежней. Он торопился, спешил и потому делал великие ошибки. Занимаясь совершенным преобразованием всех отраслей государственного устройства, всех условий и проявлений семейной и общественной жизни и стремясь прежде всего доставить нашему отечеству внешнее значение и голос в Европе, Петр Великий не имел ни времени, ни возможности наблюдать одинаково за точным, правильным приведением в исполнение всех его распоряжений, всех намерений. Поэтому-то большая часть его планов не была вовсе выполнена или осуществлялась только формально, на бумаге. Новое дело шло успешно только там, где работал или непосредственно руководил сам царь; а он постоянно и неутомимо лично участвовал в осуществлении тех своих планов, которые более всего занимали его, приходились ему по душе, составляли сокровище сердца его. Эти заветные мысли, как мы видели, были устремлены на внешнее возвышение России, которое для нее собственно не представляло такой насущной необходимости, и, конечно, наше отечество достигло бы его вернее и успешнее, идя медленнее, вырабатывая и развивая здоровые силы всего своего народа, приводя их в стройный порядок и занимая их истинно производительной, сознательной деятельностью.
Войско и флот представляли главные очевидные средства, которыми Петр Великий мог скорее всего другого выказать перед глазами всей Европы могущество России и доставить ей голос в делах Запада. Вот отчего быстрое сооружение флота, которого у нас совсем не было, и совершенно новое устройство регулярных постоянных полков заняли большую часть самой энергической деятельности Петра.
Устремляя свое внимание на приготовление людей для занятия всех новых государственных должностей, он более всего старался как можно скорее образовать таких людей, которые бы знали и понимали дело военное и морское и могли бы под главным общим рукойодством царя руководить отдельными частями. Для этого-то царь сам с топором в руках изучает судостроение на Сардамской верфи, сам живет на солдатском пайке; сначала выписывает искусных мастеров корабельного дела, механиков, инженеров; Римский кесарь шлет ему даже военачальника, виновника нашего поражения под Нарвою. Но потом, в самое короткое время, под непосредственным руководством царя-учителя и первого работника, выходят из числа его окруженных природные русские генералы и офицеры, искусные предводители флота и армии. Этих-то немногих людей на первый случай достаточно Петру, чтобы начать блестящее дело внешнего возвышения отечества. Народ в этом деле не принимает ни малейшего сознательного участия.
Полтавская победа увенчивает славою эти неусыпные труды Петра; новый порядок торжествует над прежним; западные государства почтительно приветствуют юную, созданную Петром империю, дают почетное место в среде своей. Но Полтавская победа, блистательно оправдавшая преобразования Петра, труды его на благо отечества, в то же время своим блеском и славою утверждает на полтораста лет все направление с его исходными началами, данное великим кормчим родному кораблю, оправдывает и утверждает и те основания, на которых воздвигалось здание всего отечественного образования.
Вполне несправедливо было бы мнение, что Петр Великий считал образование необходимым единственно только для приготовления людей к служебной деятельности. Такое начало и направление наше воспитание и обучение получило только вследствие самых неблагоприятных исторических обстоятельств, в которых должен был действовать Петр, вследствие необходимости удовлетворить первым потребностям возбужденной им деятельности, вследствие желания скорее увидеть плоды трудов своих. В сущности же Петр Великий сознавал безусловно великое значение образования для человека и для всего государства. Он хотел истинного просвещения своего народа, он желал пересадить науку в родную почву, сделать ее собственностью, произведением русского ума и сердца. Не доказывают ли это его беседования с Лейбницем и план Академии наук? Но Петр не успел и не мог выполнить того, что осуществляется постепенно и веками.
При непосредственных преемниках Петра боролись две партии: новая — его последователи, выросшие и образовавшиеся в его школе, слепо во всем поклонявшиеся ему, и закоснелая партия невежественной старины, безусловно порицавшая все дело Петра. В этой борьбе двух самых крайних противных партий решался вопрос о жизни или смерти старого или нового порядка. К счастью, дело Петра одержало победу, но, к несчастью, даже самые существенные недостатки, заключавшиеся в исходных началах этого дела, вследствие поспешности, с которой оно было начато и совершалось Петром, не были обнаружены, остались незамеченными.
Как только приверженцы старины утратили всю свою силу, началось снова расширение пределов государства, распространение внешнего величия и славы, которые отдаляли нас и отвлекали от внутренних дел. Войско, доставившее Полтавскую победу, при таком направлении и теперь являлось самым необходимым и ощутительно полезным деятелем в государстве. Вот почему на устройство его, на образование офицеров постоянно обращалось главное внимание правительства, издерживались относительно огромные деньги и учреждались кадетские корпуса. Новые победы Миниха в Турции и в Семилетнюю войну усиливали все более и более значение военной службы, превосходство ее пред гражданской, которая у нас действительно не приносила существенной пользы, и необходимость распространения военного образования.
Если первый русский университет, основанный по плану Ломоносова в Москве в 1755 г., и был назначен для распространения научного образования в нашем отечестве, для водворения науки в России, то такое назначение осталось только одним добрым предположением, вошедшим в устав университетский. Как университет, так и вслед за ним открытая академия художеств, в сущности, на самом деле не образовывали истинных людей науки или истинных художников, а приготовляли большей частью или просто чиновников, или профессоров-чиновников, художников и академиков-чиновников... Главные и малые народные училища, открытые в Петербурге, скоро начали посещаться учениками и действовали довольно успешно. Но открываемые в губерниях как главные, так и особенно малые народные училища оставались большею частью пустыми. В столице не только дети служащих дворян поступали преимущественно в кадетские корпуса, иногда и в главное народное училище, но и дети придворных служителей, приказных, бедных мещан и солдат обучались в малых училищах. Но для чего учились последние? Также ради будущей службы, чтобы потом поместиться куда-нибудь писцами во вновь открытые губернские и уездные присутственные места, в магистраты, в ремесленные управы и т. д. Следовательно, в посещении учениками всех званий малых столичных народных училищ мы не видим возникающей потребности образования; это явление, по нашему мнению, доказывает только, что в обитателях столицы уже утвердилось стремление к служебной деятельности, доставлявшей верный кусок хлеба, чины, а с ними и возведение во дворянство, почет и проч.
Образование в это время сделалось потребностью нашего высшего общества, необходимым условием участвования в его кружке. Но какое образование? Усвоение известных манер, известного внешнего вычурного лоска, сгибания спины, утонченность в чувственных наслаждениях и заучивание бывших тогда во всеобщем ходу известных фраз, изречений и мыслей французских энциклопедистов и больше ничего. Правда, в числе государственных екатерининских людей мы встречаем Бецкого, Паниных, Завадовского, трудящихся на пользу отечества; но труды их увеличивают внешний блеск и славу царствования Екатерины II и имеют только слабое влияние на улучшение внутреннего быта нашего. Наконец, мы встречаем и в среднем кругу несколько отдельных высокоотрадных личностей, в которых проглядывает истинное образование и стремление к нему только из-за него самого и для посильного распространения его в нашем отечестве. Укажем на одну личность Новикова, вполне бескорыстно трудившегося на пользу общественного просвещения. Но повторяем, что как все эти вполне благие распоряжения и попечения самой императрицы и окружающих ее государственных мужей, так и труды немногих отдельных частных личностей большей частью оставались без ощутительных последствий, не проникали вовсе в жизнь народа, которому они были еще совершенно чужды и непонятны.
Внутри нашего отечества, во вновь учрежденных губерниях появились опять только новые власти с громкими названиями губернаторов, председателей палат, прокуроров, множество новых присутственных мест, т. е. новые административные формы, и продолжались в сущности прежние варварства помещиков, притеснения со стороны приказных и прежний мрак и невежество народа. Все это вместе произвело Пугачевский бунт и дало ему полную возможность достигнуть громадных размеров.
Наши дворяне-помещики, продолжая самоуправствовать в своих деревнях, гаремничать, разорять крестьян своих и гоняться с собаками по полям, решительно не хотели служить; держали детей своих как можно долее при себе и всем воспитанием и собственным своим примером приучали их к той же отвратительной животной жизни. Верный снимок с домашнего деревенского воспитания и обучения сыновей помещиков в то время мы находим в «Недоросле» Фонвизина.
Такое явное гибельное зло, которое не только растлевало все нравственные начала в народной жизни того времени, разрушало все производительные силы народа, но, проникая в детей и укрепляясь всем воспитанием в молодом поколении, угрожало в будущем действовать еще с большим успехом и в больших размерах,— такое зло необходимо должно было побудить императрицу принять действительные меры, которые бы заставляли дворян отдавать сыновей своих в учебные заведения и поступать на службу.
Петр III, как известно, позволил дворянству служить и не служить и уничтожил этим все принудительные меры Петра I. Императрица Екатерина II не могла, да и не думала восстанавливать их и не отменила постановления своего супруга. Даровав дворянам право иметь свои собрания, она дозволила занимать должности по дворянским выборам только тем из дворян, которые находились прежде в государственной службе. Но эта мера» может быть, вполне благодетельная и необходимая в то время, совершенно неумышленно, с одной стороны, еще глубже укореняла в обществе мысль, что для дворянина существует только одна приличная деятельность — государственная служба и что для нее и ради нее только и должно воспитывать и обучать детей. С другой стороны, она впоследствии принесла значительный вред. Маленький дворянин, будущий помещик, приготовлялся сначала к службе, потом служил несколько лет и, наконец, выйдя в отставку, поселялся в своем имении, начинал управлять делами сельского хозяйства, вовсе не зная и не понимая его. Само собой разумеется, что, не умея управлять имением, совершенно не зная настоящего дела помещика и его истинных обязанностей, он действовал, во-первых, совсем непроизводительно ни для себя самого, ни для государства, и потому его деятельность не могла быть полезной и не считалась служением отечеству. Во-вторых, такой помещик, выбранный в предводители дворянства, еще менее мог понимать значение и дело свое, как представителя интересов всего уездного или губернского дворянского сословия. Поэтому-то существенно благодетельные права, дарованные Екатериной II дворянам, блестели только на бумаге, а на деле приносили самую незначительную пользу. Вся беда наших самых благих проектов внутренних преобразований состояла в том, что мы спешили как можно скорее начертать их на бумаге, облекали их в формы уставов или других законоположений, печатали и объявляли. Но были ли у нас люди-исполнители, об этом мы вообще не думали.
В почетные должности предводителей выбирались обыкновенно люди богатые или по крайней мере очень зажиточные, которые пировали сами, считали первой обязанностью задавать обеды своим дворянам и проживались.
Следовательно, вышеозначенное ограничительное постановление, вызванное необходимостью заставить дворян служить и обучать детей своих, не только утверждало прежнее ложное начало, руководившее всем нашим образованием, но и отнимало от будущих помещиков возможность хорошенько приготовиться к своим истинным занятиям, лишало наше отечество возможности иметь настоящих сельских хозяев и уничтожало всю обильную пользу, которую могли бы принести дворянству и всему государству права, дарованные императрицей.
Впрочем, мы должны еще заметить, что между тогдашними помещиками были отставные военные, которые сами, не внимая воплям и рыданиям добродушных сожительниц своих, вырывали из их объятий двадцатилетних сыновей и отсылали их на службу царскую. Зажиточные служилые помещики и те, которые сохранили кое-какие связи, приобретенные во время службы, старались, даже записывать сыновей своих тотчас после рождения в гвардейские полки. Вообще в то время существовал обычай записывать детей еще в утробе матери сержантами или капралами в полки гвардии пешей или конной в почетную награду за особенные заслуги родителей, Этот обычай доказывает, как глубоко начало служебной деятельности, как единственно приличной дворянину, проникло уже в то время в жизнь самого образованного общества и что военная служба предпочиталась гражданской, пользовалась большим почетом.
Да, военное направление все более и более расширялось в наших новых победах и завоеваниях, в Вооруженном нейтралитете, в Кучук-Кайнарджийском мире, в присоединении Польши, одним словом, в расширении пределов нашего отечества, в громадном возвышении его внешнего значения, влияния и могущества. Поэтому-то Екатерина II обращала особенное внимание на военное образование. Она учредила артиллерийский и инженерный и преобразовала совершенно морской и сухопутный кадетские корпуса.
В царствование же императрицы Екатерины II возникает и первое женское учебное заведение. В 1764 г. по проекту Бецкого открыто первое воспитательное заведение для благородных девиц при С.-Петербургском Воскресенском (Смольном) монастыре. Это, конечно, было чрезвычайно важно и должно бы было иметь самое благодетельное влияние на семейную и общественную жизнь нашу. Хотя нисколько не приготовленные к этому родители, прежде вовсе не думавшие о воспитании и обучении дочерей своих, сначала встретили новое учреждение вполне неприветливо, и воспитанниц для первого женского института так же трудно было доставать, как и учеников в Петровские школы, но все-таки основание женскому воспитанию было положено. Оно принесло нам несомненную пользу, хотя далеко не ту, которую могло бы принести, если бы оно было начато и совершалось иначе, настоящим образом. Как в первом воспитательном заведении для благородных девиц, так и во. всех других последующих женских институтах хотя и предназначалось готовить будущих матерей, но девицы воспитывались вовсе не для действительной жизни, а в четырех стенах, почти в полном затворничестве. Дело в том, что в жизни находили пропасть соблазнов, без нравственностей, одним словом, ужасно много зла во всех отношениях, и потому старались прежде всего скрыть от будущих матерей это зло, хотели воспитать их вполне чистыми и невинными и удаляли от всех соприкосновений с действительною жизнью. Что же вышло из такого воспитания? Конечно, то, что могло выйти. Девицы выходили из институтов какими-то одушевленными восковыми куколками, которые, вступая в наш грешный, им совершенно неведомый мир, ничего не понимали, не знали, как сесть, как ступить и что сказать. Все хорошее и дурное им было одинаково вполне ново и неизвестно; они неизбежно должны были принимать все внешние формы, понятия, суждения, одним словом, все направление, господствовавшее в той среде, в которую они вступали. Следовательно, институтское воспитание не имело и не могло иметь полного благодетельного влияния на будущую жизнь своих питомиц; оно не образовывало будущих настоящих матерей, как предполагалось, потому что не готовило девиц для жизни, а постоянно удаляло их от нее. Иначе говоря, девицы получали в институтах воспитание, совершенно противное потребностям и условиям действительной жизни, и потому влияние такого воспитания должно было совершенно исчезнуть, забыться. Пользу приносило и принесло нашей семейной и общественной жизни только обучение институтское, потому что оно впоследствии доставляло бедной матери возможность самой начать ученье своих детей.
Начало служебной деятельности, положенное в основание всему нашему образованию Петром Великим и пустившее, как мы видели, глубокие корни в нашу общественную жизнь при императрице Екатерине II, развивалось все полнее и полнее в последующие царствования, пока не овладело совершенно всей нашей как общественной, так и государственной деятельностью.
В 1811 г. при Педагогическом институте открыт был особенный публичный курс для вольных слушателей. Слушавшие этот курс были чиновники, обязанные на основании именного указа 6 августа 1809 г. подвергаться испытанию для получения чинов 5-го и 8-го классов. Следовательно, целый курс, продолжавшийся ежегодно с мая до ноября, назначался не для того собственно, чтобы служащие могли приобретать специальные сведения, необходимые для их служебных занятий и потом доказать такие сведения на определенном испытании, но только для производства их в коллежские асессоры и статские советники. Всеми подобными мерами и постановлениями необходимость воспитания и обучения, только единственно ради приготовления к службе, постепенно становилась яснее и яснее для общества, переходила в сознание его. В то же время и наши дворяне-помещики перестали отнекиваться от службы; желание чинов, орденов и почестей, доставляемых единственно службою, сильно овладело ими, задевало за живое, возбуждало в них мелкое, неумолкаемое честолюбие- Они всеми силами старались помещать сыновей своих особенно в военно-учебные заведения, доставлявшие более прав, самые видные места и быструю блистательную карьеру. Кадетские корпуса вследствие такого стремления дворянства переполнялись; надо было открывать новые в столицах и в некоторых губернских городах. Для детей солдатских учреждались кантонистские школы и потом батальоны и полубатальоны кантонистов. В этих училищах сначала только сыновья солдат приготовлялись в карабинерные учебные полки, в военные писаря в топографы, а потом, за неимением возможности и благоприятного случая поместить детей своих в другие высшие училища, бедные дворяне и чиновники отдавали их также в батальоны кантонистов, особенно в кондукторские отделения. Одним словом, в это время все наши хоть сколько-нибудь привилегированные сословия с полным рвением стали стремиться на службу и воспитывать для нее детей своих. Вот почему и все наши учебные заведения, существовавшие при Екатерине II и переименованные или вновь учрежденные уставами 1804 и 1828 гг. университеты, лицеи, гимназии, даже приходские училища, повинуясь понятиям и потребностям им современного общества, необходимо должны были приготовлять учеников и питомцев своих почти единственно для государственной службы. Открыты были даже два высших училища, Императорский Царскосельский (ныне Александровский) лицей и Императорское училище правоведения для исключительного приготовления молодых людей к занятию должностей в министерстве внутренних дел и юстиции. Таким образом, участь человека решалась уже в раннем детстве его: девяти- или десятилетние мальчики были будущие чиновники юстиции или внутренних дел; судьба их была решена и подписана.
Учреждение этих двух высших специальных училищ ясно показывает, что принцип приготовления к служебной деятельности получил полную гражданственность в системе всего нашего образования, составил краеугольный камень его.
Да, этот принцип до того разросся, до того овладел и наполнил все дело нашего воспитания и обучения, что куда бы ни обратились, в семью ли или в какое-нибудь училище, начиная с приходского до университета и до других высших специальных учебных заведений, самых разнородных, — везде приготовлялись люди к службе.
В приходских училищах, обучались большею частью дети бедных местных мещан и чиновников, но для чего? Мещанские дети, выучившись кое-как грамоте и выкладкам на счетах, тотчас же покидали училище и поступали мальчиками в мелочные лавочки или отдавались родителями в ученье различным мастерствам и ремеслам. Долее оставаться в школе им незачем было, потому что приходское училище в сущности вовсе не было народным; оно прежде всего было приготовительным училищем для уездного и, кроме механического научения чтению, письму и выкладкам на счетах, не доставляло детям мещан более никаких полезных знаний, нисколько не действовало на прояснение их умственного и нравственного состояния. Дело другое — дети бедных чиновников: они проходили и уездное училище, обучавшее совершенно ни к чему не пригодным наукам и бог знает каким образом. Но его необходимо было пройти детям бедных местных чиновников, потому что они готовились прямо на службу; а без выпускного свидетельства из уездного училища они не могли получить впоследствии желанный чин коллежского регистратора, желанный 14-й класс. Из уездных училищ, находившихся в губернских городах, дети чиновников поступали еще в местные гимназии, далее и выше которых они не распространяли своего образования. Только очень немногие решались держать приемный экзамен в университет, куда поступали также ради будущей службы молодые люди, приготовлявшиеся дома или окончившие курс в гимназиях. Но вы, читатель, может быть, спросите, зачем молодые люди учились в университетах, когда уже прямо из уездных училищ могли поступать на службу и получать чины? В таком случае вы, вероятно, забыли, что у нас существовали училищные разряды, которые давали поступающим на службу весьма различные права на вступительный чин и назначали различные сроки на производство в следующие чины. Если приготовление к службе составляло дело и цель всего воспитания и обучения, то естественно, что родители, имевшие хоть несколько здравого рассудка и некоторые средства, должны были для самой очевидно существенной пользы детей своих посылать их в гимназии и потом в университеты, потому что эти учебные заведения были доступнее прочих для всех и каждого и доставляли служебные права. Если бы число учеников и права для поступления в кадетские корпуса, особенно в лицей и в училище правоведения не были очень ограничены, то, конечно, без всякого малейшего сомнения, все бы бросились в то время отдавать сыновей своих только в эти особенно привилегированные учебные заведения; в таком случае все другие училища, не исключая и университетов, остались бы положительно пустыми.
Но обратимся к некоторым другим специальным училищам, назначенным для приготовления молодых людей к известным промышленным деятельностям. Может быть, хоть эти училища избегли служебного принципа и остались вполне верными своему назначению? Увы! В коммерческом училище мы находим пансионеров различных наших административных ведомств, которые приготовлялись вовсе не к торговым, купеческим занятиям, а обязаны были по окончании ученья прослужить известное число лет в этих ведомствах. Даже многие купеческие сынки, обучавшиеся в этом училище, старались потом поступать на государственную службу. Из Горыгорецкого высшего земледельческого института выходили большей частью также чиновники, а не сведущие сельские хозяева. Следовательно, все наши учебные заведения, самые специальные и самые общие, занимались в сущности только одной общей для всех их специальностью — приготовлением к службе, перед которой преклоняются и сглаживаются все другие специальности.
Проникая из жизни в основные начала воспитания и обучения, давая направление и составляя все дело и всю цель нашего образования, принцип служебной деятельности, как единственно приличной человеку обучавшемуся, из какого бы звания он ни был и для какого бы дела он ни готовился, входит опять в жизнь вместе с молодыми людьми, окончившими свое ученье, расширяется в ней бесконечно и переходит в кровь и плоть всех и каждого из нас. Наши различные частные общества, Вольно-экономическое, Сельского хозяйства, страховые общества и проч., все перерождались более или менее в какие-то присутственные места, занимавшиеся перепискою, облеченною в определенные формы; а члены этих обществ становились безгласными чиновниками под управлением директоров, занимались также нехотя, не из любви к делу. Даже люди, посвятившие себя специальным занятиям, становились непременно более или менее чиновниками. Наши профессора и учителя неизбежно превращались в профессоров и учителей-чиновников; академики, художники — в академиков и художников-чиновников; первостатейные купцы — в купцов-чиновников и т. д. и т. д. без конца. Иначе и быть не могло: человек родился, рос, воспитывался, вступал в жизнь, жил и действовал постоянно под влиянием одного и того же основного принципа, руководившего и, наконец, овладевшего всею общественною и государственною деятельностью; он не мог не подчиниться этому всеобщему влиянию.
Все приведенные факты очевидно и неопровержимо доказывают и дают нам полное право сказать, что все родители, воспитатели, все наши учебные заведения, одним словом, все и все, что только у нас занималось воспитанием, воспитывало своих детей, питомцев-учащихся не к тому, чтобы они впоследствии сделались людьми, а единственно готовило их на службу.
Какие же плоды принесло это стремление к одной служебной деятельности, сделавшееся всеобщим в настоящем столетии? Каких деятелей обществу и государству доставляли наши училища, все наше домашнее и общественное воспитание и обучение?
Прежде всего бросается в глаза следующее явление: в продолжение последних полутораста лет обучается и воспитывается почти исключительно одно дворянское сословие, которое, правда, быстро увеличивается, потому что первый военный чин и 8-й гражданский класс доставляют дворянство и вместе с ним право владеть населенными поместьями и привилегию на стыд заниматься какой бы то ни было другою деятельностью, кроме службы. Следовательно, только самое незначительное в сравнении с остальной массой народонаселения число людей могло двигаться вперед, усвоить себе внешний европейский образ жизни, пользоваться известными правами и принимать хотя некоторое участие в государственных делах под главным общим руководством правительства, которое, собственно, одно только и действовало, заботясь обо всем и определяя дело и занятия всем и каждому. Другие сословия, особенно земледельческий класс народа, не могли принять никакого сознательного участия в преобразованиях нашей внутренней жизни. Народ жил по-прежнему, работал по преданию и навыку, не двигался вперед, коснел в старинных суевериях, предрассудках и т. д., не проявлял почти никаких признаков сознательной, разумно-нравственной человеческой жизни. Такое явление весьма естественно.
Для образования народа делалось очень мало, почти что ничего, или по крайней мере то, что делалось, не имело почти никакого влияния на развитие и просветление разумно-нравственных сил народа, которые спали сном крепким, непробудным. Наши приходские школы, как мы уже сказали, обучали только грамоте и не были собственно народными училищами, а приготовительными для уездных училищ... Потребность в образовании в то время еще не проявлялась с такою осязательною очевидностью. Сам народ не выражал особенного желания учиться, а общество и помещики не находили никакой существенной надобности в просвещении крестьян и ремесленников.
В самом деле, для чего было образовывать народ? Для чего было развивать разумно-нравственные силы народа, возбуждать и приучать их к сознательной деятельности? Чувствовалась ли в то время потребность в такой народной деятельности? Народ обрабатывал поле и доставлял хлеб: народ же, не выходя из своего грубого состояния, доставлял солдат, которые дрались на диво, изумляли своей стойкостью Фридриха Великого и Наполеона I и одерживали новые победы. В обоих случаях, по-видимому, необходимы были только одни физические, телесные силы народа, которые славно выказывали себя, потому что были здравы и мощны.
Внешнее могущество наше росло не по дням, а по часам; и после 1812 г. Россия изумила Европу своею силою, заставила ее преклониться пред собою. Император Александр I вносил мир и спокойствие в западные державы, освобожденные им от владычества Наполеона I. Успевая так быстро и блистательно в наших внешних делах, мы обращали мало внимания на внутренние, были уверены, что они идут также великолепно успешно. Следовательно, для чего же было настойчиво хлопотать об образовании народа? Могло ли в то время существовать сознание, что народ надо образовывать уже только потому, что образование есть прямое достояние каждого человека? Могло ли существовать это светлое сознание тогда, когда воспитание и обучение в самом образованном обществе считалось необходимым и полезным только для приготовления к будущей службе? Но ведь в таком случае кто бы стал обрабатывать поля? Пожалуй, не стало бы хлеба!
Мы теперь ясно видим, что вследствие подобных обстоятельств и понятий только то сословие нуждалось в воспитании и обучении, которое имело право служить и считало приличною для себя только одну служебную деятельность. Следовательно, только оно и участвовало в государственных преобразованиях, т. е. приводило в исполнение различные новые распоряжения и постановления правительства, относящиеся ко внутреннему устройству нашего отечества.
Но соответствовали ли народным потребностям все новые учреждения, все перемены, касавшиеся большею частью только внешних административных форм? Народ не принимал в них участия и никогда не выражал своих потребностей. Кто же мог узнать их? Кто мог указать истинные потребности как народа, так и всего государства, чтобы потом можно было принять такие меры, совершать такие преобразования, которые бы могли вполне удовлетворить этим потребностям, вели бы народ вперед и позволяли бы разумно-нравственным силам всего народа содействовать улучшению своей внутренней жизни? И могли ли у нас явиться такие люди, которые бы, так сказать, угадали, что было нужно нашему народу и всему государству? Все наше образование, приготовлявшее нас к одной служебной деятельности, совершалось на иностранный лад и постоянно удаляло нас от народной жизни. С самого малолетства все западное являлось нам в полном постоянном блеске; все же отечественное, родное, было бледно, незаметно и потому не привлекало нас; мы, естественно, не обращали на него внимания и постепенно забывали. Поэтому-то, оканчивая наше ученье и поступая на службу, мы гораздо ближе знали, что делалось в западных государствах, чем в нашем отечестве; мы лучше понимали жизнь Западной Европы, наша родная жизнь, жизнь нашего народа становилась для нас совершенно чуждою. Следовательно, каким же образом могли у нас явиться люди, вполне сознававшие истинные потребности нашего отечества?
Но положим даже, что каким бы то ни было образом, случайно или вследствие вдохновения, предпринимались меры, составлялись учреждения, издавались новые постановления, вполне соответствовавшие нашим потребностям. Было ли довольно этих преобразований, начертанных только на бумаге? Конечно, нет, надо было их привести в исполнение. Но были ли у нас настоящие исполнители, которые бы могли осуществить на деле, в жизни, благодетельные распоряжения правительства? Ведь все наши учебные заведения, все наше домашнее и общественное воспитание и обучение готовило людей вообще для службы, а не для определенного специального дела, соединенного с этой службой. Как так, спросят читатели, а наши специальные училища разве не приготовляли своих питомцев по крайней мере для известного рода государственной службы? Точно так: специальные учебные заведения приготовляли действительно для известного рода службы, но не к исполнению дела, соединенного с этим родом службы. Если бы камеральные факультеты в университетах, Горыгорецкий земледельческий институт и другие сельскохозяйственные образцовые фермы и училища приготовляли людей, знающих народное и сельское хозяйство, а не только чиновников, то у нас были бы опытные и следующие сельские хозяева, и земледельческая промышленность, главная в нашем отечестве, шла бы постоянно вперед, усовершенствовалась бы. Если бы горные училища приготовляли людей, знающих и любящих горное дело, а не только чиновников в горное ведомство, то горнозаводская промышленность пошла бы также вперед; у нас было бы много золота. Если бы военно-учебные заведения выпускали офицеров, понимающих военное дело и военное искусство, а не только военную службу, то оно шло бы у нас постоянно вперед, и мы имели бы нарезное оружие, если не раньше, то по крайней мере не позже других народов Западной Европы, и т. д. и т. д. Но при всеобщем стремлении к служебной деятельности, вполне господствовавшем в нашем обществе, ни одно специальное учебное заведение, говоря откровенно, не заботилось образовывать молодых людей, знающих известное дело, а напротив того, все приготовляли питомцев своих или вообще для службы, или для известного рода службы, что в сущности значило то же самое.
Итак, за неимением настоящих знающих и опытных исполнителей, которые потом и в жизни не могли образоваться, занимаясь перепиской бумаг или решением дел на бумаге, самые благие предначертания правительства для улучшения внутреннего государственного устройства, для улучшения состояния всех сословий, всего народа, не приносили обильной пользы. Увлеченные и ослепленные славой внешнего величия и могущества, мы не давали себе довольно времени распознать истинные причины, по которым эти благодетельные меры правительства почти совершенно неощутительно улучшали внутреннюю жизнь.
Мы не исследовали внимательно, соответствовали ли новые учреждения, новые административные формы потребностям нашего народа и всего отечества; мы не спрашивали, были ли у нас хорошие исполнители. Нет, мы поступали совершенно иным образом. Замечая, что известная мера, по каким бы то ни было причинам, не приносила пользы, мы иногда заменяли ее другою или большею частью дополняли ее другими вспомогательными учреждениями и постановлениями. Таким образом размножались наши присутственные места, образовывались различные инстанции, а с ними расплодилась и пагубная переписка, дававшая возможность запутать и затянуть каждое, самое правое и простое дело. Для всех возникавших новых мест нужны были новые чиновники, и, следовательно, необходимость приготовления к служебной деятельности поддерживалась до поры до времени такими искусственными и вовсе непроизводительными мерами.
Теперь посмотрим, насколько эта единственная служебная деятельность была полезна самим служащим? Не забудем, что служащие у нас были все, кто только обучался и воспитывался, следовательно, более или менее образованные деятели. Большая- часть из них оканчивали свою служебную карьеру столоначальниками или начальниками отделений, советниками в губернских присутственных местах, в департаментах, в палатах и проч. Следовательно, деятельность их доставляла им ежегодно от 300 до 1500 руб. серебром, т. е. положенное жалованье. На эти деньги, особенно в столице, семейному человеку почти невозможно существовать. Заниматься еще каким-нибудь иным делом они не могли, во-первых, потому, что служба занимала большую часть времени, во-вторых, потому, что если и оставалось свободное время, то большая часть из служивших не знала и не могла совершать никаких других занятий. Что же оставалось делать? Надо было существовать и потому пользоваться незаконными доходами, брать взятки, т. е. совершать преступление. Прямая, естественная причина этому злу лежала опять в системе нашего образования, которое делало человека совершенно неспособным ни к какой другой деятельности, кроме служебной.
Но как бы то ни было, брались ли взятки или нет, во всяком случае, весьма тяжелая, сидячая служебная деятельность доставляла занимавшемуся ею человеку самые ничтожные средства, на которые он не мог даже существовать. Каждая другая деятельность, если бы только он мог заниматься ею, принесла бы ему не в пример более.
С другой стороны, такая служебная деятельность была мало производительна и для государства, которое платило жалованье за переписывание бумаг, за составление бумажных докладов, за решение дел на бумаге и т. д.
Рано или поздно несостоятельность этой деятельности должна была обнаружиться. Правительство, наконец, не могло более содержать без всякой пользы такое огромное количество служащих. И вот у нас явились люди, которые не могут достать себе пропитания. Не странно ли? В России, в беспредельной России, где так незначительно народонаселение, где необозримые плодоносные и обильные дарами природы страны покоятся нетронутыми пустырями только потому, что совершенно недостает голов и рук человеческих, вдруг являются люди, которые не в состоянии заработать себе кусок насущного хлеба? Для англичанина, немца, француза такое явление покажется совершенно неестественным, непонятным, почти невозможным; но мы его вполне понимаем: оно есть неизбежное грустное следствие того совершенно ложного направления, которое приняла вся наша деятельность. Мы не можем винить этих людей. Для каждого дела нужно знание, умение и известный навык совершать его. От человека отживающего или в котором все разумно—нравственные силы притупились под многолетним машинальным переписыванием бумаг, едва ли возможно, да и справедливо ли будет требовать, чтобы он снова принялся за азбуку и проложил себе совершенно новую дорогу, даже из необходимости добыть себе кусок насущного хлеба? Мы можем винить и в этом случае только ту же служебную деятельность. Знатно же она похозяйничала у нас во всех направлениях...
Но началась и кончилась Крымская война... С душевным восторгом читали мы слова высочайшего манифеста: «Да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый под сенью законов, для всех равно справедливых, всем, равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных». Эти истинно благодатные слова распахнули перед нами широкие ворота, открыли для всех сословий новые пути гражданской деятельности; сделали всякую частную и полезную деятельность приличною для всех и каждого...
Чему же научили нас последние пять лет? Что за новая кипучая деятельность вдруг разом появилась у нас? Деятельность, которая постоянно с большей и большей силой откликается во всех частях нашего отечества, проникает во внутреннюю жизнь всех сословий, требует участия всего народа? Какое совершенно новое руководящее начало проявилось во всех государственных преобразованиях, во всех различных частях общественных предприятий? Чем преимущественно занималась наша литература? Что составляло почти исключительно содержание ее, давало направление ей?
В эти годы обнаружились многие глубокие болезненные недостатки наши; все эти недостатки, как доказывают вышеизложенные факты, были самыми естественными и непосредственными следствиями всей прежней служебной деятельности, всего нашего прежнего воспитания, приготовлявшего людей только к службе. Поэтому то правительство прежде всего всеми мерами старалось дать полный простор частной общественной деятельности, которая, соединяя интересы отдельных лиц с общественными, была бы вполне производительна и для всего государства, удовлетворяла бы проявившимся потребностям его. Главное общество российских железных дорог, учрежденное по мысли и при полном содействии правительства, явилось первым громадным общественным предприятием в нашем отечестве. В нем приняли участие все сословия; частная деятельность отдельных лиц соединилась с деятельностью всего общества, личные интересы связывались с истинными интересами всего государства и в них находили себе удовлетворение. Вслед за этим громадным обществом возникло множество других в 1857—1859 гг. Это внезапное явление доказывает, что как все общество, так и отдельные лица сознали полную несостоятельность и непроизводительность прежней служебной деятельности и принялись за совершенно новую. Таким образом, в нашей жизни возникло новое руководящее начало — начало развития свободной сознательной деятельности каждого человека, а с ним вместе возникло, хотя смутно и неопределенно, уважение в человеке его человеческого достоинства. Но как принялись мы за эту новую деятельность? Мы не были приготовлены к участвованию в общественных делах; мы не знали хорошо новой деятельности нашей; мы чувствовали и сознавали крайнюю необходимость ее, как для своих личных выгод, так и для пользы всего общества и государства. Мы бросились участвовать в этой деятельности, как угорелые, необдуманно, без малейших предварительных сведений и опытности, и потому многие должны были жестоко поплатиться.
Литература наша, как выражение внутренней жизни общества и народа, в это время необходимо должна была устремить свою деятельность сначала преимущественно обнаруживание наших недостатков; предавала их гласности .и приняла почти исключительно отрицательное направление: у нас образовалась и стала преобладать обличительная литература. Хотя не всегда полное бескорыстие и одна любовь к истине руководили обличительными действиями ее, но, во всяком случае, она была существенно полезна. Обнаруживая наши недостатки, следствия прошлой жизни, раскрывая порою даже источники их, она вместе с тем постоянно следила за проявлениями новой общестзенной деятельности, предавала гласности многие злоупотребления скрытых действий различных акционерных правлений, приняла неопытных акционеров под свое мощное покровительство и побуждала их принять сознательное и деятельное участие в их делах, а не только покупать акции и, лежа на боку, спокойно ожидать выдачи дивиденда, как было прежде. Кроме того, по дозволению и приглашению правительства особенно наши периодические издания ревностно участвовали и участвуют в обсуждении различных новых государственных вопросов и преобразований; наконец, наша литература первая провозгласила обществу и то новое начало, которое незаметно вырабатывалось и легло в основание всего современного движения, начало развития свободной сознательной деятельности каждого человека.
При таком совершенно новом направлении система нашего образования не могла долее руководствоваться своими прежними отжившими началами. В 1856 г, в одной из книжек «Морского сборника» была напечатана статья Н. И. Пирогова «Вопросы жизни» со следующими словами в начале эпиграфа: «К чему вы готовите вашего сына?» — кто-то спросил меня. — «Быть человеком», — отвечал я». Этот ответ был гласом народа; в нем высказана цель всего современного воспитания, которую сознавали все здравомыслящие люди, но не умели высказать ее так коротко, просто и ясно, как высказал наш знаменитый Пирогов. В этом заключается вся великая заслуга его и причина той всеобщей известности, которую приобрели «Вопросы жизни».
Действительно, в прежнее, очень недавнее время, как мы видели, все наши учебные заведения приготовляли питомцев своих только для службы. Следовательно, человеку еще в его детстве предназначалась известная деятельность, в выборе которой он сам вовсе не участвовал. С проявлением в обществе стремления к развитию свободной сознательной деятельности каждого человека этот прежний принцип воспитания не мог далее существовать. Новая жизнь требовала, чтобы воспитание приготовляло людей самостоятельных, способных сознательно избрать себе деятельность и потом правильно совершать ее.
Но человек тогда только может избрать себе настоящее свое дело, когда он знает свои способности и силы, как духовные, так и телесные, понимает, к чему он способен. Поэтому воспитание должно прежде всего приводить питомцев к сознанию своих способностей, к возможно полному, светлому самопознанию. Но самопознание не есть что-нибудь готовое, существующее вне воспитанника, которое стоит только взять да прямо вложить в голову его; нет, оно постепенно возникает и развивается внутри человека вместе с правильным развитием всех его способностей. Человек рождается слабым, немощным ребенком, ничего не понимающим, а только чувствующим влияния внешнего, окружающего мира. Он сначала посредством внешних органов чувств постепенно знакомится с этим внешним миром; потом начинает отличать себя от внешнего мира, и, наконец, в нем возникает постепенно более и более ясное внутреннее, чисто духовное сознавание самого себя. Следовательно, воспитание не может разом привести питомца к самопознанию, а должно постоянно заботиться о согласном всестороннем развитии всех духовных и телесных способностей и сил человека. В этом-то развитии и заключается все дело современного воспитания и обучения.
Развитие дитяти идет правильно, если оно совершается согласно с природными законами развития человеческого духа и тела.
Так как эти законы одни и те же для всех людей, то все дети должны получать одно и то же начальное воспитание и обучение, которое поэтому по всей справедливости может быть названо общим образованием.
Общее образование, состоящее ни в чем другом, как в постепенно правильном развитии всех духовных и телесных способностей и сил человека, продолжается только до тех пор, пока в воспитаннике не возникнет сознание этих способностей, пока он не придет к самопознанию, пока он не будет в состоянии вполне сознательно сказать себе: я способен к такому-то делу. На этом оканчивается общее образование в собственном смысле и начинается самовоспитание, продолжающееся всю жизнь; начинаются специальные занятия, которые составляют уже собственное дело самого человека; он ими распоряжается, как хочет и как знает.
Итак, потребность развития свободной сознательной деятельности каждого человека, проявившаяся в жизни, перешла из нее в систему нашего воспитания, дала ему направление и определила все дело его, которое состоит в правильном всестороннем развитии всех способностей и сил человека.
Вместе с этим новым началом и пониманием воспитания образование становится достоянием и насущною потребностью всех сословий, всего народа.
Читая наши педагогические журналы, читая отдельные педагогические статьи, помещенные в других периодических изданиях, мы везде находим одно преобладающее стремление распространить в обществе это новое понимание воспитания и обучения, распространить в нем сознание необходимости предварительного общего образования.
В различных преобразованиях, предпринимаемых правительством в системе нашего воспитания и обучения мы также видим благое стремление удовлетворить современным потребностям и понятиям. Открыты и открываются постоянно новые женские гимназии; в артиллерийском училище постепенно закрываются общие юнкерские классы; в морском министерстве составлен проект преобразования морских учебных заведений с учреждением новой гимназии, предоставленный общему обсуждению. Еще гораздо ранее министерство народного просвещения напечатало «Проект устава средних и низших училищ», в ведении его находящихся, и пригласило всех, кто может и желает, выразить свое мнение об этом проекте. Наконец, мы находим фактические доказательства, что сознание необходимости предварительного общего образования, как правильного развития детей и приготовления их к самостоятельному и сознательному избранию специальных занятий, начинает проникать и в нашу общественную жизнь. Даже многие богатые и знатные родители, по крайней мере в столицах, воспитывают сыновей своих дома до университета или отдают их в гимназии, потому что они ближе всех других наших училищ подходят к общеобразовательным учебным заведениям.
Вместе с принципом правильного всестороннего развития человека, который теперь руководствует нашим общим образованием, последнее становится достоянием каждого человека и всего народа. В настоящее время Министерство народного просвещения сильно хлопочет об учреждении настоящих народных училищ; в народе нашем в последнее время очевидно проявилось отрадное стремление к грамотности; общество тотчас же изъявило ревностное желание принять участие в удовлетворении такой возвышенной современной потребности нашего народа и начало устраивать воскресные школы почти во всех странах отечества.
Родители! Следили ли вы за тем, что совершалось в.последние годы пред глазами вашими, что совершается теперь? Усмотрели ли вы во всех современных отечественных событиях проявление нового начала—начала свободного -развития сознательной деятельности каждого человека, к которой вы должны отныне готовить детей своих, потому что, они прежде всего люди? Если вы поняли это новое жизненное начало, то вы должны радоваться и торжествовать: оно требует доверия к собственным природным силам человека и требует полного свободного развития их; оно ставит человека на ноги, предоставляет ему самому избирать себе занятия, быть полным хозяином будущей судьбы своей. Родители! Это начало требует, чтобы вы воспитывали детей своих не так, как вас воспитывали, предназначая заранее к одной известной деятельности. Внемлите же гласу времени; старайтесь постоянно развивать самих себя, самоусовершенствоваться, ясно сознавать потребности современной жизни; откажитесь от закоснелых предрассудков минувшего, сбросьте их с себя, да не перейдут грехи ваши на детей ваших! Не приготовляйте их ни к какой заранее вами назначенной деятельности, а доставляйте им общее образование, развивайте все духовные и телесные силы и способности их до тех пор, пока дети ваши сами не будут в состоянии сознательно избрать себе то дело, к которому они чувствуют себя способными. Воспитывая детей своих, не руководствуйтесь никакими честолюбивыми замыслами, никакими планами, заранее на них составленными. Пусть они сами проложат себе в жизни дорогу, и своим честным и полезным трудом, а не случаем и не покровительством других людей. Воспитывайте так, как велит бог, проявивший свое веление в вечных законах природы человеческой. Совершив это, будьте покойны: дети ваши везде достанут себе обильно производительную, честную и почетную деятельность. Посмотрите: государственная служба, науки, искусства, художества, торговля, ремесла, земледелие, нетронутые, необозримые тучные степи, недра гор — все в нашем отечестве требует и ждет одной сознательной человеческой деятельности...
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +