История американского права, как мы уже говорили, сложна и характеризуется множеством трансформаций. Право, по оценкам американских историков-правоведов, то что-то устаревшее и архаичное, то современное и совершенное. Главную составную часть национальной правовой системы Соединенных Штатов Америки представляет собой государственное право, нормы которого, как известно, регулируют отношения, возникающие в процессе осуществления государственной власти. Это означает в первую очередь, что в сферу государственно-правового регулирования входит такой важнейший юридический институт, как система правил формирования органов государственной власти, т. е. избирательная система.
Конституционно в США избирательное право и избиратель-мая система, единые для всей страны, не определены. По Конституции решение этого вопроса отнесено к компетенции штатов. Конституции же отдельных штатов устанавливают многообразные избирательные цензы, ограничивающие доступ широких масс к управлению государством. Хотя это и выходит за хронологические рамки данной части учебного пособия, уместно, в целях лучшего усвоения материала, отметить, что XXVI-я поправка к Конституции, принята» в 1971 г., установила для федеральных выборов месячный ценз оседлости. И другие цензовые ограничения длительное время сохранялись в штатах, хотя в последние годы прогрессивным силам страны удалось изменить положение, добиться определенных успехов. Так, неоднократно дебатировался в политических кругах США вопрос о возрастном избирательном цензе. В свое время президент Д. Эйзенхауэр призвал Конгресс принять поправку к Конституции о понижении избирательного возраста до 18 лет. Но это предложение было принято только в штатах Кентукки и Джорджия. Несколько позднее Аляска, став штатом, установила возрастной ценз в 19 лет, а штат Гавайи — 20 лет. Во всех остальных 46 штатах голосование проводилось с участием лиц, достигших 21 года. В 1971 г.,. спустя уже десятилетия, XXVI-я поправка к Конституции, наконец, снизила возрастной ценз до 18 лет при голосовании на выборах во все федеральные органы власти.
Как же происходят федеральные выборы в США?
С некоторой условностью избирательную кампанию в США можно разделить на две стадии: во время первой определяются кандидаты на выборные должности, во время второй проводится собственно голосование за выдвинутых кандидатов. Поскольку первая стадия по процедуре походит на вторую, ее стали называть в США первичными выборами — праймериз. Праймериз в США не являются собственно выборами, каку например, во Франции, а представляют собой специфическую форму выявления общественного мнения.
Предложения о введении системы первичных выборов высказывались уже в конце XIX в. Впервые данная система была использована в 1904 г. во Флориде и вскоре распространилась по всей стране. Существуют два типа праймериз: открытые, в которых могут участвовать сторонники любой партии, и закрытые, в которых участвуют только избиратели, зарегистрированные в качестве сторонников какой-либо одной партии. Как свидетельствует практика, распространение такой процедуры оказало противоречивое воздействие на демократическую и республиканскую партии в политической системе общества. С одной стороны, праймериз знаменовали собой определенный шаг вперед по пути демократизации политической жизни. Они усилили соперничество обеих партий и несколько ослабили роль партийных боссов. Если раньше судьба того или иного кандидата на федеральный пост решалась на съезде, где партийные боссы штатов и лидеры партийных фракций в конгрессе явно господствовали, то теперь лидерам съезда приходилось принимать в расчет итоги первичных выборов. Эта система, пожалуй, впервые дала возможность бросить открытый вызов партийным лидерам, вести кампанию в известной мере в обход партийной машины. С ее распространением даже консерваторы вынуждены были в какой-то мере внимательнее относиться к настроениям масс. Первичные выборы помогали смелее выносить на повестку обсуждение острых вопросов. Но, усилив остроту соперничества, расширив степень участия масс в политической жизни, праймериз вместе с тем стали важным средством укрепления влияния двухпартийной системы среди избирателей.
Было бы несправедливым, однако, не отметить, что довольно скоро после апробации праймериз надежды на них, как на радикальное средство, способное дать прогрессивным силам возможность демократизировать политическую систему США, развеялись. У партийных боссов оставалось немало путей для того, чтобы оказывать существенное воздействие на, ход праймериз. Выяснилось, например, что первичные выборы нередко контролирует небольшая группка из высших слоев партийных функционеров, основная же масса избирателей от реальной политической борьбы отстраняется. Правящие круги сделали немало для того, чтобы законодательство максимально сужало возможности превращения праймериз в форму подлинного выражения настроения масс. Главная же цель первичных выборов — познакомить избирателей с политической программой и личными достоинствами кандидатов. По результатам первичных выборов в США судят о расстановке сил и о возможных перспективах финальных выборов. Их результаты суммируются для выяснения активности избирателей, положения в партийных организациях штатов, популярности партийных платформ. Если же говорить о президентских праймериз, то хотя их результаты юридической силы не имеют, они сами по себе играют важную роль в президентской избирательной кампании, поскольку дают представление о настроении избирателей и шансах на победу того или иного претендента.
На собственно выборах, т. е. при официальном голосовании за кандидатов, избиратель на полученном им бюллетене делает отметку, причем он может ограничиться указанием партии, за которую голосует, выразив таким образом поддержку всем ее кандидатам. В настоящее время избирательные участки все чаще оборудуются различными ЭВМ. В таком случае избиратель не пользуется бюллетенем, а манипулирует соответствующими рычагами и кнопками этой машины. Если среди многих других должностных лиц избирается президент республики, выборы именуются «основными» или «генеральными». Выборы, проводимые в период между президентскими, получили название «промежуточных».
Вторая половина XIX в. была отмечена активной борьбой за установление в стране прямых выборов в сенат — верхнюю палату конгресса США. С требованием этой реформы выступили сперва представители интересов оппозиционно настроенных профсоюзов и фермеров. Борьба за реформу стимулировалась и освещением в прессе фактов, свидетельствующих об огромном богатстве значительного числа сенаторов, об их тесных связях с большим бизнесом. К началу XX в. предложение об изменении порядка формирования сената поддерживалось практически всеми политическими партиями страны.
Откровенная зависимость результатов выборов от соответствующих источников их финансирования не могла не вызвать резкой критики со стороны демократических сил. Правящие круги в демагогических целях пошли на принятие в 1907 г. закона, запрещавшего корпорациям вносить денежные суммы в партийные фонды, создаваемые с целью проведения общенациональных избирательных кампаний. Однако закон легко обходили владельцы крупных корпораций, которые делали взносы в пользу республиканцев или демократов не от имени принадлежавшей им компании, а от себя лично. Этот закон, запрещая корпорациям вносить денежные суммы на проведение национальных избирательных кампаний, в тоже время разрешал финансировать через партийные органы штатов и городов проведение местных выборов. Таким образом, сколько бы законы не запрещали или не ограничивали финансовое вмешательство монополий в избирательную борьбу, а такие попытки законодательного регулирования предпринимались в дальнейшем не раз, политическая практика оставалась по существу неизменной. Характеризуя в целом государственное право США, советский специалист в области буржуазного государственного права А. А. Мишин пишет: «Американское государственное право как отрасль национальной правовой системы само является весьма сложной системой. Это определяется прежде всего федеративной формой государственного устройства: в стране действует 51 государственно-правовая система — общефедеральная и в 50 штатах. Федеративная структура американского государственного права обусловливает сложность иерархических отношений, существующих между нормами и институтами составляющих его подразделений».
Важными процессами, входящими в сферу правового регулирования, представляется регламентация иммиграции и натурализации в США., Государство (разумеется, не безразличное к вопросам гражданства) всегда проводило в этой области определенную политику. И эта политика неизбежно отразилась в законодательных и других нормативных актах. Предваряя более детальное рассмотрение регламентации иммиграции в США, важно прежде всего подчеркнуть, что в правовом регулировании допуска иммигрантов в США исторически неизменно сталкивались две будто бы противоположные тенденции: с одной стороны, ощущалось стремление ограничить въезд и правоспособность иммигрантов с тем, чтобы предельно уменьшить возможность их влияния на политическую жизнь, с другой — заокеанская республика нуждалась в бесперебойном притоке иммигрантов, эксплуатация труда которых способствовала бы ее экономическому укреплению.
С момента образования Соединенных Штатов официальное отношение правительства к иммигрантам, строилось на признании того несомненного факта, что иммигранты необходимы для развития страны и что, следовательно, необходимо формальное провозглашение равенства всех перед законом. Первым федеральным законом, затрагивающим иммиграционные проблемы, был закон 1819 г., направленный на определение условий въезда иммигрантов и их строгого учета.
В 1853 г. в Конгрессе США был создан комитет для изучения проблем, возникавших в связи с особенно в то время широкой иммиграцией. Результатом деятельности комитета явился закон 1855 г., установивший порядок следования иммигрантов из Европы в Америку. В 1864 г. был принят закон, направленный на поощрение иммиграции и учредивший должность комиссара по иммиграции, право назначать которого предоставлялось президенту республики. В целом соответствующее законодательство США до конца XIX в. практически не препятствовало свободному доступу в страну иммигрантов и даже всемерно его поощряло. Характеризуя тяжелое положение иммигрантов, В. И. Ленин писал: «В Соединенных Штатах иммигранты из Восточной и Южной Европы занимают наихудше оплачиваемые места, а американские рабочие дают наибольший процент выдвигающихся в надсмотрщики и получающих наилучше оплачиваемые работы».
В 80-е годы стали все громче раздаваться голоса, требующие если не запрещения, то резкого ограничения иммиграции. Дело в том, что в стране с исключительной быстротой шла концентрация капитала. Ф. Энгельс писал, что «это сказочное накопление богатства возрастает со дня на день все больше, благодаря огромному переселению в Америку. Ибо это переселение и прямо и косвенно идет прежде всего на пользу магнатам капитала. Прямо — ибо оно является причиной быстрого возрастания цен на землю; косвенно — ибо множество переселенцев понижает уровень жизни американских рабочих». В силу этого и ряда других обстоятельств волна враждебности к иммигрантам нарастала. В 1875 и 1882 гг. появились первые законы, установившие некоторые ограничения для иммигрантов. Согласно этим законам в Соединенные Штаты не допускались преступники, проститутки и душевнобольные, а также лица, которые по заключению иммиграционных властей были не в состоянии прокормить себя. Несколько позднее были приняты законы, запрещавшие въезд в страну иностранцам, заключившим трудовой контракт, даже если контракт был относительно краткосрочным.
В начале XX в. иммиграционное законодательство изменило направление. Говоря об изменениях в нем, необходимо отметить, что волны новой иммиграции, прежде всего русской и украинской, несли с собой идеи социализма и опыт революционной борьбы. «Рабочие, — писал В. И. Ленин, — пережившие всякие стачки в России, внесли и в Америку дух более смелых, наступательных, массовых стачек». Защищаясь от «опасных идей», США устанавливали принципиально новые иммиграционные барьеры. Так, законодательство 1903—1907 гг., явно нарушая конституционные принципы своей страны, дало властям официальные полномочия проводить дискриминацию в отношении людей, которые, по их мнению, не разделяют официального американского мировоззрения. В частности, закон об иммиграции 1903 г. запрещал въезд в США «анархистам или людям, которые верят в то, что правительство США или любое другое правительство должно быть свергнуто путем применения силы». Правящие круги США еще более откровенно отреклись от лиц, непригодных для эксплуатации: человек, потерявший в США здоровье и возможность обеспечить себя, в течение трех лет после въезда мог быть выслан за пределы Соединенных Штатов. Наконец, президент получил право запрещать въезд в страну определенным группам иностранцев, что сделало его полномочия в этой сфере практически безграничными.
Нисколько не преувеличивая, нужно заключить, что американская индустрия была создана в значительной степени руками рабочих-иммигрантов. В течение многих десятилетий иммиграция питала рабочей силой промышленность и содействовала отливу населения страны с промышленного Востока на аграрный Запад, на свободные земли. Американский капитализм начал закрывать двери перед иностранными рабочими лишь тогда, когда остро встала проблема безработицы, когда в США начался обратный отлив населения с Запада на Восток. Строгие иммиграционные законы, таким образом, отражали крупные социально-экономические сдвиги, происшедшие в США.
Антитрестовское законодательство. Было время, когда основная задача государства в сфере регулирования экономики состояла лишь в поддержании условий капиталистического господства. С усилением господства монополий перед государственной властью встала необходимость решать более сложные хозяйственные задачи, более активно вторгаться в различные сферы экономической жизни.
Основной юридической формой организации монополистического капитала в США явились тресты. Входившие в них предприятия теряли свою юридическую самостоятельность. С появлением монополистических объединений начал подвергаться пересмотру один из важнейших принципов буржуазного гражданского права периода промышленного развития капитализма — принцип свободы договорных отношений. Крупные монополистические объединения, прибиравшие к рукам национальный рынок и устанавливающие по своему усмотрению цены нз товары и услуги, тем самым диктовали условия соглашений более слабым контрагентам.
Деятельность монополистических объединений, существенно ущемлявшая интересы фермеров, мелкой и средней буржуазии, вызвала в стране широкое антитрестовское движение, которое охватило широкие круги населения страны. В частности, значительный размах получило движение за национализацию железных дорог, собственники которых, используя свое монопольное положение, устанавливали немыслимо высокие тарифы нз перевозки грузов, доходившие до 60% их стоимости. Обстановка складывалась таким образом, что правящие классы, стремясь ослабить остроту растущего конфликта, вынуждены были пойти на некоторые антитрестовские мероприятия.
Принятый 2 июля 1890 г. закон Шермана — первый федеральный «антимонополистический» акт в США — содержал зачатки государственно-монополистического регулирования. Закон формально запрещал тресты, объединения, а также их действия, направленные на ограничение или монополизацию торговли. В самом законе не содержалось определения монополии, а «монополизация» торговли рассматривалась самими авторами закона, как и в дальнейшей судебной практике, в традиционном стиле «общего права», т. е. как полное упразднение «свободной конкуренции».
Закон Шермана состоит из 8 статей, причем его основные положения сформулированы в первых двух статьях. Ст. 1 постановляет: «Настоящим каждый контракт, объединение в форме треста или в другом виде, сговор, направленные на ограничение торговли или коммерции между несколькими штатами или с иностранными нациями, объявляются незаконными. Всякое лицо, которое заключит любой такой контракт или вступит в любую организацию или сговор, признается виновным в мисдиминоре и по осуждению подлежит наказанию в виде штрафа, не превышающего 5 тыс. дол., или тюремного заключения на срок не более 1 года, или обоих указанных наказаний по усмотрению суда». Ст. 2 гласит: «Всякое лицо, которое монополизирует или попытается монополизировать, или объединяться, или сговариваться с любым другим лицом или группой лиц с целью монополизировать любую часть торговли или коммерции между несколькими штатами или с иностранными нациями, признается виновным в мисдиминоре». Как видно из текста приведенных статей, санкции в них одни и те же. Последующие 6 статей закона Шермана имеют в основном процессуальный характер.
Социально-политическая направленность антитрестовского законодательства наиболее отчетливо проявилась на рубеже XIX—XX вв., когда закон Шермана был применен федеральными властями в борьбе с рабочим движением. Столь откровенное использование антитрестовского закона в классовых целях обнажило буржуазно-корыстную сущность и лицемерие всей правовой системы США. Уже в конце XIX в. органы власти и судебные инстанции, воспользовавшись с помощью Верховного суда США возможностью широко толковать закон Шермака, встали на путь фактического превращения этого акта в антирабочий и антипрофсоюзный закон. Впервые закон Шермана был использован против рабочих в связи с забастовкой в Новом Орлеане, которая при поддержке профсоюзов превратилась во всеобщую стачку. Поскольку закон Шермана имел в виду «ассоциированный капитал», судебные толкователи сочли, что данная формула подразумевает и «объединение труда». Это и послужило основой энергичного преследования профсоюзов по закону Шермана.
В 1914 г., по инициативе президента В. Вильсона, был принят закон Клейтона, представляющий собой по существу поправку или дополнение к закону Шермана. Этот акт не претендовал на борьбу с монополиями в целом и был направлен против отдельных видов монополистической практики. Его содержание сводилось к запрещению отдельных, наиболее вызывающих форм деятельности крупных монополий. В ст. 2 закона Клейтона говорится, что неправомерной считается дискриминация в ценах, «если результатом такой дискриминации может явиться существенное ослабление конкуренции или тенденции к установлению монополий». Ст. 3 предусматривала запрещение «связывающих контрастов» — широко распространенной к тому времени практики, при которой крупные корпорации включали в свои договоры условия, запрещавшие контрагенту заключать сделки с конкурирующими компаниями. Ст. 7 была направлена против слияния конкурирующих компаний, т. е. против той практики, которая с началом XX в. широко распространилась в стране.
Запреты в законе Клейтона сопровождаются многочисленными оговорками и таким образом дают возможность толковать содержание закона достаточно широко. Не случайно поэтому, что судебные доктрины и прецеденты играют нередко гораздо более важную роль, чем сами законодательные первоосновы. Кроме того, значение судебной практики и судебных доктрин в области антитрестовского права весьма велико и с точки зрения их воздействия на повседневную деятельность административных органов. Видный американский политический деятель Р. Петигру, характеризуя после первой мировой войны итоги тридцатилетней «борьбы» против трестов, пришел к следующему выводу: «Внимательный обзор всего законодательства с момента принятия в 1890 г. антитрестовского закона Шермана и до настоящего времени убеждает меня в том, что Конгресс последовательно стремился скорее к покровительству трестам, нежели к их разрушению, и что его политика вырастила эти мощные синдикаты, эксплуатирующие американский народ».
Формально, внешне закон Клейтона казался более радикальным, чем закон Шермана. Осуждая практику монополий, ст. 6 закона Клейтона гласила, что «человеческий труд — не товар и не предмет торговли» (хотя такое утверждение прямо противоречило самой природе капитализма), и заканчивалась следующим разъяснением — нельзя преследовать профсоюзы на основе формулировок закона Шермана, утверждавших, что каждая организация, ограничивающая торговлю, является незаконной. Однако закон Клейтона, безусловно, не прекратил и не мог прекратить применение антитрестовских законов в целях борьбы с профсоюзами и забастовками. Более того, после его принятия судебная практика расширила сферу применения антитрестовских актов к деятельности профсоюзов, основываясь на ст. 20 того же закона Клейтона и за счет судебного истолкования.
Не без влияния указанного правотворчества и судебной практики развивалось в США и трудовое законодательство.
Первые профсоюзы возникли на американской земле в конце XVIII в. Суды открыто объявили их «преступным сговором» против предпринимателей и всего общества. Профессиональные союзы считались незаконными, противоречащими общественным интересам в силу одного лишь их характера организаций объединенных общими интересами людей. Достаточно хозяину было предположить, что рабочий или служащий его предприятия входит в такую организацию, он имел основание в любое время через официальных должностных лиц возбудить судебное преследование против стачечников, объединенных в профсоюзную организацию. Дело заканчивалось обычно тем, что члены профсоюза наказывались штрафом, нередко и тюремным заключением, а профсоюз по распоряжению властей прекращал свое существование.
Эта правовая доктрина, заимствованная американскими судами из Англии, господствовала примерно до середины XIX в. Однако в 1842 г. массачусетский суд вынес решение, согласно которому рабочие союзы нельзя считать противозаконными только лишь на основании факта их существования. Этим судебным постановлением был рожден судебный прецедент, установивший, что если профессиональная организация ставит перед собой законные цели и осуществляет их законными способами, то такой рабочий союз не является ни «сговором», ни «заговором» и не должен подвергаться судебному преследованию.
Первыми федеральными законами в области трудовых отношений были законы, регулирующие эти отношения на железнодорожном транспорте (закон 1888 г. о добровольном арбитраже при трудовых конфликтах на железных дорогах и закон Эрдмэна 1898 г.). Их издание было вызвано усилением забастовочного движения транспортников. Согласно закону Эрдмэка 1898 г., на государство в лице уполномоченного министерством труда и главы комиссии по междуштатной торговле возлагалась обязанность использовать «все возможные средства, чтобы путем посредничества и примирения разрешать трудовые конфликты». Как видим, закон сформулирован в весьма общей форме, его назначением было способствовать смягчению остроты классовой борьбы в стране.
Особо следует подчеркнутьбогзьбу американского пролетариата после гражданской воины за 8-часовой рабочий день. В связи с ней К. Маркс писал: «Первым плодом Гражданской войны была агитация за восьмичасовой рабочий день, шагающая семимильными шагами локомотива от Атлантического океана до Тихого, от Новой Англии до Калифорнии». Борьбу за 8-часовой рабочий день возглавила возникшая в 1866 г. первая общенациональная рабочая организация «Национальный рабочий союз». В итоге борьбы во многих штатах были приняты законы о 8-часовом рабочем дне, но это законодательство оказалось малоэффективным, так как, во-первых, оно содержало многочисленные оговорки, а, во-вторых, значительная часть данного законодательства была объявлена Верховным судом США неконституционной. Заметим, что Верховный суд вплоть до 1935 г. противодействовал законодательству о продолжительности рабочего дня, о забастовках, о социальном страховании. Он объявил неконституционным даже закон 1916 г. о регулировании детского труда.
Возвращаясь к оценке сущности антитрестовских законов,, следует отметить, что с точки зрения регулирования экономики они носили как бы буржуазно-реформистский характер, поскольку были направлены на модернизацию капиталистической экономики, т. е. на укрепление системы частной собственности. Хотя с самого начала было ясно, что антитрестовское законодательство неспособно «обуздать монополии», оно в известной мере оказывало определенное воздействие на приемы конкурентной борьбы, на формы монополистических связей предпринимателей. С социально-политической точки зрения антитрестовские законы явились своего рода регулятором как классовых, так и внутриклассовых отношений американского общества. Именно это законодательство помогло правящим кругам США расколоть единство антимонополистических сил и несколько ослабить остроту массовых выступлений против засилья и злоупотреблений монополий.
К антитрестовскому законодательству в полной мере могут быть отнесены слова В. И. Ленина о том, что всякая реформа — это «уступка, которую делают правящие классы, чтоб задержать, ослабить или затушить революционную борьбу, чтобы раздробить силу и энергию революционных классов, затемнить, их сознание и т. д.». Объективно, однако, антитрестовское законодательство, хотя и неспособное привести к эффективному ограничению частнокапиталистических монополий, по крайней мере формально и декларативно вынуждает их к лавированию и в тоже время позволяет прогрессивным силам заострять внимание масс на противоправности многих монополистических мероприятий.
Некоторые институты гражданского права. Как уже отмечалось, в ходе революционной войны за независимость была осуществлена конфискация поместий лоялистов и были упразднены остатки феодальных ограничений права собственности на землю: отменены, например, неотчуждаемость родовых поместий и принцип майората. Эти меры юридически закрепляли буржуазную собственность, свободную от всяких ограничений, с правом беспрепятственного распоряжения ею. В результате американской буржуазной революции XVIII в. земли на Западе были превращены в контролируемый государством общественный земельный фонд, который расширялся впоследствии по мере колонизации Запада.
Как указывал В. И. Ленин, уничтожение крупного феодального землевладения революционным путем создает предпосылки для развития капитализма в сельском хозяйстве по «американскому» пути. «Буржуазное развитие, — говорил он, — может идти... имея во главе мелкие крестьянские хозяйства, которые революционным путем удаляют из общественного организма „нарост" крепостнических латифундий и свободно развиваются затем без них по пути капиталистического фермерства». Билль о правах (V-я поправка) подтвердил принцип незыблемости частной собственности; в этом билле, например, сказано, что никакая частная собственность не будет отбираться даже для общественных нужд без предварительного и справедливого вознаграждения.
Хотя в процессе гражданской войны не были упразднены крупные плантационные владения, однако по латифундиям южных штатов все же был нанесен ощутимый удар. Одни были отчуждены в годы войны, другие разорены, третьи захвачены бедняками. В сочетании с известным Гомстед актом это окончательно обеспечило развитие капитализма в сельском хозяйстве США по так называемому «американскому» пути. В отличие от «прусского» в его основе лежало развитие капиталистического, фермерского хозяйства. Характеризуя процесс развития буржуазной собственности на землю в США, В. И. Ленин писал, что здесь «основой капиталистического земледелия послужило не старое рабовладельческое хозяйство крупных помещиков (гражданская война разбила рабовладельческие экономии), а свободное хозяйство свободного фермера на свободной земле, свободной от всех средневековых пут, от крепостничества и феодализма... Земли раздавались в Америке из ее громадного земельного запаса за номинальную плату, и лишь на новой, вполне капиталистической основе развилась там теперь частная собственность на землю». В связи с переходом США в стадию империализма основное изменение в области гражданского права было вызвано необходимостью организационно-правового оформления монополистического капитала и юридической регламентации гражданско-правовых взаимоотношений между монополистическими объединениями, с одной стороны, и между монополиями и их контрагентами — с другой.
Первой юридической формой, которая была использована для организации монополий в США, явился договор товарищества, подразделяющегося на корпорации и фирмы.
Корпорация по своему правовому статусу — юридическое лицо. Реальная власть в ней принадлежит лицу или группе лиц, имеющим более половины акций (так называемый контрольный пакет). В корпорации закреплялся принцип ограниченной ответственности акционеров в пределах вложенного в дела соответствующей компании капитала. Что касается фирмы, то она функционирует на основе неограниченной имущественной ответственности ее участников, которые по делам этого вида товарищества отвечают всем своим капиталом. В отличие от корпорации каждый участник фирмы имел право заключать сделки от ее имени. Выход одного из участников вел к прекращению фирмы.
В дальнейшем основной организационной формой монополистических объединений становятся тресты. По своему правовому положению они напоминают статус корпорации, т. е. являются юридическими лицами. Объединяющиеся в трест предприятия теряют свою самостоятельность.
Вполне понятно, что крупнейшие монополии, владея контрольным пакетом, руководили связанными с ними предприятиями и акционерными обществами и последнее слово в решении важнейших вопросов принадлежало магнатам промышленного и финансового капитала.
В области обязательственного права США формально закреплялся принцип свободы и незыблемости договора. Однако, как было показано выше, деятельность монополистических объединений привела к отходу от этого принципа. Обладая реальной властью, монополии стали фактически диктовать условия договорных отношений своим контрагентам. Что касается наследования, то право США предусматривало наследование по закону и по завещанию. При наследовании по закону как недвижимое, так и движимое имущество распределялось таким образом, что 1/3 наследовал переживший супруг, а все остальное имущество распределялось поровну между детьми. Как в Англии, так и в США признавалась полная свобода завещательных распоряжений.
Уголовное право и процесс. Американские политические лидеры конца XVIII — начала XIX в., выступая за прогрессивные институты в области английской уголовно-правовой доктрины и процесса (имеется, например, в виду суд присяжных, «Habeas Corpus Act»), одновременно протестовали против монархического юридического наследия, гневно отвергая основные положения инквизиционного уголовного судопроизводства. В их умах еще жила память о судебном произволе английских королей и их присяжных, когда за видимостью судебного благочиния скрывалась жестокость расправ с политическими и религиозными противниками. Вот почему основной идеей американской правовой мысли было в то время стремление защитить личность от произвола. Отсюда становится понятным возникновение IV-й и V-й поправок к Конституции, провозгласивших «привилегию против самообвинения»: «никто не будет принуждаться быть свидетелем против самого себя по уголовному делу», «уголовное наказание не будет применяться иначе, чем на основе надлежащей правовой процедуры (due process of law)». Нельзя не иметь в виду, что само понятие «надлежащая правовая процедура» не отличается достаточной ясностью. Когда в 1927 г. Верховный суд впервые отменил обвинительный приговор одного из судов штата ввиду несоблюдения «надлежащей правовой процедуры», он сослался на то, что приговор был вынесен в нарушение принципов правосудия, которые следует считать основополагающими. Позднее (в 1943 г.), не прибавив ясности предыдущему определению, Верховный суд указал, что все требуемое от судебных органов штата заключается в соответствии их решений принципам «свободы и правосудия». В указанных IV-й и V-й поправках как бы прямо отрицаются абсолютистские черты уголовного правосудия. Тай-кости абсолютистского расследования была противопоставлена гласность судебной процедуры; обязательному допросу обвиняемого под пыткой противопоставлено его право отказываться от показаний; единоличному судебному усмотрению противопоставлен суд присяжных.
Уголовное право США в основном восприняло английскую систему классификации преступных деяний: измена, тяжкие уголовные преступления, наказуемые проступки. В качестве основного источника уголовного права США в рассматриваемый период выступает общее право, сохранившее многие английские прецеденты. Так, например, для борьбы с рабочим движением, забастовками, стачками, рабочими организациями, как уже упоминалось, в судебной практике США широко применялась «доктрина преступного заговора», сформулированная в английском общем праве еще в период средневековья.
Осуществленное в США уголовное законодательство (статутное право) также в определенной мере воспроизводит английское общее право. Как указывалось, в основном уголовно-правовые нормы издаются штатами. Федеральное уголовное законодательство имеет ограниченную сферу действия: в нее входят измена, фальшивомонетничество, пиратство, ответственность за нарушение норм международного права. В рассматриваемый период в практике федерального законодательства появились законы, принятые Конгрессом в явном противоречии с принципами Декларации независимости. Например, 14 июля 1798 г. был принят закон о подстрекательстве к мятежу, который предусматривал за критику правительства наказание в виде штрафа до 5 тыс. долларов или тюремное заключение до 5 лет.
Кодифицированное уголовное законодательство имели в это время несколько штатов: Нью-Хэмпшир — кодекс 1801 г., Делавэр — кодекс 1852 г., Орегон — кодекс 1864 г., Калифорния — кодекс 1872 г., Небраска — кодекс 1873 г., Айова — кодекс 1878 г., Юта — кодекс 1876 г., Висконсин — кодекс 1878 г. В отличие от английского уголовного права в США была осуществлена некоторая либерализация мер наказания. Но в праве США закреплялся принцип суммарного сложения наказаний, поэтому встречаются приговоры, предусматривающие тюремное заключение в совокупности на 99 лет. Как уже отмечалось, особо суровым преследованиям подвергалось негритянское население.
В 1909 г. был принят федеральный уголовный кодекс, который предусматривал ответственность за государственные, должностные, валютные правонарушения, фальшивомонетничество, пиратство, торговлю наркотиками, похищение людей.
В период перехода к империализму главным в репрессивной политике США стало усиление борьбы с пролетариатом и его организациями, в которой значительное место занимала внесудебная расправа с участниками рабочего движения. По отношению к неграм белые расисты продолжали широко использовать самую жестокую внесудебную расправу — так называемый «суд Линча».
Если говорить в общих чертах о содержании уголовного законодательства штатов, то для него, как и для федерального законодательства, во многих случаях характерны обилие и бессистемность норм, отсутствие четкой, ясной, полной и последовательной Общей и Особенной частей уголовного права, наличие явно устаревших, порой несуразных и противоречивых предписаний, а также чрезвычайная их казуистичность, порожденная прежде всего тем, что большинство уголовно-правовых норм в США принималось под сильным влиянием традиций неписаного права, создававшегося применительно к конкретным случаям (казусам).
Особое место в законодательстве занимают законы, принятые в штатах для подавления революционного и профсоюзного движений. Эти законы с нарочито неопределенным, нечетким определением состава преступления охватывались абстрактным понятием «преступная анархия». Для расправы с рабочим движением правящие классы шли на ложные обвинения в совершении преступлений, фабриковали вымышленные дела, прибегали к провокациям и открытому насилию. Так, по ложному обвинению в убийстве был казнен известный прогрессивный деятель Дж. Хилл, осуждены видные борцы за дело пролетариата Б. Хейвуд и Т. Мунн.
Останавливаясь более подробно на судопроизводстве США. необходимо еще раз подчеркнуть, что правила «должной правовой процедуры» («due process of law») никогда не были совершенными и не использовались в полной мере на протяжении всей истории США. Для того чтобы конституционные гарантии в уголовном процессе не оставались банально декларативными, нужна была не просто гарантия возможности их осуществления, но и достаточно действенные средства обеспечения служебной дисциплины и законопослушания должностных лиц, их уважительное отношение к конституционным принципам. Совокупность прав обвиняемого должна была соответствовать правовым критериям в деятельности правоприменяющих должностных лиц. Практика XIX в. показала, однако, что условия эти полностью не были созданы в уголовном процессе Соединенных Штатов: прежде всего полицейское расследование не представляет собой законодательно регламентированного положения сторон, что отнюдь не способствует установлению истины в уголовном процессе.
И еще об одном, имеющем определенное значение обстоятельстве. Положения Билля о правах первоначально не имели никакого значения для деятельности судебных органов в штатах, распространяя свою силу только на учреждения, созданные к тому времени федеральными властями. Фактически полный суверенитет штатов в области правосудия оставался неприкосновенным до 1868 г., когда была принята XIV-я поправка к Конституции. Она привлекла к себе всеобщее внимание тем, что содержала адресованное штатам запрещение применять уголовное наказание иначе, чем на основе «надлежащей правовой процедуры». Именно эта формула в дальнейшем и явилась основанием надзорных полномочий федеральных судов, особенно Верховного суда США, в отношении всей деятельности штатов. С этого времени уголовный процесс каждого штата стал функционировать как бы в двойной конституционной структуре. С одной стороны, он регулируется конституцией штата, с другой — должен удовлетворять высшему федеральному требованию «надлежащей правовой процедуры».
Уголовно-процессуальное право как отрасль права, которая тесно связана с уголовным правом, а в условиях США нередко сливается с ним, в общих чертах имеет ту же структуру, что и последнее. Оно также делится на писаное и неписаное. Его содержание определялось как федеральным правом, так и нормативными актами штатов. В федеральном уголовно-процессуальном законодательстве верхнюю ступень иерархии его источников занимает, как и в уголовном законодательстве, Конституция США. Особо следует оказать о принятом в 1911 г. федеральном «Судебном кодексе», который в основных вопросах регламентирует деятельность органов правосудия США.
Конституция 1787 г. и Билль о правах закрепили заимствованные из английского права «Habeas Corpus Act» и суд присяжных. Присяжные решают вопрос о виновности; в случае если подсудимый признает себя виновным, вердикта присяжных не требуется. «Habeas Corpus Act», принятый в Англии в 1679 г., содержит ряд процессуальных гарантий обвиняемого, важнейшая из которых заключается в его праве потребовать незамедлительной возможности предстать перед судьей для решения вопроса о правомерности ареста.
Поправка VI-я к конституции США постановляет: «Право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков или арестов не должно нарушаться, и ордера на обьюк или арест не будут выдаваться без достаточных оснований, подтвержденных присягой или торжественным обещанием. Такие ордера должны содержать подробное описание места обыска, а также подлежащих аресту лиц или имущества». Это положение было направлено против чрезмерных и бесконтрольных действий властей по отношению к личности и имуществу граждан. Оно формально предполагало равную охрану прав всякого гражданина и распространялось прежде всего на действия официальных представителей власти — судебной или административной. V-я поправка к Конституции по существу закрепляла принцип презумпции невиновности; в ней прямо говорилось, что доказывание вины подсудимого во всех случаях лежит на обвинителе. Так, ст. 389 УПК штата Нью-Йорк гласит, что «обвиняемый в уголовном деле предполагается невиновным до тех пор, пока не доказано противоположное. В случае разумного сомнения, в том, что его виновность доказана должным образом, он подлежит оправданию». Реальная судебная практика показывает, что при каждом остром политическом процессе принцип презумпции невиновности открыто игнорировался судьями.
Право обвиняемого на защиту сформулировано в поправке VI-й, где говорится, что во всех случаях уголовного преследования обвиняемый имеет право «пользоваться помощью адвоката для защиты».
Конституционные принципы уголовного судопроизводства декларативно распространяются на всех граждан. В уголовно-процессуальном аспекте они не являются привилегиями лишь одной стороны — обвиняемого. Они представляют собой принципы теоретически равной для всех граждан судебной процедуры, а уголовный процесс рассматривается как состязание равноправных сторон перед лицом беспристрастного суда. Такова доктрина, не подтвержденная, однако, практикой.
В американском уголовном процессе, как и в уголовном праве, отчетливо прослеживается все то же нежелание связывать карательно-репрессирующие органы рамками буржуазной законности, даже самыми подвижными и эластичными. Если уголовное право не фиксирует четких критериев привлечения к ответственности, то уголовно-процессуальное право не требует, чтобы даже эти неясные положения в деле квалификации состава преступления устанавливались достоверно. И при ближайшем рассмотрении общих черт основных уголовно-процессуальных институтов вырисовывается весьма выразительная картина судопроизводства Соединенных Штатов Америки в целом.
История формирования Соединенных Штатов Америки как государства и связанные с нею особенности американского
федерализма породили весьма своеобразную судебную систему. Ее отличительная черта для рассматриваемого периода — раздельное существование структур федеральных судов и судов штатов, важнейшие функции которых соответственно — применение федерального и штатного законодательства. В соответствии с этим судебная система каждого из штатов является самостоятельной, и когда председателя Верховного суда США величают официальным титулом «Главный судья Соединенных Штатов», это характеризует его положение только в федеральной судебной иерархии. Над судами штатов он не властен осуществлять административный контроль. Что касается судебного контроля над судами штатов, то здесь дело обстоит сложнее. Верховный суд США не имеет общего правомочия пересматривать решения судов штатов. До тех пор, пока суд штата действует в пределах своей компетенции, какие бы и сколь бы ошибочные решения он ни выносил, Верховный суд США не может вмешиваться в его деятельность. Так, если Верховный суд штата «перерешит» норму «общего права», его решение не может быть пересмотрено Верховным судом США. Но если Верховный суд штата возьмет на себя толкование федерального закона или признает федеральный или штатный закон недействительным — ввиду его несоответствия федеральной конституции — Верховный суд США может пересмотреть его решение.
Если говорить, в частности, об основных положениях уголовного процесса (а о них сейчас и ведется разговор), то определенное значение для этой отрасли права США имеет поправка XIV-я, которая дает возможность распространять права и гарантии Билля о правах на уголовный процесс в штатах. Первый раздел указанной поправки провозглашает: «Ни один штат не должен издавать или проводить в исполнение законы, ограничивающие привилегии и свободы граждан Соединенных Штатов. Ни один штат не должен лишать кого-либо жизни, свободы или собственности без законного судебного разбирательства и не может отказать лицу, подчиненному власти штата, в равной для всех защите закона». Но данное положение ни в какой мере не колеблет широко распространенного отрицательного мнения об уголовной юстиции США, которая известна своей коррупцией, жестокостью, классовой пристрастностью, расизмом, несправедливостью, связью с преступным миром. Необходимо также отметить, что в американском уголовном процессе уже для рассматриваемого периода стали приобретать особое значение политические доказательства, оказывающие решающее влияние на результаты судебного рассмотрения уголовного дела, а следовательно, и на приговор.
Автотранспорт