Имя Гаспара Монжа - выдающегося математика, химика, металлурга, создателя начертательной геометрии, основателя Политехнической школы - занимает почетное место не только в истории науки, но неразрывно связано и с революционным переворотом, который в конце XVIII в. обновил Францию и возродил ее к новой жизни. Имя этого великого французского ученого неотделимо от войн конца XVIII и начала XIX в., потрясших всю феодально-монархическую Европу. Монж был деятельным участником обороны революционной Франции против коалиции европейских монархий 1792-1794 гг. Но он не остался в стороне и от завоевательных походов 1796-1799 гг., выдвинувших на историческую сцену фигуру Наполеона Бонапарта. Победами, которые Франция одерживала в это богатое событиями время, она была обязана не только храбрости своих солдат, не только искусству своих военачальников, но и талантливости своих ученых, техников, инженеров. Среди них видное место принадлежит Монжу.
Факты его биографии служат яркой иллюстрацией того положения, что научные открытия играют огромную роль в жизни народов. Факты его биографии показывают, с другой стороны, и то, как велико влияние прогрессивных политических событий на развитие научных и технических знаний. Отсюда ясно, что жизнь и деятельность знаменитого французского математика, 200-летие со дня рождения которого исполнилось 10 мая 1946 г., представляют для нас не только крупный научный, но и большой общественно-политический интерес.
I
Что же говорят факты и документы из жизни Монжа?
Ему было 43 года, он был уже признанным ученым, членом Академии наук (выбран в 1780 г.), опытным преподавателем, когда началась революция, когда под ударами восставшего народа пала Бастилия, когда были впервые провозглашены бессмертные лозунги свободы, равенства и братства.
Вместе со всей передовой французской интеллигенцией, вместе с прогрессивными людьми всей Европы Монж восторженно встретил эги события. Сын провинциального торговца, внук крестьянина, выходец из «третьего сословия», на собственном опыте испытавший (и во время своего обучения в школе военных инженеров в Мезьере, и в первые годы своей преподавательской деятельности в ней) ограничения и притеснения, выпадавшие при «старом режиме» на долю человека незнатного происхождения, - Монж всей душой приветствовал падение феодально-абсолютистского строя, провозглашение «Декларации прав человека и гражданина».
Революция открыла перед учеными Франции новые перспективы развития, широкие возможности применения своих творческих сил и способностей. Созданная впоследствии реакционными фальсификаторами истории (в частности, немцем Адольфом Шмидтом) легенда о «вандализме» французской революции решительно противоречит исторической правде. Революция с самого начала дала мощный толчок развитию науки и техники. Характерно, что лишь со времени революции - декретом от 11 сентября 1791 г. - во Франции были установлены национальные награды для поощрения изобретателей, существовавшие в Англии уже с XVII в.
Одним из крупнейших научных предприятий, вызванных к жизни французской революцией, было введение метрической системы мер и весов. Для осуществления этой реформы была создана авторитетная комиссия. В марте 1791 г. в состав ее был включен и Монж (другими членами этой комиссии были в тот момент Кондорсе, Лагранж, де-Борда и Лаплас). «На все времена всем народам», - таков был гордый девиз, выгравированный на метре. С тех пор, как были начертаны эти слова, прошло полтора столетия, подтвердившие их правоту.
10 августа 1792 г. новое народное восстание в Париже, вызванное неудачами французских войск в борьбе против иностранной интервенции и изменническими действиями королевского двора, не отказавшегося и после 14 июля 1789 г. от своих планов восстановления феодально-абсолютистского порядка, положило конец существованию монархии. Франция стала республикой. Ее первым правительством стал Временный исполнительный совет, сформированный Законодательным собранием. Монж, по предложению Кондорсе, был включен в состав этого правительства, душой которого являлся Дантон. Знаменитый ученый взял на себя руководство морским министерством, с которым был связан и по своей дореволюционной деятельности в качестве председателя испытательной комиссии для офицеров флота.
Трудное время переживала тогда Франция. Войска прусского короля и австрийского императора, в сопровождении корпуса французских дворян-эмигрантов, все дальше продвигались в глубь Франции. Манифест командующего армией интервентов герцога Брауншвейгского, грозившего Парижу полным разрушением, ясно говорил о том, какая смертельная опасность нависла над революционной страной и ее столицей. Но французский народ не дал запугать себя этими угрозами. Он ответил на них патриотическим подъемом, мобилизацией всех сил, притоком добровольцев в полки регулярной армии и в отряды народного ополчения, которые с пением «Марсельезы» устремились навстречу врагам. «Смелость, еще раз смелость и снова смелость!» - эти слова Дантона нашли отклик во всей стране, прозвучали как боевой клич, зовущий к борьбе и победе. 20 сентября, в сражении при Вальми, войска герцога Брауншвейгского были остановлены в своем движении на Париж и принуждены начать отступление. Через несколько недель пруссаки и австрийцы были полностью изгнаны с французской территории. Франция отстояла свою национальную независимость и свои демократические свободы.
Монж принял деятельное участие в организации сопротивления вражескому нашествию. На посту морского министра, который он занимал в течение восьми месяцев (с августа 1792 г. до апреля 1793 г.), знаменитый ученый проявил большую энергию в деле укрепления флота, военных портов и арсеналов республики.
В момент, когда Монж принял на себя руководство морским ведомством, французский военный флот насчитывал 102 корабля; сверх того, несколько десятков судов были в строительстве или ждали вооружения. Часть кораблей стояла в портах Франции, часть - в ее колониальных портах, часть находилась в плавании.
Первым делом нового морского министра была чистка административного персонала от реакционных элементов и замена их людьми, заслуживающими доверия в политическом отношении. При этом пришлось, как писал Монж в своем докладе Конвенту от 5 октября, уволить некоторых сведущих специалистов и на их место назначить людей малоопытных. Но Монж выражал уверенность в том, что положительные результаты такой чистки скоро перевесят все связанные с нею трудности.
Впрочем, не всегда Монж действовал в этом вопросе с необходимой твердостью. Случалось иногда, что он уговаривал саботажников, вместо того чтобы расправляться с ними. Желание сохранить для флота нужных ему специалистов побуждало иногда Монжа отступать от последовательного проведения чистки морских кадров и оставлять во флоте людей, далеких от какой-либо революционности. При этом бывало и так, что его добротой и великодушием пользовались люди, не стоившие его внимания.
Обстановка, в которой приходилось действовать Монжу, была вообще очень сложной и трудной. Значительная часть офицеров-дворян бросала свои корабли и бежала за границу, не желая служить республиканскому правительству. С другой стороны, преобладавшие в нем тогда жирондисты избегали крутых мер, необходимых для обуздания контрреволюционных элементов. Один эпизод бросает свет на поведение Монжа как министра революционной Франции. Дело происходило в Лориане. Портовые рабочие расправились с одним предпринимателем, которого они справедливо обвиняли в корыстолюбии и саботаже. Местные власти посадили этих рабочих в тюрьму, но затем, по требованию революционных клубов, выпустили на свободу. Рабочие потребовали выплаты им жалованья за время заключения. Монж велел уплатить рабочим половину жалованья и передать им, чтобы они «удвоили рвение и усердие на службе республики».
Несмотря на все трудности, Монж с большой энергией руководил работой своего ведомства. Об этом свидетельствуют, прежде всего, его многочисленные обращения в Конвент с письменными сообщениями, отчетами, докладами. В обширном докладе, сделанном на заседании Конвента 11 января 1793 г., Монж указывал, что приближающееся военное столкновение с морскими державами требует, чтобы Франция была готова к войне на море, чтобы ее морские силы не уступали по качеству ее сухопутным силам. «Энергия моряков, опытность капитанов,- писал он, - всё убеждает нас в том, что наши храбрые защитники на всех морях будут достойными соперниками победителей при Жемаппе. Суда, которые при старом режиме долгое время находились в заброшенном состоянии (может быть, под влиянием преступных расчетов), были предметом моей живейшей заботы. Уже несколько месяцев назад я отдал приказ о быстром восстановлении этих судов. Работа эта идет непрерывно. А с тех пор, как я убедился во враждебных намерениях некоторых морских держав, я удвоил старания, рвение и активность».
Ясно представляя себе значение флота в предстоявшей войне лротив «владычицы морей» - Англии, Монж предлагал ряд
важных мероприятий по укреплению морских сил Франции. Прежде всего, он просил немедленно отпустить в распоряжение военно-морского ведомства 30 млн. ливров (в счет 84.5 млн. ливров, которые должны были составить общую сумму расходов по этому ведомству на 1793 г.) и указывал, что эти средства необходимы для того, чтобы не допустить перерыва в работах, начатых до утверждения годового бюджета. Далее, Монж доказывал необходимость увеличения числа сотрудников морского министерства, необходимость повышения окладов морякам (ввиду роста дороговизны жизни), необходимость привлечения во флот новых контингентов, с тем чтобы численность личного состава морских сил достигла минимально потребной цифры в 15 тысяч человек. При этом он указывал на причины, затрудняющие пополнение полков морской пехоты и морской артиллерии.
Во флоте срок службы установлен в восемь лет, тогда как в армии он равен четырем годам; необходимо, писал Монж, устранить это различие и вдвое уменьшить срок службы моряков; необходимо, добавлял он, довести личный состав роты моряков до 130 человек и увеличить число положенных ей сержантов (на два) и капралов (на четыре).
Конвент постановил переслать доклад министра на рассмотрение комитета обороны, дипломатического комитета и морского комитета. Через два дня (13 января) Конвент принял декрет об увеличении флота, об укреплении портов, о призыве добровольцев в морские силы, об изготовлении сотен морских орудий. Осуществление всех этих мер поручалось морскому министру.
Несколькими днями позже (22 января) в Конвент поступило новое предложение Монжа - отменить декрет от 27 октября 1792 г., запрещавший членам Конвента занимать какие-либо государственные должности ранее, чем по истечении шести лет с момента введения новой конституции. Предложение это мотивировалось ссылкой на то, что в составе Конвента есть несколько офицеров флота, которые могли бы получить повышение в чине по выслуге лет и могли бы быть использованы соответствующим образом. Конвент согласился с мнением морского министра и постановил отменить декрет от 27 октября 1792 г.
31 декабря 1792 г. Монж обратился к клубам «Друзей свободы и равенства» в приморских городах с красноречивым воззванием, в котором просил их способствовать вовлечению во флот возможно большего числа добровольцев для службы на судах и в портах, в интересах защиты родины, ее свободы и независимости, ее судоходства и торговли. Этот документ, дающий яркое представление о патриотических чувствах и революционных убеждениях ученого, начинался следующими знаменательными словами:
«Английское правительство вооружается, и король Испании, подстрекаемый им, готовится напасть на нас. Эти две деспотические державы, подвергая преследованию патриотов на своей собственной территории, рассчитывают, конечно, оказать влияние на ход суда над изменником Людовиком. Они надеются запугать нас; но народ, который завоевал себе свободу, народ, который сумел изгнать из пределов Франции до отдаленных берегов Рейна грозную армию пруссаков и австрийцев, - французский народ не позволит ни одному тирану диктовать ему свою волю ...
«Дорогие сограждане! Скажите французским матросам, что перед ними открывается большое поприще, что все они могут поставить себя на службу отечеству, что оно нуждается в их помощи ...
«Братья и друзья! Разверните истинное положение дел перед глазами наших моряков. Пробудите в них ту энергию, которая горит в сердцах всех французов пламенем святой любви к свободе. Скажите им, что они уже не служат больше развращенному двору и бездарному королю, что они будут теперь защищать священное дело свободы, свою собственность и свою свободу от угроз со стороны деспотизма, т. е. свое собственное дело ... ».
Воззвание заканчивалось заявлением, что Франция не забудет своих защитников и сумеет достойно вознаградить их за понесенные ими труды. Остается добавить, что автор этого замечательного документа рисовал перед читателями план высадки французского десанта в Англии и уверял их в том, что «английские республиканцы» с восторгом встретят войска республиканской Франции, которые помогут им сокрушить «тиранию их правительства». Эти преувеличенные расчеты на силы демократии в Англии были, конечно, иллюзией, но иллюзией не одного Монжа, а многих деятелей французской революции. Иллюзия эта была понятна в тот момент. Ведь как раз в это время агитация радикальных клубов и деятельность «корреспондентских обществ» в Англии, не скрывавших своего сочувствия революционной Франции, находилась на подъеме, принимала большой размах.
Интересно и другое обращение Монжа к революционным клубам приморских городов, также датированное последним днем 1792 г. В этом обращении речь шла о сборе железного лома для артиллерийских заводов. Клубы приглашались помочь морскому министерству в этом важном деле путем выявления, взвешивания и оценки старых пушек и других ненужных железных предметов, имеющихся в приморских городах и могущих быть переработанными в новые орудия. «Нам нужны пушки, чтобы отразить сателлитов тиранов, которые готовятся обрушиться на нас», - писал Монж. - «Будем всегда действовать дружно, граждане, на благо народу, и народ всегда будет свободным и счастливым».
Это обращение нашло широкий отклик в стране. Характерен ответ, полученный Монжем от «республиканского общества» коммуны Коллиур (в департаменте Восточных Пиренеев). Якобинцы этого далекого от столицы местечка заверяли «министра-республиканца», «министра-патриота» (так называли они Монжа) в том, что они готовы отдать все свои силы делу защиты родины и свободы, и сообщали, что уже выставили 120 добровольцев, т. е. более четверти общего числа жителей (400 человек).
Аналогичные заявления поступали из других пунктов страны. Жители некоторых городов не только записывались добровольцами во флот, но и брались за свой счет построить и снарядить определенное количество кораблей.
В качестве морского министра Монж регулярно докладывает сначала Законодательному собранию, а затем Конвенту о тех или иных происшествиях во флоте, о тех или иных нуждах морского ведомства. Он поднимает вопрос о необходимости организовать службу наблюдения за движением судов в Ламанше. Он пересылает полученное им письмо командующего морскими силами в Средиземном море контр-адмирала Трюге, описывавшего энтузиазм, вызванный среди моряков Тулона известием о свержении монархии. Он сообщает о геройском поведении семи моряков французского крейсера в бою с английским фрегатом.
3 ноября на заседании Конвента было оглашено письмо Монжа, сообщавшего о гибели нескольких французских моряков близ Ниццы; среди погибших был адъютант командующего д'Обермениль. При этом известии отец последнего, депутат д'Обермениль, лишился чувств; придя в себя, он отказался уйти домой и остался в зале заседаний. «Мой сын был на своем посту, и я остаюсь на своем», - заявил он друзьям, уговаривавшим его отправиться домой. Этот эпизод хорошо характеризует людей Конвента, их патриотический дух.
В ведении морского министра находилось не только руководство флотом, но и управление колониями. Документы показывают, сколько времени и сил отнимали у Монжа сношения с разбросанными по разным частям света владениями Франции.
Как много внимания уделял он этому трудному делу, видно на примере Сенегала. «Французская колония в Сенегале, - с тревогой писал он Конвенту в декабре 1792 г.,- находится в состоянии крайней нужды. Забытая правительством, она или подвергнется опасности погибнуть от голода или вынуждена будет добывать у соседей ресурсы, без которых не может больше существовать; это неизбежно вовлечет ее в войну с африканцами, и они уничтожат эту колонию, которая при надлежащей поддержке и хорошем управлении может принести большие выгоды нашей торговле. Значение этого пункта уже привлекло внимание Учредительного и Законодательного собраний, но по какому-то роковому стечению обстоятельств доклады, которые были составлены по приказу этих собраний, не имели никаких других последствий, кроме того, что были напечатаны».
Получив записку Монжа, Конвент поручил своему колониальному комитету немедленно заняться этим вопросом. Однако и после этого дело не подвинулось вперед. Тогда Монж по собственной инициативе приказал бордоскому порту снарядить корабль с продовольствием для Сенегала. Приказ не был выполнен (из-за осложнений, вызванных военными действиями на море), и французские колонисты в Сенегале надолго оказались отрезанными от метрополии.
Много усилий приложил Монж к тому, чтобы все эскадры и все колонии были своевременно извещены о событиях во Франции, признали революционный переворот 10 августа и подняли трехцветный флаг республиканского правительства. Однако добиться этого было не так легко. 11 ноября в заседании Конвента было оглашено письмо гражданских комиссаров с о. Сан-Доминго, сообщавших о том, что декреты, изданные 10 августа и в последующие дни, получены и будут опубликованы; комиссары выражали уверенность, что враги свободы найдут так же мало поддержки в колониях, как и во Франции. Действительно, демократическая партия вскоре взяла верх на о. Сан-Доминго. Контрреволюционные элементы, восставшие против комиссаров Конвента, были разгромлены; губернатор острова д'Эспарбес, адмирал де-Жирарден и ряд других реакционных офицеров были смещены и отправлены во Францию для расследования их действий.
Иначе сложилась обстановка на Малых Антильских островах. На том же заседании 11 ноября было зачитано письмо Монжа, который сообщал, что эскадра под командованием генерала Рошамбо, направившаяся к Сан-Доминго, была отогнана от берегов Малых Антильских островов.
За несколько дней до этого (7 ноября) капитан корвета Дюваль, прибывший из Гваделупы, рассказал о том, что власти этого острова и местное морское командование стоят за белое знамя - знамя старой монархии. Конвент постановил принять решительные меры против непокорных колонистов и моряков. Морскому министру было предложено сместить всех политически ненадежных комиссаров, офицеров и чиновников Гваделупы, Мартиники и других Малых Антильских островов, направить туда три батальона национальной гвардии и выслать эскадру из четырех фрегатов и двух тяжелых кораблей, вооруженных 74 и 110 пушками; кроме того, было решено отправить на острова четырех комиссаров с чрезвычайными полномочиями.
Монж одобрительно отнесся к этим решениям. Ведь еще за день до того, в письме к членам Конвента, касаясь положения на морских станциях, расположенных по ту сторону мыса Доброй Надежды, он доказывал необходимость чистки колониальной администрации от враждебных революции элементов. Только в марте 1793 г. Монж мог с удовлетворением сообщить Конвенту, что «Малые Антильские острова признали правительство республики». «Трехцветный флаг, - писал он, - развевается над фортами Мартиники и Гваделупы; их жители признали свою ошибку. Бехаг и его сообщники бежали на мятежных кораблях, предварительно разграбив склады республики. Патриоты, которые были изгнаны из своих очагов, вернулись домой. Этим неожиданным успехом мы целиком обязаны мужеству, просвещенному рвению и отеческим внушениям республиканца Лакросса, которого я направил туда в качестве командира фрегата «Фелисите» с поручением - подготовить умы населения. Он достиг гораздо большего, чем я мог надеяться. Его твердое и патриотическое поведение вернуло республике, без кровопролития и без боев, владение, весьма важное для торговли метрополии».
Прошло еще несколько дней, и морской министр мог сообщить Конвенту, что не только о-ва Мартиника и Гваделупа, но и о-ва Сент-Люси и Табаго признали правительство республики.
«Конвент увидит, - писал 31 марта Монж, - что я не пренебрегаю никакими средствами, имеющимися в моем распоряжении, чтобы уничтожать мятежников и одновременно с успехом бороться против внешних врагов республики». Действительно, по приказу морского министра несколько кораблей военного флота, стоявшие в Бресте и Рошфоре, были использованы для борьбы против монархического мятежа в Вандее, вспыхнувшего 10 марта и сразу принявшего серьезные размеры. Эти корабли должны были установить наблюдение за всем побережьем Вандеи, чтобы помешать доставке оружия из Англии и поддержать действия сухопутных отрядов, высланных для подавления мятежа.
К весне 1793 г. положение республиканской Франции становилось всё более напряженным. В этих условиях требования, предъявлявшиеся к морскому министерству, увеличивались и усложнялись с каждым днем. 14 февраля Конвент принял декрет о реорганизации морского министерства. Ознакомившись с проектом этого декрета, разбивавшего морское министерство на шесть управлений (во главе каждого из них должен был стоять один из помощников министра), Монж нашел, что принятие декрета может отрицательно отразиться на его работе, и подал в отставку. Это было 12 февраля. 13 февраля Гюитон-де-Морво, выступая в Конвенте, предложил назначить нового морского министра, но при этом выразил уверенность в том, что до его назначения Монж будет выполнять свои обязанности с такой же добросовестностью и с такой же преданностью, какие он проявлял до сих пор.
18 февраля состоялись выборы нового морского министра. Монж был переизбран, получив 369 голосов из 469 (всех кандидатов было 11). Узнав об исходе голосования, знаменитый ученый счел своим гражданским долгом не настаивать на отставке. 21 февраля в Конвенте было оглашено заявление, в котором Монж писал: «Гражданин председатель! Проникнутый живейшей благодарностью за новые знаки доверия, которое оказал мне Конвент, я повинуюсь его приказам и остаюсь на своем посту. Я буду ревностно трудиться. Пусть мои усилия содействуют успехам наших морских сил!»
Однако вскоре обнаружилось, что Монжу становится не под силу продолжать исполнение обязанностей министра, которые всё более осложнялись, и преодолевать всё возраставшие трудности. 29 марта, на заседании Комитета обороны Конвента один из его членов, Лэньело, задал руководителю морского ведомства вопрос: «Можешь ли ты со своими помощниками спасти Республику в своем министерстве?» Монж со свойственной ему прямотой и честностью откровенно отвечал: «Ни я, ни мои помощники не можем отвечать за такую тяжелую нагрузку».
2 апреля Барер, изложив на заседании Конвента этот эпизод, подверг критике деятельность морского министерства: он указал на то, что берега слабо укреплены, что строительство новых судов идет медленно. «Надо, - заявил Барер, - назначить способного морского министра или, если мы решим сохранить нынешнего, то дать ему такие средства, которые позволили бы ему действовать успешно и с пользой. Министр, честность которого вам известна, министр, который, с одной стороны, лучше всех знает бремя, на нем лежащее, а с другой стороны, лучше всех знает способы нести это бремя, должен быть приглашен сюда и открыто сказать об этом, для того, чтобы Собрание могло принять такое решение, какое ему подскажет его мудрость».
Конвент согласился с мнением Барера; было решено вызвать Монжа для объяснений. Через несколько дней после этого дело перешло в руки Комитета общественного спасения. Первым шагом этого руководящего органа, созданного как раз в эти дни под влиянием грозной обстановки на фронте, сложившейся вследствие измены генерала Дюмурье, было обследовать положение дел в каждом из министерств. 10 апреля на заседании Конвента член Комитета общественного спасения Камбон выступил с докладом о результатах проведенного обследования. «Морской министр, - заявил он, - дал нам разъяснения о состоянии наших морских сил. Картина, которую он нам нарисовал, будет незамедлительно представлена Конвенту; но вместе с тем он сказал нам, что бремя, которое лежит на нем, выше его сил, что он привык к кабинетной работе, и что у него отсутствует энергия, необходимая в военное время. «Я отдаю республике все свои силы, - заявил он нам, - я буду первым сотрудником в одном из моих отделов, если это будет угодно Конвенту, но я не хочу больше оставаться министром и прошу назначить мне преемника».
От имени Комитета общественного спасения Камбон предложил, «воздав должное рвению и патриотизму гражданина Монжа», заменить его на посту министра капитаном Дальбарад, начальником одного из управлений того же министерства. Конвент принял это предложение.
Восемь месяцев, проведенных знаменитым ученым на посту руководителя морских сил революционной Франции, были временем ее подготовки к решающим боям с вражеской коалицией.
Монж вложил немало труда в то ответственное дело, которое ему было поручено. Но к весне 1793 г. обстановка стала настолько грозной, что для этого поста нужен был человек и более оперативный, и более тесно связанный с флотом, и более твердый как администратор. Выбор пал на Дальбарада, и выбор оказался удачным.
Что касается Монжа, то, уйдя с поста морского министра, он не устранился от активного участия в обороне страны, только это участие приняло иные формы.
Доверие революционной общественности к ученому-патриоту не было поколеблено. Это ясно видно из того, что такая передовая организация эпохи, как «Общество друзей свободы и равенства», продолжала числить его в своих рядах.
Поведение Монжа на посту морского министра неоднократно обсуждалось на заседаниях Якобинского клуба. Еще в феврале 1793 г. один из членов клуба указывал на то, что дезорганизаторы национальной обороны добиваются отстранения Монжа. 14 апреля, т. е. через четыре дня после его отставки, Дюбуа-Крансе выразил убеждение, что «Монж - достойный член клуба». Таково было, видимо, мнение большинства якобинцев. Один из них, Альбитт, высказал (на заседании 17 марта) такую мысль: даже если допустить, что Монж как морской министр оказался не вполне на высоте положения, то «он остается все же хорошим гражданином, которого Гора должна защищать против обвинений со стороны Жиронды». Попытка одного из членов клуба, некоего Константена, обвинить Монжа в «аристократизме» не нашла никакой поддержки у якобинцев, и ему не позволили раздавать составленную им по этому вопросу записку.
На заседании 31 декабря 1793 г. Монж блистательно прошел «чистку» и был утвержден в составе членов клуба. В своих ответах на поставленные ему вопросы он заявил, что, будучи министром, старался честно выполнять свои обязанности (при этом он указал, что своевременно доставил продовольствие городам юга, которым грозил голод). На вопрос, почему он не разоблачил жирондистов, мешавших его деятельности, он отвечал, что разоблачил их своей отставкой. Клуб удовлетворился объяснениями Монжа.
После этого отношение якобинцев к ученому-патриоту стало еще более положительным. 18 января 1794 г. он был выбран одним из секретарей клуба, а 4 июня стал его вице-председателем.
Монж не был членом Конвента и потому не принимал участия в суде над свергнутым и изобличенным в измене королем. Но в качестве члена Исполнительного совета он, вместе с пятью другими его членами, поставил свою подпись под решением о приведении в действие смертного приговора, принятым 20 января 1793 г.
В качестве члена правительства Монж подписал и ряд других важных документов. Один из них представлял собой красноречивое обращение к солдатам от 24 октября, разъяснявшее им причины издания декрета Исполнительного совета о том, что они не будут распущены по домам и не будут отведены на зимние квартиры «до тех пор, пока враги Республики не будут отброшены за Рейн». Подписал Монж и резкий протест Исполнительного совета против преследований, которым подвергались в это время французские художники в Риме со стороны папских властей. «Века невежества прошли», - говорилось в этом документе, который если непосредственно и не был написан Монжем, все же составлен был не без его активного участия.
Подписывая 23 ноября этот протест, знаменитый ученый впервые выражал в такой решительной форме свою ненависть к католической реакции и свою преданность интересам искусства. Пройдет несколько лет, и судьба приведет Монжа в Рим в качестве представителя победоносной Франции, диктующей свою волю «римскому первосвященнику».
II
Особенно широкий размах деятельность Монжа как ученого-революционера приобрела с осени 1793 г. То было самое тяжелое время в жизни революционной Франции. Французская республика находилась в кольце врагов. Страна была охвачена пламенем контрреволюционных мятежей, поднятых роялистами и жирондистами. В Вандее, в Бретани, в Нормандии отсталое крестьянство объединялось в партизанские отряды, которыми руководили местные монархисты (дворяне и священники) и переброшенные из Англии эмигранты. Лион, Марсель и многие другие крупные города стали на сторону жирондистов, бежавших из Парижа после того, как 2 июня 1793 г., в результате нового народного восстания, власть перешла в руки якобинцев. Внутренняя контрреволюция смыкалась с иностранной интервенцией. Корсика была занята англичанами. В Тулон прибыла английская эскадра, после чего этот крупнейший военный порт на юге страны провозгласил сына казненного Людовика XVI королем Франции под именем Людовика XVII. На внешних фронтах обстановка складывалась неблагоприятно для французов. Фронт у Виссембурга был; прорван. Майнц, осада которого началась в конце марта, сдался в конце июля. 12 июля сдалась крепость Конде, 23 июля - Валансьенн. Камбре, Ле-Кенуа, Ландреси - последние форпосты, защищавшие дальние подступы к Парижу, - были отрезаны и окружены. Австрийская армия, в которую входили также английский и голландский корпуса, осаждала Дюнкерк. Испанцы продвигались в Руссильоне, подходили к Перпиньяну. Войска сардинского короля перешли в наступление в Альпах.
Только крайнее напряжение всех сил революционного народа могло спасти Францию в этот час величайших испытаний. 23 августа Конвент издал декрет о мобилизации всего населения для нужд национальной обороны. В декрете говорилось: «Молодые люди пойдут в бой; люди женатые будут ковать оружие и перевозить продовольствие; женщины будут шить палатки, одежду для солдат и работать в госпиталях; дети будут щипать корпию из старого белья; старики выйдут на площади и там будут возбуждать храбрость бойцов, проповедывать ненависть к королям и призывать к единству республики».
Декрет превратил Францию в вооруженный лагерь, готовый раздавить всех внутренних и внешних врагов революции. Более 500 тысяч человек влились во французскую армию, численность которой скоро достигла почти миллиона. Но одного набора было недостаточно. Надо было одеть, вооружить, снабдить всем необходимым эту массу людей. Задача была нелегкая. Арсеналы были пусты. Сырья нехватало. Франция задыхалась в тисках блокады. Поступление селитры из Индии прекратилось. Прекратилась и доставка стали из Швеции, Англии, Германии. Нужно было всё создать заново, в короткий срок организовать внутри страны производство всего того, что раньше покупалось за границей. Для этого необходимо было содействие людей науки.
Комитет общественного спасения обратился за помощью к ученым. Монж, Бертолле, Фуркруа, Гассенфратц, Лагранж, Карно, Гюитон де-Морво, Вандермонд, Перье, Шапталь и многие другие представители блестящей плеяды великих математиков, физиков, химиков, которыми так богата была Франция конца XVIII в., с энтузиазмом откликнулись на призыв революционного правительства. Они отдали все свои силы и знания делу защиты родины и свободы.
Душой этого трудового порыва ученых-патриотов был Монж. По его инициативе была организована массовая добыча селитры, столь необходимой для производства пороха. «Пусть нам дадут только селитряную землю, - заявил великий ученый, - и через три дня мы зарядим ею пушки». Чиновники из военного ведомства иронически улыбались. Но Монж оказался прав. По всей стране начали добывать селитру; были оборудованы селитряные мастерские; была составлена и разослана инструкция, излагавшая способ рафинирования селитры путем холодной промывки.
Результаты оказались поразительными. В одном лишь Париже было устроено свыше 60 мастерских, дававших около 50 тысяч фунтов селитры в декаду. В течение девяти месяцев из почвы Франции извлекли 12 миллионов фунтов селитры. Раньше едва добывали 1 миллион фунтов в год.
Огромные успехи были достигнуты и в производстве оружия. И здесь роль Монжа была исключительно велика. Основательное
знакомство с процессом обработки железа, которое Монж приобрел еще до революции, когда, благодаря женитьбе на вдове крупного предпринимателя Орбсона, он стал владельцем железоделательного завода, весьма пригодилось ему теперь. В ноябре 1793 г., вместе с Вандермондом и Бертолле, который стал его неразлучным другом, Монж написал «Памятку металлиста», в которой излагались способы быстрого и экономного изготовления стали любого качества. Прежние литейные мастерские работали медленно, так как применяли способ формовки в земле. Монж посоветовал заменить этот способ гораздо более продуктивным - формовкой в песке. Кроме того, он усовершенствовал способ высверливания и обточки орудий сейчас же после отливки. «В то время как наши братья проливают свою кровь в борьбе против врагов свободы, - писал Монж в своем руководстве рабочим-металлистам, - вся наша энергия, друзья, должна быть направлена на то, чтобы извлечь средства обороны из отечественной почвы ... Нам недостает стали, той самой стали, которая должна служить для выделки оружия, необходимого каждому гражданину, чтобы завершить, наконец, борьбу свободы против рабства».
Эти слова хорошо характеризуют облик Монжа, ученого-патриота, ученого-революционера.
Крупную роль в организации обороны страны сыграло и «Описание искусства изготовления пушек», составленное Монжем в марте 1794 г. «Предоставленная своим собственным силам перед лицом соединенных морских флотов Англии, Голландии, Испании, России и Неаполя, республика не имела достаточного числа кораблей, чтобы бороться против такого множества врагов, ей нехватало 6 тысяч чугунных орудий... », - писал автор этого замечательного научного трактата, являвшегося одновременно и превосходным практическим руководством.
Деятельное участие принял Монж и в подготовке кадров специалистов порохового и оружейного дела: на организованных с этой целью краткосрочных курсах (они назывались «Школой оружейников») он, вместе с Гассенфратцем и Перье, читал лекции о производстве пушек.
Самоотверженно трудясь над порученным ему делом, всецело поглощенный заботой о том, чтобы дать фронту возможно больше пушек, Монж не жалел ни времени, ни сил, ни здоровья, забывал о еде, отдыхе, сне. Он проводил на заводах целые дни, уходя из дому в 4 часа утра и беря с собой лишь кусок сухого хлеба. Однажды, когда жена прибавила к этому кусок сыра, он живо запротестовал: «Право же, вы ввязываете меня в скверную историю; ведь я же рассказывал вам, что когда на прошлой неделе я проявил некоторое чревоугодие, мне пришлось с горечью услышать, как депутат Ниу с загадочным видом говорил окружающим: «Монж перестает стесняться: глядите, он ест редиску».
Патриотические усилия Монжа и его коллег увенчались блестящим успехом. Количество литейных заводов, изготовлявших железные орудия, увеличилось с 4 до 30; их годовая производительность возросла с 900 до 13000. В Париже был создан огромный завод огнестрельного оружия, дававший 140 000 ружей в год, - больше, чем все прежние заводы, вместе взятые.
Обозревая гигантскую работу, проделанную в 1793- 1794 гг. французским народом, его армией, его учеными, техниками и рабочими под руководством революционной диктатуры якобинцев, под руководством таких людей, как неподкупный Робеспьер и пламенный Сен-Жюст, член Комитета общественного спасения Барер мог с полным правом и с чувством законной гордости сказать: «Как будто не знали, что республиканец должен преодолевать все препятствия, что сЛово «невозможно» вычеркнуто из его словаря, что, начиная с 14 июля, революция держится только сверхъестественными усилиями и чудесами, и что те, кто не переставал твердить нам о препятствиях и трудностях, не рождены для завоевания свободы».
К лету 1794 г. войска республиканской Франции победоносно продвигались вперед на всех фронтах: территория Франции была совершенно очищена от врагов, и военные действия развертывались далеко за ее пределами. Причины этих блестящих побед ясны. «Побежденный феодализм, упроченная буржуазная свобода, сытый крестьянин против феодальных стран, - указывал Ленин, - вот экономическая основа «чудес» 1792-1793 годов в военной области». В другом месте, касаясь того же вопроса, Ленин писал: «Ссылаются постоянно на героический патриотизм и чудеса военной доблести французов в 1792-93 гг., но забывают о материальных, историко-экономических условиях, которые только и сделали эти чудеса возможными. Действительно революционная расправа с отжившим феодализмом, переход всей страны, и притом с быстротой, решительностью, энергией, беззаветностью поистине революционно-демократическими, к более высокому способу производства, к свободному крестьянскому землевладению - вот те материальные, экономические условия, которые с «чудесной» быстротой спасли Францию, переродив, обновив ее хозяйственную основу».
В этот знаменательный период его жизни - лучший ее период - Монж показал, на что способен ученый, преданный своей родине и руководимый революционной властью.
III
После крушения революционно-демократической диктатуры, свергнутой контрреволюционным переворотом 9 термидора, который был совершен партией «новых богачей» в союзе с некоторыми переродившимися якобинцами, двурушниками и ренегатами вроде Фуше, Барраса, Тальена, - Монжу пришлось скрываться, чтобы избежать преследований. Но новое правительство - правительство термидорианской реакции - нуждалось в таком крупном ученом (ведь война с коалицией продолжалась) и вскоре, по ходатайству его двух зятьев, сняло с него опалу.
Вскоре перед Монжем открылось новое интересное поприще. Вместе с другими видными учеными он был привлечен к преподаванию в Нормальной школе, учрежденной в Париже 30 октября 1794 г. Это были четырехмесячные курсы, созданные, как говорилось в правительственном постановлении, «для революционного обучения граждан, уже имеющих подготовку в полезных науках, искусству преподавания под руководством самых искусных профессоров». 400 слушателей, заполнивших обширный зал Бурбонского дворца, с жадностью слушали лекции Монжа, Фуркруа и других выдающихся преподавателей. Нормальная школа просуществовала недолго, но преподавание в ней дало Монжу возможность впервые опубликовать «Начертательную геометрию», написанную им еще до революции, но недопущенную тогда к изданию.
30 ноября 1794 г. в Париже открылась «Центральная школа общественных работ», задачей которой была подготовка гражданских и военных инженеров. Решение о создании такого учебного заведения было принято еще в марте 1794 г., когда у власти стояли якобинцы. 1 сентября 1795 г. она была преобразована в Политехническую школу с трехгодичным курсом. Прием учащихся производился по конкурсу; они обеспечивались стипендией; школа была обставлена прекрасно; к преподаванию были привлечены лучшие научные силы. Разработка всей системы обучения в Политехнической школе принадлежала Монжу. Он был главным организатором этого знаменитого училища, из которого впоследствии вышло множество выдающихся математиков, физиков, химиков и инженеров: Ампер, Араго, Био, Гей-Люссак, Коши и другие.
Среди учащихся Политехнической школы преобладали в то время выходцы из мелкой буржуазии и крестьянства, небогатого чиновничества и среднего офицерства. Республиканские тоадиции прочно держались в стенах этого училища и в годы реакции, наступившей после падения якобинской диктатуры. Поддержанию этих традиций отчасти способствовал и Монж, при участии которого начало каждого учебного года в течение ряда лет отмечалось устройством торжественных собраний, пением революционных гимнов, посадкой «дерева свободы».
Победа нового, более прогрессивного, капиталистического способа производства, явившаяся следствием крушения феодально-абсолютистского порядка, который сковывал развитие производительных сил Франции, вызвала к жизни и такое замечательное научное детище французской революции, как «Консерватория технических искусств и ремесл». Она была учреждена в октябре 1794 г. и отдана в ведение особой «Комиссии сельского хозяйства и техники»; среди членов этой комиссии, состоявшей из шести ученых, был и Монж. С именем Монжа связано и создание «Французского института», учрежденного в 1795 г. в качестве высшего научного центра страны, который заменил три академии, упраздненные во время революции. Монж был среди 48 членов Института, назначенных правительством и избравших затем тайным голосованием 96 членов трех отделений этой новой Академии наук.
В 1796 г. Монж, который до того времени ни разу не выезжал за пределы Франции, отправился в Италию. Он был направлен туда в составе специальной комиссии, созданной правительством Директории для отбора и отправки во Францию произведений искусства и научных материалов, которые папа Пий VI обязался уступить Франции во исполнение условий Толентинского мирного договора и в дополнение к денежной контрибуции. Монж деятельно занимался порученным ему делом, выполняя попутно и другие поручения своего правительства; в письме из Рима от 27 апреля 1797 г. министру юстиции он сообщает, что ему удалось сделать для размещения в местной типографии заказа на изготовление шрифтов для французской государственной типографии.
В Италии, в замке Пассериано (близ Милана), Монж встретился и сблизился с человеком, которого горячо полюбил и которому остался верен до конца жизни. Это был Наполеон Бонапарт - 27-летний генерал, главнокомандующий французскими войсками в Италии, слава о блестящих победах которого уже тогда гремела по Европе. Что привлекло старого ученого к молодому полководцу? Конечно, не одна только его военная слава, но и то личное обаяние, которое исходило от этого человека, поражавшего всех, кто с ним соприкасался, широтой кругозора, силой воли, необычайной работоспособностью, кипучей энергией. К тому же этот человек обладал живым и творческим умом, любил и ценил науку, сам был ученым, притом математиком, как и Монж. Остается добавить, что в первом же разговоре с Монжем Наполеон пленил его тем, что вспомнил об их мимолетной встрече в тот период, когда он, Наполеон, был еще только капитаном артиллерии, а Монж - морским министром. Роль, сыгранная войсками генерала Ожеро, присланными Наполеоном из Италии и принявшими участие в перевороте 18 фрюктидора (4 сентября 1797 г.), направленном против монархистов, еще более укрепила симпатии ученого-революционера к молодому генералу. За несколько дней до этого переворота (11 августа 1797 г.) Монж с тревогой писал о том, что «республика мертва», что эмигранты и священники поднимают голову, и что без вмешательства армии плоды революции будут потеряны.
Увлечение Монжа личностью Наполеона разделяли многие видные представители передовой интеллигенции того времени, притом не только французы, но и иностранцы. Достаточно вспомнить таких людей, как Бетховен и Гёте. Итальянские патриоты приветствовали торжество французского оружия над австрийским как залог национального возрождения Италии и ее освобождения от обветшалых феодальных порядков. Прогрессивная сторона итальянского похода Бонапарта - первого завоевательного похода республиканской Франции конца XVIII в. - компенсировала в глазах многих современников огромные материальные тяготы, которые возлагали на Италию победоносные французские войска. К тому же Наполеон не упускал ни одного случая, чтобы на деле доказать, как высоко он ставит ученых и их труды: геометра Ориани он приглашал переселиться во Францию, астрономам Каньоли и Гарручио, а также скульптору Канова по его распоряжению была оказана щедрая материальная помощь. Такие действия создавали молодому генералу репутацию покровителя наук и искусств, волновали воображение людей, подобных Монжу, для которого служение науке было главной целью всей жизни.
18 октября 1797 г., отправляя в Париж текст Кампоформийского мирного договора, заключенного с побежденной Австрией, Наполеон пишет правительству Директории, что выбрал для этого двух достойнейших, по его мнению, людей - генерала Бертье и гражданина Монжа. Вот как характеризует знаменитого ученого в этом интересном документе великий полководец:
«Гражданин Монж, один из членов комиссии наук и искусств, знаменит своими познаниями и своим патриотизмом. Он заставил своим поведением в Италии уважать французов; он занимает видное место среди моих друзей.
«Наука, которая открыла нам столько тайн и уничтожила столько предрассудков, призвана оказать нам еще большие
услуги; новые истины, новые открытия обнаружат нам тайны, еще более существенные для блага человечества, но необходимо, чтобы мы любили ученых и чтобы мы покровительствовали науке.
«Примите, прошу вас, с равным отличием выдающегося генерала и ученого физика. Оба прославляют отечество и делают знаменитым имя француза. Я не могу вам препроводить мирный договор с двумя более выдающимися людьми, хотя и в двух различных областях».
За несколько недель до того - в письме к Директории от 13 сентября - Наполеон, оценивая результаты деятельности комиссии наук и искусств, одним из членов которой был Монж, давал им такую характеристику: «Эти блистающие своими талантами люди служили республике с усердием, активностью, скромностью и беспримерным бескорыстием; занятые единственно только делом своей миссии, они приобрели уважение всей армии; при выполнении деликатного поручения, которое было на них возложено, они дали Италии пример добродетелей, почти всегда сопутствующих выдающимся дарованиям».
Популярность Монжа как общественного и политического деятеля была в это время так велика, что после переворота 18 фрюктидора и чистки правительства от реакционеров он был выдвинут кандидатом в члены Директории, но не мог быть выбран, так как находился в это время в Италии.
В начале 1798 г. Монж снова был командирован в Италию с правительственным заданием. Ему и двум другим политическим деятелям, Дону и Флорану, было поручено «отправиться в Рим в качестве комиссаров Директории», чтобы расследовать обстоятельства убийства французского генерала Дюфо (оно произошло в конце декабря 1797 г.), выявить виновников этого дела и принять меры к тому, чтобы подобные происшествия больше не повторялись.
Не успели Монж и его коллеги прибыть в Рим, как политическая обстановка в нем неожиданно изменилась. В феврале в Риме вспыхнуло народное восстание, которое получило активную поддержку со стороны подошедших к городу французских войск. Пий VI бежал. Светская власть папы была уничтожена. 20 марта была провозглашена Римская республика. Конституция этой республики (в выработке ее приняли участие и комиссары Директории) представляла собой довольно точную копию французской конституции 1795 г.
Упразднение светской власти папы, этого пережитка Средневековья, провозглашение республики, создание временного правительства во главе с знаменитым ученым (археологом) Висконти - все эти прогрессивные результаты революции 20 марта 1798 г. вызвали большой энтузиазм среди передовых слоев римского населения. Но поведение французских войск и их главнокомандующего генерала Массена скоро охладило этот энтузиазм. Французская военщина держала себя в Риме, как в завоеванном городе. На Римскую республику была наложена огромная контрибуция. Напрасно Монж, Дону и Флоран в своих письмах в Париж протестовали против чрезмерных поборов и предсказывали, что такая политика восстановит итальянцев против французов. «Если вы хотите, чтобы этот народ остался свободным, - писали Директории ее комиссары, - не допускайте, чтобы он истощал свои силы и истекал кровью... Хищения и поборы являются в Италии единственной причиной недовольства; надо повсеместно прекратить первые и по возможности умерить вторые. Вместе с 35 миллионами, уплаченными папой, этой стране придется выплатить 70 миллионов; это непомерно много». Письмо комиссаров заканчивалось просьбой заменить их.
Этот документ хорошо характеризует взгляды и поведение Монжа во время его второй итальянской миссии. Особенно тяготило его и двух его товарищей то, что им приходилось производить массовые реквизиции произведений итальянского искусства. В одном из своих писем в Париж Дону указывал, что это «и несправедливо и неполитично».
Желание Монжа, Дону и Флорана было удовлетворено, и через некоторое время они были отозваны из Италии. Вскоре после этого пришел конец существованию Римской республики. 27 ноября войска неаполитанского короля вытеснили французский гарнизон из Рима, захватили город и произвели жестокую расправу с республиканцами. Однако уже в начале декабря французские войска вновь заняли Рим и восстановили в нем республиканский строй. Только в следующем, 1799, году в Риме была восстановлена власть папы (Пия VII). Она была упразднена Наполеоном в 1809 г.
Но вернемся к прерванной нити изложения - к 1798 году. Летом этого года Монж принял участие в экспедиции, задуманной Наполеоном для завоевания Египта.
Экспедиции в Египет, задуманной с целью превращения этой богатой страны в колонию французской буржуазии, был придан характер не только военного, но и научного предприятия.
Наполеон, с гордостью носивший звание члена Академии наук, полученное им в 1797 г., взял с собой в Египет большую группу ученых - астрономов, математиков, натуралистов, химиков, минералогов, археологов (всего 50 человек).
Переписка Наполеона показывает, какое значение придавал он участию в экспедиции Монжа, находившегося в тот момент в Риме. В письме от 2 апреля 1798 г. он заявляет Монжу, что твердо рассчитывает на него и готов подняться по Тибру во главе эскадры, чтобы взять его с собой. «С нами будет треть членов Института и приборы всех видов», - пишет Наполеон Монжу 5 апреля. В письме к генералу Дезэ от 20 апреля он просит передать «тысячу приветов Монжу» и добавляет, что «его жена чувствует себя хорошо». Эта приписка, свидетельствовавшая о дружеских чувствах Наполеона не только к самому Монжу, но и к его семье, должна была рассеять беспокойство знаменитого ученого за своих близких, остававшихся в Париже, и преодолеть колебания, которые у него, возможно, были перед новой длительной разлукой с семьей. Остается добавить, что Наполеон, перед отъездом из Парижа, посетил жену Монжа и обещал ей беречь его и заботиться о нем.
Конечно, не только преданность Наполеону и желание быть ему полезным побудили Монжа принять участие в этой экспедиции. Его пытливый ум не мог устоять перед соблазнительной перспективой познакомиться с далекой, неизведанной страной. К тому же, столько ученых коллег Монжа дали согласие участвовать в походе. Монж не только согласился отправиться в Египет, но и оказал деятельную помощь генералу Дезэ в приготовлениях к отъезду. Отплыв в конце мая из Чивитавеккии, Дезэ и Монж вскоре присоединились к вышедшей из Тулона главной эскадре.
11 июня французский флот занял Мальту. Власть рыцарского ордена иоаннитов была упразднена, и на острове создана новая, чисто светская администрация, подчиненная, разумеется, французским военным властям. В организации ее приняли активное участие Монж и Бертолле. И сразу же Монж приступил к устройству на острове 15 начальных школ и одной центральной школы.
19 июня эскадра оставила Мальту и двинулась в дальнейший путь. Монж проделал его на адмиральском корабле «Восток». По инициативе Наполеона, в продолжение всего пути знаменитый ученый каждый день читал лекции на различные темы по астрономии. Его слушателями, кроме самого Наполеона, были Бертолле, генералы Бертье и Каффарелли, Эжен де-Богарне (пасынок Наполеона) и другие лица из ближайшего окружения молодого главнокомандующего.
Один из них, писатель Арно, оставил интересное описание этих лекций и облика самого Монжа, который поражал окружающих своими огромными научными знаниями и своеобразием своей лекторской манеры. «Он был красноречив, - рассказывает Арно, - и однако не умел говорить; его красноречие, лишенное всякой напыщенности, заключалось в смеси жестов и слов..., смеси, которая, с помощью мимики, воздействовала на ум слушателей не только через слух, но и через зрение и посредством импровизации завладевала их вниманием, пожалуй, не меньше, чем наилучше подготовленные речи. Смотреть на него во время его речи было истинным удовольствием. Невозможно выразить, сколько ума чувствовалось в его пальцах ... Его живость представляла решительный контраст важности Бертолле. Хотя Бертолле объяснял все до конца, его слушали меньше, чем Монжа, который никогда не заканчивал ни одной фразы».
1 июля эскадра прибыла в Египет. Армия высадилась близ Александрии, заняла город, а затем двинулась на юг страны. Не желая подвергать прибывших с ним ученых лишениям и опасностям, связанным с этим переходом через пустыню, Наполеон отправил Монжа, Бертолле и их коллег с флотилией мелких судов вверх по Нилу. В пути флотилия подверглась нападениям отрядов египтян и турок, которые едва не захватили в плен весь экипаж. В этот критический момент и Бертолле и Монж проявили большое хладнокровие. В разгар боя - это было 24 июля при Шобракхите - Монж, впервые в своей жизни, с большим искусством наводил орудия. Вскоре на выручку флотилии явился Наполеон с главными силами армии, и враги бежали.
Несколько дней спустя близ пирамид французская армия встретилась с главными силами мамелюков, которые и были разбиты наголову. «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас сегодня с высоты этих пирамид!» - гласил знаменитый приказ, отданный Наполеоном перед началом сражения. Гораздо меньшую известность приобрел другой его приказ, отданный перед началом другого сражения в Египте: «Ослов и ученых - на середину!» Этот приказ, формулированный чересчур лаконично и потому прозвучавший несколько странно, означал желание главнокомандующего обезопасить, прежде всего, наряду с самым ценным в таком походе - вьючными животными, представителей ученого мира.
22 июля армия Наполеона вступила в Каир. Как и в Италии, победы французского оружия в Египте сопровождались, с одной стороны, прогрессивными реформами, ликвидацией феодальных отношений, а с другой стороны - огромными денежными поборами и жестокой расправой с непокорными элементами.
Ученые, прибывшие с Наполеоном из Франции, принимают деятельное участие в его реформаторских начинаниях, выполняют его разнообразные поручения. Он назначает Монжа и Бертолле комиссарами при местном самоуправлении Каира («Диване»), поручает им и третьему комиссару, Магаллону, взимание налогов, наложение секвестра на имущества мамелюков, составление проекта больницы для бедных на 400 коек, наблюдение за деятельностью монетного двора, возлагает на обоих друзей и на генерала Каффарелли наблюдение за постройкой здания, в котором предполагалось устроить французскую и арабскую типографии, химическую и физическую лаборатории, зал для заседаний и обсерваторию. Среди других поручений, полученных Монжем от Наполеона, следует отметить назначение его руководителем испытаний для студентов Политехнической школы, прибывших с армией в Египет и изъявивших желание вступить в инженерные или артиллерийские части.
20 августа Наполеон учредил в Каире Академию наук под названием «Египетский институт». Президентом Института стал Монж, вице-президентом - Наполеон, непременным секретарем - Фурье (один из виднейших французских математиков того времени). 23 августа состоялось первое заседание Института. Вопросы, предложенные в этот день Наполеоном иа рассмотрение членов Института, свидетельствовали о его намерении увязать научно-теоретическую работу новой академии с практическими (административными и военными) задачами. Всех вопросов было шесть:
«1. Могут ли быть улучшены в смысле расхода топлива употребляемые при армии хлебопекарные печи и каким образом?
2. Есть ли в Египте способы заменить чем-нибудь хмель при пивоварении ?
3. Какие способы применяются для очистки и освежения нильской воды?
4. При имеющем место положении дел в Каире, что выгоднее построить - ветряную или водяную мельницу?
5. Имеются ли в Египте средства для выделки пороха и какие именно?
6. Каково состояние в Египте юриспруденции, порядка гражданского и уголовного судопроизводства и народного образования? Какие здесь возможны улучшения и какие желательны для блага народа?»
Для составления ответов на эти вопросы Институт создал специальные комиссии, в которых принял участие и Монж.
При Каирской академии был создан научный орган, выходивший раз в десять дней и получивший поэтому название «Египетская декада». На страницах этого журнала Монж впервые опубликовал свое исследование «Об оптическом явлении, известном под именем миража». Наполеон сам собирался выступить с научным докладом на одном из заседаний Академии. Все окружающие одобряли намерение главнокомандующего. Один лишь Монж решился отсоветовать ему это, убедив его в том, что для выдающегося доклада у него нет достаточно времени, а посредственный доклад ему не к лицу. Наполеон согласился с этими доводами. Рассказанный эпизод хорошо характеризует независимость Монжа, его прямоту и отвращение к лести.
Другой характерной чертой его поведения было стойкое мужество. Он никогда не терялся в минуту опасности. Так было, например, в октябре 1798 г., во время восстания против французов в Каире. Два с половиной дня обитатели дворца Хасан-Кашеф, в котором помещался Египетский институт, выдерживали под руководством Монжа натиск осаждавшей это здание толпы жителей города. Присутствие духа, проявленное президентом, которому удалось убедить своих коллег и сотрудников остаться на месте и забаррикадировать все входы и выходы, спасло Каирскую академию и ее ценности от разгрома.
Большую стойкость проявил Монж во время похода французских войск в Сирию, при осаде ими крепости Сен-Жан-д'Акр. Пожилой ученый мужественно переносил все тяготы этого изнурительного похода и не только не претендовал на какие-либо привилегии для себя, но, наоборот, отказывался от последней капли воды в пользу умиравших от жажды солдат. Когда лихорадка свалила его с ног, главнокомандующий приказал перенести его в свою палатку и не отходил от него, пока тот не поправился окончательно.
В октябре 1799 г. Монж и Бертолле вернулись во Францию в свите Наполеона, который, оставив командование армией генералу Клеберу, покинул Египет, чтобы попытаться осуществить свой давно задуманный план - свергнуть Директорию и захватить власть. Переезд прошел благополучно. Но был момент, когда путникам показалось, что к ним приближаются вражеские суда. Наполеон заявил, что остается одно - взорвать фрегат, чтобы не попасть в плен к англичанам. Монж согласился, что иного выхода нет, и получил от Наполеона приказ быть наготове. Когда суда подошли, оказалось, что они не вражеского, а нейтрального происхождения. Бросились искать Монжа. Его нашли у порохового склада, с фитилем в руке.
IV
Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), сделавший Бонапарта первым консулом Французской республики и фактически неограниченным повелителем государства, был встречен Монжем, как и большинством его ученых коллег, весьма одобрительно. Правительство Директории, правительство «новых богачей» и крупных спекулянтов, показавшее свою полную неспособность организовать элементарный порядок внутри страны и обеспечить победу над ее внешними врагами, потеряло всякий авторитет среди населения. Громадное большинство французов надеялось на то, что приход к власти победоносного генерала приведет к заключению прочного мира и восстановлению деловой жизни. Эти надежды не оправдались: правление Наполеона оказалось временем нескончаемых захватнических войн, которые после длительных побед закончились для Франции страшной катастрофой. Однако в течение ряда лет господство Наполеона сопровождалось экономическим подъемом Франции, ее военной и политической гегемонией на европейском континенте.
Наполеон осыпал милостями знаменитого математика, дал ему звание сенатора (от Льежа) и орден Почетного легиона. После провозглашения империи (1804) Монж получил титул графа Пелузского (по имени одного из устьев Нила), а затем пенсию и дотацию. Монж не добивался этих почестей и благ, но он и не отказывался от них. Он поступал так же, как поступали тогда другие представители ученого мира, как, например, Бертолле и Лагранж, тоже ставшие графами империи. В глазах Монжа и его друзей Наполеон, громивший старые монархии Европы и подрывавший своими победами их феодальные устои, казался носителем прогрессивного начала в истории. Действительно, Наполеон, хотя и задушил французскую революцию, однако оставался выразителем интересов торгово-промышленной буржуазии и имущего крестьянства, а не феодальной аристократии; и во Франции и вне ее он в течение многих лет своего господства (почти вплоть до войны 1812 г.) «боролся против сил реакции, опираясь на прогрессивные силы».
Это обстоятельство примиряло Монжа, бывшего республиканца и якобинца, с императорским режимом, несмотря на реакционную сущность этого режима. И все же такая позиция Монжа означала с его стороны отречение от своего революционного прошлого. Впрочем, подобную же эволюцию проделали тогда многие другие представители французской интеллигенции. Таких последовательных республиканцев, как Карно, открыто выступивший против провозглашения империи, было немного.
К чести великого ученого следует, однако, заметить, что, несмотря на свою безграничную преданность Наполеону, доходившую до преклонения перед ним, Монж и в эти годы сохранил независимость своих суждений и поступков. Он ходатайствовал перед императором за Паша, бывшего мэра Парижской Коммуны. Он критиковал заключение конкордата с папой. Он протестовал против реорганизации Политехнической школы, которую император превратил в военный интернат, поселив студентов в казармах и установив в них строгую дисциплину. Характерен ответ Монжа на упреки Наполеона, что его студенты враждебно относятся к империи: «Государь, нам пришлось немало потрудиться, чтобы сделать из них республиканцев; дайте им время, чтобы стать приверженцами империи. К тому же, позвольте мне сказать вам, вы повернули слишком уж круто».
В 1809 г. Монж, которому было тогда уже 63 года, прекратил преподавание в Политехнической школе. Но он не отказался от научной деятельности, продолжал публиковать всё новые математические исследования, продолжал принимать участие в работах комиссии по составлению и подготовке к печати обширного геодезического и геологического труда об Египте, основанного на материалах, которые были собраны во время экспедиции 1798-1799 гг.
Наполеон продолжал пользоваться опытом и знаниями старого ученого, продолжал прибегать к его помощи и обращаться к нему за советами в технических вопросах. В 1805 г. император направляет к Монжу инженера Жерара, автора проекта канала Урк, и просит знаменитого математика рассмотреть этот проект, побывать на месте, где предполагалось прорыть канал, и представить «секретный доклад по этому важному вопросу». В том же году Монж адресует императору несколько записок о сталелитейном заводе в Льеже. Одну из этих записок Наполеон пересылает морскому министру, вице-адмиралу Декрэ с предложением вооружать стоящие в Антверпене суда пушками с этого завода. Самому Монжу Наполеон пишет, что хотел бы знать, сколько пушек изготовил льежский завод, насколько они лучше пушек завода Крезо, стоят ли они пушек, изготовляемых на заводах Эндра и Невера. В том же письме император благодарит своего ученого друга за советы, данные им администрации «платиновой мануфактуры».
Еще один характерный пример. В 1808 г. некий Ломон представил военному министру генералу Кларку проект высадки воздушного десанта в Англии, для чего предлагал направить туда 100 больших аэростатов типа Монгольфье, причем каждый аэростат должен был поднять 1000 человек, 25 лошадей, 2 пушки и достаточный запас продовольствия, топлива и боеприпасов. Кларк переслал этот проект императору, а тот направил его Монжу, «чтобы выяснить, стоит ли сделать такую попытку в широком масштабе». Повидимому Наполеон и сам усомнился в реальной осуществимости проекта Ломона покорить Англию с помощью воздушных десантов, но, чтобы окончательно убедиться в нереальности этого заманчивого с виду предложения, необходимо было авторитетное заключение такого специалиста, как Монж. Оно было, несомненно, отрицательным для Ломона, и его проект был отвергнут.
Интересно письмо, с которым Наполеон обратился к Монжу 17 ноября 1810 г. по поводу возможного увеличения добычи железной руды на о. Эльба и расширения производства пушек на заводах Тосканы. «Можно ли надеяться, что эти пушки будут более легкими, чем пушки Дофине? Будут ли они лучше? Обойдутся ли они дешевле? В каких пунктах Корсики можно было бы создать такие предприятия?» Чтобы получить ответ на эти и некоторые другие интересовавшие его вопросы, Наполеон рекомендовал Монжу побеседовать с Шапталем и другими сведущими людьми, повидать министра внутренних дел и морского министра, а также ознакомиться с существующей документацией. Письмо заканчивалось словами: «Представьте мне записку по этим вопросам».
V
Великому ученому не суждена была спокойная старость. Последние годы жизни принесли ему тяжелые удары. Известие о катастрофе, постигшей наполеоновскую армию в России, подействовало на него так удручающе, что его поразил апоплексический удар. В конце 1813 года, когда союзные армии приближались к границам Франции и готовились вторгнуться в ее пределы, престарелый ученый был командирован в качестве чрезвычайного комиссара в Льеж (в Бельгии) для принятия необходимых мер обороны. Он взял на себя это поручение и выехал в Льеж, но изменить создавшееся там положение оказался не в состоянии.
В отличие от огромного большинства приближенных императора Монж не отрекся от Наполеона, не перешел на сторону Бурбонов, вернувшихся к власти в результате победы европейской коалиции и вступления ее войск в Париж в марте 1814 г. Когда в марте 1815 г. Наполеон, бежав с Эльбы, вновь захватил власть во Франции, старый ученый был одним из первых, кто присоединился к восстановленной империи. В начале апреля Монж, совместно с Бертолле и некоторыми другими учеными, вошел в состав созданного по инициативе Наполеона «Совета по делам промышленности и благотворительности».
Всего сто дней просуществовала восстановленная империя. Истощенная нескончаемыми войнами Франция оказалась не в состоянии дать отпор нашествию огромной армии седьмой европейской коалиции. 18 июня 1815 г. Наполеон проиграл свое последнее сражение, проиграл свою судьбу. Европейская аристократия торжествовала победу над новой Францией, Францией трехцветного знамени, Францией «Марсельезы». Разбитый при Ватерлоо император не решился вооружить рабочее население Парижа, которое рвалось в бой против наступающей армии интервентов, и, после недолгих колебаний, отрекся от престола. В эти дни преданность Монжа своему бывшему повелителю проявилась с особенной силой. Когда Наполеон стал развивать перед ним планы переезда в Америку, когда он заговорил о своем намерении посвятить свою жизнь науке, исследованию Нового света, старый ученый с жаром ухватился за эту идею. Он заявил, что готов разделить с Наполеоном это изгнание и эти труды. Не сразу удалось Наполеону убедить 69-летнего старика, что он не может взять его себе в спутники.
Развязка исторической драмы оказалась иной. Наполеону не удалось выбраться в Америку. Он очутился в плену у англичан на далеком, затерянном в океане острове св. Елены, которому суждено было стать его могилой.
Монж остался во Франции. Ему пришлось пережить новое нашествие, новую оккупацию, новую реставрацию Бурбонов, насилия иностранных интервентов и разгул белого террора. Заклятые враги французского народа, бежавшие за границу назавтра после падения Бастилии, вернулись теперь на родину в обозе чужеземных войск, чтобы добиться восстановления того, что сгинуло 26 лет назад. Бывшие эмигранты жаждали расправиться со всеми истинными патриотами Франции, со всеми ее прогрессивными людьми. Умирающий Гюитон де-Морво, которого Монж посетил в эти дни, открыто радовался тому, что смерть избавит его от расправы, грозившей всем бывшим членам Конвента. Монжу пришлось скрываться, искать убежища у друзей и учеников. Монархическая реакция не пощадила человека, прославившего Францию своими научными трудами, своим организаторским талантом. Вместе с реформатором дела народного образования Лаканалем, вместе с знаменитым художником Давидом, вместе с бывшим членом Комитета общественного спасения, организатором побед 1792-1795 гг. Карно, вместе со многими другими видными деятелями науки и искусства Монж был исключен из числа членов Академии. Ere вывели из состава совета Политехнической школы, его лишили графского титула, у него отняли пенсию, его зятя Эшассерио изгнали из Франции как бывшего члена Конвента.
70-летний старик не выдержал поражения и унижения своей родины, не перенес ударов, которые обрушились на него лично. Его светлый ум помутился. Вскоре он перестал узнавать людей и впал в полубессознательное состояние. 28 июля 1818 г. великий математик сошел в могилу. Многие видные общественные деятели, военнослужащие, люди научного мира, в том числе Бертолле, Лаплас, Воклен, Шапталь, проводили останки Монжа на кладбище Пер-Лашез. У открытой могилы Бертолле произнес речь, в которой обрисовал яркий образ своего покойного товарища и друга. На следующий день студенты Политехнической школы, которым правительство запретило участвовать в похоронной процессии, украсили цветами могилу своего учителя.
VI
Вопреки усилиям реакции, ей не удалось вытравить память о Монже. Уже в 1818 г. инженер Бриссон опубликовал первую биографию знаменитого ученого. В том же году студент-политехник Гюйон выпустил в свет «Похвальное слово о Монже». В 1819 г. академик Шарль Дюпен, бывший ученик Монжа, опубликовал краткий обзор его научной и общественной деятельности. Тогда же, по инициативе офицеров артиллерии крепости Дув, была открыта подписка на памятник Монжу, который предполагалось установить в его родном городе Боне. 11 мая 1846 г., накануне новой революции, которая должна была привести к восстановлению во Франции республиканского строя, на заседании Академии наук ее непременный секретарь, видный астроном и математик Франсуа Араго (будущий морской министр Временного правительства 1848 г.) сделал обширный доклад о жизни и творчестве Монжа, в связи с исполнившимся тогда столетием со дня его рождения. В 1848 г. Временное правительство Второй республики присвоило имя Монжа одному из парижских лицеев.
Свободолюбивые традиции первой республики не заглохли в стенах Политехнической школы и передавались из поколения в поколение. В 1820 г. молодой ученый Этьенн Араго, ассистент Гей-Люссака, организовал среди студентов школы ячейку (венту) тайного общества карбонариев, члены которой собирались в его лаборатории. В дни июльской революции 1830 г. и в дни февральской революции 1848 г. студенты училища, созданного Конвентом и организованного Монжем, были деятельными участниками и руководителями народного восстания в Париже против монархического строя. Свою преданность родине преподаватели и учащиеся Политехнической школы доказали и в тяжкие месяцы осады Парижа немецкими войсками осенью и зимой 1870-1871 гг.
Упрочение Третьей республики во Франции имело своим результатом официальное признание заслуг знаменитого ученого перед своей родиной. В 1888 г. городские власти Бона, желая увековечить память Монжа, присвоили его имя местному коллежу. Имя Монжа было присвоено и одной из парижских улиц. 100-летие со дня основания Политехнической школы (1894), торжественно отмеченное во Франции ее общественностью и правительством во главе с президентом Сади Карно (внуком Лазаря Карно и бывшим питомцем школы), напомнило всей стране славное имя основателя учебного заведения, которое дало французской и мировой науке столько замечательных людей.
Высоко ценят память знаменитого математика, горячего патриота своей родины и передовые круги французской научной интеллигенции нашего времени, ведущие борьбу против идейной и политической реакции, за революционно-материалистическое мировоззрение, за прогрессивную внутреннюю и внешнюю политику. Не так давно журнал «Мысль», основанный выдающимся физиком, пламенным борцом против фашизма Полем Ланжевеном, посвятил Монжу, «геометру и якобинцу», большую прочувствованную статью.
Советской научной общественности близок образ Гаспара Монжа - великого французского ученого, не только обогатившего науку выдающимися теоретическими трудами, но и отдавшего все свои силы и знания делу обороны родной страны в грозные годы ее борьбы за свободу и независимость. Буржуазный характер революционного переворота, активным участником которого был Монж, не умаляет большого прогрессивного значения его общественно-политической деятельности. Не умаляет его крупных заслуг перед Францией и ее культурой и то обстоятельство, что в последующие годы он связал свою жизнь и деятельность с судьбой Наполеона и созданной им империи.
Любовь к родине и преданность науке были главными движущими силами в поведении Монжа как ученого и гражданина. И он пронес эти чувства через всю свою долгую жизнь, полную непрерывных самоотверженных усилий и напряженного творческого труда.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +