Родился я в далеком краю заоблачных гор — на Памире, о котором до революции было известно меньше, чем о таинственном Тибете.
Кишлак Синдев был одним из самых глухих уголков Памира — Памира, который сам являлся глухой окраиной царской России. В кишлаке было всего пять дехканских дворов — нищих, голодных, открытых всем ветрам и бедам.
В те времена дате рождения человека придавалось столь малое значение, что она нигде не отмечалась и хранилась только в памяти матерей. Позже, когда я спросил об этом мать, она мне ответила, что я родился в первой половине третьего месяца весны, в начале года мыши, — матери тогда исполнилось семнадцать лет. А еще позже, когда меня принимали в интернат, снова возник вопрос о дате моего рождения. Заведующий интернатом Мирзо Сальмон установил с моих слов год моего рождения— 1912, а днем когда я родился он решил считать 5 мая,— в этот день председатель мульки (по-теперешнему райисполкома) наложил резолюцию о моем принятии в интернат. Таким образом, заведующий интернатом разрешил затруднение, возникшее у него при заполнении на меня анкеты, а я — получил официальную дату рождения.
После смерти отца я переехал с матерью в другой кишлак — Поршинёв. Это — один из самых красивых и густонаселенных кишлаков Шугнанского района, расположенный в живописной местности на берегу реки Пяндж.
Здесь передо мной открылся совсем другой мир — мир большой, многолюдный, насыщенный событиями. Если в глухом кишлаке Синдев я не видел ничего, кроме коз, и мне казалось, что я живу на краю света, то в Поршиневе мое детское воображение поразили рассказы проезжих людей о России, о «большевой» (большевиках), о Ленине, о свержении царя.
Вскоре все эти рассказы воплотились в реальность,— то, о чем мы раньше только слышали, мы увидели своими глазами, увидели настоящих большевиков — людей с красными звездами на фуражках. И среди них находились наши памирцы, которые тайно от властей были посланы народом к большевикам, встретились с ними в городе Оше и вместе вернулись на Памир.
А затем нас поразили новые слухи — о том, что из далекой Советской России на Памир, вместе с мукой, сахаром, мылом, керосином и другими товарами, караваны везут книги, учебники, тетради и что скоро у нас будут открыты школы для детей бедняков. Мы слушали про это и — не верили. Взрослые смеялись: если все будут учиться, кто станет пахать землю...
И все-таки школа была открыта. Она помещалась в маленьком, тесном дехканском домике, с черными закопченными стенами. Но портрет Ленина, который смотрел на нас со стены, как бы освещал все ясным, добрым светом, раздвигал границы нашего мира. А красное знамя, развевавшееся на крыше нашей школы, возносило бедный дехканский домик выше всех домов в округе, и его видели не только у нас, но и на той, другой стороне — в Афганистане... В школе было много книг, учебных пособий, учителя говорили, что все это подарил нам Ленин. И постепенно Ильич стал для нас близким, родным человеком, который думает, заботится о нас и живет недалеко,— если не за той вон горой, то в самом большом городе Памира — Хороге... Так думали не только мы, но и взрослые. Ленин стал нашим земляком. Обо всем этом я впоследствии написал в поэме «Ленин на Памире».
В 1926 году на первой областной конференции комсомола мы получили новенькие комсомольские билеты с изображением Ленина. «Комсомольцы должны помогать народу, защищать его права». Эти слова мы крепко запомнили и выполняли их, как умели — помогали дехканам носить на поля землю, убирать урожай, писать заявления... С одним заявлением у меня произошел смешной и вместе с тем поучительный случай. У моего земляка соседская корова забралась на поле и потравила, чуть ли не половину урожая. Он попросил написать заявление местной власти с просьбой взыскать с соседа возмещение за причиненные убытки. В районном центре, где разбиралось заявление, всем понравилось, как грамотно и красиво оно написано. Спросили, кто писал. Когда истец назвал мою фамилию, то ответчик заплакал от обиды,— это был мой дядя и его до слез огорчило, что собственный племянник написал на него заявление.
Тогда истец неожиданно для всех забрал свое заявление обратно.
— Это я делаю не ради тебя,— объяснил он моему дяде,— а ради твоего племянника, который не посчитался с родственными чувствами и написал на тебя заявление.
Осенью 1928 года более тридцати юношей, из которых самому старшему было восемнадцать лет, спустились, как памирские реки, с высоких гор в долину — в город Дюшамбе. Этот путь занял у нас месяц. Тогда это считалось нормальным явлением. Ныне этот путь занимает на самолете один час двадцать минут...
Вопреки нашим ожиданиям, здание, где мы должны были учиться, оказалось недостроенным. И тогда мы из студентов превратились в строителей. Вместе с другими комсомольцами мы трудились на строительстве молодого города. И теперь, когда мы проходим по улицам столицы нашей республики, которую по праву зовут красивейшим городом-садом, то с гордостью думаем, что в эти здания, в эти красивые аллеи вложена частица и нашего труда.
Древняя и вечно юная страна таджиков быстро развивалась, как плодоносное поле, под живительным дыханием советской власти. Но это развитие протекало не мирным путем, а в тяжелой классовой борьбе с внутренними и внешними врагами.
В начале 1929 года, неоднократно битый в прошлом, рахзан-разбойник, как говорят в народе, Фузаиль Максум по приказу своих хозяев — колонизаторов, которые так ничему и не научились, предпринял жалкую попытку помешать строительству новой жизни в свободном Таджикистане. Басмаческая банда была быстро ликвидирована. Но и за короткое время своего пребывания в Таджикистане она нанесла большой ущерб. В Гармской области бандиты перебили молодые кадры, выращенные в годы советской власти. И тогда в помощь местным советским и партийным организациям сюда были временно посланы студенты совпартшколы. Среди посланцев я был самым молодым, и, наверно, поэтому меня назначили председателем Детбюро райкома комсомола. Благодаря этому обстоятельству я стал участником Первого Таджикского, Первого Узбекского и Первого Всесоюзного слета юных пионеров. О том, как мы, дети гор, впервые приехали в Москву, через огромные пространства Советской страны, о том, что мы испытали, я позже рассказал в большом стихотворении «Мы приехали с Памира».
В дни Первого Всесоюзного слета пионеров мне посчастливилось видеть и слышать великого поэта Владимира Маяковского. С той поры прошло много лет, но я, как сейчас, ясно вижу его могучую и вместе с тем легкую фигуру, чуть наклоненную вперед, как бы устремленную в будущее. И когда я сажусь за письменный стол, я и сейчас слышу его зычный и нежный голос — голос агитатора — горлана — главаря — слышу голос поэта и чувствую себя его учеником.
Еще за год до окончания совпартшколы нам говорили, что отличники будут посланы для продолжения образования в Москву. Но в 1930 году, когда состоялся выпуск, в Таджикистане проходила коллективизация, на селе нужны были люди, которые могли бы работать над социалистическим преобразованием деревни. И мы поехали в кишлаки.
Там мы делали все, что требовала обстановка. Под руководством коммунистов мы участвовали в организации колхозов, в ликвидации кулачества, рассказывали дехканам о пользе трактора, учили их пахать землю плугом и, конечно, выпускали стенгазеты и писали в республиканскую печать.
В эти горячие дни на страницах газет часто появлялись имена Мирзо Турсун-заде, А. Дехоти, С. Улуг-заде и других теперешних писателей. Под их влиянием и по их примеру я также стал писать в газеты заметки, корреспонденции, очерки и — стихи. Стихи были риторичны, декламационны, но в них было одно очень важное достоинство — страстное желание переделать жизнь, устроить ее лучше — по-ленински. Для примера привожу одно из сохранившихся стихотворений того времени.
Эй, дехкан и мардикор,
Выметай врага, как сор,
У рабочих с кулаком
Здесь недолгий разговор.
За работу! Марш в поход!
Братья, время нас не ждет!
Комсомолия, вперед!
В самый разгар коллективизации наемник английских империалистов Ибрагим-бек снова попытался приостановить мирное течение жизни в Таджикистане. Хозяева разбойничьей шайки, вторгшейся в республику, рассчитывали, что коллективизация вызовет недовольство народа, который пойдет за ними. Но случилось как раз обратное. Коллективизация сплотила трудящихся дехкан, и они встали на защиту советской власти против басмачей. В результате этой борьбы родилось знаменитое народное движение краснопалочников, которое сыграло решающую роль в разгроме банд Ибрагим-бека.
В это время я работал секретарем районного комитета комсомола нового Шуроабадского района в тогдашней Кулябской области. Здешние места издавна славились своими народными поэтами и сказителями. Как говорят, тут нет дома, где бы не было домбры, а где есть домбра, там есть и певец. Здесь самый воздух был, как бы насыщен народной поэзией. Находясь в этой атмосфере, я стал изучать народное творчество. Я любил его с детства,— любовь эта родилась вместе со сказками матери. Еще тогда я услышал героические и романтические сказки и легенды, которые не забыл до сих пор. По мотивам народных сказаний я написал музыкальную драму «Тошбек и Гюлькурбон». Сказки и легенды «О царе змей, питающемся золотом», «О добром пастухе», «Об охотнике, попавшем в страну, где золото не имеет цены», «О таинственной стране среди высоких гор» и другие впоследствии определили тему моей поэмы «Золотой кишлак».
Как и во всей стране, 30-е годы были в Таджикистане годами бурного развития всех отраслей народного хозяйства. Сталинабад соединили со всей железнодорожной сетью страны. Теперь уже не караваны верблюдов и колонны автомашин доставляли в Таджикистан грузы из России,— в республику шли железнодорожные поезда. Важнейшим грузом были сельскохозяйственные машины, трактора... Ленинские сто тысяч тракторов дошли и до наших полей! Великая ленинская идея коллективизации сельского хозяйства глубоко укоренилась в сознании дехкан. Колхоз становился основой их жизни. И красота этой новой жизни — жизни без угнетателей, без нищеты, без «собственных» клочков земли,— эта красота нашла свое глубокое отражение в облике древних таджикских долин. Разгладились их вековые морщины — исчезли узенькие полоски дехканских полей — земля как бы приобрела свою первозданную красоту — раздалась вширь и вдаль, зазеленела, заволновалась необъятным зеленым морем.
Но большевики понимали, что задача заключалась не только в том, чтобы соединить в колхозные массивы единоличные поля, но и в том, чтобы возродить к жизни древние поля таджиков. В Вахшской долине пустыней лежали под палящим солнцем некогда плодородные земли со следами давнего орошения. Бурный Вахш разливался в половодье, смывал поля, забивал песком арыки. Попытки обуздать реку всегда кончались неудачей. И дело тут было не в отсутствии техники,— главная причина заключалась в том, что дехкане не верили в свой завтрашний день на этой земле,— ее могли отнять у них баи, забрать урожай, из хозяев они могли превратиться в батраков. Руки у дехкан опускались, земля глохла, дичала, утрачивала следы человеческого труда...
В незабываемые годы революции сельского хозяйства родилась дерзкая идея коренного преобразования Вахшской долины. Первый взрыв на закладке головного гидротехнического сооружения Вахшской ирригационной системы возвестил миру о начале крупнейшего ирригационного строительства в Средней Азии — прообраза будущих великих строек в нашей стране.
В начале 1932 года в культпропе ЦК партии мне сказали:
— Теперь ты не только комсомолец, но и кандидат в члены партии. Мы поручаем тебе ответственную работу — будешь редактором многотиражки на Вахшстрое.
— Я же молодой,— напомнил я.
Мне ответили:
— Республика у нас молодая и кадры молодые, растите вместе.
Для всех нас, молодых, Вахшстрой стал настоящим коммунистическим университетом, где мы обрели богатый опыт в строительстве новой жизни, а главное, изменяя жизнь, изменились сами.
На строительстве работали представители множества национальностей нашей страны, люди разных профессий, склонностей, характеров. Сюда, по призыву партии, из разных концов страны приехали люди с искренним желанием помочь таджикам в строительстве их молодой республики. Но были и люди, которые приехали за «длинным рублем», и были недоброжелатели и скрытые враги. Поэтому на строительстве шла борьба не только с водной стихией, но и с корыстолюбием, рвачеством, неорганизованностью, головотяпством, вредительством, открытыми враждебными выступлениями.
На строительстве преобладала молодежь. И как на каждой стройке тех лет, большую роль здесь играла комсомольская организация. Героический труд молодежи оставил незабываемые страницы в летописи строительства. И до сих пор, когда мы, старые комсомольцы-вахшстроевцы, встречаемся, нам есть о чем вспомнить.
На строительстве не хватало рабочих рук, и в трудных случаях партийная организация обращалась к комсомольцам. Мы стали часто проводить субботники. Ленинская идея коммунистических субботников стала для нас нормой поведения.
...Вспоминаю, и перед моим умственным взором в ночных сумерках пустыни встает сверкающая вереница костров, слышится веселый говор молодых голосов,— это комсомольцы строят узкоколейную железную дорогу протяженностью в сто двадцать километров.
...Американские экскаваторы, которые тогда применялись на строительстве, доставлялись сюда в разобранном виде сложным путем: до Нижнего Пянджа на баржах, а отсюда до Головного участка их перевозили на автомашинах, на бричках, на верблюдах, по дороге нередко терялись запасные части. Комсомольцы-экскаваторщики предложили собирать машины на Нижнем Пяндже и перегонять их к строительству — свыше ста километров — своим ходом. Представитель фирмы категорически запротестовал, заявив, что экскаваторы не приспособлены для передвижения на дальние расстояния. Тогда наши комсомольские механики, тайком от американца, переделали машины и заставили их добираться своим ходом до строительства.
Когда представитель фирмы узнал об этом, он рассвирепел и пригрозил, что фирма в будущем перестанет продавать нам экскаваторы.
На это инженер Калижнюк ему ответил:
— На будущих наших стройках ваши экскаваторы применяться не будут,— они не годятся. У нас будут свои машины.
В последние годы я побывал на стройках республики, на Кайраккумстрое, на Головной ГЭС. Глядя на мощные отечественные машины, я вспомнил о словах Калижнюка.
...Приближалась 15-я годовщина Октября. К этой дате строители обязались ввести в действие ирригационную систему. Но в руководстве строительством нашлись люди, которые сомневались в успешном пуске воды через сооружение, они доказывали, что из русла канала нужно вынуть много грунта, а для этого необходима дополнительная рабочая сила. Тогда комсомольцы и молодежь строительства снова прибегли к методу субботников. Каждый взял на себя обязательство вынуть за смену три кубометра грунта. Если кто-либо не осиливал этой нормы, то выполнял ее в другое время.
За несколько дней до праздника работа была закончена, оставалось только взорвать перемычку и пустить воду. И в этот момент управление строительством заявило, что план взрыва перемычки Наркомземом не утвержден и должна приехать специальная комиссия.
Это вызвало недовольство среди строителей, которые хотели досрочно сдать стройку — сделать подарок к 15-летию Великого Октября.
Партийный комитет обязал начальника строительства добиться разрешения пуска сооружения к празднику. Неожиданно ночью перемычка оказалась прорванной, хлынувшая вода затопила экскаваторы и другие машины. Это значительно осложнило взрыв перемычки. Ясно было, что здесь не обошлось без вражеской руки.
Тогда члены бюро партийного комитета взяли на себя ответственность за взрыв перемычки. Объявили тревогу. Из коммунистов и комсомольцев были созданы две специальные бригады. Одна — ликвидировала прорыв на перемычке. Другая за двое суток очистила русло старого арыка Джуйбор. В случае неудачного взрыва перемычки, который мог повредить головное сооружение, воду можно было отвести обратно в реку через это запасное русло.
Все было подготовлено. Заряды аммонала лежали в шурфах. Взрыв перемычки решал судьбу строительства, которое создавалось в течение трех лет.
К этому времени из Наркомзема вторично предупредили об опасности взрыва перемычки, расположенной слишком близко от головного сооружения, и сообщили, что будет выслана новая схема взрыва.
Инженеры строительства во главе с Калижнюком заявили, что их расчеты серии последовательных взрывов перемычки правильны, что сооружение от этого не пострадает.
Разногласия среди строителей усилились. Одни требовали дождаться новой схемы взрыва перемычки, другие вместе с инженерами настаивали на взрыве перемычки и сдаче сооружения к празднику, тем более что неожиданный и подозрительный прорыв перемычки являлся серьезным предупреждением. Нельзя было медлить ни одного часа.
Тогда в этот спор вмешался секретарь партийного комитета строительства Константин Андреевич Гольцман. Он заявил, что поддерживает идею немедленного взрыва, верит, что сооружение уцелеет, и, чтобы доказать это на деле, сам будет находиться на служебном мостике в момент взрыва. Его предложение было принято. Вместе с ним на сооружение поднялись и другие члены бюро партийного комитета.
Всех строителей удалили от места взрыва на пять километров. На расстоянии одного километра в грузовой машине сидели коммунисты и комсомольцы,— после взрыва они должны были немедленно подъехать к сооружению и открыть шлюзы.
Серия сильных взрывов потрясла окрестность, в воздух поднялись обломки скал, тучи камней. Когда пыль рассеялась, строители увидели на сооружении своих товарищей — коммунистов и комсомольцев. Сквозь шлюзы струился укрощенный Вахш.
Эти эпизоды — одни из многих в героической эпопее Вахшского строительства. Как редактор многотиражки и секретарь комитета комсомола строительства, я был не только их свидетелем, но и активным участником.
В этой обстановке формировались мои взгляды на жизнь и на поэзию. Некоторые критики, анализируя мое творчество, утверждают, что я стал поэтом-реалистом потому, что мало читал наших классиков и много — русских поэтов. Это далеко не так. Да, я много читал русских поэтов, классиков мировой литературы, а еще больше — своих классиков,— без этого я вообще не смог бы стать поэтом. А реализм в моем творчестве родился на полях Гиссарской долины, где мы, комсомольцы, помогали дехканам в преобразовании жизни на колхозных началах, в горах Куляба и Больджуана, когда я вместе с краснопалочниками очищал нашу землю от остатков английских наемников — басмачей, в бывшем кишлаке Дюшамбе, ныне Сталинабаде, где я ежедневно, после лекций в совпартшколе, работал на строительстве и по благоустройству города, на плодородных землях Вахшской долины, возвращенных к жизни после сооружения грандиозной ирригационной системы.
Как поэту, мне много помогло общение и дружба с молодыми талантливыми писателями. Еще в Сталинабаде мы, молодые поэты, организовали при газете «Комсомолец Таджикистана» литературный кружок, члены которого противопоставляли свое творчество произведениям поэтов-консерваторов.
Уехав из Сталинабада, я временно лишен был этой среды, но на Вахшстрое я снова встретился с молодыми талантливыми литераторами — Иваном Урывковым, Антониной Степановой, Платоном Воронько, ныне видным украинском поэтом, лауреатом Сталинской премии. На берегу бурного Вахша Воронько часто читал стихи Тараса Шевченко о Днепре, а я слушал и жалел, что наши классики не написали таких же волнующих стихов о Вахше. Мы читали друг другу стихи, спорили, критиковали, и чаще всех жертвой критики бывал я. Меня обычно ругали за «соловьев», за «жемчужины», за «бадахшанские рубины», вообще за цветистость языка, характерную для старой восточной поэзии. И только через год, когда я прочитал друзьям свою первую маленькую поэму «Знамя победы» — о людях Вахшстроя,— они одобрительно заметили: «Вот это уже другое дело,— ты начинаешь приземляться...»
1934 год. Хотя « этому времени у меня было много стихов, напечатанных в газетах и журналах, для меня большой неожиданностью явилось избрание меня на первом съезде писателей Таджикистана делегатом Первого Всесоюзного съезда писателей,— съезда, который заложил основы великой многонациональной советской литературы.
В последующие три года я служил в Красной Армии сначала красноармейцем, затем редактировал полковую газету и одновременно работал секретарем полкового бюро комсомола.
1937—1939 годы я был редактором газеты «Заветы Ленина», которая издавалась для малограмотных.
1 января 1940 года я был избран ответсекретарем Союза писателей Таджикистана. На этой работе я (с небольшими перерывами — служба в Советской Армии в годы войны, в управлении по делам искусств) находился до 1959 года. На четвертом съезде таджикских писателей был избран первым заместителем председателя правления Союза писателей Таджикистана.
Знаменательной датой в моей творческой биографии я считаю собрание комсомольцев Таджикгосиздата в начале 1938 года, на котором было глубоко и всесторонне обсуждено мое творчество. Здесь выступали бывшие члены литературного кружка при газете «Комсомолец Таджикистана» — Мирзо Турсун-заде, С. Улуг-заде, Хамид Обиди и другие. Все они выступали с дружеской серьезной критикой моих стихов, детально разбирали их достоинства и недостатки. Скажу без преувеличения, что этот большой откровенный разговор о моем творчестве буквально потряс меня. Я еще больше ощутил свою огромную ответственность перед народом, перед партией.
На этом обсуждении большой и радостной новостью для меня было признание моих детских стихов и решение об издании моей первой книги, редактирование которой взял на себя Мирзо Турсун-заде.
В последние годы перед войной был опубликован ряд моих книжек для детей — «Мы приехали с Памира», «В лесу», «На границе» и другие. В журнале «Шарки Сурх» появилась моя поэма «Родник рассказывает» — о великом поэте, философе и путешественнике Носире Хисроу. Эта поэма явилась как бы прологом, поэтическим вступлением к моим поэмам о Советском Памире — «Золотой кишлак» (1941), «Люди с крыши мира» (1943), «Ключи счастья» (1947), «Непокорный Пяндж» (1949), «Ленин на Памире» (1955).
Годы войны требовали от каждого советского писателя активного вторжения в жизнь. Каждый из нас проходил в эти суровые, героические годы науку любви и ненависти. Писатели проявляли себя в разных жанрах, многие брались за разящее перо публициста, я в эти годы стал писать сатирические стихи, частушки для окон местного ТАССа, драматические произведения, публицистические статьи.
После победоносного окончания Великой Отечественной войны советский народ приступил к мирному созидательному труду. Перед литераторами советской страны встали новые задачи, сформулированные в исторических постановлениях ЦК нашей партии о литературе и искусстве.
В послевоенные годы вышли в свет семь моих поэм, из них — четыре для детей, восемь многоактных и одноактных пьес — «Учитель любви», «Тошбек и Гулькурбон», «Чрезвычайный доктор», «Трагедия Усманова», «Горная легенда» и другие.
Этот сухой перечень можно закончить такими цифрами: мои произведения изданы в СССР шестьдесят один раз на десяти языках.
Во время моего недавнего пребывания в Индии в качестве члена Международного секретариата по подготовке к созыву конференции писателей стран Азии мне часто приходилось встречаться с писателями Индии, Китая, Японии, Бирмы, Пакистана и других стран. В свободное от заседаний время мы прогуливались по живописным улицам нового Дели, по берегам Джамны, в своеобразно-красивых парках. Мы говорили о многом, но, в конце концов, разговор всегда сводился к самому главному для всех нас — к нашему писательскому труду.
Однажды известный индийский писатель Мулк Радж Ананд рассказал нам, что долгое время работает над романом, в котором хочет объяснить, почему он стал писателем. Он просил нас подумать над этим очень сложным, глубоко личным вопросом и, при следующей встрече каждому из нас рассказать, почему он стал писателем.
Этот вопрос застал почти всех нас врасплох. Оказалось, что большинство из нас никогда не задумывались над тем, почему избрали себе профессию писателя.
Впоследствии я долго думал над этим. В интернате и в совпартшколе мои товарищи тоже писали стихи. Я наблюдал, как одни делали это для того, чтобы похвастаться перед девушкой, другие ради того, чтобы увидеть свою фамилию в стенной газете. Я — редактор Стенной газеты — помещал их стихи, но сам стихов не писал.
Но когда в тридцатом году я, вместе с другими комсомольцами, проводил коллективизацию, мы выступали на собраниях, беседовали с дехканами, писали в газеты заметки и все время искали новые пути к сердцу дехкан, чтобы убедить их в правоте нашего дела. Нам хотелось, как можно действеннее вмешаться в жизнь.
Однажды мой школьный товарищ Давлятбек Хайдаркулов напомнил мне, что мой скетч «Давлятман и тарьоки», в котором шла речь о вреде опиума, вызвал сильную реакцию у зрителей, и посоветовал мне написать что-нибудь вроде этой пьески против кулаков.
И вот здесь появились мои первые стихи. «Эй, дехкан и мардикор!», и мне было очень приятно, когда через несколько дней я услышал, что эти стихи поют комсомольцы под аккомпанемент дутара.
Вскоре стихи были напечатаны в газете «Комсомолец Таджикистана».
В начале 50-х годов в советской литературе широко дискуссировался вопрос о положительном и отрицательном герое. Говорилось о соблюдении в художественном произведении строгой пропорции, «соотношении» между количеством положительных и отрицательных героев. Некоторые дошли до того, что пытались утверждать, будто положительные и отрицательные герои должны улыбаться по-разному,— то есть сразу же в улыбке показывать себя перед читателем с хорошей или плохой стороны.
Когда ко мне обратились с просьбой рассказать, по каким правилам или. рецептам я создаю своих положительных и отрицательных героев, то, должен признаться, я не смог ответить на этот вопрос. Причина заключалась в том, что я никогда не взвешивал своих героев на критических весах, не думал о том, чтобы прибавить или убавить у них те или иные черты, а выпускал их на страницы произведений такими, какими они родились в моем воображении в процессе обдумывания замысла.
Для меня всегда являлось непреложной истиной, что люди, герои нашего времени, создают жизнь, а жизнь создает героев. И мне, как писателю, для того чтобы узнать моего героя, приходилось глубоко узнавать и всесторонне изучать жизнь — результат его деятельности. Чем больше я изучал и узнавал жизнь, тем глубже я узнавал моего героя, тем яснее мне становились черты его характера, которые определяли мое к нему отношение. Иначе говоря, он представал передо мной в своих мыслях, чувствах и поступках или как человек, которого я горячо любил, или как человек, которого я страстно ненавидел. Именно чувства любви и ненависти определяли всю мою дальнейшую работу над произведением, обуславливали создание образов.
Характер героя, его внутренний облик, строй его мыслей, его манера разговаривать, какие-то отдельные, только ему присущие черты,— короче говоря, все то, что делает героя типом и вместе с тем живым человеком,— все это создается в воображении писателя. Но каждый созданный писателем образ становится реальным, богатым и интересным только тогда, когда он возникает на основе длительных и обширных жизненных наблюдений.
Когда у меня появилась мысль о написании поэмы «Золотой кишлак», передо мной возникли серьезные трудности.
В моем распоряжении имелись бесценные сокровища памирского фольклора — сказания и легенды о золотом кишлаке. Но писать поэму о золотом кишлаке, который в сказаниях изображался как недоступная мечта человека,— создавать такую поэму было незачем. Я бы просто повторил то, что говорилось тысячелетия.
В сказках искатели никогда не находили золотого кишлака. Надо было переосмыслить это тысячелетнее сказание с точки зрения социалистического опыта народа — найти золотой кишлак. И тогда родился замысел поэмы о человеке, который ушел от нищей жизни в поисках золотого кишлака, состарился в напрасных поисках и к концу жизни обрел золотой кишлак в... своем родном колхозном кишлаке.
Как об этом рассказать? Может быть, это должен сделать сам поэт? Нет. Это нарушило бы форму сказки, ее колорит, ее интонацию. Тогда я решил: пусть это делает народный сказитель. Я знал многих сказочников и попытался сделать одного из них прототипом. Он был шутник, и мне казалось, что его сатирический рассказ о поисках золотого кишлака явится осуждением старой легенды. Однако когда я написал свыше ста строк, то убедился, что смеяться тут не над чем. Ведь то, что мой народ веками искал и не находил золотого кишлака, было его трагедией. Когда я понял это, передо мной возник образ другого сказителя, который страстно, взволнованно передавал сказание о судьбе человеческой, народной. Появление образа рассказчика изменило и стихотворную форму поэмы,— родился широкий, вольный размер, в который легко укладывались повествование, размышление, авторские отступления.
Большое значение для раскрытия характера, образа, темы имеет точно выбранный стихотворный размер. Мысль о создании поэмы «Ленин на Памире» возникла у меня в 1948 году. В последующие шесть лет я написал три варианта поэмы. Эти варианты отличались друг от друга не решением замысла, а стихотворным размером. Все три варианта не нравились мне. И только последний вариант, в котором я применил новый размер, удовлетворил меня, так как, с моей точки зрения, этот размер наиболее точно соответствовал замыслу. В нем внятно звучала эпически сказочная интонация, которой требовало величие темы, и вместе с тем этот размер давал возможность убедительно показать наивное детское восприятие мира, горе и радость моих маленьких героев.
Стихотворный размер, ритм, интонация имеют особое значение в детской литературе.
Для маленьких читателей я стал писать с начала 30-х годов. Однако всерьез взялся за это весьма ответственное дело с 1939 года. Началось это с того, что я решил написать для Памирского детского ансамбля стихи «Мы приехали с Памира». Стихи были написаны, прочитаны и одобрены моими товарищами по перу, редакция пионерской газеты решила их напечатать. Но тут случилось так, что я прочитал эти стихи тем, для кого они были написаны — детям. И — потерпел поражение. По лицам моих слушателей я понял, что далеко не все стихи доходят до них. Тогда я отовсюду забрал рукописи стихов и стал писать их заново. Закончив, я снова отдал стихи на суд детей. Так я проделал пять раз. При каждой читке я оставлял в рукописи только те стихи, которые вызывали у слушателей реакцию, остальные — вычеркивал,— даже те, которые мне нравились. Так же я поступил с другими стихами для детей — «В лесу», «Чудесная обезьянка» и другими. Работа эта была, конечно, очень сложная, я бы сказал, мучительная, но именно в результате этой работы я пришел к выводу, что если писатель хочет воспитывать детей своими произведениями, то он должен разговаривать с ними как равный с равными. И реагировать писателю нужно не на аплодисменты детей (которые часто бывают, вызваны обстановкой), а на правдивые, непосредственные движения детских сердец.
Бывали такие случаи, когда я собирал детей на нашем дворе и разучивал с ними написанные мной новые песни. Дети охотно пели, но... через несколько дней я только наполовину узнавал свои песни: дети изменяли в них многие слова. Я принимал эту «редактуру» и соответствующим образом перерабатывал песни.
Я очень дружно живу с художниками, иллюстрирующими мои книги для детей, принимаю активное участие в их работе. Первым художником моих книг был Павел Зобнин. Каждый его рисунок мы обсуждали сначала сами, а потом — с детьми.
Интересный случай произошел с оформлением книжки «Котенок и собачка». Сколько Зобнин ни рисовал собачку, она нам обоим не нравилась. Но хуже было другое: сколько мы ни смотрели собак, они тоже нам не нравились. Наконец мы нашли на базаре то, что нам было нужно. Мы купили собачку и торжественно принесли ее домой. И рисунок получился.
Область драматургии. В этой области я и новичок и любитель. Пишу я скетчи, одноактные, двухактные и большие пьесы. Беда моя в том, что часто постановщики понимают мои пьесы не так, как я их задумал, и в результате зритель видит, скажем, вместо психологической драмы примитивную мелодраму.
Конечно, я буду писать пьесы и в дальнейшем. Но, во-первых, я постараюсь лучше овладеть этим труднейшим жанром литературы, а во-вторых, выяснить и устранить разрыв между мной и постановщиками.
Я вижу: как наши быстрые горные реки, стремится мой родной Таджикистан в коммунистическое завтра.
Разительно меняется на глазах карта республики.
На месте глухих, безводных пустынь поднимаются новые стройки, зеленеют плодородные поля и шумят сады. Изменяется облик нашей жизни, обогащается ее содержание, творимое народом-созидателем. И, конечно, исторические деяния народа должны активно влиять на форму и содержание наших произведений.
Я сейчас заканчиваю работу над поэмой «Ленивая степь» — о том, как люди, переделывающие жизнь, изменяются сами. Сложность работы над этой поэмой заключается в том, что здесь несколько сюжетных линий, много действующих лиц, а кроме того, эта поэма завершает цикл моих памирских поэм о золотом кишлаке — нашей советской жизни.
Являюсь депутатом и заместителем Председателя Верховного Совета Таджикской ССР, кандидатом в члены ЦК КП Таджикистана.
Лауреат Сталинской премии. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного знамени, двумя орденами Знак Почета и медалями.
Член редколлегии журнала «Матал» («Пионер») и сатирического журнала «Хорпуштак» («Еж»).
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +