С Занзибаром в моей памяти связано одно весьма неприятное происшествие. Даже сейчас, почти через год после этого драматического события, я не могу вспоминать о нем спокойно. Если до этого случая я без всякого волнения погружался под воду, то перенесенный в тот день внезапный нервный шок породил во мне чувство недоверия к морю, на которое я до того времени смотрел так беззаботно.
В число наших занзибарских знакомых входил важный правительственный чиновник мистер Эрик С, который много раз оказывал нам гостеприимство в своем доме. Он был страстным подводным охотником и однажды предложил организовать поездку вдоль восточного берега Занзибара. Он хотел посмотреть, как мы производим подводные фото и киносъемки, и испробовать наши пружинные ружья.
Экскурсия была назначена на воскресенье, 16 августа. Фабрицио и я, представители «морской» части нашей экспедиции, сопровождали Эрика, а Карло и Станис вместе с несколькими сикхами намеревались посетить гроты, расположенные южнее, близ Макундуки. Из двух имевшихся у нас резиновых лодок одна к тому времени пришла в негодность, а другую взяли наши друзья спелеологи, желавшие поплавать по озеру в одном из больших гротов.
Отсутствию лодки мы и обязаны, по крайней мере отчасти, драматическому происшествию, главным героем которого стал я.
На машине Эрика в обществе одной молодой англичанки и двух индийских мальчиков мы направились в сторону Квака, а затем, двигаясь вдоль берега к северу, миновали Понгве и отъехали еще несколько километров в сторону. Здесь группа туземцев добывала известь из коралловых скал, используя для перевозки материала довольно необычное средство — нескольких дромадеров. Под тупыми взглядами этих животных мы начали готовиться к купанию.
Приблизившись к воде, я очутился в привычной обстановке, и глазам моим представилось незабываемое зрелище, запечатлевшееся у меня в памяти еще раньше, на берегу другого чудесного острова. Выйдя из тени кокосовых пальм, я очутился на ослепительно белом песчаном пляже. Прилив к этому времени достиг наивысшего уровня, скрывая от глаз коралловый барьер, расположенный более чем в миле от берега. До этого я никогда не рисковал входить в воду во время прилива: я знал, что, когда море начнет отступать, из-за течения будет трудно вернуться. Но мы решили охотиться, не заплывая за барьер; когда начнется отлив, мадрепоровые образования, словно стена, оградят нас от открытого моря; кроме того, мы наняли несколько туземных каноэ, которые должны были прийти на помощь в случае опасности.
Итак, не было никаких оснований для страха. Но я не знал, что как раз перед нами в коралловом барьере была брешь, в которую мощным потоком устремляется вода, запертая в узком проливе на протяжении многих километров вдоль берега. Не знал я также, что туземцы испытывают суеверный страх перед страшными волнами, которые непрерывно разбиваются о коралловый барьер, и не отваживаются приблизиться к нему даже на полкилометра.
Мы с Фабрицио вошли в воду и бок о бок поплыли в сторону открытого моря. Я не особенно рассчитывал на удачную охоту, так как знал, что дно между барьером и берегом мелкое и песчаное и рыбы здесь должно быть мало. Но вопреки моим ожиданиям через двести метров глубина начала возрастать, а на дне появились большие расщелины. У краев этих углублений мы разглядели коралловые колонии, объединенные в довольно крупные глыбы. Но нам не удавалось проникнуть взглядом более чем на десять метров в глубину и как следует разглядеть дно. Тогда я сделал два или три глубоких вдоха и погрузился под воду.
Внезапно окружавшая меня туманная стена словно ожила, и вокруг появились какие-то тени. По мере того как я опускался, тени все приближались, и, наконец, мне удалось разглядеть, что это такое. Вытянув вперед рыла с ужасными зубами, широко открыв удивленные, бессмысленно выпученные глаза, на меня плыли барракуды — две, три, десять, сто. Эти рыбы длиной до двух метров вертелись вокруг меня в бесконечном серебристом хороводе.
Я прекратил спуск, вскинул подводное ружье и, прицелившись в туловище крупной барракуды, спустил курок. Вода окрасилась кровью. Рыбы беспорядочно заметались вокруг меня. Из глубины всплыли другие животные, блестящие каранксы, двигавшиеся спокойно и величественно. Я сильно ударил плавниками, стараясь поскорее добраться до поверхности, и медленно всплыл среди кружащихся серебристых силуэтов.
Освободив добычу от гарпуна, я привязал ее к поясу и перезарядил ружье. Фабрицио всплыл в тот же момент, обхватив руками каранкса весом не менее десяти килограммов. Затем, соблазнившись невероятным количеством рыбы в этом месте, мы двинулись вперед, вдоль глубокой полосы перпендикулярной коралловому барьеру.
Не часто приходилось мне встречать такое множество крупных рыб на столь ограниченном пространстве. Из глубоких пещер в коралловых образованиях, а также из трещин в скалах появлялись округлые туловища огромных морских окуней — церниа; стаи коричневых рыб-хирургов следовали за нами, с любопытством разглядывая невиданные существа; губаны почти такие же крупные, как морские окуни, копошились на дне среди серебристых тел люзиан, а рыбы-ангелы осторожно разгуливали среди разбойничьих банд барракуд; балистесы, каранксы, рыбы-попугаи, скаты и терапоны выплывали навстречу нам со всех сторон. Продвинувшись еще метров на сто, мы увидели первых акул.
В момент, когда Фабрицио загарпунил морского окуня, великолепная акула промчалась невдалеке от него и тут же исчезла в глубине. С тех пор стоило нам подстрелить какую-нибудь рыбу, как появлялись голубые акулы длиной в два-три метра. По опыту мы знали, что эти животные не особенно опасны, но тем не менее за короткие секунды своего появления они все-таки успевали напугать нас.
Эрик и другие спутники держались невдалеке от берега и, сопровождаемые челноком, ловили рыбу во внутренних водах. Фабрицио, до того момента следовавший за мной, вынужден был меня покинуть: последняя рыба погнула ствол его ружья, и он вернулся на берег, чтобы взять другое.
Я остался один. Придерживаясь края глубокой полосы, я продолжал плыть к барьеру. Слабое течение несло меня вперед, но я не обращал на это внимания. Мною овладел охотничий азарт; я припомнил дни, проведенные в водах у берегов Индии, и мне показалось, что вернулось то время, когда мир кораллов, впервые представившийся моему взору, таил в себе много неведомого и прекрасного. Я плыл все дальше, гоняясь то за одной, то за другой рыбой, а течение между тем становилось сильнее и сильнее.
Загарпунив крупного губана, я, наконец, высунул голову из воды, чтобы определить свое местонахождение. Каноэ и остальные мои спутники находились теперь более чем в пятистах метров от меня, а впереди почти на таком же расстоянии виднелся барьер. Отлив постепенно давал о себе знать, и волны начали яростно ударяться о мадрепору. От белой пенистой полосы доносился глухой шум, напоминавший отдаленные, непрерывные раскаты грома, ужасный, непрекращающийся шум, который становился все сильнее.
Я решил вернуться и, нырнув, стал яростно работать плавниками. Внизу ничего нельзя было разглядеть: очевидно, пока я привязывал губана к поясу, течение отнесло меня к середине глубокой полосы. Я поплыл дальше и, повесив ружье на левый бок, стал помогать себе сильными взмахами рук. Я чувствовал, что течение усилилось, и, уже с трудом преодолевая его, тащил за собой рыбу, привязанную к поясу. Прошло десять минут, четверть часа, а дна не было видно. Не имея перед собой никаких ориентиров, я не знал, приближаюсь ли я к берегу или удаляюсь от него. Я высунул голову и увидел, что все осталось по-прежнему: каноэ находилось на том же расстоянии, а за моей спиной волны разбивались о барьер. Я заработал ластами еще усерднее, и вот, наконец, показалось дно. Но это были не коралловые образования, над которыми мы проплывали, а плоская скалистая платформа, поросшая редкими водорослями, склонившимися под напором течения.
Я широко раскрыл глаза под стеклом маски: стало ясно, что, несмотря на все усилия, меня уносит в море, прочь от берега. Я поплыл быстрее, но, если мне и удавалось противиться течению, я все же не мог преодолеть его и по прошествии неопределенного периода времени остался на прежнем месте. Наконец, я понял, в каком положении нахожусь: силы мои быстро иссякали в борьбе с течением, которое по мере отлива становилось все более бурным.
На Цейлоне, попадая в подобные переделки, я применял специальный прием, чтобы переждать особенно сильный натиск течения и немного передохнуть: цеплялся гарпуном за коралловый риф и ждал несколько часов, пока вода снова не начинала прибывать. Скалы, видневшиеся подо мной, находились на глубине не более трех метров, и можно было попытаться прибегнуть к старому л способу. Я разрядил ружье и с гарпуном в руке опустился на дно, шаря среди водорослей и стараясь за что-нибудь зацепиться. Море быстро несло меня у самого дна, и я мог бы определить, какую скорость приобрела вода за столь короткий промежуток времени. Наконец, я нашел то, что искал, и прочно зацепившись за скалу наконечником гарпуна, сделал попытку всплыть на поверхность. Но течение несло меня параллельно дну, и я, привязанный к гарпуну натянутым, как струна, линем, напрасно пытался всплыть. На это ушли последние остатки воздуха. Я решил отцепить гарпун, но и это мне не удалось. Измученный, задыхаясь от, недостатка кислорода, я прекратил борьбу.
Если я бросил ружье, не сделав попытки отцепить его, то лишь потому, что решил, что нахожусь во власти моря. Стремясь подавить в себе это минутное отчаяние, я освободился от рыбы, которая тащилась за мной и бешено рванулся к берегу. В течение получаса, а может быть и больше, я выбивался из последних сил, безуспешно борясь с течением, и потерял всякую надежду преодолеть его. Когда я снова поднял голову, то увидел, что не продвинулся ни на пядь, и понял, что, если мне никто не поможет, я в короткое время окажусь у барьера.
Я опасался не столько самих валов, непрерывно разбивавшихся о барьер, сколько того, что произойдет, когда я окажусь за барьером: экваториальное течение у берега Занзибара направлено с юга на север — когда я в него попаду, куда оно понесет меня? Разумеется, в открытое море, туда, где никто не сможет меня найти.
Я приподнялся на волнах и позвал на помощь Фабрицио. Сила отступающей воды стала непреодолимой, скорость ее достигала не менее семи-восьми миль в час. Меня быстро несло в море, и глухой рев волн все приближался. Я закричал снова, и вдруг с гребня волны заметил пляшущее на воде каноэ. Мне стало ясно, что друзья услышали крик и спешат на помощь. Я решил о больше не удаляться от берега и возобновил борьбу с течением.
Через четверть часа, в отчаянии взглянув в сторону лодки, я увидел, что она стоит неподвижно, наклонившись на бок. Собрав остатки сил, я кричал и кричал. Я несправедливо проклинал товарища, который, как выяснилось впоследствии, тщетно пытался сдвинуть с места полузатопленную водой нгалаву.
Убедившись, что никто не может помочь мне, я предался течению. Я был один среди пены волн, разбивавшихся о барьер где-то совсем рядом. В отчаяньи я погрузил голову в воду и оглядел чистенькое дно, у которого резвилась стая salpa. Промчавшись с головокружительной быстротой над скалами, я достиг мели, оглушенный ужасным шумом. Океанские волны, образовавшиеся за тысячи километров отсюда, вздымались надо мной, загибались и затем тяжело падали вниз. Придерживая рукой маску, чтобы не потерять ее, я погрузился, перевернулся и сделал пируэт под непрерывными ударами огромной массы воды.
Затем я очутился в открытом море.
За барьером я не мог видеть берега и не знал, в каком направлении меня уносит. Я попытался успокоиться и начал рассуждать. Единственная возможность спастись заключалась для меня в том, чтобы держаться около барьера до тех пор, пока не начнется прилив, который вызовет обратное течение. Несмотря на усталость, я снова начал плыть, стараясь не потерять ориентации. Прошел час, может быть, два, а я все плыл и плыл. Надо мной собралось несколько чаек, которые время от времени опускались, чтобы получше разглядеть меня, и чуть не задевали меня крыльями.
Я пытался успокоиться, уверяя себя, что скоро все это кончится, что Фабрицио, конечно, уже предпринял что-нибудь, но это мне не удавалось. Безмолвие, наступившее после страшного рева волн у барьера, подавляло меня. Я чувствовал себя побежденным и почти покорился судьбе. Взлетая на гребень волны, я не видел ничего, кроме неба и воды, и не слышал иного звука, кроме жалобных криков птиц, казавшихся мне дурным предзнаменованием. Погрузив голову в воду, я терялся взглядом в беспредельной голубизне, в которой, казалось, ослепительные лучи солнца сходились в какой-то бесконечно далекой точке. И безмолвие в этой глубине было еще более глубоким, чем снаружи. На фоне того, что меня окружало, мои попытки спастись выглядели смешными. Среди безграничного простора жизнь моя словно потеряла свою ценность.
Гробовое безмолвие, столь необычайное и равнодушное к моим печальным размышлениям, словно звало меня прекратить борьбу и предаться покою. Покою смерти.
Прошло несколько секунд. Воспоминание о дорогих моему сердцу людях, подействовавшее еще сильнее, чем инстинкт самосохранения, придало мне силы. Я снова начал плыть.
Так прошло еще четыре или пять часов. Я весь дрожал от холода и усталости, рефлексы мои притупились. Время от времени безнадежные мысли заползали мне в голову; я снова начал думать о тщетности попыток вернуться на берег.
Затем глубокое безмолвие нарушил сначала очень неясный, а затем отчетливый шум волн. Видимо, я опять приближался к барьеру, к мели, к спасению. Невозможно передать радость, охватившую меня в тот момент, когда я снова обрел надежду.
Через неопределенный промежуток времени, показавшийся мне, однако, очень коротким, я убедился, что течение исчезло и я приближаюсь к барьеру: с гребня волны я опять видел белую пену, а за нею вдали — берег. Через восемь часов после того, как я впервые позвал на помощь, я вторично очутился среди валов и снова миновал их благополучно. Но как только я пожал в спокойную воду по другую сторону барьера, теперь уже в виду берега, нервы мои сдали, и я ощутил непреодолимую усталость. Казалось, мускулы потеряли всякую упругость, а сильная боль в затылке мешала мне высунуть голову из воды. Теперь уже незачем было разглядывать дно или берег: и то и другое было отлично видно. Вскоре я ступил на пляж и свалился в изнеможении, наслаждаясь теплом песка. Так я пролежал довольно долго, а затем мысль о друзьях, которые, без сомнения, сильно тревожились, заставила меня подумать о возвращении.
Я попытался встать, но не смог из-за острой боли в спине и в левой ноге. Со стоном я снова упал на землю; поясницу и ноги сводили судороги. Лишь ценою страшных мучений мне удалось сдвинуться с места. Я подумал, что растяжение связок, вызванное яростной борьбой против течения, мешает мне двигаться. Но, как выяснилось впоследствии, причина боли была гораздо серьезнее: воспаление седалищного нерва. В последующие месяцы эта боль не покидала меня ни на секунду. Тяжелая, хотя и временная инвалидность долго напоминала мне о случившемся.
Вопреки всем расчетам, течение отнесло меня на две мили к югу. Прежде чем я добрался до товарищей, в волнении ожидавших на пляже, мне пришлось пройти значительное расстояние. Заметив меня издали, они с радостным криком кинулись навстречу.
Обнимая Фабрицио, я понял по выражению его лица, сколько он пережил за эти часы. Бессильный помочь, он слышал мои крики, крики ослабевшего человека, из последних сил зовущего на помощь. А затем в течение восьми часов — ничего, кроме напряженного ожидания и тщетных попыток подавить мысль, что ждать уже бесполезно.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +