Иногда мне кажется, что я жил несколько жизней. Я помню среди ранних впечатлений моего детства пустынный Невский проспект, по которому шли стройными рядами моряки с перевязанными головами и руками под громкие приветственные крики людей, столпившихся на тротуарах. Это были экипажи легендарных «Варяга» и «Корейца», приехавшие в столицу. Этот же Невский проспект я помню в наше время, когда негде было упасть яблоку и для прохода оставалось всего несколько метров, и в этом проходе, окруженные вплотную советскими людьми, медленно двигались машины с приехавшими в Ленинград челюскинцами, героями ледового похода, и полярными летчиками.
Я помню себя изучавшим с детства историю войн всего, мира. У меня, как и у других мальчиков нашего дома, были сотни и тысячи бумажных солдат. Эти «армии» мы приносили друг к другу, и они воевали на столах и на полу, на стульях и подоконниках. Когда я стал настоящим солдатом, то не раз вспоминал на походных привалах и на походных дорогах первой мировой войны эти детские игры, не понять, почему пользовавшиеся таким вниманием мальчишек. Как будто они предвидели, что их ожидает настоящая солдатская страда. Память оживляет передо мной и песчаные дюны Пулеметной горки, и Тирульское болото под Ригой, и живописные холмы Сигулды, называвшейся тогда Зегевольдом, и берега Двины, изрытые окопами, и далекий вечер в Латвии под мызой святого Николая, у Роденпойса, где я участвовал в кавалерийской атаке.
Я помню Пулково, тихое и мирное место в дни моей юности, Пулково в суровые времена гражданской войны, где красноармейцы громили полки Юденича, шедшие на Петроград, Пулково, опять погруженное в тишину, в мир, ушедшее в науку, и вслед за этим Пулково, которое сотни дней тряслось от непрерывных разрывов снарядов и бомб, являясь Малаховым курганом осажденного Ленинграда, и вижу Пулково снова с восстановленными башнями обсерваторий, с наступившей вновь тишиной и молодыми деревьями вокруг.
Когда мне было лет двенадцать — тринадцать, я начал увлекаться Востоком, в частности Индией. Поглощая огромное количество книг, я жаждал всем рассказывать о прочитанном, но слушателей у меня не находилось. Тогда я рисовал индийские пейзажи, большей частью вымышленные, и, сделав подобие волшебного фонаря, показывал эти картинки маленьким моим слушателям, которые имели по семи-восьми лет и охотно смотрели их, но лекций моих слушать не хотели. Я покупал их внимание, выдавая им по нескольку копеек, чтобы заставить их слушать мои рассказы об индийской истории и географии.
Никогда я не думал, что когда-нибудь увижу своими глазами то, о чем прочитал так много. И когда я ходил по шумным улицам индийских городов в наши времена, стоял на берегу Бенгальского залива, видел знаменитые джунгли, исторические памятники прошлого величия, я не мог не вспоминать своего далекого детства и те раскрашенные картинки, которые служили подспорьем к моим «лекциям».
Я родился в Петербурге в 1896 году в семье, далекой от всякого искусства, от всякой науки. Мой отец был цирюльником, мужским парикмахером, мать — портнихой. Жили мы в тесной, маленькой квартире, где были всего две комнаты и кухня, в доме такой старины, что все двери покосились, потому что дом за полтораста лет своего существования сильно осел. Я не знал ничего о своих далеких предках, потому что след их начисто исчез. Из воспоминаний детства возникает образ моей бабушки, которая рассказывала мне как свидетельница о крепостном праве, о севастопольской войне, на которую уходили из ее деревни молодые люди, о помещиках. Бабушка знала песни о той далекой старине, которую уже никто не помнил. Бабушка была неграмотна и так и не научилась читать. Дед со стороны отца тоже был крепостной. Только у бабушки помещик был граф Шереметев, а у деда — граф Бобринский.
Я воспитывался среди сыновей ремесленников, учился в городской школе, потом в Торговой, пятиклассной, где преподавали коммерческие науки, товароведение, корреспонденцию, стенографию. Ученики ходили в черных куртках, подпоясанные ремнем с пряжкой, на которой был изображен жезл древнего бога торговли Меркурия. Жизнь в среде ремесленников была скучная, однообразная. Жили маленькими заботами, чтили церковные и семейные праздники, ходили в гости, играли в карты на небольшие деньги, летом снимали маленькие дачки или отдельные комнаты в окрестностях столицы, играли в городки, купались, пили пиво, водку, ссорились, мирились, крестили детей друг у друга, хоронили стариков и напивались с горя на поминках.
К моим исступленным занятиям литературой (я начал пробовать свои силы в писании рассказов и стихов очень рано) мои родные относились как к несерьезному увлечению, бесполезному, но и безвредному. Но мои знания по географии и истории, удивлявшие полуграмотных друзей отца, казались им, ничего не читавшим, кроме случайных книжек, не совсем понятными. Для чего в жизни могли пригодиться такие далекие от повседневного быта сведения, они никак не хотели понять.
Времена детства прошли. Я окончил Торговую школу, но вместо того чтобы продолжать свое образование, должен был помогать семье, едва-едва сводившей концы с концами. Я поступил писцом в Главное морское хозяйственное управление. Каждый день отправлялся я под адмиралтейский шпиль и там усидчиво занимался всякими канцелярскими бумагами. Мне приходилось иметь дело с морскими чиновниками, людьми другой категории, чем окружавшие меня ремесленники. Во время ночных дежурств я много беседовал с людьми, близко принимавшими к сердцу трагедию русского военно-морского флота, говорившими о революционных традициях Свеаборга и Кронштадта, о броненосце «Потемкин» и лейтенанте Шмидте, о прошлом и настоящем флота. С этими людьми я мог говорить и о книгах и о дальних странах. Среди них были моряки, которые много плавали, ездили в командировки в Англию, Германию и в другие края.
Когда началась первая мировая война, я мог остаться «забронированным» в своем морском ведомстве, но я отказался от этого и подал заявление об уходе на фронт. Так началась моя военная биография. До войны я видел лошадей только у извозчиков и понятия не имел о боевом коне. Придя в казарму, в конюшне впервые увидел коней, на которых мне придется ездить; я, вытянув руку, не мог достать до холки — такие огромные были эти кадровые кони. Но нам пришлось скоро иметь дело не с этими великанами, а с маленькими, злыми, необъезженными туркестанскими жеребцами, бившими ногами и кусавшими нас ежедневно. Фронтовые гусарские дни — я был в гусарском полку — описаны мной в стихах «Жизнь под звездами», в книге «Военные кони» и в рассказах «Легкий завтрак» и «Вилла Мечта».
Я ездил по всей Прибалтике и возил в переметных сумах стихи, которые читал гусарам-приятелям, и многое им нравилось, потому что в этих стихах жили воспоминания о товарищах, пейзажи войны, походные зарисовки.
В год Октябрьской революции мне было только двадцать лет. Под впечатлением первых месяцев революции я написал целую книгу стихов, которая осталась в рукописи, хотя некоторые стихотворения, входившие в нее, читались на митингах и литературных вечерах красноармейской самодеятельности. Книга называлась «Перекресток утопий». Она посвящалась борьбе с контрреволюцией, победе пролетариата. Стихи этой книги были декларативны, наивны, слабы. Ко времени, когда я смог отобрать стихи для своей первой книги, я уже прошел битвы гражданской войны, принял после демобилизации твердое решение заняться литературой всерьез. Мечтания моих юных лет воплощались в кипучей революционной действительности. Я помню, с каким волнением я читал настоящему индийцу, эсхабибу Вафе, в Москве мою маленькую поэму про индусского мальчика «Сами», написанную в 1919 году и напечатанную через год в журнале «Красная новь». Вафа, говоривший хорошо по-русски, выслушал и сказал, что вообще это условно, но, похоже.
Я окунулся с головой в шумный и пестрый литературный мир 20-х годов. Вышли мои первые книги «Орда» и «Брага».
В те времена множество литературных направлений, школ и школок боролись между собой. Это было время дискуссий и литературных споров о направлении отечественной поэзии, о судьбах поэзии, о месте поэта в рабочем строю.
Большую роль сыграла в моей литературной судьбе поездка с группой писателей в Туркмению в 1930 году. Я увидел страну, в которой впервые бродил в 1926 году, охваченную социалистическим переустройством. Создавались первые колхозы и совхозы. Ломалось последнее сопротивление баев. Были еще и жаркие схватки с басмачами. Мы видели пустыню с ее своеобразным бытом, пограничные заставы и колхозы, города, в которых рождалось новое, сложную ирригацию и ее работников; мы проехали страну вдоль и поперек, из Керков спустились на каике, везя разные товары для прибрежных кишлаков, по Аму-Дарье, наблюдали жизнь туркменского народа, испытали даже песчаную бурю (афганец). Эти дни никогда не изгладятся из памяти.
Чарующие картины восточной природы, туркменской весны, суровые будни пограничников на афганской и персидской границе, быт кочевников — все это каждый из участников поездки изобразил по-своему. Я написал тогда две книги: «Кочевники» и «Юрга».
Темами Востока я занимался с таким же прилежанием, с каким в детстве читал и писал о нем, еще не видя его. С 1922 года я присоединил к этой теме и тему Кавказа. Я исходил его от Приморских Альп, от Новороссийска до Аракса, от Дербента до Сухуми. В 1924 году впервые увидел Грузию и Армению, был на Земо-Авчалах, где строилась первая плотина на Куре, где стучали отбойные молотки, ревели моторы и кончалась вековая отсталость этого древнего места.
Каждый год я уходил летом в горы с небольшой группой друзей, изучая народы Кавказа, их жизнь, быт, историю, строительство новой жизни. Особенно меня интересовала тема становления советской власти на Кавказе, гражданская война, в которой принимали участие выдающиеся деятели партии — Серго Орджоникидзе и С. М. Киров.
Я стал заниматься переводами грузинских, армянских, дагестанских поэтов. Собирая материал для фильма «Друзья» — о дружбе народов и о деятельности Кирова на Кавказе,— мы с режиссером Арнштамом облазили и объездили верхом много долин и ущелий, много имели встреч с партизанами, участниками гражданской войны, пережили много приключений. Тема Кавказа нашла свое воплощение в книге «Грузинская весна», в «Стихах о Кахетии», в цикле стихотворений «Горы» и в рассказах «Симон-большевик», «Кавалькада» и др.
В 1935 году я в составе советской делегации был на Конгрессе в защиту прогресса и мира в Париже. Впервые увидел страны Европы, бродил по Варшаве, еще не предчувствовавшей роковой осени 1939 года, по Вене, где еще на домах остались следы уличных боев 1934 года, видел Париж, куда съехались представители многих стран для участия в Конгрессе, гулял по Лондону и возвратился морем в Ленинград. По дороге наш пароход проходил Кильским каналом, и я видел, с какой: лихорадочной поспешностью происходит подготовка фашистов к будущей войне. В воздухе шли непрерывные воздушные бои, на воде множество кораблей всех систем проводили ученье, из недр моря прямо перед островом Гельголандом вынырнула подводная лодка, на палубе которой появились штатские и военные, по-видимому происходила передача новой подводной лодки военным морякам.
Знатоки Европы иронически отнеслись в Париже к моему пессимистическому взгляду на вещи. Я говорил им, что чувствовал, а я чувствовал, что война близко, что фашистский зверь прыгнет очень скоро на этот не думающий об опасности древний материк, потому что этого зверя готовят к прыжку опытные тренировщики, а кое-кому выгодно, чтобы европейские народы были усыплены и разъединены. Книга стихов «Тень друга», написанная о том времени, передавала мои впечатления от разных стран и людей. Многое написанное в 1935 и 1936 годах сбылось через три года с самой мрачной точностью. Я не знал, возвращаясь, домой, что новая война скоро и меня самого позовет на защиту родного города Ленинграда.
В сумрачных зимних лесах Карельского перешейка, умываясь по утрам снегом из свежего сугроба в декабре 1939 года, я знал, что это не конец военных испытаний, а только начало новых. Долгие походы по Кавказским горам, ночевки в лесах, на снегу, в скалах, под ветром и снегом закалили меня, и я переносил сильнейшие морозы и вьюги зимней войны довольно стойко. Даже палатка, в которой жил под Выборгом, напоминала мне лагерь в горах, и артиллерийский налет иногда очень походил на грохот камнепада.
В июне 1941 года я уезжал из Риги после съезда латышских писателей, и кто-то из провожавших на вокзале мне сказал: «Вы уезжаете накануне больших событий». Я не обратил внимания на эту фразу, думал, что она относится к литературной жизни, но, приехав в Ленинград, уже через день услышал о вероломном нападении Гитлера на Советский Союз.
Началась великая эпопея Ленинградской обороны. До сих пор еще не описаны как следует героические бои на подступах к Ленинграду в августе, штурм города в сентябре 1941 года. Нельзя было узнать знакомые с детства городки и парки вокруг Ленинграда. Нельзя было узнать и города, затемненного, укрепленного со всех сторон и освещаемого заревами взрывов и пожаров.
Горели леса и деревни, старые дворцовые городки. Кольцо огня и дыма окружало Ленинград. Девятьсот дней битвы за Ленинград — это книга, которую еще не читало человечество. Я, с детства изучавший военную историю сражений и осад, мог свидетельствовать, что не была примера в истории, подобного Ленинграду и его защитникам.
Мне пригодились в моей работе в Политуправлении Ленинградского фронта и мои теоретические знания и мой военный опыт трех войн, участником которых я был.
Очень пригодились и различные литературные жанры. Стихи и проза, очерк и рассказ, листовка, статья, обращение — все было взято на вооружение. Я работал вместе со многими писателями Ленинградского фронта, которые делили со всеми ленинградцами тяготы осады и всевозможные лишения, связанные с полным или почти полным окружением города.
Мы чувствовали ежедневную, постоянную, могучую помощь партии, правительства, родины. В самые тяжелые минуты ленинградцы находили выход из положения.
Кончилась героическая оборона, враг был разбит и понес заслуженное возмездие, пришла окончательная победа. Наступили мирные годы, годы восстановления и нового движения вперед.
Но не успели еще исчезнуть следы войны, и много еще развалин говорило о страшном вчерашнем уничтожении людей и народных богатств, как новые поджигатели войны начали организовывать агрессивные блоки и союзы, в первую очередь, угрожая безопасности Советского Союза.
В борьбе с врагами мира возникло всемирно-историческое движение народов за мир. Вроцлавский конгресс положил основание этому движению. Парижский конгресс завершился организацией сторонников мира, Варшавский конгресс увенчался созданием Всемирного Совета Мира. С 1949 года я являюсь председателем Советского комитета защиты мира, с 1950 года — членом Всемирного Совета Мира.
Я, старый солдат, стал активным сторонником мира. Должен сознаться, что даже когда в юности я изучал истории войн, я не увлекался завоевателями, я изучал их походы, как историк, исследующий военное искусство всех времен, прекрасно понимал сущность первой мировой войны, как войны империалистической.
Дальше были войны справедливые. Оборона красного Питера, защита Ленинграда от белофиннов и фашистов. Теперь, борясь за мир, я могу говорить об ужасе войн людям, не испытавшим на себе этих бедствий,— там за рубежом, где иногда понятия не имеют о том, что пережили советские люди и какое мужество для спасения всего человечества от фашистского ига они проявили.
Участвуя в движении за мир, я был во многих странах Европы и Азии. Пришлось мне увидеть и те страны, пейзажи которых я рисовал мальчиком, изучал их с юности. Я увидел Индию и Пакистан, высочайшие вершины Гималаев, Гиндукуша. Я проезжал дикими дорогами Афганистана, был в древних индийских городах, среди друзей мира, друзей Советского Союза.
Мне было очень радостно узнать, что мои стихи и рассказы известны в этих странах. Я увидел удивительную, могучую, древнюю и снова молодую страну — Народный Китай. В октябре 1952 года я поехал в Китай с делегацией ВОКСа на Первый конгресс Общества китайско-советской дружбы.
Побывав во многих городах, я своими глазами увидел там огромные достижения во всех областях народной жизни. Любовь, которую проявляет китайский народ к советским людям, мы испытали на себе. Пребывание среди китайских трудящихся, интеллигенции, ученых дает так много нового, что вы начинаете ощущать себя помолодевшим и заново видящим мир, о котором никакие книги не могут дать полного представления.
Я уезжал из Китая, полный огромных впечатлений, чувства благодарности и пожеланий счастья великому китайскому народу.
На всех конференциях и конгрессах мира мы видим рядом с собой, плечо к плечу, наших дорогих друзей — китайских представителей, борцов за мир.
Тема дружбы народов давно жила в моих стихах. В последние годы она нашла свое отражение в цикле «Два потока», посвященном поездке в Пакистан и Афганистан, и в стихах «На Втором Всемирном конгрессе сторонников мира», и ряде других стихотворений, а также в «Пакистанских рассказах», в «Рассказах горной страны» и в повести «Белое чудо».
Стихотворений написано мной за долгие годы очень много. Есть среди них стихи, звучащие уже десятки лет, есть стихи суховатые или чересчур сложные. Поиски лучшей формы иногда заводили меня в дебри слишком формальных исканий, и такие стихи я не перепечатываю. Много юношеских стихов совсем не увидело света, лежит в архиве, хотя есть там стихи искренние и хорошие, но сегодня они, конечно, не могут звучать так, как звучали в те далекие дни молодости.
Я, как и многие поэты нашего времени, могу сказать, что меня сделала поэтом Октябрьская революция. Она открыла мне глаза на мир и воспитала во мне чувство того великого интернационализма, которое соединяет народы и дает им силу в борьбе за будущее, за укрепление лагеря мира, за выход демократических народов на путь социализма.
В январе 1958 года Международный Ленинский Комитет присудил мне премию «За укрепление мира между народами».
Быть поэтом и прозаиком в такое удивительное время, как наше, большая радость и большая ответственность.
Маяковский считал, что он в долгу перед многими темами, самыми разными, жалел, что не написал о вишнях Японии, о Красной Армии, о Бродвейской лампионии и о небе своего родного Багдади. Каждый поэт может найти в своей памяти темы, которые он хотел бы видеть воплощенными в своих стихах.
О многом не написал и я, надеюсь, что мне еще удастся написать и новые стихи и новую прозу, которые будут скромным вкладом в нашу большую, многонациональную советскую литературу.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +