В истории развития методической мысли в России В. Я. Стоюнин занимает большое и почетное место. Талантливый учитель-словесник, он на протяжении всей своей жизни сочетал практическую деятельность в школе с разработкой вопросов теории и истории педагогики, с работой в области методики преподавания русского языка и словесности, с занятиями литературного критика. Перу В. Я. Стоюнина принадлежит ряд крупных педагогических и методических сочинений, непосредственно примыкающих по своему содержанию к классическим трудам Н. И. Пирогова и К. Д. Ушинского. Свой практический опыт преподавания он обобщил в фундаментальном труде «О преподавании русской литературы» - лучшем пособии по методике преподавания литературы в дореволюционной школе. Значительной популярностью пользовалось и его руководство по русскому языку для младших классов. Наконец, Стоюнин был известен как незаурядный историк литературы, автор работ о Кантемире, Княжнине, Пушкине и других. Методическое наследство В. Я. Стоюнина представляет собой одну из наиболее ярких страниц в истории формирования и развития передовой отечественной методики.
Владимир Яковлевич Стоюнин родился 16 декабря 1826 года. Его отец, происходивший из крестьян Костромской губернии, вел в Костроме крупную торговлю. Уже после рождения Стоюнина отец разорился и переехал в Петербург, где перечислился в мещанское сословие. Детство будущего педагога протекало в суровой материальной обстановке. Нелегко жилось Стоюнину и позднее, когда его взял к себе дядя - богатый торговец обувью.
Свое ученье Стоюнин начал в Анненском немецком училище, которое считалось в то время одной из лучших частных школ в Петербурге. Однако хороших воспоминаний эта школа у него не оставила. В своих воспоминаниях Стоюнин рассказывает об «образцовом» педантизме этого учебного заведения, которое гордилось своими «немецкими порядками». Особенно много мучений испытывал он на уроках чистописания из-за неумения чинить гусиные перья, которым и заставлял его писать старомодный учитель. В школе процветала порка, тоже по «немецкой методе» - по ладоням.
После двух лет ученья в Анненском училище Стоюнин поступает во II класс 3-й петербургской гимназии, где остается до конца курса. Эта гимназия, которая, по словам Стоюнина, «считалась лучшею, и в самом деле в некоторых отношениях была лучше многих других», тоже не удовлетворяла пытливого юношу. Только с одним учителем - словесником А. С. Власовым он близко сошелся и поддерживал с ним связь и по окончании гимназии. Большинство учителей не возвышалось над уровнем чиновников от педагогики. В качестве универсального педагогического средства тоже употреблялось сечение - здесь уже даже не по ладоням. Школа давала ученикам очень скудную умственную пищу, - ее приходилось дополнять самостоятельным чтением. Большую роль в этом смысле сыграла Публичная библиотека: посещая ее урывками, в обеденные перерывы, Стоюнин, по его свидетельству, перечитал немало книг, особенно по истории.
Будучи учеником VII класса, Стоюнин первый в гимназии выступил на литературной беседе с сочинением «Беглый взгляд на историю образования». «Во всем сочинении, - гласил официальный отзыв об этой работе, - заметны нетвердость, неопытность автора: нигде не видно, что собственно разумеет он под образованием. Есть, впрочем, замечания основательные. Выбор темы, кажется, не по силам автору, но может служить доказательством его любомудрия и наблюдательности».
В 1846 году Стоюнин окончил гимназию. При поступлении в университет ему пришлось испытать немало мытарств. Как мещанин, он получил по окончании гимназии временное свидетельство, не дававшее прав на поступление ни в университет, ни на службу. Понадобилось полгода, чтобы добиться увольнения из мещанского сословия.
Стоюнин поступил на историко-филологическое отделение философского факультета по разряду восточной словесности. Свой необычный выбор он мотивировал желанием избежать традиционной чиновничьей карьеры. Но вскоре Стоюнин разочаровывается в избранной специальности. Профессора восточных языков или вовсе отсутствовали в университете, или, подобно преподавателю персидского языка, были совершенно невежественными в области своего предмета. С наибольшим интересом Стоюнин работает у профессоров Плетнева и Никитенко. Под руководством последнего он пишет очерк «О влиянии христианства и язычества на искусство и науку», который помещает в журнале. Это первая печатная работа Стоюнина.
В университете Стоюнин входит в один из студенческих кружков, читает запрещенную литературу. Но у нас нет никаких оснований предполагать, что его взгляды в этот период носили сколько-нибудь оформленный радикальный характер. «К запрещенным книгам, - вспоминал впоследствии Стоюнин, - влекло нас естественное стремление ума расширять круг сведений и фактов. Тут не было никаких злых умыслов, никаких преступных наклонностей». Впрочем, в той же статье Стоюнин рассказывает о своих резко антикрепостнических настроениях в этот период, о своем отрицательном отношении к «официальным сферам».
По окончании университета Стоюнин первое время дает частные уроки и занимается литературной работой. Среди других его статей этого периода выделяются два больших исследования - о Я. Б. Княжине и А. В. Кольцове. В 1852 году он получает должность старшего учителя в 3-й петербургской гимназии, где остается на протяжении почти двадцати лет.
В первые годы учительской деятельности методический стиль Стоюнина еще немногим отличается от обычного в то время уровня преподавания. Из записки, поданной им директору гим назии в 1856 году, мы узнаем, что молодой преподаватель следовал министерской программе 1852 года и пользовался официальным учебником. В V классе Стоюнин проходит «общую риторику с кратким объяснением сочинений прозаических и поэтических». Правда, он стремится при этом, «чтобы у ученика ничто не оставалось не выведенное из прежнего или не подтвержденное новым» и чтобы «теория не оставалась отвлеченно в голове ученика, а тотчас же прилагалась к практике». «При чтении образцовых отрывков из произведений писателей русских и иностранных в хороших переводах, - сообщает далее Стоюнин,- ученикам сообщались исторические о них известия, что понемногу знакомило их с частями истории литературы европейской и отечественной и давало им запас для будущего систематического изучения истории в следующих классах». Относительно VII класса мы узнаем, что здесь изучается «история русской словесности, постоянно сопровождаемая чтением и разбором замечательных произведений нашей древней и новой литературы». Во всем этом можно видеть элементы той прогрессивной методической системы, которая была изложена Стоюниным в позднейших трудах. Но основным предметом преподавания еще остается у него риторика с пиитикой. Недаром в своем отклике на известную статью К. Фойгта «Мысли об истинном значении и содержании риторики» Стоюнин при некоторых оговорках солидаризируется с профессором-архаистом.
В эти годы Стоюнин и в ученической среде еще не пользуется особой известностью. Л. Н. Модзалевский, окончивший 3-ю гимназию в 1855 году, в своих воспоминаниях только упоминает о Стоюнине, правда, в положительном тоне. Д. И. Писарев, учившийся у Стоюнина в это же время и довольно близко с ним сталкивавшийся, ни в своем юношеском дневнике и письмах, ни в позднейшей статье «Наша университетская наука» не обнаруживает каких-либо теплых чувств к своему литературному наставнику. По-видимому, Стоюнин в то время еще недостаточно выделялся как передовой учитель на общем гимназическом фоне.
Зато в 1862 году в своем отзыве о проекте школьного устава Стоюнин выступает с зрелой и прогрессивной системой методических взглядов. Он осуждает тех учителей, которые заботятся об «исключительно умственном развитии» или о «филологической специальности», или об «увеличении числа голых фактов». Главная задача преподавания заключается в воспитании ученика, но каждая школьная дисциплина по-своему участвует в выполнении этой задачи. Особенность литературы заключается в том, что она действует на эстетическое чувство: «развивая эстетическое чувство, мы через то самое действуем и на развитие умственных, равно как нравственных сил».
В основу преподавания словесности в средних классах гимназии должно быть положено «критическое чтение изящных произведений», причем прежде всего должна выясняться «самая идея произведения и нравственное ее значение». «Тут, значит, уничтожается теория прозы и поэзии в том виде, в каком она представляется в наших учебниках или как ее преподают многие педагоги. Тут только критические разборы, которые необходимо должны прояснять и нравственную сторону жизни... Из этих же разборов будут вытекать и те главные теоретические выводы, которые признаются всеми за несомненные».
«В высших классах, - прибавляет Стоюнин, - с критикой должна соединиться история, но и она не должна терять из виду главной цели - эстетического развития. Она должна изображать, как те или другие стремления эпохи выражались в эстетических произведениях, какое их отношение к этой эпохе и как она смотрела на них».
В этих высказываниях четко сформулированы важнейшие принципы, положенные в дальнейшем Стоюниным в основу его педагогической деятельности.
Формирование методических позиций Стоюнина тесно связано с развитием его общественных взглядов. Крымская война раскрывает перед ним гнилостность бюрократических порядков царской России, эгоизм и своекорыстие дворянства и буржуазии. «В городах патриотизма нет нисколько, - записывает он в своем дневнике. - Отечество не существует здесь ни для дворян, ни для купцов; существуют только их собственные выгоды. Служащие стремятся наживаться за счет казны и людей, с которыми имеют дело; помещики за счет крестьян; купцы и мещаие за счет всех». Подлинный патриотизм он видит только в среде обездоленного крепостного крестьянства, и естественно, что к крестьянину всего чаще обращается его мысль.
В 1S59-1860 годах Стоюнин редактирует газету «Русский мир». «Отсутствие общественной лести, обличение во имя истины всего ложного и порочного как в действительной жизни, так и в принципах, патриотическое стремление к устранению общественных недостатков, применение новых идей к действительности - вот что направляло редакцию и всех ее сотрудников»,- писал Стоюнин в объявлении о подписке на 1860 год. Действительно, в годы революционной ситуации Стоюнин ведет по отношению к правительству резко оппозиционную линию. Газета положительно оценивает новые произведения Салтыкова-Щедрина, Некрасова, М. И. Михайлова. В одном из номеров (1859, № 13) Стоюнин особо отмечает статью Н. Г. Чернышевского «Экономическая деятельность и законодательство». В статье «Обломов, роман г. Гончарова» (1859, № 20-21), опубликованной через две недели после появления статьи Добролюбова «Что такое обломовщина?», он пишет, явно откликаясь на эту статью: «Вы соглашаетесь, что слово обломовщина легко может стать словом нарицательным». Газета «Русский мир» при Стоюнине твердо держится антикрепостнической позиции.
Большое значение имела газета для Стоюнина в плане формирования его методических взглядов. Многие мысли, нашедшие позднее отражение в книге «О преподавании русской литературы», были впервые изложены в «Русском мире». В статье «Критическое обозрение поэмы г. Никитина «Кулак» (1859, № 1) мы находим рассуждения, которые методист включил впоследствии в свой разбор повести «Шинель». В рецензии на «Историю словесности» Шевырёва (1859, № 2) и в статье «Щепкин в роли гоголевского городничего» (1859, № 17) он дает определение литературы, которое в дальнейшем войдет в его методическое пособие. В статье о Щепкине помещен первый вариант иззестного стоюнинского разбора Скупого рыцаря и Плюшкина. Так тесно переплетается у Стоюнина работа педагогическая и литературная.
В конце 50-х годов Стоюнин работает в воскресной школе. Увлеченный идеей женского образования, он берет на себя преподавание литературы в организованной Н. А. Вишнеградским Мариинской женской гимназии. Но вскоре его деятельность в этом учебном заведении обрывается. После речи, произнесенной на акте в присутствии принца П. Г. Ольденбургского, Стоюнин принужден уйти из гимназии. В лице сиятельного мракобеса он наживает себе вечного врага и гонителя.
Начало 60-х годов - период напряженных творческих исканий Стоюнина. Все его работы этой поры: педагогические, литературно-критические и др. - направлены к одной цели - к созданию целостной методической системы.
Еще в 1855 году Стоюнин издает свой первый учебник - «Высший курс грамматики». При ряде неоспоримых достоинств это пособие в методическом отношении следовало по уже проторенному пути, - оно было построено на основе филологического метода Буслаева. Н. Г. Чернышевский, работавший в то время над собственным курсом грамматики, в своей рецензии на книгу Стоюнина подверг ее серьезной критике. Чернышевский считал ненужными многие грамматические «тонкости», особенно из истории языка, которыми была насыщена книга Стоюнина. Но он признал, что «автор занимался обработкой своего сочинения очень добросовестно».
В 1859 году выходит первое пособие Стоюнина по литературе - хрестоматия по лирической поэзии. В этой книге методист делает попытку отобрать из новейшей русской поэзии наиболее яркие и воспитательно ценные произведения. Наряду с сочинениями Жуковского и Пушкина в ней помещены песни Кольцова и такие стихотворения Лермонтова, как «Дума», «Родина», «Первое января».
Тесно связана с методическими исканиями Стоюнина его педагогическая статья «Новая поограмма журнала Министерства народного просвещения», явившаяся откликом на программу нового редактора этого журнала К. Д. Ушинского. Приветствуя позицию Ушинского, Стоюнин подчеркивает в ней наиболее близкие ему идеи: требование народности школы и независимости ее от «чужих теорий», стремление приблизить школу к жизни, высокую оценку труда. Он горячо приветствует статью Ушинского «Труд в его психическом и воспитательном значении», «где автор прекрасно изображает нравственное значение труда, которого у нас не понимают в большинстве так называемого образованного класса».
Как уже указывалось, в газете «Русский мир» Стоюнин изложил свое понимание некоторых теоретико-литературных вопросов, а в замечаниях на проект школьного устава дал сжатую характеристику своей методической системы. Все эти материалы вошли в той или иной форме в книгу «О преподавании русской литературы».
Непосредственным поводом для создания этого методического руководства послужило пособие А. Д. Галахова по истории русской литературы. Критически разбирая методологию автора и содержание книги в целом, Стоюнин предложил свое понимание литературы и исторических процессов ее развития в России. В отличие от Галахова, который мало заботился о методической стороне дела, Стоюнин отбирает и интерпретирует историко-литературный материал с точки зрения воспитательных задач школы и возрастных особенностей учащихся. Во второй части руководства Стоюнин излагает свои принципы изучения литературы в средних классах и дает ряд образцов методического разбора художественных произведений.
Академических литературоведов и официальных педагогов книга отпугнула своими «крайними мнениями», и не только методическими, но и социальными, политическими. На самом же деле политические позиции Стоюнина были очень умеренными. Он ввел в свое пособие разбор произведения Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», но его революционной сущности явно не понял. Он сочувственно отозвался о Некрасове, но его оценка творчества поэта не отличалась ни остротой, ни четкостью. Однако «благонамеренные» критики были обеспокоены яркой антикрепостнической окраской книги, ее нападками на помещичий и чиновничий произвол, критикой «идеалов» церкви, сочувствием к обездоленному человеку, будь то Евгений из «Медного всадника», гоголевский Акакий Акакиевич или крестьянская женщина, изображенная в народной песне. Эти же качества привлекли к пособию Стоюнина симпатии передовых учителей.
Последующие издания книги подвергались существенным изменениям. Во втором издании Стоюнин посвятил особую главу разбору пособия В. И. Водовозова «Словесность в образцах и разборах». Третье издание вышло в кардинально переработанном виде. К четвертому изданию были приложены две дополнительные главы. Но основные общественные и методические позиции Стоюнина в его пособии почти не менялись.
Новые издания книги, выходившие в годы толстовско-деляновского управления школой, не теряли своего значения. Так, второе издание «О преподавании русской литературы» было встречено положительной рецензией «Отечественных записок». Журнал Некрасова и Салтыкова-Щедрина противопоставил эту книгу, как и методическое пособие Водовозова, «новейшим программам» 1866 года с их боязнью идейного анализа и литературной критики.
Новый курс министерства, избравший своей первой жертвой В. И. Водовозоеа, тяжело отразился и на Стоюнине. Просматривая год за годом архив 3-й петербургской гимназии, ясно видишь, как сгущается атмосфера в этой цитадели классицизма. С каждым годом в отчетах директора и протоколах педагогического совета усиливаются словословия древним языкам. Стоюнин как преподаватель явно отходит на задний план. Косвенное осуждение Стоюнина сквозит в начальственных комплиментах другому учителю гимназии - Вестенрику, который «особенно налегает на отчетливое филологическое изучение своего предмета». Учащаются столкновения Стоюнина с высшими начальниками. Его статья «Мысли о наших экзаменах» вызывает сердитый окрик со стороны товарища министра И. Д. Делянова. В отчете директора за 1870 год среди лучших учителей Стоюнин не упоминается, а в следующем году о нем говорится уже как о бывшем учителе гимназач «отозванном к другой деятельности». После двадцати лет работы Стоюнина, как и Водовозова, выбрасывают из гимназии.
В поисках нового поприща Стоюнин переезжает в Москву, где определяется инспектором Николаевского сиротского института. Руководство учебной работой в этом большом институте, готовившем девушек-сирот к педагогической деятельности, увлекает Стоюнина. С большим успехом, как о том свидетельствуют воспоминания учениц и сослуживцев, он преподает в институте литературу и педагогику. Много времени он уделяет также общественно-педагогической деятельности. «Мы по-прежнему довольны Москвой, - писала жена Стоюнина своей подруге A. Г. Достоевской. - Мужа моего здесь любят и уважают - выбирают председателем в разные общества, на что уж я начинаю ворчать, очень много вечеров отнимает».
В 1873 году Стоюнин приезжает в Петербург на празднование пятидесятилетнего юбилея 3-й гимназии. Участие его в торжествах используется передовой частью учителей и учеников в качестве своеобразной демонстрации против реакционного классицизма и его глашатая министра Д. А. Толстого. «С.-Петербугские ведомости», иронически описывая юбилейные речи о «классицизме и его целях» и об «одном классическом слове», писали: «Бывшие воспитанники почтили торжество по-своему... Настоящим героем дня был всеми ими уважаемый и любимый B. Я. Стоюнин...». М. Н. Стоюнина, вспоминая об этом юбилее, подчеркивает в характере празднества любопытный штрих: «Неприятные минуты пришлось тут пережить графу Толстому среди оваций в честь В. Я., особенно в тот момент, когда по окончании акта министр проходил между шпалерами учеников и публики, а следом за ним шел В. Я., сопровождаемый оглушительными аплодисментами и горячим выражением симпатии со стороны публики».
Однако преследования не оставляют Стоюнина и в Москве. В качестве преподавателя женского учебного заведения он вновь сталкивается со своим старым врагом - принцем Ольденбургским. В письме жене от 14 марта 1874 года Стоюнин пишет: «Принцу шепчут - у него предубеждение ко мне; еще хуже поступали со мной Делянов и Ко». По наговору законоучителя Стоюнин вскоре изгоняется и из Николаевского института. Причину увольнения откровенно объяснил Стоюнину шеф жандармов Потапов: «Граф Толстой считает вас вредным преподавателем; принц Ольденбургский заявил, что вы назначены были в Москву против его желания и противодействия».
Стоюнин возвращается в Петербург. Здесь первое время к нему в министерстве относятся благожелательно. По предложению управлявшего в то время министерством Сабурова он становится даже членом Ученого комитета министерства. Но обстановка враждебности и травли вокруг Стоюнина не рассеивается. Вскоре он лишается не только службы, но и частных уроков, на этот раз вследствие происков известного мракобеса К. П. Победоносцева. Лучшего педагога-словесника, заслуженного методиста и литератора реакционное правительство вычеркивает по сути дела из списка живых деятелей просвещения.
Лишенный педагогической работы, Стоюнин обращается к учебно-литературной деятельности. Еще в 1869-1870 годах, будучи учителем 3-й петербургской гимназии, он издает два учебных пособия - по истории и теории литературы. К последнему он в 1879 году присоединяет хрестоматию. В 1876 году он создает руководство по литературе для учителей младших классов с хрестоматией. К концу 70-х годов относятся две монографии Стоюнина - об А. С. Пушкине и А. С. Шишкове. В те же годы он пишет ряд больших статей на литературные и педагогические темы. Среди этих работ лучшей является его монография о Пушкине.
Книга о Пушкине - это прежде всего биография великого поэта. Но автор не отказывается и от литературного анализа. Его разбор «Цыган» и «Борис Годунов», суждения о романтизме Пушкина, о его переходе от романтизма к реализму имели в свое время значение как новое, свежее слово в литературе о Пушкине.
В жизни и творчестве Пушкина Стоюнин подчеркивает три основные черты: глубокий патриотизм, но не официальный, не государственный, а народный; соединение в его литературной деятельности поэзии и общественного служения; возвышение над сословными интересами до интересов народных. Основную черту творчества поэта он видит в народности. «В «Борисе Годунове», - пишет он, - в самом деле главной действующей силой представляется народ в широком значении слова. Хотя он всей своей массой редко появляется на сцену, но его беспокойный, тревожный, иногда бурливый голос слышится повсюду».
На протяжении всей книги Стоюнин воссоздает трагический образ поэта-жертвы дворянско-монархической среды. Он рисует притеснения и унижения, испытанные Пушкиным, жесточайшую травлю, которая привела поэта к гибели. Цитируя известные строки Пушкина «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать», Стоюнин с горечью говорит: «Теперь у поэта страдание уже сделалось как бы принадлежностью мыслящего человека». «Не мог соловей петь в когтях у кошки» - эта мысль как лейтмотив проходит через всю книжку. И хотя основным виновником бедствий Пушкина автор считает Бенкендорфа, а не царя, который будто бы желал добра поэту, объективно образ шефа жандармов выступает в книге как символ монархической, дворянско-бюрократической России. Как указывает проф. Д. Д. Благой, «так близко к пониманию действительных причин гибели поэта не подходил и так резко не высказал их ни один из исследователей ни до, ни много спустя после Стоюнина».
И все же в 70-х годах в общественно-политической позиции Стоюнина происходит явственный поворот вправо. Поддавшись воздействию политической реакции, он с позиций просветителя-демократа переходит на позиции буржуазного либерализма. Мы видим это в книге об А. С. Шишкове, в которой реакционный деятель первой четверти XIX века представлен как «патриот-мечтатель», единственный недостаток которого заключается в том, что «у него преобладает фантазия вместо строго логического мышления». Мы видим это и в высказываниях 1878 года о Некрасове, где революционный поэт причесан под скорбного либерала, «муза» которого «не определила себя на исключительное служение одному классу». Сравнение двух статей Стоюнина о Княжнине, разделенных 30-летним перерывом, также свидетельствует о политической деградации Стоюнина. Но ярче всего об этом говорит его статья «Педагогические вопросы. Где же гнездилось наше зло?»
Статья была вызвана известным циркуляром министра просвещения по поводу «преступной пропаганды», обнаруженной в губерниях. Циркуляр имел в виду произведенную полицией всероссийскую облаву на революционную молодежь, в результате которой было захвачено и брошено в тюрьмы две тысячи человек. В связи с этим министр, прикрываясь лицемерным утверждением, что «истина не боится света», поручал «преподавателям и наставникам» внушить учащимся гимназий, что «несчастные политические фанатики, недоученные юноши затевают провести в народ свои несбыточные фантазии, не гнушаясь при этом... ни воровством, ни грабежом, ни убийством». М. Е. Салтыков-Щедрин обрушился на этот циркуляр со всей силой своей разящей сатиры. Иного ответа и нельзя было дать на заигрывание с учительством злейшего реакционера и мракобеса.
Стоюнин же дал другой ответ. Называя революционную пропаганду «ужасным явлением», «преступным и отвратительным делом», «зловредным нарывом в общественном организме», он солидаризировался с требованием министра о воспитании в школе людей, которые «сознательно поддерживали бы государственный порядок и осмысленно противодействовали всяким нелепым учениям».
Правда, в статье Стоюнина заключалось немало упреков по адресу реакционного министерства, которое незадолго перед этим выгнало его из школы с «волчьим билетом». Но и в своей критике и в положительных утверждениях Стоюнин остается в рамках правоверного либерализма. Что же касается его выпадов против революционной молодежи, то они остаются несмываемым пятном на биографии этого педагога.
В 1881 году Стоюнин возобновляет свою педагогическую деятельность в качестве инспектора и учителя во вновь открытой женской гимназии М. Н. Стоюниной. Под руководством талантливого методиста эта гимназия вскоре становится одним из лучших женских учебных заведений. На этом поприще Стоюнин остается до конца жизни.
В отличие от Водовозова, специально не занимавшегося теоретическими проблемами педагогики, Стоюнин посвятил вопросам теории и истории педагогики ряд больших работ. Методическая система Стоюнина тесно связана с его педагогическими взглядами. Поэтому рассмотрение последних представляет для нас значительный интерес.
Педагогические воззрения Стоюнина изменялись вместе с изменением его политической позиции. Наиболее прогрессивными и боевыми являются его педагогичвокие работы первого периода, примерно до 1870 года. Позднейшие статьи, подчас интересные по материалу, либо - в лучшем случае - повторяют его прежние высказывания, либо представляют собой отступление от них в сторону либерального примирения с официальным педагогическим курсом. В своем изложении мы опираемся главным образом на педагогические работы Стоюнина первого периода, когда были созданы и его основные методические сочинения. В этих работах, педагогических и методических, в наибольшей мере обнаруживаются просветительские тенденции его деятельности.
В качестве просветителя Стоюнин подчеркивал в первую очередь воспитательные задачи школы. Дворянская школа, рассуждал Стоюнин, имевшая своей основой крепостное право и сословные привилегии, воспитывала помещиков, чиновников, офицеров. Но она не воспитывала людей сознательных, с широким кругозором и критической мыслью. Такие люди и не нужны были в век бесправия, произвола, отсутствия общественного мнения, голой субординации и автоматической дисциплины. Нужен был человек-автомат, - его с успехом фабриковали «казенные заведения». Положение должно резко измениться з обществе, сбросившем с себя крепостные путы. Здесь человек должен расцениваться не по сословному званию, а по уму, знаниям, трудоспособности, здесь нужны не автоматы, а образованные и сознательные люди. В этих условиях школа должна быть решительно перестроена.
Необходимо воспитывать человека, утверждал Стоюнин. «Воспитывайте человека, а не чиновника, и все пойдет хорошо». Воспитывать человека - значит, по мнению Стоюнина, развивать его природные способности, пробудить в нем сознательную мысль, привить ему передовые гражданские идеалы. «Каждая образовательная школа, задавшись целью воспитать вообще человека, воспитывает его и как гражданина известной земли, согласно с требованиями реальными и идеальными своего времени».
Воспитать человека - это значит воспитать гражданина своей страны, верного патриота своей родины. Уже в ранних своих работах Стоюнин выдвинул идею создания национальной школы. Принцип национальной школы Стоюнин противопоставлял как безжизненному классицизму казенных гимназий, так и беспринципному космополитизму буржуазных лженоваторов, готовых перенести в школу любую теорию, идущую с Запада. Стоюнин ратовал за создание такой школы, которая давала бы учащимся широкое, «общечеловеческое» развитие. Но он совершенно справедливо указывал, что основное место в школе должно занимать изучение родной страны, истории своего народа, своей литературы. Изучая историю русской школы, Стоюнин неизменно подчеркивал ее благородные национальные традиции и сурово осуждал некритическое подражание модным заграничным теориям. Упорно защищая идею национального воспитания, Стоюнин, помимо своей главной задачи, - воспитания патриота, знающего и любящего свою страну, имел в виду: а) оградить школу от некритического подражания западным образцам; б) привлечь внимание педагогической молодежи к изучению опыта русской школы; в) стимулировать развитие педагогической науки в России.
Следует подчеркнуть, что, сохраняя во всех своих работах формулу «воспитание человека и гражданина», Стоюнин по мере его политической деградации явно изменяет свою трактовку понятия «гражданин». Если в работах 50-60-х годов понятие «гражданские идеалы» включало в себя осуждение дворянско-бюрократической системы, то в начале 80-х годов «гражданин» - это, по Стоюнину, «член такого общества, которое имеет возможность свободно развиваться под государственной охраной». Если раньше понятие сознательности связывалось у него с критикой крепостнических отношений, то в статье «Педагогические вопросы» речь идет о воспитании людей, которые «сознательно поддерживали бы государственный порядок».
Стремление воспитать сознательно мыслящую личность тесно связано у раннего Стоюнина с просветительской верой в человека, убеждением, что по природе своей люди обладают неограниченными возможностями совершенствования. Если «врожденные стремления человека к правде и истине» не обнаруживаются в нем, то это происходит либо вследствие неблагоприятных общественных условий, не давших этим стремлениям развиться, либо вследствие дурного воспитания, исказившего натуру ребенка. Оценивая идею «Домостроя», Стоюнин пишет: «В человеке предполагается (в «Домострое») слишком много злого начала, весьма большая наклонность к противоречию всему доброму и как бы естествеиное стремление выходить из той сферы, которая ему предназначается; удерживать его от этого, приучать идти по доброму пути и не сбиваться с него можно только страхом наказания, страхом телесной боли». Стоюнин осуждает такое отношение к человеку. Он верит в могучие силы просвещения, способные пциобщить к культурной жизни любого ребенка и юношу, исправить самый испорченный характер. Школе, воспитанию, учителю Стоюнин отводит огромную роль в формировании убеждений и характера молодого человека.
Отсюда резко отрицательное отношение Стоюнина к содержанию и методам обучения, господствовавшим в 30-50-х годах и возродившимся с новой силой в период толстовской реакции. Чтобы научить ребенка мыслить, привить ему правильные понятия относительно важнейших явлений жизни и воопитать способность самостоятельно вырабатывать эти понятия в будущем, необходимо давать учащимся полноценный учебный материал и создать педагогические условия для активного, творческого его усвоения. Все это было совершенно невозможно в догматической школе николаевского времени.
В своей педагогической и методической системе Стоюнин стремится тесно связать задачи образования и воспитания. В ряде высказываний о« подчеркивает, что форммрование убеждений должно быть неразрывно связано с сообщением прочных знаний. Характеризуя «идеальную» гимназию, он писал в 1860 году: «Она гармонически развивает все способности своих питомцев, сообщает им прочные знания, старается, чтобы они осознали человеческое достоинство в себе и других, приучалась бы уважать личность, поняли бы значение гражданина, полюбили бы труд, правду, исполнение долга». В другом месте этой статьи он высказывается еще яснее: «Мы противоречим г. Роберу, который говорит, что в воспитании знание - дело второстепенное, а главное - развитие. Мы, напротив, одно совершенно сливаем с другим, зная, что человек и развивается через знание, что чем он развитее, тем более требуется и пищи для его духовной деятельности».
Признавая большую воспитательную ценность обучения, Стоюнин требует, чтобы школа давала детям доброкачественные научные знания, чтобы учитель свободно и в совершенстве владел материалом, который он излагает, чтобы учебные предметы сознательно воспринимались детьми.
Нужно отметить, что наряду с основательной и глубокой трактовкой проблемы единства воспитания и обучения у Стоюнина встречаются неверные формулировки, преуменьшающие роль знаний е школе. Таково, например, его утверждение: «Наука при воспитании служит как педагогическое средство при развитии ученика. Если она сделала свое дело, развила его, то нет
никакой беды, что в дальнейшей жизни она забудется, оставшись без всякого применения». Это неверное утверждение, рожденное в ходе борьбы с формализмом и догматикой в преподавании, не является, однако, случайной обмолвкой Стоюнина. Говоря о науке, он имел в виду университетскую науку, которая по ряду дисциплин (особенно словесности), действительно, стояла в то время на низком уровне. Не сумев в полной мере оценить ту подлинную, демократическую науку, которая создавалась за пределами университета, Стоюнин подчас допускал недооценку педагогического значения научных знаний. В области методики литературы это выразилось, как мы увидим дальше, в противопоставлении «науки» «учебному предмету».
С мыслями Стоюнина о перестройке школы тесно связаны его высказывания о педагогическом значении труда. Умение и желание трудиться должно стать неотъемлемой чертой поведения человека-гражданина, утверждает он. Школа должна прежде всего выработать у учащихся сознание необходимости трудиться, быть полезным деятелем общества. Она призвана, далее, воспитать потребность в труде, трудолюбие, «чтобы ученик увидел, наконец, в труде нравственную пользу, независимо от материальной». Она должна также развить культуру труда, «трудовое», т. е. сознательное и активное отношение к науке, к жизни. Выработке целеустремленности и активности в учащемся Стоюнин придает большое значение. Анализируя в одной из своих статей педагогическую систему известного деятеля екатерининской эпохи И. И. Бецкого, Стоюнин критикует его за то, что тот мало обращался к уму учащегося, мало заставлял его думать, проявлять активность, «трудиться». «Можно быть человеком развитым, образованным так, как наша современность понимает образование, - пишет Стоюнин в другой статье, - но без всякого направления своих душевных сил; можно даже казаться человеком с убеждениями, но без всякого стремления к деятельности; такими большинство из развитых юношей выходит из гимназии».
Трудовое начало в воспитании должно осуществляться, по мысли Стоюнина, путем раскрытия в процессе обучения общественного значения труда и путем практического воспитания у учащихся трудовых навыков. Решающую роль должно здесь сыграть применение учителем активных, «трудовых» методов преподавания.
Другое, тесно связанное с первым, педагогическое требование Стоюнина - воспитание воли. Если систематический труд должен привить учащимся способность к деятельности, то воспитание воли должно выработать твердый характер, умение осуществлять свои планы, доводить до конца задуманное дело, не останавливаться перед препятствиями. Основными методическими средствами воспитания воли является четкое преподавание, принципиальное и выдержанное поведение учителя, его личный пример настойчивости, волевой целеустремленности, трудолюбия, последовательности и твердости.
Исходя из такого понимания задач воспитания и обучения, Стоюнин ставит вопрос о типе школы, в наибольшей мере отвечающей этим задачам. Как известно, основные педагогические споры в 50-60-х годах шли по линии борьбы сторонников классического и реального образования. Учреждение в 60-х годах наряду с классическими реальных гимназий было уступкой буржуазии, которая нуждалась в «деловом» образовании молодежи и требовала «увенчания» в области просвещения социально-экономической реформы 1861 года.
Стоюнин резко выступил против классических гимназий с их формализмом и увлечением древностью. Эта позиция и была вполне закономерна для педагога, боровшегося с реакционной, крепостнической школой. Однако Стоюнин не был также сторонником реальных гимназий. Он объявил себя решительным противником «делового» практицизма и вслед за Н. И. Пироговым высказался против ранней специализации. В этом вопросе, как и в ряде других, просветительская позиция Стоюнина разошлась с узкими и своекорыстными интересами буржуазных дельцов. Широко понятые нужды прогрессивного развития России требовали уничтожения крепостнических сословных перегородок, создания общеобразовательной школы, воспитания в ней образованных и мыслящих людей. С обоснованием этих положений в области педагогики и методики выступил Сгоюнин, и не удивительно, что его позиция оказалась неприемлемой для официальных деятелей просвещения.
Исходя из своего понимания задач воспитания, Стоюнин предложил в одной из своих ранних статей 52 следующие принципы организации средней школы. Необходимо создать единый тип всесословной (вернее, бессословной) гимназии. Основой филологической, подготовки в ней должен служить русский язык, и только после того, как ученик усвоит русское правописание и несколько познакомится с грамматикой, можно переходить к изучению других языков. Признавая воспитательное значение за всеми предметами школьного курса, Стоюнин особо подчеркивает роль гуманитарных дисциплин - литературы и истории, которые знакомят учащихся с жизнью общества. «Эти науки способнее, чем какие-либо, развивать в человеке сочувствие к интересам человеческим и гражданским», - замечает он по этому поводу. И здесь Стоюнин заботится в первую очередь о воспитании «человека».
Таким образом, в первый, наиболее прогрессивный период деятельности Стоюнина социально-политической предпосылкой его педагогических взглядов является убеждение в необходимости уничтожить крепостничество и перестроить общество на новых, исторически прогрессивных основах. Важнейшим фактором этой перестройки должна стать школа. Но для этого она должна отказаться от господствующих в ней узкокорыстных сословных принципов. Основная задача школы - воспитать человека и гражданина, т. е. образованную, сознательную, критически мыслящую и гуманную личность. Для достижения этой задачи необ-ходимо^уничтожить кастовый характер школы, тесно связать ее с семьей и обществом. Путем развития духа общественности, воспитания сознательности, устранения сословной замкнутости в молодом поколении и хотя бы частичного уравнения в образовании всех классов общества школа, по мнению Стоюнина, должна добиваться постепенного сближения между образованным меньшинством, интеллигенцией и лишенной образования народной массой. «Задачи русского воспитания,- пишет Стоюнин,- сблизить, породнить то, что в прошлом было насильственно разрознено, привести в сознательную нравственную связь обе части равно сильные - одна своей интеллигенцией, которая до сих пор не могла направиться на общую пользу, другая - своей тысячелетней историей, своею крепкою связью с землею, своею способностью к бесконечному труду, который до сих пор недостаточно направлялся к общей пользе».
Разумеется, стремление к воспитанию гармоничной личности в рамках антагонистического классового общества, к коренной перестройке семьи и общества посредством воспитательного воздействия на них, попытка «породнить» путем образования разнородные и даже враждебные социальные силы - все это было наивной, прекраснодушной утопией. Но в основе иллюзорных взглядов Стоюнина лежало отрицание «рабовладельческой семьи», схоластической школы, крепостничества и его проявлений в различных областях, и прежде всего в области народного просвещения.
Выработка сознательности - лейтмотив всех работ Стоюнина. Вера в силу науки, в возможность совершенствования людей под ее влиянием, культ разума пронизывает его педагогическую теорию.
Педагогические взгляды Стоюнина формировались под влиянием предшествующего развития педагогической мысли в России. Стоюнин хорошо знал и высоко ценил педагогические высказывания Белинского. Идея воспитания человека и человечности, как и ряд других педагогических идей, была им воспринята прежде всего из сочинений великого критика.
Однако более близкую по духу педагогическую теорию Стоюнин нашел в сочинениях Н. И. Пирогова. Пирогов, как и Стоюнин, в своих суждениях о воспитании и обучении был немало обязан Белинскому, но революционные идеи критика получили у него ослабленное, политически обескровленное звучание. Все же, при всей своей идейной ограниченности, педагогическая теория Пирогова сыграла в свое время положительную роль. Выступив в 50-х годах, Пирогов столкнулся с николаевской реакцией, только отчасти рассеивавшейся в этот период. Схоластика школьной системы находилась в слишком очевидном противоречии с развившимися общественными отношениями в России накануне крестьянской реформы. В области педагогики господствовало глубокое затишье. Учитель гимназии, если даже он не был чиновником и «секутором», принужден был беспрекословно подчиняться полицейским педагогическим порядкам. В этот период самые слова «человек» и «гражданин» казались необычными и едва ли не предосудительными в политическом отношении. Естественно, что выступление Пирогова внесло освежающую струю, оно прозвучало громко и смело. Да оно и в самом деле было смелым. Защищая идею общего образования, Пирогов с большой силой обрушился на педагогический обскурантизм. Объективно его «Вопросы жизни» противостояли не только теории и практике феодальной школы, но и деляческому практицизму трусливо-половинчатого буржуазного реформаторства. Поэтому у Пирогова не нашлось защитников, когда после краткого периода педагогической популярности он был отстранен от работы. И именно поэтому «Вопросы жизни» были поддержаны революционными демократами Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым.
Стоюнин считал себя учеником Пирогова. Но он не остановился на том, что было создано Пироговым и, отправляясь от его теории, самостоятельно разработал широкий круг педагогических проблем. В некоторых же коренных вопросах Стоюнин идет дальше Пирогова. Его горячая защита демократизации школы, критика взаимоотношений школы и государства, церкви и школы, широко разработанные им вопросы дидактики - все это явилось шагом вперед сравнительно с теорией прославленного педагога.
С К. Д. Ушинским Стоюнин не был связан так непосредственно и тесно, как Водовозов. Но благотворное влияние Ушинского на Стоюнина несомненно. Оно проявляется и в его понимании задач воспитания, и в трактовке принципа народности, и в высокой оценке педагогического значения родного языка, и особенно, по признанию самого Стоюнина, в суждениях о труде как основе воспитания и обучения.
Во главе передовой педагогики 60-х годов стояли и Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Совершенно очевидно принципиальное различие между их революционной и материалистической теорией и идейно-ограниченными взглядами Стоюнина. Но «Вопросы жизни» Пирогова и замечательные труды Ушинского по своему идейному, политическому и философскому уровню также были неизмеримо ниже работ великих революционно-демократических критиков, и все же они представляют ценный вклад в педагогику. Гораздо меньшее, но тоже положительное значение имела и педагогическая программа Стоюнина с ее уважением к натуре ребенка, стремлением воспитать сознательность в учащемся, высокой оценкой труда как воспитательного фактора и стремлением подготовить учащегося к трудовой деятельности, широкой постановкой женокого образования, защитой прав народа на образование.
В теоретико-литературных воззрениях Стоюнина, как и в его педагогических высказываниях, просветитель-демократ борется с либералом. Но если в поздних работах Стоюнина (особенно в книге «А. С. Шишков») его либерализм выражается в совершенно очевидной форме, то в ранних статьях и книгах (в гом числе и в пособии «О преподавании русской литературы») точка зрения просветителя - защитника народа обычно бе-рет верх над точкой зрения либерала. Художественную литературу Стоюнин рассматривает в этих своих сочинениях как могучее орудие просвещения народа и борьбы за его свободу и счастье.
Мысль о том, что литература тесно связана с жизнью и отражает ее, проходит красной нитью через все работы Стоюнина. «Каждое истинно эстетическое произведение,- утверждает он,- отражает в себе жизнь, действительность, с которою связывается много нравственных, общественных и других вопросов». В этом смысле познавательное значение науки и искусства одинаково. Однако в том, как воспроизводится действительность в историческом или естественнонаучном сочинении и в произведении художественном, Стоюнин видит существенное различие Науки отражают внешнюю жизнь людей. Обязательным условием их полноценности является полная точность и верность воспроизведения реальных жизненных явлений. Искусство отражает внутреннюю жизнь человека - его мечты, стремления, идеалы - безотносительно к тому, осуществились ли они в реальной жизни людей или нет. Документальная точность здесь не обязательна. Отдельные события и лица, изображаемые в произведении, могут быть вымышлены писателем. От него требуется только, чтобы картина, им нарисованная, воспроизводила общий характер эпохи и изображала идеал в типичных формах его воплощения. «Для нас здесь важны,- говорит Стоюнин,- не лица, действительно жившие, а то, как жили люди при известных нравственных идеалах и стремлениях, как выражались их чувства и страсти при известной обстановке жизни, в чем искали счастья и пр.»
Таким образом, особенность литературы по сравнению с наукой заключается в том, что в ней отражается по преимуществу духовная жизнь и «идеальные стремления» человека. Рассматривая характер и направленность общественных идеалов, Стоюнин отмечает в них два важнейших элемента: «общечеловеческий» и «национальный». С одной стороны, утверждает он, в идеалах находят свое выражение, с большей или меньшей полнотой, нравственные устои, выработанные на протяжении веков человечеством. Это - «общечеловеческий элемент» в идеале. Вместе с тем, развиваясь в конкретных исторических условиях, общественные идеалы неизбежно связаны с условиями жизни и психологией народа, в недрах которого они существуют. Это - «национальный элемент» в идеале. В истинно художественном произведении обе стороны идеала - общечеловеческая и национальная - сливаются друг с другом, по выражению Стоюнина, «как душа с телом». Наоборот, разрыв «общечеловеческого» и «национального» или отсутствие одного из этих элементов разрушает идейную и художественную ценность произведения. «Общечеловеческий идеал», не воплощенный с достаточной полнотой в национальные и исторические формы, делает произведение схематичным и абстрактным. «Национальный идеал», не заключающий в себе элемента общечеловеческого, придает произведению групповую или сословную ограниченность, снижает и даже вовсе уничтожает его общественную ценность. «Общечеловеческие идеалы» несовместимы с узко эгоистическими, сословными интересами.
Наиболее полно и глубоко сочетается «общечеловеческое» и «национальное» в народных произведениях. В народной литературе Стоюнин отмечает три обязательных, по его мнению, признака: 1) она близка народу (нации) по своей тематике и образам; 2) она выражает стремление лучшей, наиболее сознательной и передовой части народа; 3) она противостоит ненародной, сословной, аристократической литературе. Таким образом, народная литература понимается Стоюниным как литература «общенародная», антифеодальная, пропагандирующая «естественные» законы человеческого общежития.
Абстрактный и идеалистический характер этой теории Стоюнина очевиден. «Общечеловеческие идеалы» мыслятся им как вневременные и бесклассовые «непреложные» категории, одинаково годные для любой эпохи и любого народа. «Национальные идеалы» - это не идеи, органически выросшие на данной национальной почве, а всего только результат конкретизации отвлеченных «общечеловеческих идеалов» в определенных исторических условиях. Этот ошибочный взгляд, являющийся основой литературоведческой концепции Стоюнина, определяет многие другие ошибки и недостатки его теории. Нельзя, однако, не отметить, что «общечеловеческие идеалы» в понимании Стоюнина - это идеи антикрепостнические, антидворянские. В прогрессивности общественных идеалов Стоюнин видит их «общечеловеческое» достоинство, и именно поэтому он считает освободительные, просветительские идем основными национальными идеями передовой русской литературы.
Итак, литература отражает жизнь человека с его стремлениями и идеалами. Но она вместе с тем и воздействует на жизнь. Общественные идеалы, констатирует Стоюнин, возникают и развиваются не случайно. Они рождаются как отклик на вопросы,
поставленные жизнью. «Как в народной жизни поколения сменяются поколениями, так точно идеалы сменяются идеалами, видоизменяясь и перерождаясь по мере развития понятий под влиянием религии, науки, гражданской жизни и пр.» При всей закономерности вновь возникающих общественных идеалов, зовущих к новым, более совершенным формам жизни, общество не сразу принимает их. Хотя по своей природе человек разумен и чуток ко всему доброму, его «естественные» качества часто бывают заглушены неправильным воспитанием или безнравственными общественными условиями (под которыми Стоюнии имеет в виду в первую очередь крепостничество). Вопреки своим очевидным интересам люди могут быть преданы рутине, защищать отжившие порядки жизни. Они могут замкнуться в своей узкой сфере - личной или семейной,- отстраняясь от общественной деятельности и умственных интересов эпохи. Задача искусства и заключается в том, чтобы развить в людях «естественные» нравственные идеалы; чтобы на наглядных примерах раскрыть перед ними перспективы лучшей, более человечной и справедливой жизни; чтобы разоблачить идеалы эгоистические; чтобы воспитать «человека».
В качестве одной из составных частей просвещения искусство призвано вести за собой людей и учить их.
Стоюнин отвергает теорию «искусства для искусства». Художник, по его мнению, является не только творчески деятельной личностью. Он активен и в общественном отношении. Изображая новое в жизни, писатель, поскольку он сочувствует изображаемому, акцентирует наиболее ценные его качества: всей системой художественных средств он подчеркивает привлекательность нарисованных им образов. В этом случае тенденциозность писателя проявляется в скрытой форме: он не противопоставляет себя как личность изображаемому миру, его личный идеал сливается с пропагандируемой им идеей. Когда же жизнь и ее идеалы противоречат тому пониманию действительности, которое сложилось у художника, последний часто открыто заявляет о своем отношении к описываемому, он осуждает изображаемую им действительность, клеймит ее гневом или смехом. «Противоречие действительности с тем понятием о прекрасной и благородной жизни, какое он составил себе, есть источник смеха»,- замечает Стоюнин о Гоголе. Наконец, писатель может быть воодушевлен идеалами, которые еще не получили распространения в обществе. Тогда художественное творчество становится для него средством пропаганды своих идей, а образы, им созданные, служат ему для изображения в идеальной, гипотетической форме тех норм жизни, к осуществлению которых он зовет людей. Писатель является проводником новых идеалов и просветителем общества.
Идеи, воплощенные в произведениях, оказывают большое влияние на общественную жизнь. «От слов иногда бывает переход к делу»,- подчеркивает Стоюнин, оценивая значение художественного творчества.
В соответствии со своими литературно-теоретическими воззрениями Стоюнин формулирует и свое понимание сущности и задач истории литературы. Несмотря на высокую оценку Стоюниным эстетического элемента в литературном творчестве, он полагает, что все же не этот критерий должен быть положен в основу определения истории литературы. История литературы должна охватить, по мнению Стоюнина, все произведения слова, воплощающие в себе общественные идеалы и, следовательно, вносящие в общество новые духовные запросы и интересы. Разумеется, среди этих произведений наиболее крупное место будут занимать такие, в которых идеалы выражены в художественно совершенной форме; но и в этих произведениях наибольшее внимание должно быть уделено не форме, а идейному содержанию.
Важнейшую задачу истории литературы Стоюнин видит в том, чтобы рассмотреть на материале литературных произведений исторически изменяющиеся «идеалы» общества, оценивая «степень их общечеловеческого и национального достоинства». Он считает, далее, необходимым для истории литературы установить закономерность развития общественных идей, их эволюцию. Он настаивает на том, чтобы литературные факты изучались на широком историческом фоне и связывались с историей страны и народа. Но самая важная задача истории литературы заключается в том, чтобы показать, как развитие идеалов прошлого закономерно приводит к идеалам настоящего. При этом Стоюнин подчеркивает антиреволюционный характер своего «идеала». Основательное знание прошлого, утверждает он, должно предостеречь тех, кто «стремится делать такие скачки, каких история никогда не делала».
Теоретико-литературные воззрения Стоюнина тесно связаны с его взглядами на историческое развитие русской литературы.
Свое понимание историко-литературного процесса в целом и крупнейших явлений русской литературы Стоюнин изложил в ряде монографических работ, посвященных писателям XVIII (Кантемир, Державин, Сумароков, Княжнин) и XIX (Пушкин, Кольцов) веков. В систематической форме его взгляды нашли свое выражение в книге «О преподавании русской литературы».
В древней русской литературе Стоюнин отмечает три общественные силы и соответствующие им три «идеала» - духовный, дружинно-княжеский и народный. Идеи духовенства, утверждает Стоюнин, в течение нескольких столетий после официального крещения Руси были совершенно чужды народу. Крещеный насильно князьями и духовенством, народ долгое время не принимал христианских «идеалов» и не сочувствовал духовенству. Духовенство также ненавидело все народное, и эта ненависть сохранилась доныне. Центральной идеей духовенства в древней Руси была, по мнению автора, идея аскетизма. Эта идея вызывает резкую отповедь со стороны Стоюнина. Говоря об Иосифе Волоцком, наиболее типичном идеологе духовного аскетизма, Стоюнин решительно осуждает его взгляды: уничижение личности, ненависть к женщине, отрицание науки.
Более положительно Стоюнин оценивает светскую, княжеско-дружинную литературу. Особенно высоко он ценит Владимира Мономаха за заботы о справедливости и милосердии, об общей безопасности, отраженные в его «Поучении». Но вместе с тем Стоюнин отмечает, что княжеский «идеал» был так же далек от народа, как и идеал духовный. «Малую связь князя со своим народом и своей землей» Стоюнин считает причиной гибели Святослава и других бедствий древней Руси. Особенно выделяется Стоюнимым общественное значение «Слова о полку Игореве». Он ошибочно относит это произведение к дружинному творчеству, но отмечает в нем и проявление народных идей. «Поэт везде выказывает самое искреннее сочувствие народному бедствию и страданиям от княжеских крамол и усобиц, от диких набегов и разорений половецких. Он глубоко скорбит и плачет о родной земле. Ее, разделенную на уделы, он признает за страну единую и негодует на тех князей, которые говорили: «и то мое, и это мое», за малое спорили, как за великое, и из личных интересов проливали русскую кровь».
Рассматривая произведения XVI века, с которого, по Стоюнину, начинается второй период развития русской литературы, он отмечает отражающийся в них упадок нравственности, растление суда, приверженность к старине, извращенно-монашеские идеалы. В Московской Руси, констатирует он, разрыв между властью и народом стал еще глубже, чем он был раньше. Стоюнин полемизирует с Грозным, который в письме к Курбскому указывает на Шибанова как на образец нравственности. Рабское послушание и преданность не могут быть нравственными, говорит Стоюнин. Разбирая «Стоглав», он протестует против восхваления старины, против мысли, что развращение монастырей произошло из-за дурного влияния народа; не народ, утверждает Стоюнин, внес разврат в монастырскую жизнь, а высшая знать, опальные князья, которые переносили в монастыри свои барские привычки. В «Домострое» Стоюнин осуждает главным образом недоверие к человеческой природе. Вместе с тем в «Руководстве для исторического изучения литературы» отмечается положительная черта «Домостроя»: нигде в этом произведении не превозносится рабство, наоборот, освобождение от рабства «Домострой» считает добрым делом. Стоюнин подчеркивает положительные черты в схоластическом направлении, знаменовавшем начальную стадию развития науки в России. Он положительно оценивает деятельность Бориса Годунова, его сочувствие просвещению.
XVIII век-третий, по схеме Стоюнина, период в развитии русской литературы - характеризуется колоссальным подъемом нашей страны. Особенно большую роль в этом отношении сыграл Петр I. Но Стоюнин отрицательно оценивает взаимоотношения царя с народом. Петр широко внедрял в русскую жизнь науку. Но наука, введенная Петром, обслуживала только верхушку общества. Закрепощенный, страдающий под тяжестью насилия народ мало пользовался ее благами.
Чрезвычайно высоко Стоюнин ценит литературную деятельность Кантемира. Стоюнин считает Кантемира родоначальником-новой русской литературы, так как именно он первый выступил в защиту науки и ее независимости от церкви. Наряду с этим методист подчеркивает историческую ограниченность идеологии писателя. «Конечно, он еще не мог дойти до вопроса, может ли наука при такой обстановке нравственно развивать людей, когда в самых их отношениях между собою лежали основания безнравственные»,- подчеркивает Стоюнин. Пропагандируя науку, Кантемир не возвысился еще до борьбы с «безнравственными отношениями» крепостничества, которые несовместимы с ее развитием.
С глубоким уважением отзывается Стоюнин о Ломоносове. Ему импонирует биография Ломоносова, крупнейшего ученого и поэта, вышедшего из народа. В его жизни и произведениях опять-таки подчеркивается защита науки и просвещения. Особенно же привлекает Стоюнина глубокий патриотизм Ломоносова, столь отличный от казенного «патриотизма» дворянских верхов.
К творчеству Радищева Стоюнин относится двойственно. Он ценит его за антифеодальную направленность «Путешествия», за то, что тот заботится о «счастье человека», что он внес в литературу «вопрос о народных интересах отдельно от государственных». Но одновременно Стоюнин осуждает писателя за излишнюю «раздражительность» и «пессимизм»: «Иногда он впадает в пессимизм, который противоречит его надежде на возможность устроить счастливую жизнь». В этом непонимании революционно-критического метода Радищева сказывается ограниченность политической позиции самого Стоюнина.
В творчестве Карамзина Стоюнин подчеркивает все те же «интересы просвещения как счастья человечества, любовь к человеку, уважение личности».
Четвертый этап в раззитии русской литературы Стоюнин относит к началу XIX века. В этот период, начиная с Крылова, национально-самобытная, народная русская литература вступает в период расцвета. Черты народности Стоюнин видит и у Грибоедова, и у Пушкина, и у Гоголя, и у Кольцова.
Большое место в историко-литературной концепции Стоюнина уделяется народному творчеству. Уже в первом издании книги «О преподавании русской литературы» народной словесности отводилось несколько отдельных глав, не говоря о ссылках и упоминаниях, рассыпанных по всей книге. Позднее Стоюнин прибавил в качестве приложения к своему пособию еще одну большую
главу, посвященную анализу фольклора. Видя в фольклорных произведениях отражение жизни, дум и чаяний народной массы, он придавал большое воспитательное значение этому разделу в историко-литературном курсе.
Русский былинный эпос Стоюнин рассматривает как выражения народных представлений о прошлом России. Былинные богатыри - это идеализированные народные герои. В образе Илья Муромца подчеркивается преданность богатыря русской земле, его постоянная забота о народных нуждах, человеколюбие и честность. Роль Добрыни в былинах по преимуществу освободительная; он освобождает не только русских людей, но и иноземных царей-царевичей. Его, как и Илью Муромца, народ наделяет чертами гуманности. В Микуле Селяниновиче народ идеализирует русского крестьянина-пахаря - его силу и неутомимость, спокойствие и сознание собственного достоинства.
Стоюнин отмечает эволюцию образа князя в народном сознании. До монголо-татарского нашествия с этим образом связывалось представление о защитнике и благодетеле: недаром былина называет Владимира солнышком и наделяет другими подобными эпитетами. В былине о Микуле Селяниновиче мы также видим тесную связь крестьянина с князем. Но образ князя в большинстве былин мало оправдывает традиционные эпитеты, которыми он наделен. Грозный князь послекиевской эпохи, употребляющий земских слуг для своей личной службы, не мог вызвать народной симпатии. В былине о Сухмане показан богатырь, разочарованный в князе, не могущий вынести княжеской несправедливости и недоверия к себе. Интересна в этом плане остроумная трактовка Стоюниным былины о Дюке Степановиче. Былина, говорит Стоюнин, рисует тот период, когда пустой щеголь Чурила, разбогатевший за счет трудящегося люда, становится главным украшением княжеского двора. Защитником княжеской чести перед чужеземцем Дюком выступает здесь уже не святорусский богатырь, как некогда, а придворный «щап». Основным в этой былине является изображение тщеславия князя. Поэтому, прибавляет Стоюнин, и состязание Дюка с Чурилой приобретает комический характер.
Стоюнин особо подчеркивает образовательное и воспитательное значение народных былин. Но наряду с ними Стоюнин рассматривает в своей книге едва ли не все жанры фольклора: исторические песни, сказки, духовные стихи, легенды, старинные и новые песни. Появление исторических песен Стоюнин датирует эпохой Ивана Грозного. Творцом этих песен он считает народ. С особым удовлетворением Стоюнин разбирает песню о Мамстрюке, изображающую борьбу чужеземца Мамстрюка с крестьянским сыном и победу русского крестьянина. Указывая, что бояре побоялись вступить в бой с Мамстрюком, он отмечает в песне «замечательную черту» - противопоставление крестьянина боярам и ироническое отношение песни к последним.
Интересен у Стоюнина анализ сказки. В ней он также видит выражение народной психологии. «Для нас, конечно, очень важно заметить,- пишет он,- что народное сочувствие всегда на стороне слабого, народная мысль всегда о несчастном - это никак не показывает испорченности массы». Стоюнин положительно расценивает «разбойничьи» песни, в которых находит проявление безграничная свобода, безотчетный разгул, буйная жизнь - «крайность, вызванная крайностью». В народных бытовых песнях он отмечает протест против семейного гнета. Он приводит целый ряд песен, в которых, сказываются «безнравственные» семейные отношения: жена хочет убить мужа, муж - жену... Стоюнин оправдывает эти песни, хотя и находит их малохудожественными. Он отказывается рассматривать их как выражение испорченности народа. «Песня представляет нам первое мгновение освобождения личности, когда она, отказавшись от прежних нравственных оснований жизни, еще не успела себе выработать и определить новых»,- утверждает он.
Литературные взгляды Стоюнина, как и его педагогические убеждения, тесно связаны с отечественными традициями передовой русской культуры. Стоюнин с глубоким уважением отзывается о Белинском. Несомненно, что он прилежно учился у великого критика и искренне пытался следовать ему в своих литературных рассуждениях и оценках. Но Стоюнин воспринял преимущественно ранние работы Белинского. Влияние материалистических и революционных сочинений критика, созданных в 40-х годах, оказалось недоступной идейно ограниченному сознанию методиста. Как и в области педагогики, достоинство Стоюнина заключается в его попытках следовать Белинскому. Но эти попытки ему не удается последовательно осуществить.
В своем понимании вопросов литературы Стоюнин остается на позициях идеализма. Таково его решение проблемы взаимоотношения искусства и действительности. Искусство отражает жизнь, утверждает Стоюнин. Но оно отражает не реальную жизнь во всей ее полноте, не «внешнюю жизнь», а мир человеческих «идеалов». Реальный мир является для художника только образцом, по которому он с помощью фантазии создает «нечто лучшее того, что он встречает в действительности». Фантазия и реальность, идеал и действительность вступают у Стоюнина в непримиримое противоречие. Правда, в конкретных историко-литературных разборах он подчас прорывается к материалистическому пониманию сущности искусства. Но в целом его понимание отношения искусства к действительности носит идеалистический характер.
То же характерно и для историко-литературных воззрений Стоюнина. В своих работах Стоюнин пытается применить принцип социологического изучения литературы. Признавая воздействие общественной жизни на литературу, он рассматривает художественные произведения в связи с исторической обстановкой.
Но и здесь он целиком остается в пределах идеалистической социологии. Анализируя общественную обусловленность литературы, Стоюнин, как правило, ограничивается рассмотрением религиозных, нравственных, научных и, далеко не всегда, политических влияний. Он замыкает литературу в круг идеологических надстроек и только в пределах этого круга изучает взаимоотношение литературы и других «факторов». В концепции Стоюнина находит свое выражение «классическое» противоречие идеалистической социологии. С одной стороны, общественные идеалы и литература, их выражающая, развиваются «по влиянию» реальной жизни. С другой стороны, идеалы являются решающим фактором перестройки этой жизии. Мнения людей определяются средой; среда определяется мнениями. В этом порочном кругу мечется мысль Стоюнина, не находя выхода.
В отдельных своих высказываниях Стоюнин приближается к социально-классовому пониманию литературных явлений. Уже указывалось, что произведения фольклора Стоюнин трактует как отражение идеологии закрепощенного крестьянства, что в «Слове о полку Игореве» он наряду с «идеалами» дружины находит черты народной идеологии. В переписке Ивана Грозного с Курбским Стоюнин видит отражение борьбы дворянства и боярства. «Таким образом,- заключает Стоюнин свой анализ переписки, - цель автора (Курбского) - представить в лучшем свете деятельность той партии, к которой принадлежал он сам и которую царь обвинил в покушении на свое законное „самодержавство"». Но развитие исторического процесса рисуется ему в превратном виде. Он поддерживает ложную, осужденную еще Белинским теорию, что новые идеалы чужды народной массе и вносятся в общество просвещенными «личностями», одиночками. В 40-х годах эта теория пропагандировалась критиком Вал. Майковым. В 60-х годах ее проводником и популяризатором стал Стоюнин.
Совершенно неверной является мысль Стоюнина о «непреложно истинных», абстрактных «общечеловеческих идеалах», которыми будто бы оперирует искусство. В этом рассуждении наиболее полно и многосторонне проявились пороки методологии Стоюнина: его идеализм (литература - «отражение идеалов»), непоследовательный историзм («общечеловеческие идеалы» - вневременны и всеобщи), отсутствие глубокого понимания национального -своеобразия литературы («национальное» в искусстве - только выражение «общечеловеческого»).
Серьезные ошибки, обусловленные политической позицией методиста, имеются и в некоторых его конкретных историко-литературных оценках.
Теоретико-литературные воззрения Стоюнина не только неизмеримо ниже по своему идейно-методологическому уровню передовой революционночдемокрэтической эстетики 40-60-х годов, но во многом уступают даже непоследовательно-материалистической теории В. И. Водовозова. Но они гораздо выше всех буржуазных академических концепций теории и истории литературы, господствовавших в то время в официальной университетской науке. Стоюнин подверг серьезной критике «Историю русской словесности» Шевырёва и во многом близкое ей учебное пособие Галахова. Свою книгу «О преподавании русской литературы» он написал как ответ на этот учебник, и многие пороки историко-литературной системы Галахова получили в ней резкое и правильное осуждение.
Существенно, что в толковании народного творчества, которое Стоюнин высоко ценил м и которому посвятил лучшие страницы своего методического руководства, он сохраняет полную независимость от популярных в то время буржуазных теорий. Стоюнин не сочувствует ни господствовавшей в его молодые годы «мифологической школе», ни пришедшей ей на смену теории «странствующих сюжетов».
При многих методологических пороках литературная теория Стоюнина заключала в себе ряд здоровых и плодотворных идей, опираясь на которые он мог создать свою методическую систему. Таковы его убеждение, что литература тесно связана с жизнью; признание исторической обусловленности литературы; подчеркивание активной воспитательной роли литературы и борьба с теорией «искусства для искусства»; элементы социально-классового подхода к художественному произведению; защита принципа народной литературы; борьба с феодально-крепостническими идеями в литературе и оценка истории литературы с антикрепостнических позиций.
Исходя из принципа воспитания «человека и гражданина», Стоюнин, ка мы уже видели, подчеркивал значение литературы как одного из важнейших учебных предметов. По его словам, эта дисциплина «способней, чем какие-либо другие, развивать в человеке сочувствие к интересам человеческим и гражданским». Высокая оценка литературы в системе школьного обучения мотивируется Стоюншшм двумя ее качествами. Во-первых, лучшие произведения литературы воплощают в себе передовые общественные идеалы. Добиваясь глубокого и органического усвоения их, школа тем самым воспитывает в учениках характер, убеждения и нормы поведения, какие должны быть свойственны «гражданину». Во-вторых, литература как искусство слова обладает специфическими средствами воспитательного воздействия на ребенка. Она развивает в нем чувство прекрасного л вызывает отвращение ко всему ненормальному, несправедливому, ложному. «Развейте в человеке искусством эстетические стремления, научите его понимать все прекрасное и наслаждаться им, и вам не нужно будет читать ему мораль. Число людей, совращающихся с доброго пути, значительно сократится».
Воспитанию эстетического чувства и эстетического восприятия Стоюнин действительно уделял большое внимание не только в практическом преподавании, но и в своих теоретических построениях в области методики.
Исходя из своего понимания педагогического значения литературы в школе, Стоюнин прежде всего стачит вопрос о содержании и направленности школьного литературного курса. Что изучать в школе - литературную науку или самое литературу, художественные произведения? - спрашивает Стоюнин и решает эту проблему в пользу литературы. «Для нас,- заявляет он,- словесность не наука, а литература, т е. материал ее составляют литературные произведения, которые подлежат изучению и разбору». Не следует думать, что Стоюнин вообще отказывается от изучения литературной науки. Наоборот, он всячески стремится сообщить учащимся основательные знания по своему предмету. Под «наукой» Стоюнин разумел официальную историю словесности во вкусе Греча или Шевырёва, т. е. подробный историко-литературный курс, насыщенный огромным количеством названий, имен и дат. Он с полным основанием утверждал, что изучение подобной науки практически сведется к заучиванию голословных определений и характеристик, т. е. к работе, бесполезной в образовательном плане и безусловно вредной в воспитательном отношении. Кроме топ, изучая литературную науку в ее традиционном виде, ученики получат, может быть, некоторые сведения о литературе, но не будут знать и понимать самой литературы, не будут испытывать ее могучего художественно-воспитательного воздействия. Перед глазами Стоюнина был живой пример - пресловутый учебник по истории литературы Зеленецкого, по которому учился в гимназии будущий педагог,- он практически убеждал в непригодности и вредности догматической школьной «науки».
Таким образом, отделяя учебный предмет от «науки», Стоюнин прежде всего боролся с господствовавшей в его время догматической, ненаучной системой преподавания. Но нельзя не видеть и того очевидного обстоятельства, что один из самых важных вопросов методики - о взаимоотношении науки и учебного предмета - остался у Стоюнина нерешенным. Не могла его решить и последующая дореволюционная методика. Только в советской методике на основе марксистско-ленинской методологии эта проблема получает научное истолкование.
Острие своей критики Стоюнин направил не только против формалистов и догматиков в школьном преподавании. Он осудил также тех представителей «эстетического направления», которые отказывались от основательного и серьезного изучения литературы, превращая свои занятия в занимательную игру. Эти учителя, утверждал он, больше всего думают об облегчении процесса восприятия учебного предмета. Они интересно рассказывают, захватывают в своих рассказах много увлекательных тем, вызывают, живой интерес у учащихся, возбуждают много вопросов и расспросов. Но восприятие ученика носит при этом пассивный характер. Такие занятия не культивируют умения работать над собой, самостоятельно мыслить, не воспитывают активно-сознательного отношения к жизни, не развивают у ученика деловитости, воли к труду, характера. «А между тем впереди ждет его жизнь, главное значение которой должно быть в труде»,- говорит Стоюнин.
В качестве основного принципа методики Стоюнин выдвигает принцип сознательно критического, активного изучения литературы. Он отвергает догматизм не только в усвоении фактических знаний, но и догматическую рутину в литературных оценках. Школа должна воспитать в учащихся твердые и вместе с тем сознательные убеждения. Задача преподавателя-словесника заключается в том, чтобы не только внедрить в сознание учащихся передовые идеалы, воплощенные в художественных произведениях, но и в том, чтобы добиться осмысленного восприятия этих идеалов и, далее, приучить школьников самостоятельно находить их в произведении. Отсюда Стоюнин выводит свое требование критического анализа художественного текста.
Обосновывая эти свои взгляды, Стоюнин исходит из просветительского тезиса о могуществе человеческого разума и о необходимости его всемерного развития. «Обыкновенное возражение наших порицателей против наших доводов, - говорит он, - заключается в указании на детский возраст учеников: разве у детей могут быть убеждения; они должны верить на слово. Мы же смотрим на учеников от пятнадцати до восемнадцати лет не как на детей, если воспитатели умели вести их педагогически».
Защита Стоюниным принципа критического анализа литературы имела в 60-х годах и сохранила в последующие десятилетия, помимо педагогического, большое общественно-политическое значение. Стоюнин отстаивал не только методически целесообразную форму занятий. Он борслся за независимость преподавателя от министерской опеки, за право учителя вкладывать в трактовку литературного произведения свое, а не казенное содержание, за освобождение учащихся от тлетворного влияния «полицейской педагогики». «В деле патриотизма и уважения к великим именам приказания начальства ничего не значат и остаются без всякой силы; тут нужны собственные убеждения, они являются вследствие строгого анализа предмета».
Перед преподаванием литературы Стоюнин ставит три задачи. «Каждый преподаватель должен найти в своем учебном предмете три живые силы, которые бы благодетельно действовали на учащихся: он должен сообщать им истинные познания, касающиеся природы и человека, развивать их и приучать к труду. Материал, передача и восприятие его и разумная работа над ним - вот те три силы, которые должны соединяться в преподавании, чтобы дать ему педагогическое или воспитательное значение».
Первая задача должна осуществляться путем рационального отбора литературных произведений для изучения в школе; вторая задача - путем правильной системы и направленности анализа. Третья - главным образом путем применения соответствующих методов и методических приемов. Вместе с тем эти три задачи должны быть, по мнению Стоюнина, органически связаны. Сообщать истинные познания - значит раскрывать перед учащимися идеи, заключенные в произведениях; развивать - значит заботиться о том, чтобы эти идеалы были усвоены ими; приучать к труду - значит вырабатывать навык сознательного восприятия идеалов и практического пользования ими.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +