Родился я в 1905 году 24 мая (нов, ст.) в хуторе Кружилином, станицы Вешенской, Донецкого округа (б. области Войска Донского).
Отец - разночинец, выходец из Рязанской губернии, до самой смерти (1925 год) менял профессии. Был последовательно «шибаем» (скупщиком скота), сеял хлеб на покупной казачьей земле, служил приказчиком в коммерческом предприятии хуторского масштаба, управляющим на паровой мельнице и т. д.
Мать - полуказачка, полукрестьянка. Грамоте выучилась, когда отец отвез меня в гимназию, для того, чтобы, не прибегая к помощи отца, самостоятельно писать мне письма. До 1912 года и она, и я имели землю: она как вдова казака, а я как сын казачий, но в 1912 году отец мой, Шолохов, усыновил меня (до этого был он невенчан с матерью), и я стал числиться «сыном мещанина».
Учился в разных гимназиях (Москва, Богучар, Вешенская) до 1918 года.
Во время гражданской войны был на Дону.
С 1920 года служил и мыкался по донской земле. Долги был продработником. Гонялся за.бандами, властвовавшими на Дону до 1922 года, и банды гонялись за нами. Все шло, как положено.
Пишу с 1923 года, с этого же года печатаюсь в комсомольских газетах и журналах. Первую книжку издал в 1925 году.
Автобиография
Родился в 1905 году в семье служащего торгового предприятия, в одном из хуторов станицы Вешейской, бывшей Донской области.
Отец смолоду работал по найму, мать, будучи дочерью крепостного крестьянина, оставшегося и после «раскрепощения» на помещичьей земле и обремененного большой семьей, с двенадцати лет пошла в услужение: служила до выхода замуж горничной у одной старой вдовой помещицы.
Недвижимой собственности отец не имел и, меняя профессии, менял и местожительство. Революция 1917 года застала его на должности управляющего паровой мельницей в х. Плешакове, Еланской станицы.
Я в то время учился в мужской гимназии в одном из уездных городов Воронежской губернии. В 1918 году, когда оккупационные немецкие войска подходили к этому городу, я прервал занятия и уехал домой. После этого продолжать учение не мог, так как Донская область стала ареной ожесточенной гражданской войны. До занятия Донской области Красной Армией жил на территории белого казачьего правительства.
С 1920 года, то есть с момента окончательного установления советской власти на юге России, я, будучи пятнадцатилетним подростком, сначала поступил учителем по ликвидации неграмотности среди взрослого населения, а потом пошел на продовольственную работу и, вероятно унаследовав от отца стремление к постоянной смене профессий, успел за шесть лет изучить изрядное количество специальностей. Работал статистиком, учителем в низшей школе, грузчиком, продовольственным инспектором, каменщиком, счетоводом, канцелярским работником, журналистом. Несколько месяцев, будучи безработным, жил, на скудные средства, добытые временным трудом чернорабочего. Все время усиленно занимался самообразованием.
Писать начал с 1923 года. Первые рассказы мои напечатаны в 1924 году.
В 1926 году начал писать «Тихий Дон». Восемь лет потратил я на создание этого романа и теперь, пожалуй, окончательно «нашел себя» в профессии писателя, в этом тяжелом и радостном творческом труде.
* * *
Бескрайный степной простор изнеможенно тонет в знойном мареве. С увала на увал лениво тянется полынок, краснеют глиной овраги. По балкам вдоль степных речушек, где куры бродят, потянулись хутора. Лишь за Доном, что разлегся среди песков, под прибрежными горами,- лес, озера, поросшие камышом и осокой,- рыбные места. Да станицы сверху до самого устья осели по берегам его.
Затеснили Вешенскую станицу пески,- к самому Дону притулилась она.
Еще до войны и революции, в 1905 году родился на хуторе Кружилином, Вешенской станицы, у вдовы казака сын Михаил. Муж ее, Шолохов (они жили невенчанные), был, как тогда называли, «иногородний», то есть выходец из Центральной России, из Рязанской губернии. Он нес на себе тяжесть, какую несли все «иногородние».
С самого рождения маленький Миша дышал чудесным степным воздухом над бескрайным степным простором, и жаркое солнце палило его, суховеи несли громады пыльных облаков и спекали ему губы. И тихий Дон, по которому чернели каюки казаков-рыболовов, неизгладимо отражался в его сердце. И покосы в займище, и тяжелые степные работы пахоты, сева, уборки пшеницы,- все это клало черту за чертой на облик мальчика, потом юноши, все это лепило из него молодого трудового казака, подвижного, веселого, готового на шутку, на незлую веселую ухмылку. Лепило его и внешне: широкоплечий, крепко сбитый казачок с крепким степным бронзовым лицом, прокаленным солнцем и ветрами.
Он играл на пыльных заросших улицах с ровесниками-казачатами. Юношей он гулял с молодыми казаками и девчатами по широкой улице, и песня шла с ними, а над ними луна, и девичий смех, вскрики, говор, неумирающее молодое веселье.
Казаки - веселый, живой, добродушно-насмешливый народ. Как соберутся кучкой, так - гогот, свист, подымающий хохот, друг друга умеют высмеять, позубоскалить.
Песни поют чудесные, задушевные, степные, от которых и больно и ласково на сердце. И они разливаются от края до края, и никогда не забудешь их.
Михаил впитывал, как молоко матери, этот казачий язык, своеобразный, яркий, цветной, образный, неожиданный в своих оборотах, который так волшебно расцвел в его произведениях, где с такой неповторимой силой изображена вся казачья жизнь до самых затаенных уголков ее.
Когда пришел срок, мальчика отвез отец в гимназию.
Мать, чудесная женщина, совершенно неграмотная, но крепкого, проницательного, живого ума, чтоб самостоятельно вести с сыном переписку, принялась учиться грамоте и выучилась. Мать и сын радостно писали друг другу. Видимо, мать подарила ему наследство быть крупнейшим художником, подарила драгоценный дар творчества.
Пришла Октябрьская революция. Рвануло застоявшийся, слежавшийся, неподатливый уклад казачьей жизни. Всюду глубоко пробежала расселина по казачеству: голытьба пошла с революцией, богатеи - с контрреволюцией. Как и для всех, этот вопрос, куда идти, стал перед молодым Шолоховым. Было не до гимназии. Он бросил школу, и широкая революционная волна подхватила его и понесла в гущу событий.
Молодой Шолохов - выходец из трудовой семьи, и в его груди вспыхнула жажда битвы за счастье трудящихся, замученных. Вот почему он еще юношей-комсомольцем бился с кулаками в продотрядах. Вот почему он участвовал в борьбе с бандитами. Вот почему в своих произведениях стал на сторону революционной бедноты. Партия и комсомол революционно выправили его мысли, революционно зажгли его сердце жаждой принять участие в великой битве эксплуататоров и эксплуатируемых. И он принял это участие сначала с винтовкой, а потом с пером в руке.
Во время гражданской войны Шолохов мыкался по донской земле. Долго был продработником. Гонялся за бандами, которые бушевали на Дону до 1922 года. Нередко банды гонялись за его отрядом.
Когда схлынула гражданская война и было покончено с разорявшими землю бандами, Шолохов начал в 1923 году писать. В этом же году он начал печататься в комсомольских газетах и журналах.
...Вешенская станица у самого Дона. Казачьи курени белеют по широким улицам. На них много пыли, мало зелени. Только милая река, уютно огибая станицу, тихо зеленеет берегами. То голубая под синим высоким небом, то ослепительно золотится солнечным мельканием, то сердито нахмурится и, серая, зашумит волнами и ветром.
Недалеко от Дона новый дом с мезонином - дом Шолохова. Наверху кабинет, там работает писатель. Летом в нем не усидишь - жара, зимой не усидишь - холод,- шутит Шолохов.
Работает он только по ночам. Привычку эту создают посетители, которые валом валят к писателю. Тут казаки, колхозники,, рабочие, командиры, студенты, туристы, иностранцы, старухи, дети, журналисты, писатели, музыканты, поэты, композиторы - все едут на машинах, на лошадях, верхом, на лодках, на пароходе, летят на самолетах. И всех Шолохов ласково принимает, поговорит, разъяснит, поможет, направит.
Он страстно любит свою степь, с ее суховеями, то знойным, то ласковым солнцем, с ее оврагами, перелесками, с ее зверями, птицами. Он страстно любит свой тихий Дон, который, ласково изогнувшись, так мягко, нежно обняв станицу зелеными берегами, создал удивительно уютный, задушевный, тихий, чуть задумчивый уголок. А в Дону ходит рыба, богатая востроносая стерлядь, и Шолохов весь отдается рыбной ловле.
Дон дает ему массу впечатлений, типов, часто неожиданных проявлений народного творчества, самобытного, оригинального в борьбе с природой. У писателя - большие знакомства и тесные дружеские отношения с рыбаками-казаками. Он у них учится, он их наблюдает, он берет от них сгустки векового народного творчества.
* * *
Михаил Шолохов свой путь в литературе начал, как и многие прозаики, с рассказов. Первыми его книгами были сборники: «Донские рассказы» и «Лазоревая степь».
Бурлила жизнь писательской молодежи.
Ее литературная работа в редакциях комсомольских изданий, ее идейно-творческие искания, литературно-художественные вечера, которые она устраивала, занятия на рабфаках и семинарах - все это обладало огромной притягательной силой для талантливого юноши Шолохова, приехавшего в Москву в конце 1922 года.
Он жадно искал общения со своими ровесниками.
При дружеской помощи В. М. Кудашова, который в то время заведовал литературным отделом «Журнала крестьянской молодежи», Шолохов вступил в группу «Молодая гвардия», а позже и в организацию РАПП, окунулся в атмосферу жизни и быта комсомольских писателей, в круг их интересов.
В конце 1923 - начале 1924 года Шолохов выехал на Дон - сперва к своим родителям в Каргинскую станицу, а затем вместе с ними - в Букановскую, где жила его невеста.
Через два-три дня после свадьбы он с женою уехал в Москву. Здесь сняли комнату в Георгиевском переулке. Испытывали материальные лишения. Нередко сельдь и две-три картофелины составляли все питание на день. Гонорары были тогда маленькие: за первый фельетон, например Шолохов, получил тринадцать рублей. Печатался он редко: в первую половину 1924 года появился в печати только один его фельетон, а вторую - один рассказ, да и то лишь в декабре.
Беготня по редакциям не нравилась молодому писателю. Не осуществился и его замысел совместить литературную работу с учением; в вузе или на рабфаке.
24 мая 1924 года, в день своего рождения, девятнадцатилетний Шолохов выехал в станицу Каргинскую, и с тех пор живет на Дону, в родных местах.
У Шолохова много друзей среди станичников и хуторян. Зачастую он отправляется с ними на охоту, на рыбную ловлю. К ужину затеют варить кашу, у костров заводятся душевные беседы, и люди «выкладывают» писателю самое сокровенное.
Поразительно, что он этих бесед не записывает и по возвращении домой. Он вообще обходится без традиционной писательской «записной книжки».
Когда его однажды спросили: «Какое место занимает в вашей работе записная книжка?» - он ответил: «По сути, у меня нет такой в буквальном смысле слова... Если записываю, то очень редко. Запишешь какой-нибудь удачный образ или сравнение, а остальное как-то держишь в голове» (М. Незнамов, Беседа с писателем, «Большевистская смена», Ростов-на-Дону, 1940, 24 мая).
В 1925 году Шолохов познакомился с Серафимовичем и показал ему свои первые литературные опыты. На одном из литературных вечеров МАППа Серафимович представил слушателям своего земляка. Шолохов прочел на том вечере один из своих «Донских рассказов».
В 1926 году в издательстве «Новая Москва» вышел сборник «Донские рассказы». В предисловии к сборнику А. Серафимович писал: «Как живой цветок, живым пятном встают рассказы т. Шолохова. Просто, ярко, и рассказываемое чувствуешь - перед глазами стоит. Образный язык, тот цветной язык, которым говорит казачество. Сжато, и эта сжатость полна жизни, напряжения и правды. Чувство меры в острых моментах, и оттого они пронизывают. Огромное знание того, о чем рассказывает. Тонкий, схватывающий глаз. Умение выбирать из многих признаков наихарактернейшие. Все данные за то, что т. Шолохов развертывается в ценного писателя - только учиться, только работать над каждой вещью, не торопиться».
Как высоко ценил М. Шолохов дружескую, отеческую поддержку своего земляка, «старшого», свидетельствуют его письма к А. С. Серафимовичу.
В письме от 9 декабря 1926 года Шолохов пишет с Дона:
«Уважаемый и дорогой т. Серафимович!
Посылаю Вам книгу моих рассказов «Лазоревая степь». Примите эту памятку от земляка и от одного из глубоко и искренне любящих Ваше творчество. В сборник вошли ранние рассказы (1923-1924 гг.)... Рассказ «Чужая кровь» посвящаю Вам. Примите.
Попрошу Вас, если можно, напишите мне Ваше мнение о последних моих рассказах - «Чужая кровь», «Семейный человек» и «Лазоревая степь».
Ваше мнение для меня особенно дорого и полноценно» (ЦГАЛИ, ф. 457, оп. 1, ед. хр. 355).
Для Шолохова, который в это время вдалеке от литературных центров с особенным напряжением работал над «Тихим Доном», необычайно важно было слово поддержки, одобрения, серьезной, профессиональной критики. Он один проходил литературные «университеты», обращаясь к опыту классиков, благодарно учась у всех «хороших писателей». И все же он, по-видимому, остро чувствовал необходимость живого общения.
Через некоторое время он вновь пишет Серафимовичу (22.11-1927 года):
«Месяца два назад я послал Вам свою книгу «Лазоревая степь»... Если найдете время, очень прошу Вас, черкните мне о недостатках и изъянах. А то ведь мне тут в станице не от кого услышать слово обличения, а Ваше слово мне особенно ценно» (ЦГАЛИ, ф. 457 оп. 1, ед. хр. 355).
А. С. Серафимович стал для Шолохова не только «крестным отцом» в литературе, но и добрым другом. Для Шолохова, не избалованного в молодые годы вниманием «братьев-писателей», эта поддержка опытного литератора была особенно дорогой.
В 1938 году, в статье, посвященной 75-летию А. С. Серафимовича, Шолохов писал: «Лично я по-настоящему обязан Серафимовичу, ибо он первый поддержал меня в самом начале моей писательской деятельности, он первый сказал мне слово одобрения, слово признания. ...Никогда не забуду 1925 год, когда Серафимович, ознакомившись с первым сборником моих рассказов, не только написал к нему теплое предисловие, но и захотел повидаться со мною. Наша первая встреча состоялась в 1-м Доме Советов. Серафимович заверил меня, что я должен продолжать писать, учиться. Советовал работать серьезно над каждой вещью, не торопиться. Этот наказ я старался всегда выполнять» («Известия», 1938, 18 января).
В 1926 году Шолохов переезжает в станицу Вешенскую. В 1919 году Вешенская была центром Верхне-Донского восстания в тылу Красной Армии. Свидетелем этого восстания был в свое время сам Шолохов, живя еще мальчиком со своими родителями в станицах этого округа. В том же Верхне-Донском округе, начиная с 1920 года, Шолохов был и делопроизводителем станичного ревкома и продработником.
Молодого писателя волнует замысел большого романа из жизни казачества. Как явствует из свидетельства Шолохова, он думал вначале ограничиться повествованием об участии донских казаков в корниловском мятеже. «Начал я писать роман в 1925 году,- рассказывал он впоследствии.- Причем первоначально я не мыслил так широко его развернуть. Привлекала задача показать казачество в революции. Начал с участия казачества в походе Корнилова на Петроград. Донские казаки были в этом походе в составе третьего конного корпуса».
Было написано около четырех печатных листов романа, который получил название «Донщина».
Но Шолохова не удовлетворило написанное. Он почувствовал, что для читателя останется неясным, почему казачество в значительной своей части приняло участие в борьбе против революции.
«Что это за казаки? Что это за область Войска Донского? Не выглядит ли она для читателя некоей terra incognita?.. Поэтому я бросил начатую работу. Стал думать о более широком романе»,- рассказывал Шолохов («Известия», 1937, 31 декабря).
Писатель стремился исторически осмыслить судьбы казачества, и это, в свою очередь, требовало от него широкого охвата явлений действительности, изображения грандиозных конфликтов революционной эпохи.
М. Шолохов оставил начатое и в 1926 году приступил к работе над нынешним первым томом, повествующим о жизни казачества в довоенные и военные годы.
Первое время писателю приходилось жить и работать в довольно трудных условиях. Его работа встречала недоверие даже со стороны близких и родных людей. Подчас они посмеивались над тем, что он пишет «так-таки целый роман», над названием романа: «Что же это за название такое! Роман - и вдруг река!» - но Шолохов верил, что это будет «настоящий роман» («Михаил Шолохов», Литературно-критический сборник, Ростов-на-Дону, 1940, стр. 139).
Молодой писатель знал и минуты сомнений, когда опускались руки, или казалось, что не хватит сил, когда сам замысел, обширность, необычность того, что хотелось, что надобно было свершить, соединяясь с остро осознаваемым чувством ответственности и беспощадной требовательности к себе, как бы подавляли, внушали мысль о бесплодности усилий... В 1932 году уже прославленный на весь мир автор первых томов «Тихого Дона» признавался в своей «Автобиографии», написанной для журнала «Прожектор»:
«В 1925 году осенью стал, было писать «Тихий Дон», но после того, как написал 3-4 печатных листа,- бросил... Показалось не под силу». И, уточняя историю создания романа, добавлял: «Начинал первоначально с 1917 года, с похода на Петроград генерала Корнилова. Через год взялся снова и, отступив, решил показать довоенное казачество (ЦГАЛИ, ф. 1197, оп. I, ед. хр. 4).
«Я начал с описания корниловщины, с нынешнего второго тома «Тихого Дона», и написал изрядные куски, потом увидал, что начинать надо не с этого, и отложил рукопись,- рассказывал М. Шолохов И. Лежневу.- Приступил заново и начал с казачьей старины, с предвоенных лет, которые и составили первый, том «Тихого Дона». А когда первый том «Тихого Дона» был закончен и надо было писать дальше - Петроград, корниловщину, я вернулся к прежней рукописи и использовал ее для второго тома» (И. Лежнев, М. Шолохов, изд. «Советский писатель, М. 1948, стр. 228).
В 1951 году, во время пребывания Шолохова в Софии, он, отвечая на вопросы болгарских писателей и читателей, сказал:
«Главная задача при работе над «Тихим Доном» была показать жизнь, быт и людей Донского края. Меня спрашивают, какова судьба людей типа Григория Мелехова. Людей этого типа советская власть вывела из тупика, в каком они оказались. Некоторые из них избрали окончательный разрыв с советской действительностью, большинство же сблизилось с советской властью. Они участвовали в Советской Армии во время Отечественной войны, участвуют в народном строительстве» («Литературный фронт», София, 1951, 12 июля).
Работа над первым томом «Тихого Дона» была закончена поздней осенью 1927 года. Шолохов послал рукопись для напечатания в журнал «Октябрь», но редакция, не поняв замысла писателя, отнеслась к книге сдержанно. Члены редколлегии склонялись к тому, чтобы роман напечатать при условии, если автор согласится на решительные сокращения.
С такой предварительной оценкой роман был передан ответственному редактору журнала А. С. Серафимовичу. А тот его принял с великой радостью и стал печатать без сокращений.
В 1928 году с январской книжки журнала началось печатание первого тома романа «Тихий Дон», а с майской книжки стали появляться главы второго тома, печатание которого было закончено в том же году.
19 апреля 1928 года, как только был опубликован первый том романа, в «Правде» появился восторженный отзыв о нем А. С. Серафимовича:
«И всего-то ему без году неделя. Всего два-три года чернел он чуть приметной точечкой на литературном просторе. Самый прозорливый не угадал бы, как уверенно вдруг развернется он.
Неправда, люди у него не нарисованные, не выписанные,- это не на бумаге. А вывалились живой, сверкающей толпой, и у каждого свой нос, свои морщинки, свои глаза с лучиками в углах, свой говор. Каждый по-своему ходит, поворачивает голову. У каждого свой смех, каждый по-своему ненавидит. И любовь сверкает, искрится и несчастна у каждого по-своему.
Вот эта способность наделить каждого собственными чертами, создать неповторимое лицо, неповторимый внутренний человечий строй,- это огромная способность сразу взмыла Шолохова, и его увидели...
Нигде, ни в одном месте Шолохов не сказал: класс, классовая борьба. Но, как у очень крупных писателей, незримо в ткани рассказа, в обрисовке людей, в сцеплении событий это классовое расслоение все больше вырастает, все больше ощущается, по мере того как развертывается грандиозная эпоха.
Да, из яйца маленьких, недурных, «подававших надежды» рассказов вылупился и писатель особенный, ни на кого не похожий, - с своим собственным лицом, таящий огромные возможности».
М. Горький тоже дал высокую оценку роману «Тихий Дон»:
«Шолохов, судя по первому тому,- талантлив. Каждый год выдвигает все более талантливых людей. Вот это радость. Очень, анафемски талантлива Русь» («Новый мир», 1937, № 6, стр. 19).
В статье «Рабочий класс должен воспитывать своих мастеров культуры» Горький писал:
«Фадеев, Шолохов и подобные им таланты пока еще единицы. Но как мы видим, рабочий класс совершенно правильно оценил их достоинства художников слова» («Известия», 1929, 25 июня).
Исключительно прозорливо охарактеризовал роман Шолохова А. В. Луначарский. В статье «Литературный год» он писал:
«Еще не законченный роман Шолохова «Тихий Дон» - произведение исключительной силы по широте картин, знанию жизни и людей, по горечи своей фабулы. Это произведение напоминает лучшие явления русской литературы всех времен» («Красная панорама», Л. 1929, № 1, стр. 5).
Выступая в апреле 1929 года на читательской конференции «Роман-газеты», Шолохов говорил об образе главного героя романа:
«Товарищи из предприятий задавали ряд вопросов, почему Григорий Мелехов, основной герой «Тихого Дона», этакий шаткий. Естественно, Григорий Мелехов в моем мнении является своеобразным символом середняцкого донского казачества. Те, кто знает историю гражданской войны на Дону, кто знает ее ход, знают, что не один Григорий Мелехов и не десятки Григориев Мелеховых шатались до 1920 года, пока этим шатаниям не был положен предел. Я беру Григория таким, каков он есть, но от исторической правды мне отходить не хочется («На литературном посту», 1929, № 7, стр. 44).
Однако отнюдь не все отзывы были так благоприятны и единодушны. То, что Шолохов пришел в литературу, сразу влившись в ряды пролетарских писателей, далеко не всем было по душе. Некоторые рапповские критики-сектанты заявляли о том, что Шолохову «не удалось показать во всей широте ортодоксальной и реакционной казацкой массы», о «расплывчатой идейной установке романа», отождествляли позиции автора с позициями Григория Мелехова и т. д.
Мало того, рапповская критика начала обвинять Шолохова в том, что он «любуется этой кулацкой сытостью, зажиточностью» и по существу выступает против политики партии в крестьянском вопросе.
В Ростове-на-Дону, в краевой комсомольской газете «Большевистская смена» (от 8 сентября 1929 г.) была напечатана статья некоего Н. Прокофьева, в которой автор выдвигал против Шолохова ряд провокационных обвинений.
В ответ на эти выпады Шолохов напечатал в ростовских газетах и в журнале «На подъеме» следующее письмо в редакцию:
«В № 206 «Большевистской смены» автор статьи «Творцы чистой литературы» Н. Прокофьев обвиняет меня в пособничестве кулакам и антисоветским лицам и в качестве иллюстрации приводит несколько «фактов».
Обвинения эти лживы насквозь. Считаю своим долгом заявить, что я целиком и полностью согласен с политикой партии и советской власти по крестьянскому вопросу.
Я твердо убежден в том, что в период реконструкции советского хозяйства нажим на кулака, задерживающего хлебные излишки, есть единственно правильная линия. Уже по одному этому я не могу быть защитником кулацких интересов» (журнал «На подъеме», Ростов-на-Дону, 1929, № 10).
1930 год занимает в биографии писателя особое место.
В 1930 году Горький по болезни жил в Сорренто (Италия) и, желая лично познакомиться с Шолоховым, пригласил его погостить. Приглашение, переданное через Центральный Комитет партии, было радостным и волнующим событием для Шолохова. Он приехал в Москву.
Встреча с руководителями партии, беседа о самом важном событии того времени - о сплошной коллективизации сельского хозяйства - окончательно укрепили назревшее у него желание отложить на время свою эпопею о делах и днях давно минувших, с тем, чтобы написать роман о строительстве колхоза.
«Беседа дала мне очень много, поощрила на осуществление новых творческих замыслов»,- писал Шолохов.
Видимо, тогда же окончательно созрело у писателя и решение вступить в ряды партии большевиков.
С таким высоким душевным подъемом Шолохов осенью 1930 года выехал за границу. Приехали в Берлин и остановились там, в ожидании въездной визы в Италию. Но в Италии в то время был фашистский режим, и визу советскому писателю долго не выдавали: три недели томился он в ожидании визы.
«За рубежом я с любовью вспоминаю Москву, Дон, Вешки. Чувство родины - великая штука, товарищи! Этим чувством должно быть пронизано каждое произведение писателя» (М. Незнамов, Беседа с писателем, «Большевистская Смена», Ростов н/Д, 1940, 24 мая).
Не доехав до Сорренто, Шолохов вернулся на Дон, чтобы уйти с головой в работу.
По возвращении в Вешенскую, он в том же 1930 году вступил кандидатом в члены партии (в числе его поручителей был А. С. Серафимович).
Шолохов крепко подружился с работниками Вешенского райкома, вместе с ними часто предпринимал поездки по району, знакомился с жизнью колхозов.
Увлеченный всем виденным и пережитым, Шолохов говорил: «Книга писателя, который сумеет художественно отразить эту жизнь, должна помочь строить коммунизм. Надо, чтобы о работе партии в деревне, особенно в такое время, как нынешнее, знала вся страна».
Впоследствии, осенью 1934 года, уже после выхода в свет «Поднятой целины» отдельной книгой и огромного ее успеха, Шолохова во время встречи с молодыми авторами на Лензаводе в Ростове спросили, как он собирал материал и, в частности, для «Поднятой целины». Писатель, ответил:
«У меня, конечно, не было хождения и собирания фактов. Мне не нужно было собирать материал, потому что он был под рукой. Я не собирал, а сгреб его в кучу. Поживите в колхозе месяц, и люди пойдут к вам гужом».
Разъясняя молодым авторам, каким должен быть писатель, Шолохов говорил:
«У нас не мало бестемных писателей, которым не о чем писать. Прозаики, исчерпав себя темой о гражданской войне и первоначальных годах строительства, не знают, о чем писать, потому что ничего не знают. Живут они в Москве, постоянно видят одних и тех же людей, ходят в гостиницу играть на бильярде, выступают на вечерах, руководят каким-нибудь литературным кружком и не пишут.
Передо мной вопрос о теме не стоит. Я нахожусь в других условиях и считаю, что мог бы дать взаймы три-четыре темы прямо с материалами.
Отсюда я делаю вывод,- не знаю, может быть, ошибочный,- что писателю, который хочет работать и расти, необходимо каким-то образом прикрепиться к материалу и более или менее крепко, а не в порядке творческой командировки на месяц».
Общению с колхозниками Шолохов подчинил и самый распорядок своего дня. Во время той же встречи с молодыми писателями он говорил:
«Режима у меня нет. Пишу, когда есть возможность писать. Допустим, я сажусь работать утром, а ко мне приходит какой-нибудь колхозник или колхозница с неотложным для нее делом, приходит с хутора. Не могу же я принять ее после обеда. Нужно бросать работу и выслушивать. А пока говорю с нею, приходят другие, и рабочий распорядок ломается» (М. Незнамов, Беседа с писателем, «Большевистская смена», Ростов н/Д, 1940, 24 мая).
В Вешенской наряду с работой над «Поднятой целиной» Шолохов принялся за окончание третьего тома «Тихого Дона».
После напряженного труда шестая часть романа, в которой повествовалось о Вешенском восстании, была закончена. Однако опубликование ее из-за сопротивления ряда «ортодоксальных» «вождей» РАППа задерживалось.
Это было трудное время в жизни Шолохова. Враги советской литературы пытались оклеветать писателя, утверждая, что вышедшие к тому времени два тома «Тихого Дона» являются плагиатом.
Сколь широко распространялись эти клеветнические, совершенно беспочвенные измышления, видно и из выступления «Правды» и из писем А. М. Горького этого времени. В письме из Сорренто он спрашивает И. Груздева: «Дело с Шолоховым разъяснилось?» и вновь: «Читал в «Кр. газете» опровержение слухов о Шолохове».
И сколько же в клеветнических выпадах было не только недоброжелательства к молодому, так уверенно шедшему в литературу писателю, но и подлого барского презрения к народу, неверия в его творческие силы! Ну как было поверить злобствующему мещанину, что из какой-то глухой станицы, из паренька, не получившего даже среднего школьного образования, вот так якобы сразу вышел «знаменитый писатель нашего времени». Все ставилось под сомнение...
Первого апреля 1930 года М. Шолохов из Вешенской посылает письмо А. С. Серафимовичу, в котором рассказывает о том, что мучило, что наболело.
«Вам уже, наверное, известно, что шестую часть «Тихого Дона» печатать не будут, и Фадеев (он прислал мне на днях письмо) предлагает мне такие исправления, которые для меня никак не приемлемы...
Страшно рад был бы получить от Вас хоть короткое письмо с изложением ваших взглядов на шестую часть. Мне не хочется говорить Вам о том значении, какое имеет для меня Ваше слово, и как старшого, и как земляка...
А вторая «радость» - «новое дело», уже начатое против меня. Я получил ряд писем от ребят из Москвы и от читателей, в которых меня запрашивают и ставят в известность, что вновь ходят слухи о том, что я украл «Тихий Дон» у критика Голоушева - друга Л. Андреева, и будто неоспоримые доказательства тому имеются в книге-реквиеме памяти Л. Андреева, сочиненной его близкими. На днях получаю книгу эту и письмо от Е. Г. Левицкой. Там подлинно есть такое место в письме Андреева С. Голоушеву, где он говорит, что забраковал его «Тихий Дон». «Тихим Доном» Голоушев - на мое горе и беду - назвал свои путевые и бытовые очерки, где основное внимание (судя по письму) уделено политическим настроениям донцов в 17 году. Часто упоминаются имена Корнилова и Каледина. Это и дало повод моим многочисленным «друзьям» поднять против меня новую кампанию клеветы.
...Третью книгу моего «Тихого Дона» не печатают. Это дает им (клеветникам) повод говорить: «Вот, мол, писал, пока кормился Голоушевым, а потом иссяк родник».
...Горячая у меня пора. Сейчас кончаю третью книгу, а работе такая обстановка не способствует. У меня руки отваливаются, и становится до смерти нехорошо. За какое лихо на меня в третий раз ополчаются братья-писатели? Ведь это же все идет из литературных кругов.
P. S. Напишите поскорее, если можно» (ЦГАЛИ, ф. 457, оп. 1, ед. хр. 355).
В письме к А. М. Горькому от 6 июня 1931 года Шолохов высмеивал тех литературных «собратьев», которые упрощенно, грубо-вульгаризаторски понимали тенденциозность советской литературы.
«Алексей Максимович!
На днях я послал телеграмму Фадееву с просьбой передать Вам первый экземпляр шестой части «Тихого Дона». Этот экземпляр напечатан лучше, и мне хотелось бы хоть этим облегчить Вам возможность чтения, так как перепечатано вообще неважно и бумага разношерстная. Но тут не только моя вина: печатали мне в районе на старой-престарой машинке, а что касается бумаги, то это уж бумажный кризис.
Шестая часть почти целиком посвящена восстанию на верхнем Дону в 1919 году. Для ознакомления с этим историческим событием пересылаю Вам выдержку из книги «Как сражалась революция» и несколько замечательных приказов...
Мне хочется узнать Ваше мнение о шестой части. Если Вы найдете время прочитать - очень прошу Вас написать мне. В том случае, если Вы сочтете необходимым поговорить со мной по поводу прочитанного, то дайте телеграмму в Вешенскую, и я с большой радостью примчусь на день в Москву. Сейчас я все езжу по Севкраю, и заехать в Москву мне легко - «семь верст ведь доброму молодцу - не круг...»
Теперь несколько замечаний о восстании:
1. Возникло оно в результате перегибов по отношению к казаку-середняку.
2. Этим обстоятельством воспользовались эмиссары Деникина, работавшие в Верхне-Донском округе и превратившие разновременные повстанческие вспышки в поголовное и организованное выступление. Причем характерно то, что иногородние, бывшие до этого, по сути, опорой советской власти на Дону, в преобладающем большинстве дрались на стороне повстанцев, создав свои так называемые «иногородние дружины», и дрались ожесточенней, а, следовательно, и лучше, казаков-повстанцев...
Некоторые «ортодоксальные» «вожди» РАППа, читавшие шестую часть, обвиняли меня в том, что я будто бы оправдываю восстание, приводя факты ущемления казаков верхнего Дона. Так ли это? Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествовавшую восстанию...
Наиболее мощная экономическая верхушка станицы и хутора - купцы, попы, мельники - отделывались денежной контрибуцией, а под пулю шли казаки, зачастую из низов социальной прослойки. И естественно, что такая политика, проводимая некоторыми представителями советской власти, иногда даже заведомыми врагами, была истолкована как желание уничтожить не классы, а казачество. Но я же должен был, Алексей Максимович, показать отрицательные стороны политики расказачивания и ущемления казаков-середняков, так как, не давши этого, нельзя вскрыть причин восстания. А так, ни с того ни с сего не только не восстают, но и блоха не кусает.
В шестой части я ввел ряд «щелкоперов от советской власти» (парень из округа, приехавший забирать конфискованную одежду, отчасти обиженный белыми луганец, комиссар 9-й армии Малкин, подлинно существовавший и проделавший то, о чем я рассказал устами подводчика-старовера, член малкинской коллегии - тоже доподлинный тип, агитировавший за социализм столь оригинальным способом) для того, чтобы, противопоставив им Кошевого, Штокмана, Ивана Алексеевича и др., показать, что не все такие «загибщики» и что эти самые «загибщики» искажали идею советской власти.
У некоторых собратьев моих, читавших шестую часть и не знающих того, что описываемое мною - исторически правдиво, сложилось заведомое предубеждение против шестой части. Они протестуют против «художественного вымысла», некогда уже претворенного в жизни. Причем это предубеждение, засвидетельствованное пометками на полях рукописи, носит иногда прямо-таки смехотворный характер. В главе - вступление Красной части в хутор Татарский у меня есть такая фраза: «Всадники (красноармейцы), безобразно подпрыгивая, затряслись в драгунских седлах». Против этой фразы стоит черта, которая так и вопит: «Кто?! Красноармейцы безобразно подпрыгивали? Да разве же можно так о красноармейцах?! Да ведь это же контрреволюция!..»
Тот, кто начертал сей возмущенный знак, уж, наверное, не знает, что красноармейцы - не кавалеристы, но бывшие в кавалерии,- ездили в те времена отвратительно: спины-то у лошадей были побиты очень часто. Да и как можно ехать в драгунском седле, не подпрыгивая, «не улягая», ведь это же - не казачье, с высокими луками и подушкой. И по сравнению с казачьей посадкой, даже прилично сидящий в драгунском седле - сидит плохо. Почему расчеркнувшийся товарищ возмутился и столь ретиво высказал мне свою революционность с тремя «р»,- мне непонятно.
Важно не то, что плохо ездили, а то, что, плохо ездивши, победили тех, кто отменно хорошо ездил. Ну, это пустяки и частности. Непременным условием печатания мне ставят изъятие ряда мест, наиболее дорогих мне (лирические куски и еще кое-что). Занятно то, что десять человек предлагают выбросить десять разных мест. И если всех слушать, то три четверти нужно выбросить...
Думается мне, Алексей Максимович, что вопрос об отношении к среднему крестьянству еще долго будет стоять и перед нами и перед коммунистами тех стран, какие пойдут дорогой нашей революции. Прошлогодняя история с коллективизацией и перегибами, в какой-то мере аналогичными перегибам 1919 года, подтверждает это. Вот своевременно ли писать об этих вещах? У Вас неизмеримо шире кругозор, и мне хотелось бы получить от Вас ответ на все эти вопросы.
Буду с большим нетерпением ждать от Вас письмо или телеграмму. Изболелся я за эти полтора года за свою работу и рад буду крайне всякому Вашему слову, разрешающему для меня этот проклятый вопрос...» (И. Лежнев, Путь Шолохова, изд. «Советский писатель», М. 1958, стр. 228-231).
Через некоторое время автор приехал в Москву, чтобы узнать о судьбе рукописи. На квартире у Горького состоялось совещание, и вопрос о печатании третьего тома был решен в положительном смысле.
Третий том «Тихого Дона» был напечатан в журнале «Октябрь»: первые двенадцать глав - в 1929 году, а начиная с тринадцатой главы - в 1932.
Работа над седьмой частью романа «Тихий Дон» заняла у писателя пять с половиной лет. Эта часть была напечатана в «Новом мире» в 1937-1938 годах.
Работа над последними частями «Тихого Дона» требовала изучения большого материала. Писатель неоднократно приезжал в Москву, работал в книгохранилищах.
В 1934 году роман «Тихий Дон» был переведен на английский язык и вышел в Лондоне. Роману было предпослано предисловие автора:
Английским читателям
Я рад тому, что мой роман «Тихий Дон» тепло встречен английскими читателями и прессой. Особенно рад потому, что Англия - родина крупнейших писателей, вложивших в сокровищницу мировой литературы немало ценностей и способствовавших своим бессмертным творчеством воспитанию вкусов читателей англичан.
Меня несколько смущает то обстоятельство, что роман воспринимается в Англии как «экзотическое» произведение. Я был бы счастлив, если бы за описанием чуждой для европейцев жизни донских казаков читатель англичанин рассмотрел и другое: те колоссальные сдвиги в быту, жизни и человеческой психологии, которые произошли в результате войны и революции.
В мою задачу входит не только показать различные социальные слои населения на Дону за время двух войн и революции, не только проследить за трагической судьбой отдельных людей, попавших в мощный водоворот событий, происходивших в 1914-1921 годах, но и показать людей в годы мирного строительства при советской власти. Этой задаче и посвящена моя последняя книга - «Поднятая целина».
В заключение мне хочется сказать следующее: в отзывах английской прессы я часто слышу упрек в «жестоком» показе действительности. Некоторые критики говорили и вообще о «жестокости русских нравов».
Что касается первого, то, принимая этот упрек, я думаю, что плох был бы тот писатель, который прикрашивал бы действительность в прямой ущерб правде и щадил бы чувствительность читателя из ложного желания приспособиться к нему. Книга моя не принадлежит к тому разряду книг, которые читают после обеда, единственная задача которых состоит в способствовании мирному пищеварению.
А жестокость русских нравов едва ли превосходит жестокость нравов любой другой нации... И не более ли жестоки и бесчеловечны были те культурные нации, которые в 1918-1920 годах посылали свои войска на мою измученную родину и пытались вооруженной рукой навязать свою волю русскому народу?
В 1934 году Шолохов участвовал в работе Первого Всесоюзного съезда писателей, был избран в состав правления Союза советских писателей, а на состоявшемся первом пленуме правления - в состав президиума правления.
В конце 1934 - начале 1935 года Шолохов совершил поездку за границу - был в Швеции, Дании, Англии, Франции.
По возвращении из-за границы усиленно работал над продолжением «Тихого Дона», поставив себе задачу - поднять свое художественное мастерство на новую, высшую ступень, достигнуть наибольшего совершенства формы, безжалостно вычеркивать все лишнее, отжимать «воду», шлифовать каждую страницу, каждый абзац.
В письме от 2 октября 1936 года к Н. А. Островскому Шолохов писал:
«Дорогой Островский!
Спасибо за дружеское внимание, за письмо.
С негодованием отмечаю, как говорится, разговоры о твоей недолговечности и всем сердцем желаю тебе жить до старости, не старея.
В Сочи я, пожалуй, не приеду. А вот в Москве увидимся всенепременно. В конце этого месяца я тоже махну туда на неделю-другую, и тогда повидаемся. И поговорим, и «Рожденные бурей» там же прочту. А сейчас не могу поехать. За этот месяц надо поработать до горького пота. Если не закончу «Тихого Дона» - брехуном прослыву на весь белый свет. А перспектива эта мне не улыбается. Ездил в Москву. Слезно просил освободить меня от поездки на антивоенный конгресс. ЦК надо мной сжалился, и вот я снова за столом «перекрываю нормы», а наутро прочитаю и за голову хватаюсь... Сии писательские чувства тебе самому известны, а потому и расписывать нечего.
Наши все тебе и твоим близким кланяются, обнимаю тебя и крепко жму руку.
Твой Шолохов».
...В 1935, 1936 и 1937 годах в театрах Ленинграда и Москвы были поставлены оперы «Тихий Дон» и «Поднятая целина» - музыка Ивана Дзержинского.
...Решением Вешенского райкома Шолохов в ноябре 1932 года был принят в члены партии. В мае 1935 года он был избран в члены бюро райкома, и эти свои партийные обязанности бессменно выполняет и по сей день.
Много времени уделяет писатель благоустройству родной станицы, росту и процветанию колхозов района. Станица Вешенская телефонизирована, появилось радио, построена электростанция, сооружен водопровод, открыто педагогическое училище, создан казачий театр и др.
В 1937 году Шолохов был избран депутатом Верховного Совета СССР. 17 ноября 1937 года в своем обращении к избирателям писатель сказал:
«Ваше доверие, оказанное мне, я воспринимаю как высшую награду за мою партийно-общественную и литературную работу.
Излишне говорить о том, что это обязывает меня отдать все творческие возможности, всю жизнь делу служения партии и народу» («Литературная газета», 1937, 20 ноября).
Заключительную часть - восьмую - романа-эпопеи «Тихий Дон» Шолохов писал в течение двух лет: 1938 и 1939. Она была опубликована в журнале «Новый мир» № 2-3 за 1940 год. За роман «Тихий Дон» М. А. Шолохов был удостоен в 1941 году Сталинской премии 1-й степени.
В 1937 году Шолохов в составе советской делегации участвовал в работе второго Международного конгресса в защиту культуры, состоявшегося в Испании и Франции. На конгрессе Шолохов был избран членом бюро Международной ассоциации писателей в защиту мира и членом президиума этой ассоциации.
Михаил Шолохов остро предчувствовал приближение войны с фашизмом. В марте 1939 года в своей речи на XVIII съезде партии он говорил:
«Если враг нападет на нашу страну, мы, советские писатели, по зову партии и правительства, отложим перо и возьмем в руки другое оружие, чтобы в залпе стрелкового корпуса, о котором говорил товарищ Ворошилов, летел и разил врага и наш свинец, тяжелый и горячий, как наша ненависть к фашизму!..
В частях Красной Армии, под ее обвеянными славой красными знаменами, будем бить врага так, как никто никогда не бивал... Разгромив врагов, мы еще напишем книги о том, как мы этих врагов били по-ворошиловски. Книги эти послужат нашему народу и останутся в назидание тем из захватчиков, кто случайно окажется недобитым...»
В июле 1941 года Шолохов был призван в армию, был военным корреспондентом и демобилизовался только после окончания войны, в декабре 1945 года.
К первой годовщине Великой Отечественной войны в номере «Правды» от 22 июня 1942 года, а на следующий день и в «Красной звезде» появился рассказ М. Шолохова «Наука ненависти», ставший значительным событием в литературе военных лет, а в 1943 году были напечатаны главы из романа, посвященного Отечественной войне, - «Они сражались за родину».
Казак Василий Грязнов рассказывает об одной из фронтовых встреч с М. А. Шолоховым:
«Душевный, замечательный он человек, Михаил Александрович. Впервые, знать, близко я встретился с ним на фронте. Под Сталинградом это было. Тяжелые бои шли с фашистами. Пришел он к нам в окопы. Идет по ходу сообщения и нет-нет выглянет, посмотрит в бинокль в сторону фашистов. А кто-то из солдат и говорит: «С биноклем, товарищ полковник, поосторожнее. У немцев снайперы начеку». Шолохов улыбнулся в ответ: «Благодарю за упреждение, но я снайперов не боюсь. Заговоренный я, брат, от пули». Ну, солдаты нашего окопа окружили его. Все сразу узнали в полковнике Шолохова. А я и говорю ему: «Может, вы, Михаил Александрович, и молитву, какую от пули знаете?» - «Знаю,- отвечает Шолохов.- И те молитвы, что имеются в «Тихом Доне», и новые. Много знаю молитв. Но сейчас у меня в уме и в сердце одна. Начинается она, други мои, так: «Во имя отца и сына и матери моей - ни шагу назад!» Помолчал с минуту, оглядел всех нас и спрашивает: «Слыхали такую молитву?» - «А как же! - отвечаем хором.- Это из приказа Сталина».- «Да,- говорит Шолохов,- эта молитва народа попала в приказ Сталина. Очень верная, крепкая, нужная всем нам молитва-заповедь - ни шагу назад». Присел Михаил Александрович в окопе среди солдат, угостил нас чудесной махоркой. Покурил. Побеседовал. Не могу я вам, знать, передать всей картины этой, а разговор о молитве мне запомнился на всю жизнь. Я и спросил Михаила Александровича, над, чем работает, что он пишет. «Разве можно сидеть и писать,- ответил Шолохов,- когда вся земля наша, дом твой, мало этого - пол-России в огне пылают? Тут, брат, не за перо, а за штык надо браться, да крепко орудовать им». Опять помолчал, затянулся дымком махорки и говорит: «А хочется хорошее написать, и думаю, что напишу». - «Что же?» - спрашиваю я.- «Что? А то, говорит, как вы сражаетесь за родину. Вот, хожу по окопам, присматриваюсь, учусь у вас, изучаю солдатскую жизнь, бывальщину. А потом напишу, обязательно напишу и про вас и про молитву «Ни шагу назад». Я попросил Шолохова: «Подарите нашему взводу томик «Тихого Дона» для памяти и вдохновения». Шолохов посмотрел на меня, оглянул всех нас быстрым взглядом светлых глаз своих и говорит: «Рад бы подарить, да нет его у меня сейчас под рукой. А солдаты вы хорошие, и хочется мне оставить вам что-нибудь на добрую память». И тут вдруг достает из своей сумки книгу. Раскрывает - а это третий том «Войны и мира» Льва Толстого. Там как раз о нашествии Наполеона на Россию пишется. Это, знать, узнал я уж потом в боях. Раскрыл Шолохов «Войну и мир» и пишет красным карандашом: «Друзья мои! Ни шагу назад! Пусть слава Бородино вдохновит вас на ратные подвиги. Верю, реять Красному знамени над рейхстагом! До встречи в Берлине! Ваш Шолохов». Вручил командиру взвода, знать, подарок этот, поцеловал его, пожал всем нам, солдатам, руки и пошел по окопам дальше. Как правофланговый всякий раз новому пополнению, по приказу комбата, я зачитывал эти слова Шолохова и заучил их наизусть. Почерк у него чуть с наклоном, твердый, волевой и стремительный. Читали мы в перерывах между боями и перечитывали этот томик «Войны и мира» Льва Толстого. Прочли от корки до корки. И берегли эту книгу...»
В июле 1942 года, когда был прорван наш фронт, станица Вешенская подверглась ожесточенной бомбардировке. С утра до ночи немецкие самолеты штук по двадцать кружили над станицей. Во время бомбардировки погибла мать Шолохова, Анастасия Даниловна. В дом попало несколько бомб, все загорелось. Бойцы похоронили Анастасию Даниловну на той же усадьбе. Архив и библиотека писателя погибли.
В конце мая 1943- года семья писателя, долго жившая на колесах, переехала в станицу Вешенскую, где начали восстанавливать разрушенный дом. Окончательно Шолоховы вернулись весной 1945 года, когда дом писателя был восстановлен...
После окончания войны Шолохов усиленно работает над романом «Они сражались за родину».
М. Шолохов так рассказывал о замысле своего романа: «Меня интересует участь простых людей в минувшей войне. Солдат наш показал себя в дни Отечественной войны героем. О русском солдате, о его доблести, о его суворовских качествах известно всему миру. Но эта война показала нашего солдата в совершенно ином свете. Я и хочу раскрыть в романе новые качества советского воина, которые так возвысили его в эту войну» (И. Арамиле в, В гостях у Михаила Шолохова, «Вымпел», 1947, № 23).
Сейчас писатель работает над завершением первой книги романа. «...Из долга перед теми, кто пал смертью храбрых в боях с фашистами, и для тех, кто прошел эту великую школу войны...» - так определял М. Шолохов в речи перед избирателями побудительные стимулы, обязывающие его трудиться над романом «Они сражались за родину» (законченные главы романа опубликованы в журнале «Москва», 1959, № 1, и в «Роман-газете», 1959, № 1).
Одновременно писатель заканчивает вторую книгу «Поднятой целины», главы из которой публикуются в «Правде» (см. также «Октябрь», 1955, № 5-6). Выступая перед своими избирателями в Ростове-на-Дону в феврале 1954 года, Шолохов рассказывал о том, что он получил письмо из Китая, в котором его просили написать очерк о коллективизации, чтобы помочь социалистическому строительству нового государства.
«А я так думаю: лучше, чем сегодня отделаться очерком, завтра закончить «Поднятую целину». Отложив все в сторону, я работаю сейчас над подготовкой к печати второй книги этого романа, что мне кажется важнее всего» («Литературная газета», 1954, 27 февраля).
31 декабря 1956 и 1 января 1957 года в «Правде» появился замечательный рассказ Шолохова «Судьба человека». Он обошел печать многих стран. В адрес писателя пришли тысячи благодарственных писем от читателей.
Переводчик рассказа М. Шолохова на сингальский язык Д. Ч. Лиянаги (Цейлон) так ответил на вопрос, почему он избрал для перевода «Судьбу человека»:
«Это - рассказ, отражающий героизм и патриотизм настоящего советского солдата. Перенесенные им страдания ради жизни и ради его страны тронули мое сердце... Преодоление им всех препятствий и стремление воспитать ребенка и сделать из него советского гражданина по своему подобию говорит о твердой вере в жизнь и в будущее» («Литература и жизнь», 19 апреля 1959 г.).
В 1957 году режиссером С. Герасимовым был поставлен фильм «Тихий Дон» в трех частях, получивший широкую популярность не только в нашей стране, но и за рубежом. Обращаясь к создателям фильма, М. А. Шолохов писал: «Был в студии. Смотрел третью серию «Тихого Дона». Здорово! Спасибо большое за то, что вы сумели за два с половиной года сделать то, на что я потратил пятнадцать лет» («Огонек», 1958, №12).
В 1959 году вышел на экраны фильм «Судьба человека» (режиссер С. Бондарчук).
После войны М. Шолохов несколько раз выезжал за границу - в Польшу, Чехословакию. Летом 1957 года он совершил туристическую поездку по скандинавским странам. Эта поездка стала праздником советской литературы. В честь М. А. Шолохова устраивались приемы, газеты помещали статьи о его творчестве. Говорилось о том, что Шолохов является «великим современным русским классиком», о том, что он «великий писатель России и один из величайших эпических писателей мира».
На официальном приеме в Осло директор издательства заявил, что «норвежское издание «Тихого Дона», вышедшее в свет в прошлом году, было с восхищением встречено всей норвежской прессой, независимо от политической ориентации изданий. Такие произведения, как «Тихий Дон», сказал он далее, имеют неоценимое значение в деле расширения взаимопонимания между людьми и нациями всех стран. Премьер-министр Герхардсен заявил на обеде, что он рад приветствовать крупнейшего советского писателя на норвежской земле и надеется, что Шолохов вынесет много интересного и ценного из своей поездки по Норвегии» («Литературная газета», 1957, 20 июня).
Обстановка дружелюбия и сердечности сопутствовала Шолохову на всем его пути. Он отвечал на вопросы о советской литературе, о своем творчестве, о жизни писателей в Советском Союзе. И всюду его приветствовали как человека, книги которого стали близки людям всего мира.
В Стокгольме (Швеция) директор издательства «Тиден», сообщив об успехе произведений Шолохова среди шведских читателей, говорил о том, что будет выпущено «новое иллюстрированное издание «Тихого Дона», что «Донские рассказы» Шолохова также включены в план издания» («Литературная газета», 1957, 4 июня).
М. А. Шолохов активно участвует в борьбе сторонников мира. Писатели всего мира, говорит он, должны бороться за мир и культуру. В своем письме в редакцию журнала «Иностранная литература» он писал:
«У писателей всего мира должен быть круглый стол. У нас могут быть разные взгляды, но нас объединяет одно: стремление быть полезным человеку... Я был бы рад, и думаю, что далеко не я один, если бы ваш журнал стал трибуной творческого общения для всех, кому дорого живое дело современной литературы. Мы были бы благодарны журналу, если бы на своих страницах он организовал переписку советских читателей (в том числе и литераторов) с авторами печатающихся у вас произведений.
Возможно, что при чтении этих произведений, раскрывающих духовный мир, борьбу и надежды разных народов, у советских читателей возникнут мысли, небезынтересные для зарубежных писателей. Нет писателя, которому было бы безразлично мнение читателей. Помню, с каким интересом я знакомился с откликами зарубежных читателей, в том числе американских, на издание «Тихого Дона». Эти отклики были разноречивы, далеко не все я в них принимал, но для меня как писателя они были поучительны.
Мне кажется, что такая переписка способствовала бы взаимному духовному обогащению и познанию» (журнал «Иностранная литература», 1955, №2).
Забота о советской литературе, которая должна, верно, служить народу, о мастерстве писателей, о росте ее новых творческих сил - отличительная черта Шолохова. Сила советской литературы в ее неразрывной связи с народом, с партией.
«О нас, советских писателях,- говорил Шолохов в своей речи на Втором Всесоюзном съезде писателей,- злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы пишем мы по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством».
Писатели должны ближе стоять к жизни, к народу:
«Разумеется, далеко не всем писателям необходимо ехать в деревню. Пусть перебираются туда те, кому близки интересы колхозной жизни. А тем писателям, кто думает писать о рабочем классе, о городской интеллигенции, будут рады всюду, в любом промышленном центре нашей страны, в любом городе... А живой материал - вот он, всегда у писателя под рукой. Успевай только осмысливать то, что происходит на твоих глазах. Жить жизнью народа, страдать страданиями людей, радоваться их радостям, целиком войти в их заботы и нужды - вот тогда у писателя и будет настоящая, волнующая сердца читателей книга». (Из речи на XX съезде КПСС, «Правда», 1956, 21 февраля.)
Деятельно заботится Шолохов о росте молодых сил советской литературы. С любовью говорит он о многих талантливых молодых литераторах, но с любовью взыскательной. В его рабочем кабинете немало книг молодых с придирчивыми пометками. Выступая на третьем совещании молодых писателей, он призывал их ближе стоять к живой жизни, пожелал им творческой зрелости: «Пусть она радует не только нас, писателей, но и читателя, огромного и требовательного, настоящего читателя, какого, пожалуй, нигде в мире еще нет» («Литературная газета, 1956, 12 января).
«Что касается критики молодых писателей,- говорил Шолохов на съезде писателей Казахстана,- то в отношении их должна быть проявлена и отцовская требовательность и заботливость. Мне рассказывали, как беркут воспитывает своих птенцов, когда они начинают летать. Подняв их на крыле, он не дает им опускаться вниз, а заставляет набирать высоту и гоняет их там до полного изнеможения, заставляя подниматься все выше и выше. Только при таком способе воспитания повзрослевший беркут научится парить в поднебесье... Своих молодых писателей мы должны учить таким же способом, должны заставлять их подниматься все выше и выше, чтобы впоследствии они были в литературе настоящими беркутами, а не мокрыми воронами, не домашними курами. Но беркут не ломает крылья своим птенцам, не умеющим или боящимся на первых шагах подняться на должную высоту. Наша критика не должна и не имеет права «ломать крылья» начинающим писателям. Однако, к сожалению, бывает и так: какой-нибудь ретивый критик шарахнет по молодому писателю дубиной, лишит человека уверенности в своих силах, и поднимется ли такой молодой - это еще не известно» («Литературная газета», 1954, 18 сентября).
Шолохов по-прежнему живет и работает в Вешенской, в обстановке, близкой писателю с детства, окруженный людьми, воспетыми им в своих книгах.
Здесь, в Вешенской, воочию можно было наблюдать, что Шолохов, депутат Верховного Совета СССР, член областного и районного комитетов КПСС, действительно, как сказал один колхозник, всегда «открыт для народа». Колхозники, партийные работники, агрономы, учителя обращаются к Шолохову, пишут ему, идут и едут в станицу Вешенскую. И он не считается ни с временем, ни с тем, что бывает нужно и самому куда-то поехать, а значит, отложить страницы недописанного романа в сторону, чтобы помочь человеку. Отвечая на вопросы избирателей на предвыборном собрании в Ростове, Шолохов с теплым юмором рассказывал, как сложились у него отношения с колхозниками:
«Депутатская работа у кого как складывается, а у меня примерно так. Живя в станице Вешенской, по-провинциальному встаю рано. Летняя пора... Колхозница с хутора Дударевский в пять часов утра пришла во двор со своей жалобой - неправильно обложили налогом. Я ей говорю: «Что же ты, милая, не могла раньше прийти, часа в четыре? Ты ведь в райисполком не пойдешь в пять часов?» А она мне отвечает: «Я, говорит, знаю, когда там начинают работу,- вот и все. А ты ведь все равно не спишь...» Потом и другая сторона - она ехала с нефтебазы с горючим и рассуждает так: чего бы я дожидалась, у меня быки...».
М. А. Шолохов постоянно в гуще народной жизни. Он заинтересованно и пристрастно относится и к тому, что, казалось, непосредственно не касается его, человека искусства. Его глубоко лично заботят вопросы хозяйства, судьбы дальнейшего развития районных центров и т. д.
«Города и села, так же, как и люди, имеют свой характер. У Вешенской, просторно расположенной на песках левого берега Дона, заметна большая склонность к чистоте и аккуратности. В ней много зелени. На каждой улице - свежевыбеленные дома, новенькие крыши. Далекая от железных дорог, старая казачья станица, израненная войной, сегодня строится. Новые здания райкома, почты, универмаг, новые жилые дома. Белый под зеленой крышей дом у крутояра,- здесь живет Михаил Шолохов. В доме во все стороны такие широкие окна, словно хозяин хочет видеть отсюда весь мир. Здесь он дописывает вторую книгу «Поднятой целины». Здесь рождается новый роман Шолохова - «Они сражались за родину».
Знакомая для многих зеленая калитка шолоховского дома. Открываем ее и входим во двор. По склону к реке - молодой фруктовый сад, огород. Навстречу идет хозяин. До чего же знакомое лицо! Широкий крутой лоб, нос горбинкой, светло-серые внимательные глаза. Одет по-домашнему - безрукавка, чувяки на босу ногу.
Михаил Шолохов протягивает руку:
- Каким ветром?
Он приглашает нас к широкой зеленой скамейке, что стоит в нескольких шагах от двери в дом. Усаживаемся, и сразу же завязывается непринужденный разговор. Передаем привет от знакомых ему сталинградцев.
Писатель хорошо помнит знакомых ему людей, живо интересуется их судьбой. Вспомнил одного областного работника, отличавшегося этакой холодной «правоверностью». Позже выяснилось, что этот человек скрыл кое-что в своей биографии.
- Может, отсюда-то,- замечает Шолохов,- и идет его «правоверность». «Ортодоксы» чаще всего из таких...
- На днях вернулся из Москвы,- рассказывает он.- Пока ездил, накопилась почта. Наконец разобрался, ответил на письма. Теперь собираюсь отдохнуть денька два на рыбалке, посазанить, покормить мошку.
- На Дон?
- Нет, на Хопер. Там потише. На Дону развелось тьма рыбаков, а я, грешный, люблю тишину: можно и рыбу ловить, и хорошо думать. Поэтому лучше на рыбалке быть в компании с человеком неболтливым. У меня есть такой знакомец, умеет молчать.
Любовь к тишине, когда можно «хорошо думать», заставляет писателя подниматься рано утром.
- В четыре часа я уже на ногах,- говорит Шолохов,- за письменным столом. В доме тихо, на Дону не слышно ни пароходного гудка, ни стука мотора на паромной переправе.
- А сладкий заревой сон? - спрашиваем мы.- Помнится, в «Тихом Доне» читали мы о нем.
- То была молодость,- отвечает он,- а теперь заревой сон сменился старческим беспокойством...
Да, писатель уже не молод, ему пошел шестой десяток. Неумолимое время делает свое дело: заметно поседели волосы и кончики подстриженных усов. Но все это лишь внешние приметы возраста, а сил, чувствуется, у писателя хватит, что называется, на десятерых. Молодо блестят глаза Шолохова, неистощим его юмор...
Рассказывает Шолохов увлекательно, пересыпая свою речь шуткой, острым, сочным словцом. Улыбка светится в глазах, на всем лице. Мрачнеет, когда слышит о неприятном. Колючие слова, иронические реплики.
- Как вам нравится Вешенская? - спрашивает он нас.
Возникает оживленный разговор о судьбе районного центра. По словам Шолохова, проблема районного центра - это не коммунхозовская, а сугубо человеческая проблема. Ведь дело касается устройства жизни миллионов советских людей. Стоит изучить, кто тут живет, откуда приехал, как здесь осел.
- Если возьметесь за это,- говорит он,- не будьте торопыгами, внимательно всмотритесь в жизнь районного городка или села. Очень злободневная тема... В особенности интересно изучить жизнь таких районных центров, где нет промышленности.
Возьмем, к примеру, Вешенскую, в ней самое крупное предприятие - рыбколхоз. Да лесоопытная станция, кстати сказать, бог весть, чем занятая. Вы не узнавали, сколько в Вешенской или Серафимовиче служащих? Это любопытно. Посмотрите, чем заняты иные жители районного центра, как они живут. Меня удивляет, откуда в районных центрах такое множество праздных и полупраздных людей.
Раньше Вешенская и Боковская станицы да хутор Базки находились в составе одного района, и, кажется, не было недостатка в руководстве. А теперь это три райончика, в том числе Базковский, вон тот, на правом берегу Дона, всего в трех километрах от Вешек... Что это за район, в котором двенадцать - пятнадцать хуторов, несколько колхозов? А подсчитайте, сколько в каждом районе служилого люда. Сотни! Если сопоставить его численность с теми, кто занят производительным трудом, так, получается, по известной поговорке: один с сошкой, а семеро с ложкой.
Если укрупнить сельские районы, представляете, сколько людей освободится для более полезной работы. Сама жизнь,- а она лучший учитель,- подсказывает, что это стоит сделать...
Шолохов называет еще одну проблему, которая волнует его.
- Наша придонская степь невероятно меняется на глазах. Она, словно плетью, исполосована оврагами и буераками; число их с каждым годом быстро растет, сокращаются наиболее плодородные пахотные угодья и выпасы. Овраги портят дороги, заиливают пруды и лиманы. Дело в том, что придонская степь не представляет собой гладкой равнины, она поката. Вешние воды и дожди смывают плодородный покров, а борьбы с эрозией почвы не ведется. С тревогой я думаю, что же будет со степью через 10-20 лет?
- Не понимаю,- продолжает писатель,- почему наши ученые и практики не бьют по этому поводу тревогу. Проблема оврагов, по-моему, необычайно важна для придонской, да и заволжской степей.
Видно, что писатель-депутат хорошо знает жизнь сельского района, что депутатские общественные дела приносят ему немало забот, волнуют его. Мы видели на рабочем столе писателя груду только что распечатанных писем. Шолохову пишут отовсюду. К своей депутатской почте Шолохов относится с глубочайшим интересом. И как бы много ни было обращений к нему с просьбой помочь, в чем или просто посоветовать по житейскому делу, Шолохов обязательно ответит на каждое слово. Не потому ли так часто мы слышали о нем на Дону доброе слово людей, знающих его не только как своего любимого писателя, но и как своего депутата». (Из очерка В. Коротеева и В. Ефимова «На Дону», «Известия», 1956, 1 июля.)
В марте - мае 1959 года М. Шолохов вместе с семьей совершил большую поездку по странам Западной Европы и Скандинавии.
Это не была туристическая поездка в полном смысле. М. Шолохов встречался с писателями, деятелями искусства, выступал на больших пресс-конференциях в Риме, Париже, Лондоне. Он отвечал на самые различные вопросы о состоянии советской литературы, об отдельных произведениях ее, рассказывал о своем творчестве, о жизни советских людей.
Самый пристальный интерес проявил писатель к современной жизни в тех странах, где он побывал.
«Города здесь своеобразны, не похожи один на другой. Они исключительно богаты не только памятниками старины, но и хорошими людьми,- рассказывал М. Шолохов о своих итальянских впечатлениях. - Меня как раз больше интересовали люди. Я беседовал и с простыми людьми, и с итальянскими литераторами, с журналистами, издателями. У меня сложилось впечатление, что интерес итальянцев к жизни советской страны очень большой... Не скрою, меня, как автора, порадовало замечательное оформление последнего издания «Тихого Дона» на итальянском языке. Сейчас издательство «Эдтори риунити» готовит к выпуску в свет также «Поднятую целину» («Правда», 13/IV-1959 г.).
С большим вниманием М. Шолохов знакомился с жизнью крестьян. Он был на фермах Турени во Франции, на английской ферме в Мейденхеде. В Стокгольме с большим уважением и теплотой говорил о трудолюбивых людях Швеции.
Во время пребывания М. Шолохова в Париже и Стокгольме в кинотеатрах демонстрировались кинофильмы «Тихий Дон» и только что вышедшая на экран «Судьба человека».
М. Шолохов присутствовал на заседании юбилейной сессии Всемирного Совета мира в Стокгольме.
«Исторически сложилось так, что и спустя многие десятилетия о вас, сидящих здесь, благодарное человечество будет вспоминать, как о зачинателях движения борьбы за мир, с чувством сердечной и теплой благодарности»,- сказал М. Шолохов, выступая на исторической сессии борцов за мир («Правда», 14 мая 1959 г.).
В сентябре месяце 1959 года М. А. Шолохов по приглашению Н. С. Хрущева ездил вместе с ним в США.
А незадолго до этого, 30 августа 1959 года, М. А. Шолохов и станица Вешенская принимали дорогих гостей - Н. С. Хрущева и членов его семьи.
На многолюдном митинге в Вешенской, куда приехали также труженики из других станиц района, руководители партийных и советских организаций Ростовской области, многочисленные делегации из районов Ростовской, Воронежской и Сталинградской областей, с большой речью выступил Н. С. Хрущев.
Говоря о борьбе советских людей за мир и дружбу между народами, о широком движении в городах и селах страны за досрочное выполнение семилетки, он подчеркнул, что в общенародной борьбе за коммунизм своими лучшими произведениями советские писатели способствуют укреплению единства народа, помогают воспитанию советских людей в коммунистическом духе.
«Ярким примером этого,- говорил Н. С. Хрущев,- служит творчество нашего великого советского писателя Михаила Александровича Шолохова.
Михаила Александровича широко знают как в нашей стране, так и за ее пределами. Его талантливые произведения обошли весь мир, издаются и читаются во всех концах земного шара. Книги Шолохова только в Советском Союзе изданы почти тридцатимиллионным тиражом на шестидесяти языках. У нас сейчас уже трудно найти такую семью, где не было бы произведений Шолохова, которые с любовью и волнением перечитываются, обсуждаются - доставляют людям радость.
Наша партия и весь советский народ высоко ценят Михаила Александровича Шолохова, как выдающегося художника слова, посвятившего свой могучий талант служению великому делу построения коммунизма».
Охарактеризовав далее творчество Шолохова, в произведениях которого отражены важнейшие, решающие этапы истории советского общества, с большой силой, яркостью и душевной проникновенностью созданы образы людей труда, показан сложный и богатый духовный мир простого человека, Н. С. Хрущев сказал:
«Глубоко партийное и народное творчество Шолохова с неотразимой убедительностью показывает, что путь, пройденный нашей страной, был трудным, сложным, но единственно верным путем к счастливой жизни для всего народа.
По этому ленинскому пути вела и ведет наш народ Коммунистическая партия. И в произведениях Михаила Шолохова мы встречаем замечательных коммунистов-вожаков и организаторов, которые живут одной жизнью с народом. Шолохов, как никто другой, умеет показать роль Коммунистической партии, поднявшей народ на борьбу за построение новой жизни и воспитание нового человека. Он глубоко раскрывает процесс формирования, pocтa человека, преодолевающего собственнические пережитки. Творчество Шолохова глубоко гуманно, проникнуто сердечной любовью к человеку-труженику. Это гуманизм революционный, социалистический, который исходит из того, что счастье народа завоевывается в борьбе с его врагами. Во время войны Шолохов написал рассказ «Наука ненависти», в котором очень ярко раскрыл эту идею социалистического гуманизма, показав, что нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души.
Все творчество Шолохова выражает интересы трудящихся, создающих материальные и духовные блага и ценности на земле. С огромным уважением и искренней любовью к человеку-труженику написаны его замечательные книги. Они направлены против тех, кто хочет помешать мирному созидательному труду и ввергнуть народы в пучину новых бедствий» («Правда» 1 сентября 1959 года).
Участники митинга неоднократно прерывали речь Н. С. Хрущева горячими аплодисментами, выражая свое единодушие в оценке творчества писателя-земляка, «выдающегося художника, талантливого и правдивого летописца нашей великой эпохи».
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +