Родился я в селе М. Тамбовской губернии, то есть в той глуши, где, как говорят, люди живут в лесу, а молятся колесу. Отец мой был из николаевских солдат, пробывший на военной службе целых двадцать пять лет. За это время, как он рассказывал, об него изломали два воза палок. Но, несмотря на это, он был человеком сильным физически и духом, гордым, ни перед кем рабски не унижался. Будучи еще на службе, он женился на польке (моей матери), перешедшей благодаря ему в православие.
Мне было одиннадцать лет, когда я закончил свое образование, ограничив его сельско-народной школой, где я, выражаясь словами А. Чехова, выучился лишь вывески на кабаках читать. О дальнейшем образовании, при всем своем желании, я не мог и мечтать, так как на это у моих родителей не хватало средств. Вместо этого я, чтобы продолжать свое существование, вынужден был с юных лет взяться за земледелие, работая часов по восемнадцати в сутки, и заниматься грошовой торговлей. Иногда зарабатывал немного денег тем, что охотничал за дичью. Одно время дошел было до звания деревенского целовальника, что в наших палестинах редко кому довелось, но скоро опять опустился до простого дроворуба.
Время от времени я почитывал книжки; но это все были душеспасительные и назидательные произведения, написанные святыми и преподобными отцами. Из священного писания мне больше всех нравилась библия, в особенности книга Иова, пророчество Исайя и то место из нее, где говорится, как братья продали Иосифа. Я ее прочитал несколько раз и многое из нее помнил очень хорошо. В этот период жизни хорошая книжка попадалась мне очень редко. Само собой разумеется, что от подобной литературы мой умственный кругозор развивался плохо.
Наступило, наконец, и двадцать второе лето с тех пор, как я появился на божий свет. Распорядители судьбами народа, следившие за моими годами, не замедлили пригласить меня в известное всем здание, где меня, обнажив догола, тщательно кругом осмотрели, как только осматривают барышники лошадей, когда их покупают, и авторитетно заявили: «Годен». После этого меня отправили в Кронштадт, определив в один из флотских экипажей. С этих пор у меня началась военная жизнь, полная невзгод, лишений и всевозможных оскорблений. Потянулись мучительные годы. Согласно уставам, я перестаю принадлежать самому себе, надо мной начинают распоряжаться чужие люди, тупые, холодные, с каменными сердцами...
Тем не менее, морская жизнь мне очень понравилась. Я всей душой полюбил море. А главное, здесь было хорошо в том отношении, что я имел возможность добывать хорошие книги. Я начинаю работать над самообразованием. Сначала набрасываюсь на учебники, зубрю их с бешенством, а затем постепенно перехожу к книгам для чтения, уделяя на это все свободное от служебных занятий время. Конечно, частенько приходилось читать тайком от начальства, воровски, если можно так выразиться, но как бы то ни было, я быстро продвигался вперед. Большую пользу оказала мне Кронштадтская школа, которую я посещал два года.
В это-то время я и познакомился с крамольной литературой, вкусив, так сказать, запретный плод от древа познания добра и зла, за что попал в тюрьму. По выходе из нее я был назначен на войну, куда отправился на 2-й Балтийской эскадре под командой Рожественского. Это трудный был поход. Работы было много, питались плохо, валялись в грязи; помимо этого приходилось переносить страшную жару. А затем злополучный для нас Цусимский бой! Я его никогда не забуду! Даже теперь, много времени спустя, и то, вспоминая, душа содрогается от этого ужаса, какой пережили во время сражения!
Но зато в плену у японцев было очень хорошо. В продолжение восьми месяцев я здесь читал такую литературу, о которой раньше только слышал.
После двух-трех лет моего пребывания на военной службе я прочитал биографии Сурикова, Кольцова, Решетникова, Савихина, Семенова, Горького и других самоучек. От них я многому научился. И должен сказать, что на человека, занимающегося самообразованием, ничто так не действует ободряющим образом, ничто так не вселяет в него веру в успех, как описание жизни тех людей, которые своим собственным трудом и упорной настойчивостью пробивают себе дорогу. Помню, как я тогда же решил, что если другие, развиваясь без всякой посторонней помощи, стали впоследствии писателями, поэтами, учеными, то почему же мне не испытать этот путь? С тех пор я начал грешить пером.
Мой путь
Родился я 12 марта (по ст. ст.) 1887 года в селе Матвеевском, Спасского уезда, Тамбовской губернии. Отец мой был из кантонистов николаевского времени. Прослужил на военной службе двадцать пять лет. За отказ от производства в офицерский чин получил небольшую пенсию. В родное село он вернулся с женою,— привез с собою плохо говорившую по-русски польку, чем удивил своих односельчан. Отец был широк костью, физически силен, весь от земли. Жил долго и крепко, не поддаваясь разрушениям времени. Смерть встретила его, когда он перевалил на девятый десяток. Мать, будучи значительно моложе его, не отличалась таким здоровьем, а непривычный крестьянский труд состарил ее раньше времени. Она была мечтательна, увлекалась сказочным миром, в мыслях устремлялась к небу.
Село наше глухое, отсталое, окруженное стеной дикого леса. Школы не было. Грамоте начал учить меня отец. Старинную азбуку я выучил, шутя, но когда дошел до складов, дело затормозилось. Мне настолько опротивела грамота, что потом никакими мерами не могли заставить меня учиться. Отдали к дьячку. Это был крупный человек, в лохматом седом волосе, всегда угрюмый. Внешностью своей он напоминал библейского Саваофа, и это очень пугало меня. Но и с ним я нисколько не подвинулся вперед в грамоте.
— А ну-ка ты, непокорная тварь, выходи!
Я знал, что это ко мне относится, и ниже нагибался над партой. Тогда священник подходил ко мне, брал меня за подбородок и закидывал мне голову назад. Под его пытливым взглядом, остро упирающимся в мои глаза, я окончательно обалдевал. В мозгу не оставалось ни единой мысли, точно голова моя превращалась в пустой горшок.
— Врешь! Я вышибу из тебя дьявола!
Каждый день я возвращался домой с красными ушами. Меня удивляло, что небольшие пухлые руки священника могут причинить такую боль.
После этого я попал в школу соседнего села. Напрасно учительница злилась и старалась наказаниями заставить меня учиться. Мое сопротивление росло, увеличивалось. Я стал мстить ей разными озорными выходками. Наконец сбежал домой. Мать плакала, а отец, сокрушенно качая головою, говорил:
— Эх, Алеша! Несуразный ты уродился у нас... Затрет тебя жизнь...
В продолжение трех лет мучился я над складами. Каждое печатное слово вызывало во мне отвращение. Я проклинал тех, кто выдумал азбуку.
Однако родители мои никак не могли примириться с тем, что я останусь неграмотным. Попробовали еще раз отдать меня в другое село, находившееся от нас километров за десять. Учительница, молодая и скромная девица, с белокурыми локонами, при первой же встрече хорошо улыбнулась мне, по-матерински обняла, приласкала. Я сразу почувствовал, что в груди моей растаял ком накопившейся злобы, и потянулся к ней доверчиво. В две зимы кончил церковно-приходскую школу первым учеником. И тогда-то во мне проснулась сильная жажда к знанию, но дальше учиться не пришлось.
Запрягся в земледельческую работу. И только вместе со старшим братом, постоянным спорщиком с духовенством, я читал тогда все, что попадалось под руку: приложения к журналам, по астрономии, о Джеке Потрошителе, уголовный кодекс, но больше всего — религиозные книги.
Мать моя, очень религиозная женщина, определенно готовила меня в монахи. Может быть, я и действительно попал бы в монастырь, если бы случайно не встретился с одним матросом (о котором у меня написан особый рассказ — «Судьба»). Матрос много мне порассказал о флоте. Под влиянием этой встречи с моряком и моя жизнь сложилась совершенно по-иному. В мыслях я после не расставался с морем, с кораблями, воображая себя моряком. Рассказы матроса окончательно оторвали меня от земли: ее не было больше в моих мечтах, неудержимо увлекавших меня от сухопутной действительности в ведущий мир грез. Тогда весь мир представлялся мне одним сплошным безбрежным и бескрайним океаном, и жизнь там только на кораблях — волны и корабли, и больше нет ничего на свете. Деревенская глушь порою отрезвляла меня от мечтаний о морях и кораблях, а порой и усиливала их. Так сложился из меня здоровый от сельской работы деревенский парень, не видавший еще большой воды, но упорно мечтавший о неведомых морях.
На двадцать втором году жизни меня призвали на военную службу. Я сразу назвался охотником во флот. Сверстники мои — новобранцы — горевали от разлуки с родным селом и если веселились, то скорее от отчаянного горя, чем от радости, а я горел от счастья.
Служил я в Балтийском флоте. Здесь я усиленно занялся самообразованием.
Одно время я посещал в Кронштадте воскресную школу. До сих пор я с благодарностью вспоминаю о ее преподавателях. Через них я впервые познакомился с нелегальной литературой, здесь началось мое политическое и социальное пробуждение. Из этой школы, как от прожектора, был направлен в мрак царского флота яркий луч знания. Но мое обучение в этой школе продолжалось недолго. Вскоре школу закрыли, некоторых преподавателей арестовали. Начались аресты и во флоте. Мне хотелось подготовиться к экзамену на аттестат зрелости и поступить в университет, но попал вместе с другими матросами в дом предварительного заключения.
На литературный путь меня натолкнуло знакомство с биографиями таких писателей-самоучек, как М. Горький, А. Кольцов, Суриков, Решетников и др. Я понял, что можно сделаться писателем, не обучаясь в высшем учебном заведении. Но дело это оказалось чрезвычайно трудным. Теперь имеются высшие литературные школы, доступные для всех. При каждом издательстве есть для начинающих писателей литконсультации. Тогда ничего подобного не было. Мне не к кому было обратиться за советом. Я был предоставлен самому себе. Приходилось, как бы заочные курсы брать, читая по истории литературы и учась по образцам лучших художественных произведений, как русских, так и зарубежных классиков. Нужно было исполнять те или иные служебные обязанности и в то же время работать над собою, работать упорно, работать за счет отдыха и развлечений, ибо другого времени у меня не было.
Первая моя статья, в которой я призывал матросов посещать воскресную школу, была напечатана в газете «Кронштадтский вестник». Это меня окрылило. Я стал мечтать о литературной деятельности. С этой целью, когда я плавал с эскадрой адмирала Рожественского на Дальний Восток, я вел дневник.
С 1907 по 1913 год скитался за границей как политический эмигрант: жил в Англии, Франции, Испании, Италии и в Северной Африке. В Англии прошел через «потогонную систему».
Писал мало, лишь в часы отдыха. А во время империалистической войны и в первый период революции совсем забросил литературную работу.
В 1906 году я написал две брошюры о цусимском бое: «Безумцы и бесплодные жертвы» и «За чужие грехи». Но они немедленно были конфискованы. В 1914 году «Книгоиздательством писателей в Москве» была приготовлена к печати моя первая книга — «Морские рассказы». Но грянула война, а по военному времени книга оказалась нецензурной. Пришлось разобрать набор. И только в 1917 году, после свержения царизма, тем же издательством она была выпущена в свет.
В литературе я работаю немного больше тридцати лет. Но из них одну треть нужно выкинуть. За это время, зажимаемый царской цензурой, я с трудом проникал в периодическую печать. А так как кроме двух брошюр у меня не было издано ни одной книги, то я считался как бы незаконнорожденным писателем, или, как раньше в деревнях говорили, «зауголышем». И только при советской власти для меня наступила возможность выпускать свои произведения в миллионных тиражах.
* * *
..Плаваю я на пароходе «Камо» матросом первого класса. Пробороздили мы два моря при полном штиле. Хорошо было оторваться от суши, от земной сутолоки и плыть все дальше и дальше, затерявшись в бездорожье обширной водной степи, встречаясь только с маяками и с такими же морскими скитальцами, как и мы.
Дни стояли знойные. Мы подвигались вперед вместе с горизонтом, замкнувшим нас в солнечно-голубой круг неба и воды.
На этот раз даже Северное море, в котором три года тому назад я чуть не погиб, встретило меня приветливо и ласково, как председательница «Никитинских субботников».
Сейчас стоим в Роттердаме, разгружаемся. Доставили голландцам жмыхи. Порт поражает меня величием человеческого труда. Не считая местных судов, здесь собрались океанские великаны со всех концов света. Посмотришь вокруг — пассажирские пароходы, грузовые транспорты, парусно-моторные шхуны, буксиры, катера, рыболовные тральщики, баржи... К этому надо прибавить плавучие доки, плавучие элеваторы и краны.
И все это при надобности передвигается с одного места на другое. Вся гавань окутана дымом, скрежещет железом, перекликается человеческими голосами, разнотонно горланит пароходными гудками. Только ночью шум уменьшается, зато увеличивается днем, становится напряженнее, когда город исторгает из своей каменной утробы рабочих к берегу, к каменным стенкам, к огромнейшим складам.
Вдыхаешь воздух, и, кажется, здесь пахнет Африкой, Индией, Южной Америкой, Гавайскими островами.
Несколько дней прошло, как мы пришвартовались к стенке, и за это время я обошел весь город, осмотрел все местные достопримечательности, начинал с музеев и кончал портовыми вертепами. Но об этом расскажу при свидании.
Через несколько дней мы направимся в Гамбург. Предстоит еще побывать в Ливерпуле и Гавре. Потом, нагрузившись заграничным товаром, пойдем в один из русских портов Черного моря. По пути завернем в Алжир и Константинополь. И рейс наш будет закончен.
Понемногу работаю над новой повестью, а больше всего всматриваюсь в окружающую меня жизнь. У меня невероятная жажда все узнать.
...Прочитал несколько номеров белогвардейской газеты «Дни». Что-то скучно пишут. Ругаются нудно, без гнева, устало. Меня больше всего удивило то, что, несмотря на всю враждебность к советской власти, они перепечатывают на своих страницах рассказы из «Красной нивы» и других органов. Значит, очень плохо у них обстоит дело в отношении художественной литературы.
...Нет никакого сомнения, что наша молодая литература в молодой Республике растет и крепнет. Я думаю, что в следующие десять лет, если только не будет войны, русский многомиллионный народ, став на путь свободного творчества, выдвинет из своей среды изумительные таланты. И сейчас уже некоторые из новых писателей запели во весь свой голос. К сожалению, многие еще не избавились от излишней тенденциозности. Пичкают свои произведения явной идеологией, вместо того чтобы протащить ее контрабандным путем. Когда читаешь их, идеология бьёт в нос, и чувствуешь точно свежий хрен жрешь — слезы идут, а никого не жалко. Такие писатели только вредят делу, отбивая у читателя охоту, брать книги. Только при помощи правдивой и разумной критики читатель мог бы разобраться в той массе литературы, какая теперь выбрасывается на рынок. Но здесь у нас обстоит не все благополучно. Критики того или другого писателя возносили на колокольню и... убирали после этого лестницы. А выше, за облака, сам черт пробовал лезть, и тот свалился. И писателю, вознесенному так высоко, ничего не оставалось, как шлепнуться с колокольни вниз. За прошлое десятилетие таких случаев немало бывало.
..Я только что вернулся из плавания. Был на военных кораблях. Впечатлений от современного флота пропасть, и самые благоприятные. Думаю потом изобразить современный флот. А пока я занят большой работой — «Цусимой». Описываю весь поход 2-й Тихоокеанской эскадры и бой при Цусиме. Это нужная вещь, так как молодежь ничего не знает об этом громадном событий. А между тем с Цусимы начался поворот нашей истории. Книга будет в двадцать печатных листов. И написана она будет совсем в ином духе, чем до сих пор была написана,— другая точка зрения, другое освещение. Я сам пережил эту страшную цусимскую драму. Наш броненосец имел до трехсот пробоин, на нем возникало пятнадцать пожаров. Книга будет страшная, ибо такой разгром эскадры во всю историю человечества считается четвертым.
До революции мне с большим трудом удавалось напечатать свои произведения. Печатался я только в маленьких журналах, поэтому и подгонял каждое свое произведение к размерам этих журналов. Каждый свой рассказ я размножал в пятнадцати — двадцати экземплярах и рассылал в журналы в надежде, что если не один, то другой напечатает.
Долго я не решался приступить к какому-нибудь большому произведению. Во время моей эмиграции в Лондоне у меня появилось желание написать рассказ о путешествиях «по-темному», то есть о том, как совершают путешествия в кочегарках, трюмах и нижних палубах... Мой рассказ оказался большим, и я решил послать его Алексею Максимовичу Горькому, который в это время находился на Капри. Через неделю я получил от него ответ, в котором Горький положительно отозвался о моем рассказе и предложил напечатать его в журнале «Современник». Это сразу меня окрылило. В дореволюционные годы, когда писателя начинали печатать в толстых журналах, это значило, что он выходит на широкую писательскую дорогу.
Вскоре Алексей Максимович прислал мне письмо, в котором предложил приехать к нему пожить и поучиться. В мае 1912 года я поехал к нему на Капри и прожил у него год. Это был год напряженной творческой работы и учебы. Каждую свою новую написанную повесть или рассказ я показывал Горькому. Он учил меня, указывал на недостатки, показывал положительные стороны, и всегда и то и другое было очень убедительным. Горький поставил меня на ноги. После учебы у него я твердо и самостоятельно вошел в литературу.
Мой роман «Цусима», который издан полуторамиллионным тиражом в Советском Союзе, встретил очень положительный прием и у читателей Англии, Америки, Франции и ряда других стран. «Цусима» была издана и в Японии, но там проделали над романом серьезную хирургическую операцию, выкинув очень многие страницы. Международная буржуазная пресса поместила о моем романе хвалебные отзывы, сопровождая их все время оговоркой, что «все хорошо, но жаль, что писатель революционер».
Сейчас я, работаю над либретто оперы по роману «Цусима».
Сложность этой работы заключается в том, что нужно в очень маленькие |формы вложить большое содержание «Цусимы». В отличие от романа, я ввожу в либретто новые женские персонажи. В главной женской роли я вывожу возлюбленную адмирала Рожественского. Это был небывалый в истории морских войн случай, когда адмирал вез за собой на протяжении всего похода женщину.
Одновременно я работаю над романом «Капитан первого ранга».
К двадцатой годовщине Октябрьской социалистической революции я заканчиваю роман. Первая половина этого романа посвящена старому флоту. Во второй половине романа я показываю жизнь нашего Красного Флота. Главный герой моего романа — это бывший вестовой в старом царском флоте у капитана первого ранга, а в наше время — человек, прошедший гражданскую войну, окончивший морское училище, морскую академию и сам ставший капитаном первого ранга.
В ближайшее время я уезжаю в Черноморский и Балтийский флоты. Для собирания нужных для окончания своей работы материалов я думаю побывать и у моряков на Дальнем Востоке.
***
Знаменитый автор «Цусимы» не совсем доволен своим романом. По его мнению, книга еще далеко не закончена.
Алексей Силыч Новиков-Прибой отдал «Цусиме» много лет упорного труда... О ее ценности говорят сотни писем и отзывов советских и зарубежных читателей, статьи и рецензии во всей мировой печати — от Польши до Новой Зеландии, от Турции до Никарагуа.
Жизнерадостный, по-настоящему молодой, энергичный и крепкий, Алексей Силыч не скромничает, когда говорит, что над «Цусимой» ему «надо еще поработать». Он не похож на авторов, руководствующихся облегчительным правилом: «написано — и с плеч долой». Его авторский экземпляр «Цусимы» не покоится на полке в пышном переплете с золотым обрезом. Это — рабочий экземпляр, своеобразный дневник, писательская сокровищница, постоянно пополняющаяся новыми фактами. В издательстве уже знают: новое издание «Цусимы» непременно выйдет в дополненном и исправленном виде.
Для Новикова-Прибоя его «Цусима» — книга жизни, в которой собрано все, что сохранила память — прекрасная память художника — о потрясающей эпопее гибели царского флота. «Цусима» для Новикова-Прибоя — предмет постоянных забот и размышлений. Воспоминания участников русско-японской войны, дневники, письма, справочники, десятки иных источников — все дает писателю материал для ценных поправок и дополнений.
Так умеет работать только настоящий художник.
Алексей Силыч говорит об этом просто:
— Вот вспомнил я, что у нас во флоте матросы называли царя — «царскосельский суслик». Хорошее прозвище! Да оно сто рублей стоит! Обязательно вставлю в следующее издание...
Просматривая справочник лиц командного состава царского флота, Алексей Силыч натолкнулся на фамилию Баранова. В справочнике было указано, что Баранов награжден японским орденом «Восходящего солнца». А впоследствии, во время русско-японской войны, этот самый Баранов легко сдал японцам крейсер «Бедовый».
— Баранов сторицей заплатил японцам за свой орден!— говорит Алексей Силыч.
В связи с этой находкой в «Цусиме» будет сделано соответствующее дополнение.
Читатели помнят замечательную концовку «Цусимы»:
«Отныне этот остров с «Ослиными ушами» будет вечным памятником навсегда обесславленного царского режима, режима мрака и молчания».
«Ослиные уши» — название каменного пика на острове Цусима. Это название писатель обнаружил в японской лоции.
Внимательно перечитывая «Цусиму», Новиков-Прибой делает остроумные примечания, комментирующие те или иные места. Например, в романе рассказан эпизод о том, как Рожественский, не желая воспользоваться советом командира одного из крейсеров, велел поднять на «Суворове» сигнал: «Не бросать даром снаряды». Из-за амбиции командующего флотом японские суда в нужный момент не были обстреляны. Писатель сделал к этому эпизоду примечание:
«Любопытно отметить, что в октябрьские дни того же года петербургский градоначальник генерал Трепов в борьбе с восставшими русскими рабочими поступил как раз наоборот, издав знаменитый приказ: «Патронов не жалеть».
Эпизод гибели крейсера «Изумруд» в бухте св. Владимира в «Цусиме» рассказан на двух страницах. Сейчас Новиков-Прибой написал об этом целую главу. Гибель крейсера, взорванного по приказу командира, впервые получает верное освещение. Оказывается, что взрывать крейсер вовсе не надо было, что бессмысленный приказ о взрыве был отдан в результате растерянности, паники и трусости. «Герой», командир корабля, получивший за свой поступок золотое оружие от царя, на самом деле совершил преступление. История гибели «Изумруда» вновь рассказана Новиковым-Прибоем на основании ценнейшего документа — дневника прапорщика механической части «Изумруда» Шандренко. Этот дневник писателю недавно передала вдова Шандренко.
— Я еще хочу показать в «Цусиме» и подлинных героев,— говорит Алексей Силыч.— В частности, надо обязательно рассказать о геройской гибели командира небольшого корабля Миклухи-Маклая, вступившего в неравный бой с более сильным противником.
Страницы «Цусимы» покрываются приписками, вставками, примечаниями. Работа над одной из лучших книг мировой литературы продолжается.
Но в то же время в полном разгаре работа над новой повестью — «Капитан первого ранга», которую Новиков-Прибой надеется закончить к 20-летию Великой пролетарской революции.
Об этой книге Алексей Силыч говорит с большим увлечением. Он рассказывает целые эпизоды. В его словах чувствуется не только превосходное знание характера, жизни и мыслей героя, но и большая любовь к нему, привязанность и дружба. В этом нет ничего удивительного,— герой повести «Капитан первого ранга» воплотил в себе все лучшие черты простых людей из народа, которых так хорошо знает Новиков-Прибой.
— Я хочу показать, откуда появились наши великолепные моряки-командиры, откуда пришли эти люди. Некоторые наши писатели часто делают ошибку, когда пишут по такой схеме: до революции человек был дураком, а после революции стал умным. Дурак дураком и останется! Важно другое — важно показать, что при царе умный человек ходу не имел, что царизм глушил умных людей, не давал им пути, и только революция вывела их на широкую дорогу. Командир корабля Лезвиев говорит моему герою — вестовому Псалтыреву, что он умный человек, но самое большое, на что он может рассчитывать,— это чин унтер-офицера. Псалтырев, сын народа, после революции становится капитаном первого ранга... Я хочу пробудить в читателе любовь к морю, любознательность, стремление как можно большему научиться, чтобы всего себя отдать родине...
В папке с надписью «Капитан первого ранга» накопилось довольно много страниц. Алексей Силыч изо дня в день пополняет ее «заготовками», записями отдельных эпизодов, диалогов, сцен. Постепенно вырисовываются контуры глав. С сознанием большой ответственности перед читателем относится писатель к каждому слову. Страстный охотник, Алексей Силыч намерен отказаться в этом году от охоты, лишь бы закончить свою новую повесть к 20-летию Октября.
— Думаю «перенести» на лето свой письменный стол на один из кораблей Балтийского или Черноморского флота,— говорит Алексей Силыч.— На море оно спокойнее!
***
До октябрьской революции литературная работа Новикова-Прибоя не носила систематического характера. Только с 1922 года она становится основным делом его жизни.
Широкую известность получают его рассказы и повести: «Под южным небом», «Море зовет», «Соленая купель», «Женщина в море», «Подводники», «Коммунист в походе», «Ералашный рейс», «В бухте Отрадная».
Работе над своим знаменитым произведением «Цусима» Новиков-Прибой посвятил много лет. Первое издание «Цусимы» вышло в 1932 году. В 1935 году появилась вторая часть книги.
В дни Великой Отечественной войны Новиков-Прибой продолжал работать над новым большим романом «Капитан первого ранга» (история жизни матроса старого русского флота, прошедшего суровую школу войны и революции и ставшего затем крупным советским морским офицером); смерть помешала ему завершить эту работу.
В годы Отечественной войны он издает также целую серию очерков о героизме советских воинов, отстаивающих от врагов свое отечество: «Сила ненависти», «Морские орлы», «Снайперы», «Города-герои», «Нравственная сила», «Волга», «Русский матрос», «Партизан Никита Шешко», «Родина», «Партизан дед Талаш», «Моряки в боях» и др.
А. С. Новиков-Прибой умер в Москве 29 апреля 1944 года.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +