Семья и дети
Кулинарные рецепты
Здоровье
Семейный юрист
Сонник
Праздники и подарки
Значение имен
Цитаты и афоризмы
Комнатные растения
Мода и стиль
Магия камней
Красота и косметика
Аудиосказки
Гороскопы
Искусство
Фонотека
Фотогалерея
Путешествия
Работа и карьера

Детский сад.Ру >> Электронная библиотека >> Книги по педагогике и психологии >>

Памятная записка о семинарии в Кантоне Во


И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические сочинения
В 2-х томах. Изд-во "Педагогика", М., 1981 г.
OCR Detskiysad.Ru
Приведено с некоторыми сокращениями

После того как я тщательно взвесил все сделанное правительством Вашего кантона в отношении обследования моего учреждения, а также учел, что мои нужды, задачи и желания известны, я решил, что обременять Вас, милостивые государи, дальнейшим изложением этого предмета было бы излишне и граничило с навязчивостью. Это и является причиной, почему я, несмотря на данное Вам слово, до сих пор ничего Вам не написал. Однако после того как мне намекнули, что Вы все же этого желаете, я задался целью, господа, тотчас же изложить Вам свои соображения о том, что я считаю возможным и необходимым сделать для солидного обоснования и улучшения постановки дела в народных школах. Между тем все это время меня в такой степени преследовали срочные дела и в еще большей степени всякие отвлекающие обстоятельства, что я до сих пор не имел возможности привести в исполнение свое намерение и изложить тему с той определенностью, в том объеме и настолько совершенно, как бы мне этого хотелось. Поэтому, господа, простите мне обе вины — как запоздание моей записки, так и несовершенство ее. Надеясь на это, я приступаю к делу.
Большая беда народных школ заключается, несомненно, в том, что принятые в них поверхностные и неудовлетворительные методы обучения, так же как и весь объем имеющихся в их распоряжении скудных средств обучения, никак не связаны с правильными и деятельно живыми принципами и взглядами на воспитание. Поэтому не удивительно, что все школьные учителя, а в особенности низших сельских и городских школ, не высказывают ни малейшего понимания существенных нужд как семейного, так и общественного воспитания. До тех пор, пока дело обстоит таким образом, невозможно добиться чего-либо удовлетворительного в общем образовании нашего народа путем какой бы то ни было внешней формы школы или воспитательного учреждения.
Поэтому первоочередной потребностью страны в этом направлении является подготовка достаточного числа молодых людей к деятельности школьных учителей, удовлетворяющих необходимым для своей профессии требованиям. Первым требованием, предъявляемым к какому-либо учреждению, пригодному для этой цели, является его общая установка в этом направлении, а также тщательность, с которой оно сумеет приобщить будущих учителей к этим необходимым основам воспитания в целом — нравственного, умственного и физического. Первым требованием к подобному учреждению является такая его организация, которая обязательно ведет к тому, что каждая школа в отношении нравственного воспитания становится мощным орудием развития нравственных задатков учащихся; каждая из школ становится учреждением, в котором в полном соответствии с духом и сущностью семейной жизни воспитываются любовь, доброжелательность, дух товарищества, детская невинность и благодарная и доверчивая привязанность. В отношении же интеллектуального воспитания такая школа также становится мощным средством развития всех умственных задатков, учреждением, где проводится психологически обоснованная система упражнений, способствующая развитию пытливости и всех мыслительных способностей человека в полном их объеме. Школа должна прививать своим воспитанникам такие навыки логического мышления, которые гармонировали бы с самой природой человека. При этом школа безусловно должна доводить эти навыки до такого уровня, чтобы воспитанники умели точно примечать всё находящееся в их непосредственном окружении и могли точно выразить, что они наблюдают. Наконец, в отношении физического воспитания школа должна обладать психологически обоснованным средством пробуждать и оживлять все физические задатки и силы ребенка. В частности, в отношении общетрудовой и профессиональной подготовки школа должна обладать мощным средством развития всех задатков к трудовой деятельности, заложенных в человеческой природе, и проводить психологически классифицированные упражнения для развития всего объема трудовых навыков.
При этом необходимо, чтобы достигнутые результаты неукоснительно исходили из применяемых средств. В каждом таком учреждении деятельность и напряжение, необходимые для достижения целей в полном их объеме, должны исходить как в моральном, так и в интеллектуальном и физическом отношении из возбужденного к жизни ощущения собственных сил; они должны основываться на моральных, интеллектуальных и трудовых задатках нашей природы при соблюдении полной свободы и самостоятельности нашей внутренней жизни. Если бы обучение в школе базировалось на таком фундаменте, то это положило бы конец всем источникам порчи школы, сухой безжизненности, мертвой скуке, пустому удивлению перед непонятным и непонятым. В особенности это помогло бы прекратить ослепляющее и ведущее к преувеличениям снимание пустой пены с поверхности тысяч вещей, которые природа расположила далеко от нас и которые убогая современная педагогика насильно и вопреки природе пытается приблизить к нашим детям. Это уничтожило бы, таким образом, ряд трудностей, которые повсюду мешают прогрессу человеческой культуры.
Требования, которые я, таким образом, предъявляю даже к самому скромному учебному заведению, велики, но они совершенно необходимы. Либо придется повсеместно отказаться от общих задач, которые ставит разум и христианство, от задач гуманизации и облагораживания человеческого рода, либо придется настаивать на применении средств, без которых эти цели недостижимы. Совершенно бесспорно, что если люди не будут на этом настаивать, если для образования широких масс людей они не захотят применять именно данные средства и предпочтут употреблять меньше сил и меньше искусства, чем это абсолютно необходимо для правильного и достаточного воспитания хотя бы одного-единственного человека,— тогда в самом своем существе подрывается основа даже самой идеи возможности осуществления подлинного, способного удовлетворить требованиям человеческой природы школьного образования. Всюду, где в отношении народного образования существуют столь вредные принципы, и даже там, где эти противоестественные принципы хотя и не высказываются, но где не делается решительно ничего, что нужно делать и обязательно делалось бы, если бы разделялись противоположные принципы,— там на деле проводится противоестественная система взглядов. На этом пути неизбежно приходят к признанию и одобрению такой организации школы и таких школьных мероприятий, результаты которых прямо противоположны всему, что существенно и необходимо для хорошего воспитательного учреждения. Во всех случаях, когда принципы школьного дела и его организация не исходят просто, прямо и непосредственно из существа человеческой природы, а насильственно, искусственно выводятся из случайных состояний и положений людей, результаты всегда иные, чем они должны быть. Они никогда не соответствуют стремлениям человеческой природы, а средства, при помощи которых достигаются эти мнимые результаты, никогда не являются педагогическими, ведущими к облагораживанию человека, они всегда лишь портят и губят его.
Самым грустным во всем этом является то, что порча школы, а именно возникающие благодаря этому отсутствие человеколюбия, слабое развитие ума и беспомощность, обычно прикрывается нимбом всезнайства, словесной шелухи и поверхностного, никогда не оказывающего подлинного благодетельного влияния на человеческую натуру мнимого педагогического мастерства. Все это весьма часто настолько ослепляет глаза даже невинных и честных людей в стране, что они не только предполагают, но безусловно уверены в том, что эти мнимые педагогические средства являются действительными средствами развития ума, просвещения и облагораживания человеческого рода. Будучи введены в заблуждение такими взглядами, эти люди проявляют большое усердие и развивают энергичнейшую деятельность по их поддержанию и всеобщему распространению. В стране же существует слепое доверие народа к школам, каковы бы они ни были. Отцы и матери все еще в святой невинности полагают, что если дети посещают школу и находятся в ней, то, значит, они развиваются как в физическом, так и в моральном отношении. В течение всей своей жизни я пытался бороться как с этим тщеславным заблуждением, так и со всем тем, что есть плохого в народных школах. Полагаю, что педагогические средства, которые выдвигает мой метод, пригодны для достижения моей конечной задачи.
Свободное, самостоятельное стремление к полному развитию своих сил, которое повсеместно считается подлинной основой самосовершенствования, также несомненно является основой моего метода. Моему методу, тесно связанному с семейной жизнью и применяемому непосредственно в условиях семьи, присущи те качества, которых, по общему мнению, но хватает народным школам. При каждой проверке он проявляет себя во всех отношениях сообразным природе и поэтому могучим действенным средством возбуждения и развития в полном их объеме моральных, интеллектуальных и физических задатков и способностей человеческого рода. Так же как несложная естественная деятельность в простом семейном доме, мой метод охватывает человека со всеми его задатками; но главным образом он воздействует на средоточие их всех, на то, в чем соединяется все высокое, благородное и человеческое, что в них есть,— на его нравственность. Родители наших воспитанников, умеющие ценить нравственную самостоятельность, прекрасно чувствуют влияние нашего метода в этом отношении. Они обычно гораздо раньше убеждаются в благотворном влиянии нашего руководства на нравственное и религиозное сознание детей, чем это влияние сказывается на их интеллектуальном образовании и их подготовке к мастерству.
Это не случайно. В согласии с существом метода организация его применения в нашем учреждении обладает незаметной, но большой нравственной силой. Я не говорю уже о нравственном воздействии умственного образования, которое дается ребенку нашим методом, хотя совершенно верно и природосообразно, что благодаря внутреннему единству нашей природы подлинное развитие какого-либо одного из наших задатков одновременно вызывает раскрытие и развитие всех остальных. Один из существенных выводов из накопленного нами опыта заключается в том, что сознание своих сил, возникающее у ребенка в результате умственных упражнений, превращается обычно в самосознание своей природы в целом, стремящейся к внутреннему одновременному и совместному развитию и усовершенствованию всех своих задатков, и таким образом само по себе является нравственным самосознанием. Тем не менее это самосознание лишь потому оказывает в свою очередь подлинное и надежное воздействие на интеллектуальные силы, которые являются его источником, что оно нравственно и остается нравственным.
Как бы ни была важна эта сторона дела сама по себе и в связи с рядом возражений против метода, я не буду сейчас больше останавливаться на ней. Скажу лишь несколько слов об организации нашего учреждения, поскольку оно имеет непосредственную задачу нравственного воспитания. Положительное влияние на нравственность наших воспитанников в значительной степени исходит как из формы организации учреждения, так и из побудительных мотивов друзей, совместно руководящих им. Дело в том, что мы объединились ради высокой и нравственной цели — для решения задачи, как можно и следует организовать воспитание человека вообще и преимущественно в моральном отношении. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что самой глубокой и горячей заинтересованностью в решении этой задачи проникнута вся масса лиц, принимающих участие в работе учреждения. Разумеется, подавляющему большинству их органически присуща любовь к детям, привязанность к ним, умение радоваться глядя на них и вместе с ними. Уже это одно создает между учителями и детьми такие отношения, которые благоприятствуют пробуждению и оживлению всех нравственных чувств и упражнению всех моральных сил. Уже одно это связано с такой свободой и таким образом жизни, которые немыслимы без подобных взаимоотношений между учителями и детьми.
В нашем учреждении между ними существует такая близость, как между различными членами одной хорошо организованной семьи. Так и сказал один крестьянин, который некоторое время тому назад осматривал наше учреждение: «Это не учреждение— это семья». В противоположность мнению этого крестьянина, один учитель из другого воспитательного учреждения заявил: «Мне непонятно, как Вы решаетесь создавать такие фамильярные отношения с Вашими воспитанниками. Мне кажется невозможным допускать их до такой близости с Вами и давать им такую степень свободы, не рискуя подорвать подобающее с их стороны уважение к Вам и необходимое послушание». Этот человек не представляет себе, какой властью над людьми обладает любовь. Он не знает власти тысячи вещей, которые сами по себе ничего не значат, а в слабых руках даже сами являются слабыми, но в руках любви, если это подлинная любовь, с могучей силой влияют на детскую душу. Он не знает воздействия сердечности, пожатия руки, кивка, улыбки; он не понимает значения забавы и шутки, важности совместного переживания радости и целящего воздействия веселого расположения духа, царящего в сердце отца и ребенка. Он не представляет себе ни того, насколько велика потребность человеческой натуры во внутреннем успокоении, ни источников и результатов этого успокоения. Он знает лишь убогие потребности своего воспитательного учреждения в показном порядке, приличии, почтении и подобострастии; он знает лишь жалкую нужду своего учреждения во всякой регламентации и всяческом насилии, которые должны обеспечить эту показную сторону.
Крестьянин знал больше и глубже понял существо нашей деятельности и силу ее воздействия. Я почитаю его слова за самую высокую похвалу, когда-либо высказанную нашему учреждению, и считаю их самым правильным и полным выражением тех основ, на которых оно построено. Несомненно, дух хорошо организованного семейного быта и является духом нашего воспитательного учреждения. Успех нашего учреждения зависел от того, удастся ли действительно провести это в жизнь. И это удалось... Как и в хорошей семье, каждое слово у нас, сказанное с целью воспитания, заключает в себе обучение, а обучение является в то же время и воспитанием. Одно непосредственно переходит в другое, одно перекрещивается с другим. Даже учение и обучение переходят одно в другое. Дети и учителя во время первых часов своего учения и обучения как бы смешиваются друг с другом, выполняя то роль учителя, то роль ученика. Точно так же учителя и ученики смешиваются и во время игр. Учителя участвуют в этих играх не только как надзиратели, они сами играют наравне с детьми. Благодаря тому что учителя в состоянии поддерживать веселое, радостное и непринужденное настроение, знаменующее невинность и святое счастье детей, и полностью подавлять противоположное настроение, они, безусловно, с удвоенной силой могут выполнять свои функции надзирателей: не только замечать и пресекать действительно дурное, но одновременно удалять из окружения детей возможности, соблазны и примеры дурного поведения, изгонять все злое из их сознания.
Вся организация повседневного поведения детей рассчитана на то, чтобы заложить, оживить и закрепить в них такое настроение, которое предупреждает проникновение зла в душу ребенка и само возникновение влечения к злу... Я главным образом стараюсь отвлечь детей от того переменчивого и единичного, с чем они вынуждены сталкиваться в повседневной сутолоке жизни, поднять их до осознания самих себя как целого со всеми своими задатками и во всех условиях своего существования, накрепко внедрить в них основы такого подхода к себе. Напоминая детям таким образом о важности каждого отдельного успеха в их повседневных упражнениях и побуждая к всяческому напряжению усилий для достижения этих успехов, я одновременно стараюсь дать им почувствовать, насколько неверными и неудовлетворительными являются и не могут такими не являться результаты единичных усилий, если они не коренятся, не развиваются и не кончаются в сфере полностью развитых сил их личности как целого,— в нравственности. Я стараюсь, чтобы они, с одной стороны, почувствовали, насколько убогим является самое высокое умственное развитие и совершенное владение мастерством без любви и, с другой стороны, насколько бессильными являются даже самые нежные чувства любви, привязанности, сочувствия и веры без интеллектуального развития и производственных умений, если они только в такой своей бесплодной изолированности прозябают в человеке, а не живут в нем. Я стараюсь ввести детей в гущу жизни и объяснить им, как любая отдельная хорошая черта человека, если она остается изолированной и не находит себе опоры во всем том хорошем, что имеется в природе человека, каждый раз рискует вновь затеряться в человеке или получить такое направление, которое одинаково легко может привести как к его падению, так и к его совершенствованию. В эти часы я много и часто говорю с ними о великих опасностях, таящихся в нашей чувственности, и о силе самообладания, без чего соблазны чувственности не могут быть успешно преодолены. Я ставлю себе при этом задачу заставить их почувствовать необходимость больших усилий, разнообразных упражнений, нужных для поддержания этих сил, приучить их души к усилиям, требуемым для бдения и молитвы, и таким образом разбудить, оживить и поддержать в них наряду с умственной деятельностью повседневную общую чистую деятельность сердца...
День проходит в мире и радости, в послушании и любви, в напряжении сил и наслаждении жизнью, в прилежании и покое. Мы знаем, чего мы хотим. Мы работаем в согласии, но наша деятельность отнюдь не единообразна. Каждый из нас совершенно свободен. И только в качестве свободных людей мы живем, любим деятельной любовью и жертвуем собой ради выполнения своей цели. И благодаря тому что мы осуществляем эту цель по отношению ко столь многим и столь различным детям, благодаря тому что в осуществлении ее вместе с нами участвует так много столь различных учителей,— наша задача изо дня в день приобретает все больше жизни, все растет и расширяется. Такое положение требует большого и серьезного пристального внимания, что, опять-таки, облегчается и обеспечивается тем духом, которым проникнута организация работы в найем доме. Во время каждого учебного часа и каждого часа свободного времени дети находятся не только под надзором того учителя, которому поручено наблюдение за ними в данное время; каждый из детей, кроме того, находится под особым наблюдением одного из старших учителей дома. И если учителя, ведущие непосредственное наблюдение в течение дня, отмечают поведение ребенка в его единичных проявлениях, в которых он показывает себя с хорошей или дурной стороны, то лицо, специально наблюдающее за данным ребенком, должно следить за поведением ребенка вообще, как оно проявляется у всех учителей и во все часы занятий. Это лицо должно установить особую связь как с самим ребенком, так и со всеми учителями, под руководством которых ребенок работает. Это должно дать ему возможность при помощи обоих указанных способов обязательно выявить характер ребенка, знать все его поведение и помочь мне построить мое специальное воздействие на него на прочном фундаменте.
Кроме того, все старшие и младшие учителя собираются раз в неделю после ужина исключительно для того, чтобы откровенно поделиться друг с другом своими точными наблюдениями над детьми. На основании этих наблюдений вырабатываются определенные мероприятия по отношению к отдельным детям, причем обеспечивается согласованное их проведение в жизнь. Тихая нравственная сила, о существовании которой в нашем учреждении я говорил выше, является результатом этих мероприятий. Поверхностный наблюдатель и посетитель редко замечает ее присутствие, часто даже не подозревает о ней. Но матери, которые ближе и глубже всматриваются, всегда замечают ее. И если внешний успех нашего учреждения и громкие похвалы по этому поводу часто сопровождаются разного рода язвительными замечаниями, а еще чаще мнениями о наличии многообразных ошибок и слабостей, которые постоянно переплетаются с похвалами, то вот что нередко заявляют отец и мать: «У моего ребенка значительно улучшился характер, он стал лучше, чем был раньше». Это наполняет мое сердце радостью, которую ничто, ничто в глубине моей души не может омрачить. Настолько нравственные результаты моей работы важнее для меня, чем все остальные.
И все же многие люди выражали опасение, что если мой метод будет введен во всех школах, то при этом должна погибнуть религия. Этот упрек базировался в основном на том, что мой метод предполагает значительное развитие интеллектуальных задатков детей путем изучения ими соотношений чисел и мер. Другой источник обвинений подобного рода заключается в следующем. Из-за однобокости, а иногда даже по недомыслию и глупости, образование и преподавание религии в школах ограничивается тем, что бедных детей заставляют учить наизусть высказывания церкви относительно религии, подобно тому как солдат готовят к парадам. Каждый год, когда благополучно заканчивается мучительное натаскивание этих рекрутов церкви, наступает приятное чувство удовлетворения. Это, несомненно, и является главной причиной крика, поднятого стражами Сиона об опасностях для религии; в этом заключаются побудительные мотивы и опора их обвинений...
Внешние формы моих интеллектуальных средств обучения внушили этим людям убеждение, что я проникся безнравственным и безбожным духом времени и что я хочу при помощи односторонней силы применяемых мною приемов развития интеллектуальных задатков детей погасить последнюю искру того нравственного и религиозного духа, который еще сохранился в школах от наших отцов. Нет, я не хочу этого делать. И выработанные мною приемы образования не имеют этой задачи...
Столь же несправедливо меня обвиняли в том, что я односторонней сухостью и перевесом интеллектуальных средств обучения якобы убиваю в детях все тонкие чувства, всякий свободный полет фантазии и всякое эстетическое чувство. В этом обвинении зашли столь далеко, что всю мою деятельность в этом направлении расценили как чисто экономическое мероприятие. Она якобы хотя и может дать некоторые преимущества детям голодных и нищих людей, но в результате создаст больше хитрых, эгоистичных хозяйственных проныр и черствых людей, в погоне за заработком все пересчитывающих на крейцеры и пфенниги, чем благородных, свободных и достаточно образованных людей со всесторонне развитыми задатками и способностями.
В опровержение этого обвинения мне мало что остается добавить к тому, что уже сказано выше. Природа моих средств интеллектуального образования ни в коей мере не произвольна, она необходима. Так как эти средства лишь постольку хороши, поскольку определяются самой сущностью человеческой природы, то они в основном также неизменны. Если в их формах и происходят изменения, существо их вечно одно и то же. Они либо ничего из себя не представляют, либо являются единственно возможными; и они хороши потому, что они таковыми являются. Однако их результаты являются совершенно иными, чем результаты всех тех интеллектуальных средств обучения, которые базируются на другой основе. Правда, я наблюдаю эти результаты пока лишь в течение недолгого времени и имел еще меньше возможности наблюдать их в широком масштабе. И все же я имею право с уверенностью утверждать относительно них следующее: этим методам я обязан всем образованием моих учителей. Многие из них начинали со мной вместе поиски этих средств и помогали мне в то время, когда я сам их еще не знал и только чувствовал потребность в таких средствах, предвидел возможность найти их, построить в ряды, систематизировать. Выполняя эту работу, мои учителя при неукоснительном сохранении своей индивидуальности приобретают полную самостоятельность и свободу действий, какая редко встречается на свете у людей, тем более у тех, кто посвящает себя педагогической деятельности.
Это приобретение оригинальности, свобода и самостоятельность воззрений и деятельности повсюду характерны также и для воспитанников моего метода. Они характерны при этом не только для тех из них, кто воспитывался вблизи от меня или моего воспитательного учреждения, но и для живущих в других, в некоторых случаях даже отдаленных от меня местах, если и там воспитанниками руководили в духе моего метода и согласно разработанным его формам. Кажущаяся негибкость этих форм вызвала, правда, значительные сомнения в степени устойчивости мыслительных способностей, которой можно добиться путем их применения, а также предположение, что они могут вызвать односторонность и ограниченность самого мышления. Однако это предположение оказалось совершенно ошибочным.
Если воздух и вода находятся без движения, как неподвижные скалы, то рыбы и птицы все же в них движутся. Важно только, чтобы рыбы и птицы имели достаточно простора в своих стихиях, чтобы у них было достаточно воздуха и воды. При избытке же воды и воздуха никак немыслимы эти неизменные формы плавания и полета. Только недостаток простора для развития умственных задатков вызывает такие формы мышления, которые действительно являются застывшими, а не просто кажутся таковыми. Мир полон таких форм. В особенности страдает от этого железного ярма педагогика. Однако метод элементарного образования готовит смерть подлинным ущемлениям всего живого в формах преподавания. И все же общество так долго придерживалось противоположного мнения, хотя оно и было неправильным. То, что называли негибкостью, односторонностью и ограниченностью метода, на самом деле служило плотиной, удерживавшей и заставлявшей накапливаться стихию, в которой, подобно рыбам в воде или птицам в воздухе, должны жить дети. А то, что общество, в противовес этой плотине., называло свободой, являлось, по существу, свободой удаления затычки в запруде, что на самом деле предоставляет лишь воде возможность вырваться из пруда и литься туда, куда ее влечет стихийная сила падения, причем выльется она из пруда столь же быстро или еще быстрее, чем она его наполнила.
Что бы подумали в повседневной жизни о человеке, который в подобном случае заявил бы то же самое? Заявил бы, что плотина у пруда является слишком грубой мерой против стихии, в которой должны жить рыбы? Что таскание воды в пруд, из плотины которого вынута затычка и где населявшие его рыбы лежат на суше,— мудрое мероприятие, обеспечивающее самостоятельность рыб и свободу стихии, в которой они должны жить? И все же формы элементарного образования, то внимание, которое обращается на результаты их применения, в особенности веселое настроение, мужество и живость детей, обучавшихся по этому методу, называли негибкими. Людям даже в голову не приходило, что формы обучения, которые при их применении на деле придают воспитанникам полную силу и жизнь, доказывают своим действием, что они не являются негибкими. Если они кажутся кому-нибудь такими, то виноваты в этом не формы обучения, а глаза того, кто их разглядывает.
Все, что было сказано в этом отношении о влиянии метода на интеллектуальное развитие рода человеческого, верно также в отношении его влияния на развитие всяких технических способностей и умений. Однако эффективность воздействия моего метода и в этом отношении не только подвергалась сомнению, но даже повсюду громко и решительно заявлялось, что хваленые линейные формы, которые в данном случае кладутся в основу обучения, ограничивают якобы художественные склонности к мастерству, убивают всякую свободу и дают воспитанникам не подлинную силу мастерства, а лишь навыки. Верно и то, что требуемое методом совершенное овладение этими формами, а также требование уметь легко представить себе эти формы являются существенными условиями метода обучения. Однако в этих условиях не имеется никаких моментов, тормозящих, а тем более парализующих художественные склонности воспитанников.
Верно и противоположное — эти условия сами по себе не гарантируют еще свободы и развития этих склонностей. Несомненно одно: ни внутренняя, ни внешняя завершенность какого-нибудь одного, ведущего к развитию подлинной человеческой способности учебного средства не ведет в качестве естественного и непосредственного результата своего воздействия к ограничению развиваемой им силы. Между тем если любую человеческую способность развивают путем применения средств, которые сами по себе противодействуют запросам человеческой природы и, следовательно, внутренней основе всех истинных средств образования, то это мешает ее подлинному развитию и завершению и тем самым ограничивает и калечит ее.
Мы, однако, далеки от того, чтобы утверждать, что средства метода уже сейчас настолько совершенны, что могут претендовать на безусловное доверие в качестве средств полноценного общего образования. Меньше всего мы можем утверждать это относительно опубликованных нами упражнений на соотношения мер. Тем замечательнее, что сила метода оказалась подлинной и глубоко действующей даже тогда, когда он применялся на практике в его самой слабой части — в качестве средства обучения искусству, причем в ограниченности и неполноте своего первого варианта. Мы имеем теперь право провозгласить непререкаемым фактом следующее: упражнения, рекомендуемые наглядным учением о соотношении мер, даже в том ограниченном виде, в котором они существовали, подняли развитие наших воспитанников в соответствии с имеющимися у каждого из них задатками до такой степени, что они с успехом овладевали любой отраслью мастерства, даже если оно выходило за рамки системы выполняющихся ими упражнений.
Поскольку эти упражнения были хорошими по существу и находились в согласии с задатками и способностями человеческой натуры, постольку зародыш их совершенства был заложен внутри них самих. В их существе заложена сила, которая должна вызвать развитие этого зародыша и достижение им совершенства как в душе ребенка, так и в душе учителя, который так же проделывал все те упражнения, что и ребенок. Человеческая душа, которая воспринимала то совершенное, что было заложено в существе этих упражнений даже в ограниченных их формах, с присущей ей внутренней полнотой неизбежно сама собой противодействовала внешней ограниченности этих форм. Дело заключается в следующем: при помощи тех средств, которые мы разработали в первую очередь, элементарное образование сделало, собственно, лишь первый шаг к тому, чем оно должно было стать. Но этот шаг был правильным. Он возбуждал в ребенке склонность сделать второй шаг; он придавал ему силу сделать этот шаг, заставлял чувствовать в себе эту силу. Он подготавливал ребенка ко второму шагу и не оставлял никаких разрывов между этим шагом и предыдущим. Он облегчал ребенку этот шаг и заставлял его чувствовать его необходимость. При этом он одинаково воздействовал как на воспитанника, так и па учителя. Последний так же руководится этим методом, является его воспитанником, как и ребенок, которым он сам руководит. Он находится вместе и рядом с ребенком, при нем и под тем же самым руководством; метод стирает разницу, которая в других отношениях имеется между учителем и воспитанником. С точки зрения метода общечеловеческое сходство между учителем и воспитанником больше, чем их возрастное различие. Оба они полностью и в этом отношении в равной степени являются его воспитанниками. Как в ученике, так и в учителе он развивает ту же самую силу. И поскольку упражнения на соотношения мер оказали на воспитанников более глубокое влияние, чем можно было предполагать ввиду явной ограниченности этих упражнений, значит, они таким же образом влияли и на учителей; они вызывали в них активное стремление не оставаться в рамках этой ограниченности, а подойти к предмету с большей разносторонностью и большей свободой. Так же как и воспитанникам, эти упражнения придали проводящим их в жизнь учителям чувство уверенности в себе и силу делать то, к чему они возбуждали склонность. Влияние упражнений в этом отношении оказалось настолько глубоким, что последовательные ряды приемов, которые по своему существу касались начальных пунктов преподаваемого предмета, в сознании учителей сами собой развились и пополнились. Благодаря этому осуществилось дальнейшее постепенное развитие учебных средств метода вообще и полная перестройка наглядного учения о соотношениях мер в частности. При этом осуществили это люди, не имевшие никаких вспомогательных средств для перестройки, кроме влияния на них самих и на их воспитанников указанных ограниченных упражнений на соотношения мер.
Этот факт, или, вернее, определенное состояние той силы, которая развивается при данных обстоятельствах как в учителях, так и в учениках, пользующихся методом, позволяет нам считать полностью опровергнутым обвинение, будто бы метод в каком-либо отношении ограничивает усвоение воспитанником художественного мастерства. Больше того, в ответ на заявление, что из нашей школы не выйдет ни Рафаэлей, ни Ньютонов, мы с улыбкой задаем встречный вопрос: из какой школы выходили подобные люди и где в нашей части света в наше время существует народная школа, педагогические принципы и организационные средства которой обязательно вели бы к повышению силы мышления и чувства, к успехам в математике и искусстве? В Греции были подобные школы. Народные же школы Европы, за редкими исключениями, более или менее отдают духом монастырей, из которых они вышли, и в настоящее время не претендуют на повышенный уровень народного образования, к которому мы стремимся. Кроме того, все гении, в области ли математики, поэзии или живописи, рождаются таковыми. И если дети, рожденные гениями, попадут в мою школу и будут воспитываться в ее духе, таком, каков он есть в действительности, а не каким он кажется с беглого взгляда, то свобода и самостоятельность, которые им необходимы для развития, не встретят здесь препятствий в своем полете; они встретят лишь мощную защиту против возможных заблуждений, в которые они могут впасть на своем пути.
Формы метода придают силы; это не узы, ослабляющие человеческую натуру. Неужели же гений будет пользоваться ими дольше, чем полагается, будет носить их дольше, чем они ему действительно полезны? Гений, который сбрасывает своей силой ослабляющие его узы,— неужели же он даст сковать себя, если не убежден, что эти узы придают ему силу? Человеческая природа заранее говорит: «Нет!» И мой опыт подтверждает это «нет». Результаты моего опыта настолько убедительны, что заставят замолчать даже человека, который, будучи незнаком с человеческой природой и с той силой, с которой она проявляет себя в гении, все еще в этом сомневается.
Интересно, кстати, заметить следующее: когда бездарные люди заботятся о судьбе гениев, они обычно делают это при обстоятельствах, представляющих опасность не гениям, а им самим. Правда, и метод не может превратить в гениев людей, которых природа не наградила соответствующими задатками. Но метод, несомненно, делает следующее: каждого ребенка, в котором природой заложены выдающиеся силы, он точно и уверенно доведет до такого уровня, чтобы он мог сам свободно и уверенно осознать, что в нем заложено. Никакая школа, никакие педагогические средства не сделают для гения больше этого, ни одно из них не в состоянии сделать больше. Между тем метод меньше, чем какое-либо другое педагогическое средство на свете, рассчитан давать образование гениям; он рассчитан давать образование роду человеческому и как таковой принесет бесконечно больше пользы, чем если бы он являлся средством образования для гениев, даже если бы он во сто раз увеличивал число этих феноменов природы.
Человек, который, будучи искусным садоводом, сумел бы добиться такого положения, при котором ананас стал бы привычным блюдом даже для простых людей, несомненно, имел бы большую заслугу в области плодоводства. Но человек, который усовершенствовал бы полеводство и луговодство настолько, что крестьянин при этом мог больше выручить, а горожанин, несмотря на это, мог покупать хлеб дешевле,— такой человек имел бы неоспоримую заслугу перед человечеством, благополучие которого отнюдь не базируется на изысканном, на непривычном и редком. Благополучие человечества основывается главным образом на совершенствовании, завершении того, что является общераспространенным и привычным. Кроме того, природа подготавливает тысячи вспомогательных средств для достижения этого обычного, против одного, рассчитанного на достижение редкого. Но люди так редко придерживаются высокого, священного пути, указываемого природой! Там, где полная жизни природа с тысячекратной силой непрерывно взывает ко всем нашим органам чувств, наше внимание по привычке проходит мимо, как будто ее и не существует. Там же, где, напротив, природа в виде редкого и преходящего явления лишь мелькнет с намерением сейчас же скрыться с наших глаз, там мы ее ловим и стараемся заковать, как будто только исключения из ее деятельности, а не привычные действия предлагаются нам в качестве нормы для подражания. А между тем совершенно очевидно обратное.
Предназначая только одного на миллион стать Ньютоном или Рафаэлем, природа вложила в миллионы людей, которые не являются гениями и не могут стать ими, большие, важные и нужные для всего человечества технические задатки. Их развитие, несомненно, является целью нашего существования; существование их само по себе является важным и всеобщим культурным средством, которым обладает род человеческий. Самое существо нашего метода обусловливает признание им этой великой деятельности природы в качестве нормы и правила. В особенности это касается учения о соотношениях мер, основное назначение которого заключается в том, чтобы путем упражнения развивать общераспространенные и общенеобходимые технические способности людей. Задача этого учения состоит также и в том, чтобы придать линейному рисунку, этому фундаменту всех обычных технических умений, такие диапазон, самостоятельность, законченность и свободу, которые настолько приблизили бы работу художника и ремесленника к творениям великих гениев, насколько вообще возможно путем трудолюбия и хорошего руководства приблизить результаты труда людей с меньшими природными задатками к гениальным произведениям.
Необходимо заботиться о воспитании людей; если делать это правильно и энергично, то воспитание исключительных людей пойдет само собой. Однако далеко не столь же истинно обратное положение. Если мы будем проявлять лишь особую заботу о воспитании людей выдающихся — тех, кому следует быть ими, и тех, кто желает ими быть,— то воспитание человечества вообще отнюдь не пойдет от этого само собой. Сами собой получаются при такой постановке дела обычно иные, очень плохие результаты, а именно — люди, обладаю- щие лишь умом в его половинной или даже четвертной доле. Таким людям в данном случае ничего не стоит казаться выдающимися; своим существованием и блеском, лишенным какой бы то ни было высокой идеи, они настолько подрывают доверие к этому пути специального образования для людей исключительных, что подлинный гений уже не захочет им идти.
Для подлинного прогресса культуры человечества необходимо поставить преграды самодовольным притязаниям этих половинных и четвертных умов, чтобы развить сознание собственной силы у людей, обладающих действительно высокими дарованиями. И метод делает это; он всюду, где правильно проводится в жизнь, решительно противостоит эгоистическому блеску всякой лжекультуры, так как не только теоретически излагает основы подлинной культуры, но и практически проводит их в жизнь. Поскольку они повсеместно применимы и общедоступны, метод не только показывает их людям, но дает их им в руки и доводит до сердца. Так же как в отношении художественного мастерства, метод выполняет эту задачу и в отношении науки. Он должен делать это; он должен и в этом отношении быть повсюду применимым; он и в этом отношении должен быть доступным всем, если хочет, как и в первом случае, оставаться согласованным с ходом природы. Ведь и в этом отношении природа среди тысяч индивидуумов вряд ли находит одного, кого бы она сама выбрала для научного поприща. С другой стороны, она громким ясным голосом объявляет, что все эти тысячи людей крайне нуждаются в полноценном развитии здорового человеческого разума и в приобретении знаний, необходимых для облегчения обыкновенного существования, деятельности и страданий, которые готовит нам жизнь. Если же этот единственный из многих тысяч прирожденный ученый имеет полное право обратиться к государству и человечеству с просьбой оказать ему помощь в приобретении всего необходимого для подготовки к научной деятельности, то в тысячи раз большее право имеют тысячи рядовых людей обратиться к государству и человечеству с просьбой о помощи во всем необходимом как для своего общего образования, так и для образования, необходимого для материального обеспечения семьи. Задача моего метода заключается в том, чтобы удовлетворить эту потребность в образовании — великую и всеобщую потребность человечества. Выполняя же эту задачу, он идет навстречу и первой, более узкой потребности человечества — потребности в научном образовании людей выдающихся, тех, кто должен или хочет ими быть. Но он делает это так, что не унижает и не забрасывает основную массу людей, не бросает ее под ноги избранных, не превращает ее в орудие их слабостей, претензий и капризов. Нет, метод ищет не внешнего блеска дарования; он ищет его сущности, он ищет его силы. Он стремится не к внешнему блеску наук, а к их сущности; он старается поднять силу науки. Влияние метода, предлагаемый им способ действия удовлетворяют, однако, и первоочередные нужды человека. Выдающиеся задатки и способности ребенка, проживающего в самой жалкой хижине, он развивает с той же тщательностью, как он это делает в отношении ребенка, рожденного на свет с претензией на получение высоких чинов и званий. Таким образом, метод заботится как об исключительных детях, так и о тысячах обыкновенных, не унижая массы человечества. Он дает, закрепляет и приумножает все то, что нужно в равной степени как богатым, так и бедным, заброшенным детям в стране в соответствии с их внутренними исключительными данными, то, что по божьей милости является их собственностью и на что они имеют право. Он дает, закрепляет и приумножает также все то, что необходимо детям с выдающимися данными, а также и тем, кому нужно или кто хочет приобрести их, что, по мнению людей, им принадлежит и на что они имеют право. Тем самым метод удовлетворяет справедливые требования как исключительных, так и обыкновенных детей.
Правда, тем самым метод действует вопреки воле светского общества, как и тот из людей, кто вооружен высшей силой и противостоит недостаткам света. Метод делает то же. Он не только противостоит им: многие из этих недостатков и претензий благодаря ему выступают с удручающей ясностью. И все же метод вынужден делать это. Либо он не будет иметь никакого, абсолютно никакого значения, либо он должен обеспечить всему существенному и вечному в человеческой природе надлежащий перевес над случайным и преходящим, зависящим от положения и обстоятельств, в которых находятся люди. Он должен обеспечить это даже в тех случаях, когда это существенное и вечное проявляется в оболочке человека самого низкого положения, а случайное и преходящее — в блестящих притязаниях самых привилегированных и счастливых людей. Если он этого не будет делать, это значит, что он отрекается от святая святых сущности человеческой природы... Но он делает это; там, где его действительно признают, он делает это, не обращая внимания на мнение светского общества, и таким способом, который прямо противоположен соответствующим действиям света.
Люди из светского общества, не знающие внутреннего святилища человеческой природы, чуждые духу Христову и смыслу его учения, полные эгоизма и изощренной хитрости, при организации учебных заведений, предназначенных для изучения наук и искусств, делают все для тогог чтобы ни один оборванец, ни один сын внешне невыдающихся родителей не мог туда попасть. Метод же чувствует свою благородную силу и в своем высоком бескорыстии не нуждается ни в какой хитрости и ни в каких обходных путях. Определяя, кто должен получить научное образование, он обращает внимание лишь на то, имеет ли ребенок способности к повышенному образованию, а не на то, в каком ранге его отец. Божье солнце с одинаковой силой светит над злыми и добрыми; оно слабо освещает лишь теневые места, которые сама природа лишает света; на каждое же открытое утром и в полдень место оно с полной силой льет свет своих лучей, делает все, что зависит от его небесной сущности. Так же и метод: по мере своей человеческой возможности, повсюду, где он полностью применим, он действует с великолепной силой; он оказывает слабое действие лишь там, где более слабые природные задатки сами собой ограничивают результаты его воздействия. Он никогда не отказывает природе; лишь там, где сама природа ограничивает его, там, естественно, неизбежно ограничена и сила его воздействия. Кто-то сравнивал в этом отношении мой метод с насосом, который не выкачивает ни капли воды, если ее нет внизу; если же вода имеется, то насос выкачает ее всю до капли. Метод использует силы человеческой природы, где бы он их ни обнаружил; он найдет свечку и под опрокинутой меркой, независимо от того, кто ее туда спрятал...
Правда заключается в том, что метод исходит из глубины всего самого лучшего и самого чистого, что заложено в природе человека. Он примыкает ко всему, что питается этой глубиной или что питает ее, и отдаляется от всего, что не делает этого. Он враг обмана, разоблачает лицемерие; льстец неважно чувствует себя в его близости; мало привлекательного он представляет собой и для людей с большими претензиями, в каком бы обличье они ни выступали. Но метод ласков со смиренными, внушает мужество скромным, возбуждает силы, таящиеся в униженных и страждущих. Поэтому и только поэтому кажется, что метод стоит ближе к ребенку бедняка, чем к ребенку богатых родителей, хотя он с равной любовью относится к ним обоим.
Так и должно казаться: среди всей массы возможностей, имеющихся в распоряжении богача, влияние метода менее заметно, между тем как при отсутствии всего показного в среде людей обездолеппых это влияние, естественно, кажется сильнее. Кроме того, бедный человек во всех отношениях ближе стоит к природе, чем богатый. А чем ближе человек к природе, чем больше на него воздействуют ее необходимые и существенные отношения, тем более он восприимчив ко всему, что непосредственно вытекает из нее, а следовательно и к нашему методу. И напротив, чем больше человек отдаляется от природы, чем больше скован рамками повседневного светского тона, чем более образцово подготовлен он к суетной игре света, его ничтожеству и испорченности и в той мере, как этого свет желает и требует,— тем больше разрушается в человеке восприимчивость ко всему тому чистому и глубокому, что исходит из человеческой природы.
Мужчины и женщины из высшего общества не могут желать введения моего метода, но бедняк должен быть рад его появлению; не может быть, чтобы он его отверг. Но будет ли метод доведен до бедняка? Доведет ли государство, доведут ли государства мой метод до бедноты? Или же государство отвергнет его, оттолкнет от бедноты? Государству не может быть безразлично то, что метод решает столь же трудный, сколько и важный вопрос,— как можно с уверенностью распознать внутренние основы исключительных дарований даже там, где в результате внешних неблагоприятных условий они больше всего затенены и недостойно затоптаны в грязь; как их можно использовать, не нарушая даже простоты и ограниченности, присущих всей постановке народного образования. Для государства не может быть безразличен тот факт, что дети, которые воспитываются по моему методу, уже в семи- или восьмилетнем возрасте с уверенностью могут судить о характере и степени своих дарований и что выполняемые ими упражнения не только отчетливо доводят до их сознания имеющиеся у них задатки, но одновременно приводят в движение всю природу ребенка с целью самостоятельно развить их в себе.
Для государства не может быть безразличным, что введение метода ни в коем случае не может вовлечь его в большие расходы, так как метод в целом стремится удовлетворить лишь необходимые и существенные требования человеческой природы. Его природосообраз-ность позволяет с уверенностью рассчитывать на то, что поставленные им задачи найдут поддержку со стороны природы как в самих детях, так и в необходимой и существенной окружающей их обстановке и условиях жизни. Расходы не могут быть велики также и потому, что применение метода в более расширенном его виде и на его повышенных ступенях ограничивается лишь немногими детьми. Оно ограничивается на этих ступенях лишь обучением детей, которые открыто и безусловно носят в себе гарантию успеха получаемого ими повышенного образования. Массу же народа можно оставить на той простой и ограниченной, но для нее все же достаточной ступени образования, которой так повелительно требуют условия ее существования. Однако как бы важно все это ни было для государства, все же остается открытым вопрос: не будет ли метод отвергнут им? Мне кажется ясным, что там, где государство будет выражать мелкое себялюбие мужчины или женщины высшего общества, там оног несомненно, отвергнет метод. Там же, где оно будет выражать силу и любовь человеческой натуры, метод не будет отвергнут. Но и там, где метод будет отвергнут, он все же не вечно останется недоступным для бедных и несчастных в стране.
Так же как благородный человек не оттолкнет от себя бедных и обездоленных, не оттолкнет он и мой метод. Все святое в природе неизмеримо ближе каждому отдельному человеку, чем государству, и согласно естеству этой святыни она рано становится достоянием человека. Исключительные индивидуумы должны освоить мой метод и достигнуть полного расцвета своих способностей, прежде чем государство только осмелится испытать его, не говоря уже о том, чтобы ввести его повсеместно. Это и произойдет: так же как благородный человек не оттолкнет от себя бедного и обездоленного, так он не отвергнет и мой метод. Он должен или перестать быть самим собой, или же он должен ухватиться за метод, как только с ним познакомится. Взгляды, выражаемые методом, и свойственные ему средства слишком тесно связаны со всем, что больше всего трогает сердце благородного человека. Они слишком тесно связаны со всеми потребностями, страданиями и нуждой, имеющейся в мире, чтобы благородный человек смог все это оттолкнуть от себя. Он должен ухватиться за мой метод, он должен сделать это сейчас скорее, чем когда бы то ни было.
Многие благородные люди уже давно сознают характерные для нашего века противоречия: с одной стороны, наделенное односторонностью и глупостью меньшинство, кичащееся тем, что оно направляет свои способности лишь на удовлетворение прихотей; с другой — отличающееся также односторонностью и глупостью большинство, стыдящееся того, что оно занято изготовлением полезных вещей. Иными словами, между полуобразованием и неправильным образованием немногих и отсталостью и заброшенностью масс.
Благородный человек не может наблюдать эффективное воздействие метода, не понимая, что он представляет собой систематизированное с учетом требований психологии целебное средство против полуобразования и неправильного образования людей, против всех страданий и всей нужды человечества, являющихся последствиями этого. Так же как он не оттолкнет от себя бедняка, он не оттолкнет от себя и метод. Он не может его оттолкнуть. Нет, он ухватится за него, как только его узнает; и через него метод дойдет до бедных и обездоленных. Но он не знает еще метода, свет не знает его. Каждый день приносит новые удручающие свидетельства того, насколько это соответствует действительности.
Отказавшись от полнейшего отрицания метода, но оставаясь столь же далеко от правильного его понимания, многие лица, занимающие высокое положение и пользующиеся заслуженным влиянием, и сейчас еще говорят, что метод будто бы хорош лишь для начального развития ребенка; правильно-де будет направлять в мое воспитательное учреждение только маленьких детей — они здесь разовьют внимание и приобретут благодаря этому силу, которая им действительно послужит для усвоения того лучшего и более важного, чему их необходимо учить в дальнейшем. Но долго, по их мнению, не следует оставлять детей в этом учреждении: его следует рассматривать лишь как механическую школу, подготовительную к научному образованию; используемые ею средства якобы не находятся ни в какой связи с потребностями научного образования. В результате слишком большой продолжительности упражнений дети будто бы запаздывают в приобретении реальных знаний и упускают многое из того, что им необходимо знать. Те способности, которые развиваются упражнениями, по мнению критиков, никак не связаны с методами, при помощи которых дети в дальнейшем должны приобретать научные знания.
Метод, говорят они, слишком напрягает силы детей; после того как дети уходят из воспитательного учреждения и начинают учиться вместе со школьниками, получившими обычную подготовку, им будто бы приходится терять большую часть приобретенных навыков. Самое важное из этих возражений заключается в том, что и начальные упражнения метода дают воспитанникам такое умственное развитие, которое якобы не соответствует умственному развитию учащихся народных школ и потому должно быть приостановлено.
Не принято обычно вводить в хорошее общество таких людей, как дряхлый, почти впавший в детство возчик спиртных напитков, но мне приходится кое-что рассказать здесь и о нем. У него в упряжке ходило две лошади: старая порченая кляча и молодая горячая лошадь. Старик приказал своему батраку сократить для молодой ежедневный рацион корма и заставить ее почти голодать, чтобы своей живостью и силой она не угробила старую, отжившую свой век пристяжную, а приобрела бы такой шаг, который всегда соответствовал шагу старой клячи.

продолжение книги ...





Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»


.

Магия приворота


Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?

Читать статью >>
.

Заговоры: да или нет?


По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?

Читать статью >>
.

Сглаз и порча


Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.

Читать статью >>
.

Как приворожить?


Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.

Читать статью >>





Когда снятся вещие сны?


Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...

Прочитать полностью >>



Почему снятся ушедшие из жизни люди?


Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...

Прочитать полностью >>



Если приснился плохой сон...


Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...

Прочитать полностью >>


.

К чему снятся кошки


Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...

Читать статью >>
.

К чему снятся змеи


Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...

Читать статью >>
.

К чему снятся деньги


Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...

Читать статью >>
.

К чему снятся пауки


Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...

Читать статью >>




Что вам сегодня приснилось?



.

Гороскоп совместимости



.

Выбор имени по святцам

Традиция давать имя в честь святых возникла давно. Как же нужно выбирать имя для ребенка согласно святцам - церковному календарю?

читать далее >>

Календарь именин

В старину празднование дня Ангела было доброй традицией в любой православной семье. На какой день приходятся именины у человека?

читать далее >>


.


Сочетание имени и отчества


При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.

Читать далее >>


Сочетание имени и фамилии


Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?

Читать далее >>


.

Психология совместной жизни

Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.

читать далее >>
Брак с «заморским принцем» по-прежнему остается мечтой многих наших соотечественниц. Однако будет нелишним оценить и негативные стороны такого шага.

читать далее >>

.

Рецепты ухода за собой


Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?

Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.

прочитать полностью >>

.

Совместимость имен в браке


Психологи говорят, что совместимость имен в паре создает твердую почву для успешности любовных отношений и отношений в кругу семьи.

Если проанализировать ситуацию людей, находящихся в успешном браке долгие годы, можно легко в этом убедиться. Почему так происходит?

прочитать полностью >>

.

Искусство тонкой маскировки

Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!

прочитать полностью >>
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!

прочитать полностью >>

.

О серебре


Серебро неразрывно связано с магическими обрядами и ритуалами: способно уберечь от негативного воздействия.

читать далее >>

О красоте


Все женщины, независимо от возраста и социального положения, стремятся иметь стройное тело и молодую кожу.

читать далее >>


.


Стильно и недорого - как?


Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.

читать статью полностью >>


.

Как работает оберег?


С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.

Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.

прочитать полностью >>

.

Камни-талисманы


Благородный камень – один из самых красивых и загадочных предметов, используемых в качестве талисмана.

Согласно старинной персидской легенде, драгоценные и полудрагоценные камни создал Сатана.

Как утверждают астрологи, неправильно подобранный камень для талисмана может стать причиной страшной трагедии.

прочитать полностью >>

 

Написать нам    Поиск на сайте    Реклама на сайте    О проекте    Наша аудитория    Библиотека    Сайт семейного юриста    Видеоконсультации    Дзен-канал «Юридические тонкости»    Главная страница
   При цитировании гиперссылка на сайт Детский сад.Ру обязательна.       наша кнопка    © Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.    16 +