Рано утром раздался телефонный звонок.
— Извините за беспокойство, — раздалось в трубке. Я профессор Ламач. Штыскова бывает у вас? Извините еще раз, но я ищу ее по всему городу. Совершенно невозможная барышня! Не обременит вас моя просьба?
— Нет, пожалуйста.
— Так вот, передайте ей, что ее статья очень хорошая. Мы ее печатаем в ученых записках. Она должна немедленно сделать небольшие поправки перед набором.
— Статья?
— Да, исследование об одном из наших «будителей». Она не говорила вам? Она вообще никому... Удивительная барышня! Так не откажите в любезности! Хорошо?
Радостную весть я сообщил Маженке по-чешски и поздравил ее тоже по чешски. Она залилась румянцем и долго не могла ничего ответить, потом выпила стакан воды.
— Напишите домой, родителям. Из вашей деревни, наверно, не было ученых, — сказал я.
— Ну, какая я ученая! — замахала руками она. — Нет, нет... Я не представляю... Ученая? Нет, нет, где мне. Скажите, а он это... вполне серьезно? Ах, что я говорю, Ламач всегда серьезен, у нас даже боятся его девушки. Н-но, — и она вспомнила об уроке. — Что вы читали сегодня в газетах?
Чешский язык мне давался, и мой друг, журналист Коварж, похвалив меня за успехи, заявил, что теперь я уже могу отправиться в поездку по стране.
— Есть ауто и шофер — товарищ Паличек.
Я стоял, держа телефонную трубку, в вестибюле гостиницы. Кругом висели театральные и туристские афиши и плакаты, из застекленных поставцов, вделанных в стену, выглядывали туфли, духи, мыло и другие товары — вещественная реклама универмагов. Рядом, за круглым столом, разговаривали два негра, а портье вел беседу с шведским шахматистом, хотевшим знать, когда будет самолет в Будапешт. Прага — в центре Европы, на перекрестке воздушных и железных путей, и в гостиницах поэтому всегда полно людей, остановившихся на перепутье, любопытных, нетерпеливых и шумных. Я переспросил Коваржа.
— Паличек, — повторил он громче. — Огромный человек. Я хочу вас сейчас познакомить. Где мы встретимся?
— В кафе «Барокко», — сказал я, подумав, что стал уже в некотором роде старожилом столицы, имеющим свое излюбленное кафе.
Я занял столик, и через несколько минут пришел Коварж, а вслед за ним, еще минуту спустя, — Паличек.
— Вот ваш шофер и переводчик, и вообще помощник,— сказал Коварж.
«Огромный» Паличек оказался худощавым, даже щуплым с виду и от худобы — скуластым. Движения его были легки и точны, манера говорить — сдержанная, серый костюм облегал плотно. Возраст — не больше тридцати лет.
— Великолепно ведет машину. Ни одной аварии, — сказал Коварж, и Паличек скромно, глядя на солонку, улыбнулся.
Оба чеха выпили кофе и, как водится в Праге, съели ложечками гущу. Я не мог последовать их примеру. Паличек молчал.
— Что с тобой, Янику? — вдруг возмутился журналист. — Разомкни уста наконец. Он совсем не такой. Он, знаете, как Швейк, может говорить час на любую тему.
— Я вас слушаю, — тихо ответил Паличек, чисто произнося русские слова.
Коварж пояснил, что Ян долго работал с советскими специалистами и научился от них.
— У нас будет восьмичка? — спросил Паличек.
— Да, «Татра-восемь».
— Это уже старая марка, — молвил он с сожалением. — Есть новые марки, лучше.
— За восьмичку мы тоже не будем стыдиться перед советскими гостями, — успокоил Коварж. — Восьмичка — знаменитая машина. Она объехала вокруг света. Вы знаете? Нет?
В то время на наших экранах еще не показывали "Африку", картину, снятую двумя чехословацкими путешественниками — Ханзелкой и Зикмундом.
— Я хорошо знаком с ними, — сказал Коварж. — Они перед войной учились в Праге, в Экономическом институте, и подружились там. Их тянуло путешествовать, как всех нас в молодости.
Так я впервые услышал удивительную историю Иржи Ханзелки и Мирослава Зикмунда. От других молодых мечтателей эти двое отличались особым упорством. Они решили готовиться. Засели за географию, за языки. Наступила оккупация, все высшие учебные заведения были закрыты гитлеровцами, но друзья не прекращали своих занятий. Они верили, что родина будет свободной, что они кончат учебу, поедут... Через год после войны они явились к директору автозавода, показали дипломы, маршруты, вычерченные
карте и... попросили новенькую «татру» для кругосветного путешествия. Ничего необычного в таком предложении не было. Директор — заводский старожил — помнил, как еще при частных хозяевах в Копшивнице, в надежде на «татру», приезжали молодые люди, охваченные модной тогда лихорадкой путешествий, обещали взамен свои услуги в качестве агентов по продаже, брались завоевать иностранные рынки... Если бы тогда кто-нибудь из них добился успеха — это было бы чудом. Сколько было безработных интеллигентов, и куда более опытных, знающих! А в новой Чехословакии такое чудо произошло. Завод нуждался в кадрах. Требовались токари и бухгалтеры, подсобники и инженеры, специалисты по сбыту. Правда, эти два энтузиаста очень молоды, но что ж, — это, пожалуй, и к лучшему. Зато они честны, не испорчены духом спекуляций. К тому же они, оказывается, знают английский, испанский, знакомы с языками Африки, знают экономику стран, состояние дорог, климат, нравы и обычаи индейских и негритянских племен... И вот оно, чудо, воплощено в новой, сверкающей лаком «татре», врученной им пока для тренировки. Нет, для «кругосветки» время еще не пришло. Сперва надо научиться управлять машиной, разбирать и собирать ее, чинить ее, запомнить на глаз и на ощупь тысячи деталей. Два друга с жаром погрузились в автодело. Они забыли об отдыхе. Родные чуть не силой выгнали их в деревню, но там, вместо того чтобы загорать и ловить рыбу, они взялись практиковаться на грузовике, свозившем на сдаточный пункт молоко, тряслись по проселкам, воображая себя в Сахаре. И наконец — счастливый миг исполнения мечты! В путь!
— Н-но... — произнес Коварж, передохнув. — Я не знаю, сколько времени прошло, — может быть, два месяца. В Копшивнице на завод приходит телеграмма. Очень интересная. Из одного африканского города.
«Татр» в том городе было немного. Представитель завода бездельничал. Он не заботился о ремонте, о запасных частях. Ханзелка и Зикмунд тотчас ринулись в бой за честь отечественной марки, наладили мастерскую, обновили машины, словом, доказали наглядно, что татра не уступит другим, американским или английским маркам. В телеграмме, посланной в Копшивнице, стояло: «Продали пятьсот автомашин».
— То было пшеквапени... Изумление. Да-да. Завод не мог дать так много сразу.
За три года два друга пересекли Африку и изрядную часть Южной Америки. Их хлестали тропические ливни, жгло солнце, душили песчаные бури. Они вели свою крепкую, выносливую «татру» с флагом родины через пустыни и горные перевалы. Вели храбро, наперекор врагам. Ведь кое-кому не нравилось это победное шествие автомашины, сделанной руками свободных людей, в демократической стране. В «татре» видели опасного конкурента. Боялись, что два молодых чеха расскажут правду о жизни в колониях, о жестоком угнетении негров и индейцев. Ханзелку и Зикмунда сперва пытались подкупить, потом начали им вредить. Не раз полицейские шпики искали способ выкрасть или испортить заснятую путешественниками пленку. Однажды, в Южной Африке, негодяям это удалось.
Напрасно! Правда неодолима! Миллионы людей смотрят фильмы Ханзелки и Зикмунда, читают их книги, в том числе трехтомную «Африку» — новейший, богатый фактами, убийственный для империалистов труд о черном континенте. Музей народоведения в Праге получил ценнейшие коллекции. Не будет преувеличением сказать, что Ханзелка и Зикмунд — самые выдающиеся путешественники современности.
— Они подготовляют теперь новый маршрут, — говорит Коварж. — По Азии. Через Индию, Китай. Н-но... Янику, ты все молчишь?
— Я слушаю, — спокойно ответил Паличек, доскребывая чашку и жуя кофейную гущу.
— Вам тоже нужно иметь маршрут, — сказал Коварж. — О, это не Африка. Ничего героического! Это только средняя Европа. Но все-таки, — он повернулся ко мне, — мам надейе... я надеюсь, вы увидите интересное для себя.
И мы развернули на столе карту Чехословакии. Это в порядке вещей — заниматься делами в кафе, писать письма, стихи, вычислять. Приди хоть с чертежной доской — никто не обратит внимания. Коварж водил по карте пальцем.
— Да, вы увидите интересное... Вы хотите посмотреть, как делают стекло? Наше чешское стекло.
— Хочу. Непременно, — воскликнул я, вспомнив богемскую вазу, оставшуюся в памяти искристым и почти сказочным кусочком детства.
— Это здесь, в Крконошах. Местность, которая называется «Чешский рай».
На карте горы закрашены коричневым цветом, и чем он темнее, тем выше хребты. Некий великан взял Чехословакию — узкую полосу земли — за концы и потянул кверху. Именно такое сравнение приходит в голову. На востоке, в Словакии, вздыбились Карпаты. Называются они здесь иначе — Низкие Татры, Высокие Татры, Словацкие рудные горы, но все это южные ветви Карпат. На другом, западном конце Чехословакии каменным рубежом стоят лесистые хребты Шумавы, Чешского леса и другие. Все они в учебниках географии именуются Чешским массивом. По северной границе Карпаты и Чешский массив словно тянутся навстречу друг другу, и одно из звеньев между ними — невысокие Крконоши. А к югу горы расступаются, расходятся на сотни километров. Здесь коричневая краска становится светлой — то холмистые пространства Чехии и Моравии. Зеленый цвет низменностей на карте редок. Полоска зелени над Прагой — вдоль Влтавы и Лабы, полоска вдоль реки Моравы. Шире открываются равнинные пространства в южной Словакии — у Дуная и Тиссы. Но, пожалуй, мы не часто встретим кусок равнины, достаточно обширный и ровный, чтобы можно было почувствовать себя в степи. Не найдем и вершин с вечным снегом. Чехословакия — страна холмов и невысоких гор.
Конечно, лучшее средство передвижения — автомашина. «Восьмичка» доставит меня всюду, — об этом говорит густая сетка шоссейных дорог, уже виденная мной с самолета. По воде путешествовать не придется вовсе, — ведь Чехословакия лежит на главном водоразделе Европы, и ей достались поэтому верховья рек — узкие и мелкие.
Куда же направиться? С чего начать? Да, это не Африка, но составить маршрут тоже нелегко. Вас привлекают горные пейзажи? Вы встретите их в любом направлении. Вы хотите познакомиться с угольными районами? Но их несколько. С машиностроением? Оно тоже не сосредоточено в одном месте. На карте значки, изображающие шахты, текстильную фабрику, гидростанцию или сахарный завод, перемешаны так основательно, как, наверное, нигде в мире. Попробуйте наметить путь так, чтобы получить последовательное представление о стране! Увидеть самое важное!
— Я имею предложение, — говорит Коварж. — Сперва вы едете от Праги на юг. Южная Чехия — гуситские города, н-но и много другого. Потом от Праги на запад — в Кладно, на шахты. Область революционных традиций... Ты опять молчишь, Янику! Почему ты все время молчишь?
— Я слушаю, — невозмутимо отозвался Паличек. Нет, он не выдерживал сравнения с Швейком, который мог говорить без конца на любую тему.
Мы с Коваржем продолжали обсуждение вдвоем, а Паличек между тем, склонившись над записной книжкой в черной клеенке, писал мельчайшим почерком какие-то цифры, складывал, умножал, зачеркивал, снова считал. Потом он переписал результат начисто и показал мне. Это была смета на бензин, масло и гаражное обслуживание на первую поездку — в южную Чехию. Коварж похлопал Паличека по плечу.
— Ог-ромный хлап! Вы его еще не знаете. Огромный!
Паличек, однако, отнесся к похвале безучастно. Он закрыл книжку и спросил, когда мы выезжаем.
— Завтра, — сказал я. — И пораньше.
— Я думаю, в шесть, — ответил он рассудительно. — В пять слишком рано. В семь слишком поздно, — жарко будет скоро. Может быть, в шесть тридцать? Нет? Ну, тогда в шесть.
...И вот — утро старта. Когда я поднялся, будильник безмолвствовал. Зато вовсю орала свои песни циркульная пила против оком, где строят дом. Пила заменяет мне будильник.
Паличек уже ждет в машине. Он не дает гудка, так как считает нескромным шуметь в столь ранний час. Циркульная пила пусть визжит, — это его не касается. Он-то, во всяком случае, не станет без особой надобности нажимать клаксон.
Утро ясное, лучистое, но улица еще в тени. Солнце заливает лишь верхние этажи самых высоких домов да золотит циферблат часов на старинной готической башне. В Праге чуть ли не каждая улица приведет к башне.
Открывается молочная. Открывается фруктовый магазин — наружу, на скамьи, выносят ящики с черешнями. Проходит почтальон — строгий, деловитый чешский почтальон в каскетке и темной накидке. Прага рано встает и рано засыпает.
У подъезда гостиницы стоит приземистая, крепко стоящая на своих широких скатах автомашина кофейного цвета. Это «татра-8», марка, овеянная славой, испытанная на многих широтах Ханзелкой и Зикмундом. Они незримо благословляют наше путешествие.
«Восьмичка» трогается. Мы едем по старой части Праги. Улицы кривые, запутанные, мы словно разматываем очень плотный и тугой клубок. Паличек на миг поворачивает ко мне гладко выбритое, внимательное лицо.
— Вы были на Петршине?
— Нет.
— Заедем, если хотите... Сегодня хорошая погода, хорошо видно. Надо сказать Праге до свиданья. Правда?
В голосе сдержанного Паличека звучит нежность. Как бы смутившись, он резко загудел, сгоняя с мостовой гурьбу школьников.
Мы оставили машину у подножия холма и поднялись по аллее, сквозь чащу деревьев.
На вершине алели тюльпаны, пели птицы. Сквозь зелень деревьев виднелся цинковый купол «народной обсерватории» — одной из многих в Чехословакии. Каждый может наблюдать в телескоп луну, солнце, прослушать лекцию по астрономии. Но больше всего народу поднимается на гору Петршин, чтобы посмотреть с высоты на столицу.
Прага видна почти вся, с окраинами, уходящими в дымку. Камень ее темносер или темножелт и на солнце отливает старинной бронзой, крыши ее зеленые или черепично-красные, в каменный массив глубоко врубаются каньоны улиц. Венчают Прагу сонмы башен. Сколько их? Точно ли сто, как утверждает поговорка? Не пытайтесь проверить, все равно собьетесь со счета. И как разнообразны башни Праги! Вот темный, острый готический конус, по бедрам которого торчат и лезут вверх, как отростки старого ствола, маленькие конусы. Вот круглый, железом крытый шатер. Вот формы Возрождения — затейливые купола один на другом, словно насаженные на шпиль. Башни всюду пронизывают плотную городскую целину, тянутся к солнцу, ловят его свет...
До свиданья, Прага!
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +