Родился я 14 января 1877 года в деревне Ильково, Мценского уезда, Орловской губернии. У нас было свое небольшое хозяйство. Отец мой, Алексей Петрович, бывший вольноотпущенный и приписавшийся позже к мещанскому сословию города Мценска, приобрел эту земельную собственность через Крестьянский банк, с рассрочкой платежа на много лет. Мать моя, Анна Васильевна, урожденная Полякова, также была деревенской жительницей — из однодворцев Орловской губернии. Хозяйство наше велось довольно первобытно, а необходимость регулярных платежей в банк создавала непрерывные заботы, и отец постоянно бывал, занят хозяйственными хлопотами, как зимой, так и летом; отсюда раннее, и самое близкое, мое знакомство с землею, с деревней, с сельскими работами, которые знаю и люблю с первых лет детства.
Самые начальные воспоминания мои растворяются в зелени лета: зацветающий сад, созревающий сад; пчелы шумят на цветах, а вот уже — в сетке и с дымящею головешкой — отец достает свежий, пахучий, янтарно-желтый мед позднего лета. А радость весны? Веселые ручьи, возня возле них, водяные мельницы из узеньких дощечек; за домом — начало оврага, заросшего орешником; глубокий, холодный, немного таинственный колодец с лягушками. А далее пруд, почти сплошь затянутый зеленой тиной, с хорошо знакомыми маленькими затонами у глубоких корней старого дерева, где лучше всего ставить верши на карасей.
Очарование зимней деревни не уступает прелести лета: салазки, снежки, почти осязаемый запах соломы (у нас топили соломой) и живое тепло, когда прибежишь с морозу домой.
Несмотря на скудные средства, в доме у нас было много книг, привозимых моими старшими братьями. По вечерам часто кто-нибудь читал вслух. Остальные сидели за работой у большого круглого стола. Я также любил слушать это чтение и незаметно для себя научился читать и сам.
Твердо знаю, что писательство мое идет от матери. Я помню, как необычайно живы были и интересны ее письма, когда она совершала путешествие по Волге. Чары поэзии народного творчества шли и от няни моей, Екатерины Ефимовны. Нянины песни и сказки, живой, народный говор ее,— я ими дышал, как дышал простором и воздухом родной орловской природы. Некоторые из «колыбельных» Екатерины Ефимовны опубликованы были после ее смерти со слов моей сестры, Елизаветы Алексеевны, в сборниках Географического общества «Живая старина».
Детство мое, доселе светлое и радостное, завершилось для меня ничем невознаградимою потерей: смертью моей матери.
Начались годы учения. Учился я сначала в Мценске, потом в Москве. Очень много читал. Проза, стихи, история, даже философия — все это меня увлекало. Впрочем, страсть к чтению началась с самых ранних детских лет. Первыми книгами, прочитанными мною, были наши классики, и многое у них я знал наизусть. Живо помню, как в доме у нас появился однотомник Пушкина, выпущенный в свет к пятидесятилетию со дня смерти поэта. От этой книги мы не отрывались, очередь на нее никак нельзя было установить, и долгое время бывало так: лампа под абажуром, скатерть, круг света, и в этом кругу склоненные над книгой детские головенки.
Уже тогда из разговоров старших знал я такие имена, как Тимирязев, Бокль, Дарвин, и с интересом слушал споры и разговоры о «Что делать?» Чернышевского и о «Власти земли» Глеба Ивановича Успенского,— его так и называли дома у нас с особой внимательностью: по имени и отчеству.
Тогда же я начал пробовать себя в «сочинительстве» и даже издавал дома крохотный журнал под названием «Семечко», каждый номер которого состоял из одного листа писчей бумаги, свернутого так, что образовывалось шестнадцать маленьких страничек.
Это влечение к писанию приобретало самые разнообразные формы: стихи, маленькие пьески, большой фантастический, так и незаконченный роман.
По окончании мценского городского училища я поступил в московскую земледельческую школу — среднее учебное заведение весьма своеобразного типа. Кроме специальных предметов, там очень большое внимание уделялось истории и русской литературе. Помню, как в старшем классе вошел к нам новый преподаватель литературы. Отметив в журнале отсутствующих и ни слова не говоря от себя, он достал из портфеля книгу, раскрыл ее и начал читать: «В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка...» Занятия наши литературой начались лишь после того, как он закончил это чтение вслух «Мертвых душ». Не мудрено, что у нас в школе было общее увлечение литературой, и мы стали издавать рукописные журналы.
Учился я хорошо и за это принят был на стипендию. Зимою мы, ученики, жили в интернате, а летом на Бутырском хуторе, под Москвою, где не только «знакомились» с сельскохозяйственными работами, но работали и сами по восемь часов в день. Любопытно вспомнить, что я получил именную серебряную медаль «За отличную косьбу».
В последнее лето мы с товарищем начали писать своеобразную физиологию растений, которая была бы понятна каждому крестьянину, и, проверяя себя, с этой целью «ходили в народ», то есть посещали соседние деревни.
После окончания теоретического курса в Москве полагался год самостоятельной практики. Я провел его в Вятке, где старший мой брат, Андрей Алексеевич, служил губернским земским агрономом.
Первые мои печатные строки — «О сельскохозяйственных артелях Левицкого» — были помещены в «Вятской газете» в 1896 году. Там же печатал я и различные заметки по сельскому хозяйству. Уже в то время мною были написаны два-три рассказа, которые я напечатал позже, а в Вятке только читал их гимназисткам, испытывая впервые ощущение, что я уже писатель.
Студенческие мои годы проходили в Московском сельскохозяйственном институте (бывшая Петровская академия, а ныне Тимирязевская), куда, возвратившись из Вятки, я поступил по конкурсному экзамену. Будучи в институте, ездил летом «на кондиции», то есть занимался в поместьях с мальчиками, готовил их к экзаменам. Там я близко познакомился с жизнью богатых помещиков в Тульской и в Смоленской губерниях.
Бывали и другие летние занятия. Так, я занимался геодезической съемкой лесных дач, где предполагалось производить порубку леса, а одно лето был даже помощником уездного агронома и вводил травосеяние в деревнях Можайского уезда Московской губернии. Зимою чертил, планы усадеб и давал частные уроки. Все это позволяло существовать, не прибегая к помощи из дому.
За время своего студенчества я дважды ездил на голод: в Казанскую губернию — в большое татарское село Каменку, Чистопольского уезда — летом 1898 года и в Бессарабию — на следующий год зимой. Обе эти поездки, особенно первая из них, дали множество незабываемых впечатлений и послужили настоящим началом печатных моих выступлений в газетах, а также отразились в первых моих беллетристических и драматургических произведениях.
Первый рассказ мой «Сон Сергея Ивановича» — именно на тему о голоде — был напечатан в журнале «Народное благо», редактировавшемся В. Е. Ермиловым, 25 марта 1899 года. Темой моей пьесы «В пути», вышедшей отдельною книжкой под псевдонимом М. Зеленоглазый, было искание здорового жизненного пути юношей, запутавшимся в упадочных настроениях своего времени. Таким выходом из положения явилась для него поездка на голод, то есть не только общение с народом, но и служение ему всеми пробудившимися силами юности. Я помню один из тогдашних откликов на эту мою пьесу: «Как Гамлет становится Дон-Кихотом».
Тема о голоде, основанная на личных впечатлениях, а также на некоторых тяжелых событиях, свидетелем которых я был, получила свое дальнейшее развитие в рассказе «Крест на могиле», написанном значительно позже.
Вторая поездка (бессарабская) памятна мне еще тем, что по пути я, заехав в Ялту, побывал у Антона Павловича Чехова. Это знакомство и еще одна, более поздняя, встреча в Москве оставили впечатления неизгладимые. Между прочим, Антон Павлович весьма интересовался жизнью московского студенчества и слушал рассказы мои очень внимательно.
Будучи студентом, я все время продолжал писать, увлекаясь еще участием в любительских спектаклях и некоторое время изучая... пение! Не вышло из меня ни певца, ни актера, однако и театр и музыка по-своему содействовали развитию моего творчества, особенно в области драматургии. Но главную роль и тогда и после играла сама жизнь, бурно растущая и развивающаяся.
В год окончания института, в 1901 году, умер мой отец, и земля отошла к сестрам. Старший брат мой и я от наследования отказались. Так минула и пора студенчества, юности, и я должен был покинуть на долгое время Москву.
Осенью 1901 года я поступил в агрономическую лабораторию в Киеве, где и прослужил около трех лет, написав за это время самостоятельную научную работу: «Метод лимоннокислых вытяжек как прием определения плодородия почвы», которая была напечатана. Потом, также около трех лет, я был редактором журнала «Земледелие» и секретарем Киевского общества сельского хозяйства. Подобная же служба, недолгая, позже была у меня и в Орле — после длительного неслужебного перерыва. На государственной службе я не состоял.
Когда оглядываешься на эти годы своего пребывания в Киеве (1901 —1908), то видишь, как они для меня были богаты и разнообразны, наука, служба, литература, газетная работа, общественная деятельность, сближение с рабочими. От одного из своих слушателей в «воскресной школе» я получил несколько лет назад самое задушевное письмо, где он вспоминает литературные наши занятия и тогдашние, как он выражался, «рабочие демонстрации с красным флагом».
За эти «киевские» годы мною были написаны два романа, несколько пьес, много стихов и выпущены первые книги рассказов. Одна из них — «К возрождению», вышедшая в свет в издательстве С. Скирмунта,— была уничтожена по постановлению суда, как политически вредная, а о самом авторе дело было прекращено — «за неразысканием».
Цензурным запретам подвергались и другие мои произведения. В частности, такая судьба постигла первую мою большую повесть «Искания», уже набранную, но выброшенную из журнала «Русская мысль». За одну из моих статей о почтово-телеграфной забастовке была закрыта газета «Киевские новости», а сам я судился в Киевской судебной палате при закрытых дверях.
Я вступал в литературу в то время, когда очень сильны были течения декадентства и символизма, которые отражались и на моих писаниях. Однако же деревенское детство, полное здоровых впечатлений, естественно-научное образование, близкое и разностороннее знакомство с жизнью различных классов и, наконец, собственная трудовая жизнь — все это дало мне возможность, в конце концов, сравнительно скоро найти в своих работах реалистический тон и язык.
Оставив службу, я некоторое время читал публичные лекции, переезжая по югу России из города в город, и одновременно много работал над романом «Между двух зорь» («Дом Орембовских»), в котором изображалась молодежь в период между двух революций. За это время у меня были два свидания, оставшиеся в памяти на всю жизнь: с Владимиром Галактионовичем Короленко (в Полтаве, в 1908 г.) и со Львом Николаевичем Толстым (в Ясной Поляне, 1909 г.).
К Толстому я пришел пешком из Тулы и, пробыв у него целый день, пешком же отправился дальше, к себе в Ильково, по дороге зайдя еще «в гости к Тургеневу» — в Спасское-Лутовиново. Я всегда любил подобные путешествия, они очень много давали мне.
Мои воспоминания об А. П. Чехове, В. Г. Короленко и Л. Н. Толстом были неоднократно опубликованы.
Весьма много мне дали и две заграничные поездки (в 1905 и 1910 гг.). И что было в этих поездках особенно для меня важно и дорого — это насколько оттуда, с чужбины, острее ощущалась и полнее в целом воспринималась далекая родина.
Но и в родном моем Илькове я не был только кратковременным гостем. Не торопя себя и много раздумывая, я продолжал и там писать свой большой роман, а тишина деревенской жизни, уединенные прогулки много содействовали и размышлениям и работе.
Однако же этот длительный труд почти не оставлял возможности никакого текущего литературного заработка, и я вновь поступил на службу в город Орел. Там в 1916 году я женился и вместе с женою, Ольгою Максимилиановной, переселился в Москву. Здесь и началась новая жизнь: и та, что вскоре открылась для всей страны, и моя личная — жизнь со своею семьей. Все новое началось и в моей литературной работе.
В наброске автобиографии, помеченной еще 1928 годом, я писал: «Жизнь за революционное десятилетие — также особая тема, трудно ее уложить в короткие строки. Одно могу сказать, что для художника эти годы таят истинное сокровище: они о человеке рассказали небывалые вещи.
Только художественно одолеть все это нелегко».
Летом 1917 года я короткое время был на военной службе, куда был взят рядовым солдатом (251-й пехотный полк), по призыву «сорокалетних», так как от воинской повинности я был в свое время освобожден из-за цинги, полученной мною на голоде. Впрочем, очень скоро нас всех и демобилизовали — недели за две-три до Октябрьской революции. Это пребывание в рядах армии, стремившейся разойтись по домам, а также дни, проведенные в госпитале, куда был положен на испытание, я изобразил в рассказе «Тришечкин и Пудов». В конце концов, тема современности захватила меня в те годы всего целиком, и теперь, оглядываясь на прошлое, я вижу, как постепенно восприятия эти все углублялись и сама современность переставала быть только предметом для внимательного наблюдения, а становилась частью собственной жизни.
Кратко упомяну об общественной своей работе. Уже в 1918 году я поступил на службу в театральный отдел Наркомпроса членом репертуарной секции, потом вошедшей в состав Государственной Академии художественных наук, в которой я состоял действительным членом. Был два года в художественной коллегии Всероссийского фотокиноотдела, работая и сам над сценариями, состоял членом Государственного ученого совета — вместе с В. В. Вересаевым и В. В. Маяковским. Все время существования Всероссийского союза писателей был членом правления Союза, а одно время и председателем. В ту пору надо отметить весьма ответственную и сложную работу по подготовке закона об авторском праве, проводившуюся мною по поручению Союза писателей не один год и завершившуюся принятием закона. В Союзе советских писателей принимал близкое участие в Пушкинской комиссии, был председателем Тургеневской комиссии за все десятилетие ее существования. Состою сейчас председателем Постоянной комиссии по «Слову о полку Игореве». Все это связано со многими выступлениями и поездками — в частности, в село Михайловское и в Псков. Кончая этот перечень, необходимо еще сказать, что ряд лет состоял членом правления Литературного фонда СССР, а одно время был его председателем.
Новые восприятия и ощущения жизни, естественно, по-новому открывали и многое из того, что уходило в прошлое. Таким образом, еще столь недавно пережитое постепенно становилось предметом повторного, а по существу нового художественного восприятия: я говорю о своей трилогии «Город; море; деревня», посвященной событиям 1905 года. Одна из этих трех повестей — «Феодосия» — издавалась неоднократно и как отдельное произведение.
Этот понятный интерес к истории революционного движения в России органически вызвал, в свою очередь, пристальное внимание и к более давней эпохе — эпохе декабристов. Время, неразрывно связанное с образом Пушкина, и сам великий поэт, преследуемый царским самодержавием,— все это, естественно, стало в центре моего творческого внимания.
Однако прежде чем перейти к этой основной работе своей, необходимо остановиться еще, хотя бы и очень кратко, на собственном поэтическом творчестве. Иногда люди, даже довольно хорошо знающие автора этих строк, с некоторым удивлением узнают, что он пишет и стихи. А между тем стихи сопутствуют всей моей жизни, начиная с детских лет, и основное в них — поэтическое восприятие природы и человеческих чувств, раздумье над жизнью и над творческим миром художника. Вероятно, оттого у них и такая «мирная биография».
Мысль написать роман о ссылке Пушкина возникла во время моей поездки в Михайловское в 1924 году. Приехал я, вместе с товарищами-пушкинистами, в пушкинские места, в Михайловское, в тот самый день 9 августа старого стиля, когда сто лет тому назад въезжал туда и Пушкин — из одной ссылки в другую, из Одессы в Псковскую деревню! Тот самый пейзаж, тот самый воздух, та самая земля под ногами, такие же запахи хвои и почвы, та же свежесть воды и бегущего над ней ветерка. В самом деле: как не почувствовать в душе своей и самого Пушкина, когда идешь и ступаешь, можно сказать, «след в след» поэту.
Если говорить подробно о том, как далее шла предварительная подготовка и как писался сам роман, то пришлось бы написать об этом особую (и не маленькую) работу. Здесь скажу только, что на критическое изучение одних источников по Пушкину ушло несколько лет. Да иначе и быть не могло при внимательном выяснении многих существенных вопросов, относящихся не только к самому Пушкину, но и к другим героям романа, к самой эпохе.
Но главное, что помогало мне, возможно, более глубоко проникать в самое творчество Пушкина,— это было; сопоставление событий его жизни и его отношений с другими людьми — с собственным его творчеством. При внимательном изучении это всегда углубляло понимание творчества Пушкина, а иногда открывало нечто новое и в самой его жизни, что потом подтверждалось и документально. Скажу еще, кстати, что я нигде не сдвигал хронологических дат ради ложно понятых «эффектов повествования». Ведь читатель верит каждому слову писателя, и давать ему заведомо неточные данные нельзя. По моему мнению, закон этот должен строго соблюдаться всеми романистами, берущими тему из истории.
При этом надо все же оговориться, что иногда я расхожусь (и всегда готов это обосновать) кое в чем, даже существенном, с другими исследователями-пушкинистами.
Почему я написал сначала «Пушкина в Михайловском», а потом уже «Пушкина на юге»? Биография — та должна начинаться, конечно, с самого начала жизни героя, роман же, для наиболее полного воспроизведения художественных образов, а центрального героя в особенности предпочитает пользоваться свободой, не связанной обстановкой или условиями только данного отрезка времени. Наше настоящее заключает в себе, кроме непосредственно настоящего момента, очень часто вторгающиеся в него воспоминания прошлого, а также мечты и предположения относительно будущего: таким образом, время становится гораздо более емким — как бы трехмерным. Мне хотелось предоставить герою моего романа возможно большую свободу и в этом отношении.
Но вот оказалось, что у Пушкина еще достаточно в прошлом простора и что там много очень важного, что не ложится в воспоминания. А поэтому, по окончании первого романа, я скоро почувствовал необходимость довершить ту общую картину пушкинского «изгнания» (термин самого Пушкина), которая состоит из этих двух половин по существу одного и того же периода его жизни. И, может быть, это лучше, что случилось именно так, иначе не было бы этих двух отдельных романов, слившихся лишь впоследствии в один большой роман. Почему я так говорю? Да потому, что самый характер пребывания на юге и характер пребывания в Михайловском при наличии общей атмосферы «изгнания» для художественной передачи существенно между собою различны. В годы южной ссылки молодой Пушкин — в значительной мере путешественник, он жадно воспринимает многостороннюю жизнь: людей, природу, нравы; этому в творчестве его сопутствуют поэмы, носящие отчасти как бы местный «географический» характер: Кавказ, Крым, Бессарабия. В Михайловском же — не он «движется», он как бы в центре, и все движется к нему: у Пушкина в Михайловском огромная переписка, к нему приезжают Пущин и Дельвиг, и вот — южные поэмы сменяются «Онегиным» и «Годуновым».
В главах «Онегина», написанных в Михайловском, получила свое отражение собственная жизнь Пушкина в деревне, а живыми впечатлениями для «Бориса Годунова» явились, конечно, и Святогорский монастырь и старый, сохранивший свою пленительную старину Псков: тут все уводило к эпохе Годунова.
Эти мои замечания о романе «Пушкин в изгнании» могут показаться уже выпадающими из краткой моей биографии, но дело-то в том, что работа писателя и есть настоящая жизнь писателя, или, точнее сказать: именно она характеризует самую основную форму его бытия. По отношению же к роману о Пушкине это тем более верно, что работа над ним вообще не прекращается, и от издания к изданию я вношу некоторые назревшие изменения в текст романа.
Тема Пушкина оказалась настолько многосторонней и потребовавшей для своего воплощения столько труда, что, естественно, она заняла много лет моей жизни. Более того, она породила собой целый ряд других моих произведений. В частности, отсюда возник мой пристальный интерес к «Слову о полку Игореве» и работы, с ним связанные: перевод, история, толкования, исследование об авторе древней поэмы (повесть о нем — «Сын тысяцкого») и, наконец, книга «Пушкин и «Слово о полку Игореве».
Если мои работы по «Слову», не прерывающиеся в течение почти двадцати лет, возникли от Пушкина, то «Слово» само пробудило глубокий творческий интерес к другим основным явлениям русской истории, в результате чего появился цикл «Исторических поэм о родине». Народное творчество также пленяло меня, и на Кавказе зародился и постепенно вырос стихотворный сборник из семи сказок — «Большая Медведица».
Из других моих литературных произведений за время войны и в послевоенные годы надо назвать пьесу «Живая руда», стихи об Урале, книгу стихов «Тбилиси», изданную в Тбилиси же в 1944 году.
В последние годы меня занимало художественное мастерство наших классиков: Тургенева, Толстого, Чехова. Работа о Тургеневе была выпущена в 1954 году отдельною книгой: «Тургенев — художник слова» — о «Записках охотника». Такая же работа проделана мною и о «Севастопольских рассказах» Л. Н. Толстого. Наконец следует также отметить работу о творчестве А. П. Чехова, отдельные главы из которой напечатаны были в журнале «Октябрь» под заглавием «Человек и художник» — в юбилейные чеховские дни 1954 года. Позже исследования обо всех трех упомянутых классиках вошли в книгу «Писатель и его творчество», изданную в 1956 году издательством «Советский писатель». Мне кажется, что подобные писательские наблюдения должны помочь более глубокому восприятию читателями нашего драгоценного классического наследства. Что касается собственной художественной прозы, то новый сборник избранных повестей и рассказов скоро выйдет в свет.
Стихи же мои «Под родным небом» (1956) были выпущены издательством «Советский писатель». Там же готовится к изданию значительно более полный сборник, куда включено много стихов последних лет.
Особо стоит большая работа по подготовке собрания моих сочинений в Гослитиздате.
Возвращаясь к работам о Пушкине, необходимо сказать, что, кроме романа «Пушкин в изгнании», у меня напечатаны: рассказ «Камера № 14» (1936), рассказ «Свидание с няней» (1939), пьеса «Пушкин на юге» (1937), киносценарий «Молодой Пушкин» (1949), рассказ «Часок в Захарове» (1954). Кроме того, вышли в свет массовыми тиражами две биографии Пушкина: в Обществе по распространению политических и научных знаний и в Детгизе.
Мною, в сотрудничестве с М. Н. Новиковой-Принц, написано также либретто к опере «Пушкин в изгнании» (музыка Б. С. Шехтера).
Отрадно сознавать, что мой «Пушкин в изгнании» напечатан и на других славянских языках: польском, чешском, болгарском, хорватском.
Пушкин многообразно входит живым в народную жизнь, в настоящий, живой сегодняшний день. Я давно уже готовлюсь к продолжению романа о Пушкине — «Пушкин в Москве».
Столь же законно и органически, как возникают литературные замыслы, возникла у меня мысль в годы Великой Отечественной войны о постройке самолета «Александр Пушкин». И вот я стал выступать на Урале, в февральские пушкинские дни 1943 года — на заводах и предприятиях — с чтением лекций о Пушкине и отрывков из моего романа о нем. На собранные деньги был построен самолет-истребитель «Александр Пушкин», сбивший в боевых встречах девять вражеских самолетов.
Заканчивая свою автобиографию, я с законною гордостью хочу сказать о том, что моя литературная деятельность четырежды была отмечена нашим правительством. Я награжден орденом «Знак Почета» и тремя орденами Трудового Красного Знамени.
Третьим орденом Трудового Красного Знамени я был награжден в связи с исполнившимся моим восьмидесятилетием. Высокая оценка моей работы в области художественной литературы и те теплые чувства, которые были проявлены ко мне со стороны товарищей-писателей и непосредственно от дорогих моих читателей,— все это, конечно, не могло не взволновать меня, и более того: все это и по сей день является для меня новым источником творческих сил.
В итоге многолетних моих работ по Пушкину я должен сказать: твердо знаю, что все они, и в первую очередь «Пушкин в изгнании»,— это порождение новой нашей эпохи. До революции романа о Пушкине я не написал бы, во всяком случае, так не написал бы: революция наша художнику во многом открывает глаза.
Итак, большой трудовой путь позади, а в дальнейшем все тот же любимый писательский труд, без которого не мыслю себе существования: творческая работа — это и есть жизнь писателя.
И. А. Новиков умер в Москве 10 января 1959 года.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +