Родился я в 1900 году в крестьянской семье на Смоленщине — в деревне Глотовке, Осельской волости, Ельнинского уезда, (ныне Воходский район Смоленской области).
У моего отца — Василия Назаровича и матери — Дарьи Григорьевны Исаковых было тринадцать человек детей (я был двенадцатым), но выжило из них только пятеро. Остальные умерли в раннем детстве еще до моего рождения.
Семья наша была бедная, земля тощая. Своего хлеба у нас никогда «до нови» не хватало, его приходилось покупать. Поэтому с осени, когда кончались сельскохозяйственные работы, отец вынужден был уходить на заработки, чтобы добыть денег «на хлеб». В молодости он делал это ежегодно. Он ходил по деревням, клал в хатах печи, вставлял стекла в окнах, выполнял разные столярные работы и т. п. Заходил он иногда очень далеко от дома. По его рассказам я знаю, что однажды он дошел до самого Петербурга, в другой раз исходил всю Белоруссию.
В последующее время он сделался почтарем Осельского волостного правления. Каждую неделю - по вторникам - он ездил на своей лошади за двадцать верст на станцию Павлиново, отвозил и привозил почту и получал за это десять рублей в год.
Старший мой брат, Павел, еще до моего появления на свет был отдан отцом в волостное правление в качестве рассыльного. Там он через несколько лет «дослужился» до младшего помощника писаря.
Самого Павла я не помню, так как он ушел из семьи, когда мне было всего два года (впоследствии он где-то без вести пропал). Но ему я обязан теперешней своей фамилией.
Произошло это так. Когда брат стал помощником писаря и ему уже доверяли подписывать некоторые маловажные бумаги «за писаря», то собственная фамилия — Исаков, очевидно, показалась ему слишком обычной и не очень благозвучной. И он стал подписываться ради форсу не «Исаков», а «Исаковский». С тех пор эта фамилия и осталась за всей нашей семьей.
Как и брат, мой Павел, грамоте я выучился самоучкой. Этому способствовало почтарство моего отца. Он привозил с почты газеты, журналы и проч., и я мог иногда рассматривать их, пока они не передавались подписчикам или не относились в волость. Так постепенно, с помощью отца, который также был немного грамотен, я выучился сначала читать, а потом и писать.
Грамотных людей в деревнях было тогда очень мало, и я сделался, чуть ли не единственным на всю округу «сочинителем писем». Из окрестных деревень ко мне приходили отцы, матери, жены писать письма своим близким, уехавшим в города «на заработки». За письмо мне платили три или пять копеек. На эти деньги в соседней лавчонке покупалась обычно селедка или четверть фунта сахару, и тогда в семье наступало торжество.
Осенью 1910 года в нашей местности открылась начальная земская школа. Открылась она пока в нанятой на этот случай крестьянской избе в селе Оселье, что в полукилометре от нашей деревни Глотовки.
Вместе с другими ребятами и я пошел «записываться в школу», а потом в назначенный день пришел уже на ученье. Как умеющего читать и писать, меня «посадили» сразу во второй класс. Но тут я впервые очень больно почувствовал, что у меня слабое зрение. Учительница, что-то объясняя, писала мелом на классной доске, а я не мог ничего разобрать, хотя и сидел на первой парте. О том, что у меня слабое зрение, в нашей семье знали, конечно, давно. Но этот факт тщательно скрывался от всех посторонних, чтобы надо мной не насмехались, не издевались и не дразнили меня разными обидными кличками, как это сплошь и рядом водилось в деревне.
Что было делать? Мне показалось, что без объяснения учительницы я, конечно, ничего не пойму, а что она объясняет — не вижу. Сказать же о своем недостатке у меня не хватило мужества. И я просто перестал ходить в школу, чтобы моя «тайна» как-нибудь не открылась, и я не сделался бы посмешищем всей школы. К этому примешалась и другая причина. Ходить в школу, особенно зимой, мне было не в чем. Лапти, правда, я умел плести сам — так что с обувью дело обстояло благополучно, но одеваться мне было не во что. Так и просидел я целую зиму, как говорится, «на печке».
Вскоре, однако, отец мой, в разговоре с учительницей, объяснил, почему я не хожу в школу, и сказал ей о моем слабом зрении. Учительница Екатерина Сергеевна Горанская, о которой я всегда буду вспоминать с глубокой благодарностью, прислала мне полный комплект школьных учебников за второй класс, и я, насколько мог, начал заниматься дома.
В школу я начал ходить лишь с осени следующего, 1911 года, а весною 1913 года я окончил ее, получив на выпускном экзамене пятерки по всем предметам.
На этом памятном для меня экзамене по существу была решена вся моя дальнейшая судьба.
Дело в том, что еще в 1912 году я начал писать стихи, если можно назвать стихами наивные детские опыты. Учительница моя знала об этом, и на выпускном экзамене мне внезапно предложили прочесть что-нибудь «из своих сочинений». Конечно, я ужасно волновался и робел, потому что в числе моих слушателей были не только выпускники трех или пяти школ, пришедшие держать экзамен, не только совсем незнакомые мне учителя этих школ, но и главные лица на экзамене — священник и земский начальник, присутствовавший в качестве председателя экзаменационной комиссии.
Преодолев робость, я срывающимся голосом прочел два стихотворения: «Святой» и «М. В. Ломоносов».
Успех был полный. До тех пор на меня, плохо одетого и босоногого, почти никто не обращал внимания, а некоторые «расфранченные» школьники глядели на меня с явным превосходством и даже презрением. А тут вдруг я стал центром всеобщего внимания. Все со мной заговаривали, расспрашивали меня, давали советы. Общее мнение учителей свелось к тому, что он, дескать, мальчик талантливый, надо ему учиться дальше, надо развивать талант.
Торжествуя победу, радостный и окрыленный, я вернулся домой.
Однако прошло целых два года, прежде чем я смог осуществить свое заветное желание — учиться дальше.
Учиться дальше. Это хорошо и заманчиво. Но где и как я мог учиться? Можно было попытаться поступить в гимназию, но кто будет платить за учение, на какие средства я буду жить в городе? Кроме того, зрение мое становилось все хуже и хуже. Надо было, по крайней мере, показаться хорошему специалисту, надо было поехать в Смоленск. Но отец мой никогда не мог наскрести нескольких рублей даже на такую поездку, не говоря уже о гимназии.
На помощь мне пришел один из тогдашних членов ельнинской земской управы, ведавший народным образованием в уезде,— Михаил Иванович Погодин.
Этот образованный, добрый и отзывчивый человек, снискавший своей деятельностью всеобщее уважение, на свои далеко не большие средства отвез меня в Смоленск к глазному специалисту — доктору Радзвицкому. Радзвицкий, принявший меня почему-то очень неласково, сделал примерно такой вывод: «Положение весьма серьезно. Мальчику угрожает полная потеря зрения. Учиться ему нельзя. Работать в хозяйстве тоже нельзя. Надо его теперь же отдать в школу слепых, чтобы он уже заранее приучался к их быту».
Приговор был суровый, и нечего говорить о том, в каком отчаянье я вернулся домой. Мне казалось, что все потеряно, что я ни на что не способен, никому не нужен, и все от меня отвернулись и забыли о моем существовании.
Однако оказалось, что меня не забыли. И в первую очередь не забыл М. И. Погодин. Он решил дело довести до конца, и зимой 1914— 1915 года свез меня уже в Москву к знаменитому окулисту — профессору М. И. Авербаху. Тот принял меня и определил, что у меня злокачественная прогрессирующая близорукость с кровоизлиянием в глазном дне. Он прописал очки, сказал, что учиться мне можно, хотя и нужно соблюдать в отношении глаз величайшую осторожность.
Все это было отлично. Но в это время я уже был в таком возрасте, когда меня могли, по существующим правилам, принять не ниже чем в четвертый класс гимназии. Таким образом, за три предыдущих класса мне предстояло приготовиться самому.
И тут на помощь мне пришли учителя. Учительница нашей школы — все та же Е. С. Горанская — взяла меня на лето к себе домой в село Зарубинки. Там Василий Васильевич Свистунов, год тому назад выдержавший экстерном экзамены на звание учителя, начал готовить меня в гимназию. Никакой платы за это он, конечно, не получал. Наоборот, он часто тратил на меня свои деньги, заработанные им в других местах (он летом давал уроки).
До начала вступительных экзаменов оставалось около трех месяцев. За эти три месяца нужно было пройти трехгодичный курс! Поэтому никакой передышки у меня быть не могло. Я занимался в буквальном смысле слова от зари до зари.
Подготовившись, таким образом, осенью 1915 года я выдержал вступительные экзамены в четвертый класс и был принят в смоленскую гимназию Ф. В. Воронина.
Ф. В. Воронин согласился не брать с меня платы за обучение, а М. И. Погодин выхлопотал мне в ельнинской земской управе стипендию в сумме двадцати рублей в месяц. Кроме того, мне довольно часто материально помогали учительницы А. М. Васильева, А. В. Тарбаева и тот же Свистунов.
Я пользуюсь случаем, чтобы выразить всем этим людям самую искреннюю признательность и благодарность за их труд, за их хлопоты и заботы, за доброе, отзывчивое сердце. Не будь их — моя судьба сложилась бы совершенно иначе. И поэтому я не могу не помнить об этих хороших людях.
Учась в гимназии, я жил очень уединенно. Занимал маленькую комнатушку, питался, чем попало и как попало. Со своими одноклассниками сходился туго. Они были по преимуществу детьми состоятельных родителей, а я был «мужик». Наши вкусы, интересы, желания, возможности были совершенно различны.
В гимназии я попытался однажды сделать намек на свою «причастность» к литературе. Нам было задано сочинение «Описание Кавказа по произведениям Пушкина». Я написал это сочинение стихами, начав его так:
Так вот ты каков, мой священный Кавказ! —
Я всею душою стремился
Тебя посмотреть еще в детстве хоть раз,
К тебе я мечтой уносился...
По совести говоря, я ожидал похвалы, поощрения. Во всяком случае — хорошей отметки. Но случилось иначе. Учитель русского языка никакой отметки мне не поставил, а под сочинением написал красными чернилами: «Прошу точно выполнять заданные работы, не допуская неуместных вольностей».
В следующем 1916—1917 учебном году я поселился вместе с двумя братьями Свистуновыми, которые учились в старших классах, и мне было с ними гораздо легче. (Старший Свистунов, который готовил меня в гимназию перестал учительствовать и решил сам кончить гимназию.)
Осенью 1917 года я перевелся в ельнинскую гимназию — поближе к дому. Однако там проучился лишь месяц или два. Семья моя терпела большую материальную нужду, да и сам я не мог уже существовать на стипендию, так как деньги обесценивались с каждым днем. Надо было браться за работу.
Я бросил гимназию, уйдя из шестого класса, и подал заявление с просьбой назначить меня учителем. Учителем меня назначили, но временно, так как я не имел законченного среднего образования. Мне нужно было держать специальный экзамен «на учителя». Этот экзамен я держал летом 1918 года, но провалился. Таким образом, моя учительская «карьера» кончилась. Я поступил в волисполком помощником секретаря.
Осенью 1918 года я вступил в партию, а в начале следующего года меня назначили редактором ельнинской уездной газеты. Газеты, собственно говоря, еще не было. Ее надо было создавать. В этой газете работал я два года, причем работал буквально один. Весь материал — от первой до последней строки — мне приходилось переписывать от руки, так как не было ни машинки, ни машинистки. Я же читал корректуру, я же присутствовал при верстке, я же часто вертел и печатную машину (печатанье было ручное).
В 1921 году меня перевели на работу в Смоленск — в губернскую газету «Рабочий путь». Там, на различных должностях, я проработал десять лет, если не считать длительных перерывов, случавшихся у меня по болезни глаз.
В 1931 году переехал в Москву и работал в течение года редактором журнала «Колхозник», который издавался тогда «Крестьянской газетой».
После «Колхозника» я уже никаких должностей занимать не мог: зрение мое настолько ухудшилось, что уже нельзя было думать о какой бы то ни было регулярной работе. Я вынужден был перейти на «домашнее положение» и в меру своих сил заниматься литературной работой.
Первое мое стихотворение было напечатано в 1914 году в московской газете «Новь». Послал его туда один учитель, и помещено оно было с примечаниями, что автор его — деревенский школьник. Стихотворение это называлось «Просьба солдата». Написано оно было под влиянием известной народной песни «Степь да степь кругом» и начиналось так:
Светит солнца луч
Догорающий,
Говорит солдат
Умирающий:
— Напиши, мой друг,
Ты моей жене, —
Не горюет пусть
О моей судьбе.
А еще поклон
Передай ей мой,
И меня она
Пусть не ждет домой.
Если ж жить вдовой
Ей не нравится, —
С тем, кто по сердцу,
Пусть венчается...
и т. д.
После февральской революции я напечатал несколько стихотворений в газете «Известия Ельнинского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Там же напечатал пять или семь корреспонденции о жизни своей волости. Впрочем, газета эта скоро закрылась, и моя «печатная деятельность» временно прекратилась.
Писать стихи я, однако, продолжал все время. Это, конечно, не были стихи в полном смысле этого слова. Я слишком мало знал и понимал в поэзии, и, конечно у меня ничего не могло получиться, кроме слабых наивных строк, чаще всего подражательных.
Началом своей сознательной литературной деятельности считаю 1924 год, когда мною было написано несколько стихотворений, которые хоть и были далеко не совершенными, но заключали в себе определенный поэтический замысел, определенную идею. Это были именно стихи, а не простой набор рифмованных строк, часто банальных и неуклюжих. Я как бы впервые почувствовал, что такое поэзия, и понял, какой линии мне надо держаться, к чему стремиться, по какой дороге идти. То, что писалось раньше, писалось буквально вслепую и не представляло ничего интересного.
В 1927 году в Москве, в Государственном издательстве, вышла моя первая книжка стихов «Провода в соломе».
Она была встречена критикой весьма недружелюбно.
Это меня очень огорчило и обескуражило. Я не знал что делать, ибо то, на что возлагал свои надежды, во что верил, было отвергнуто, изничтожено критиками.
В этой книжке было, конечно, много несовершенного, но в то же время в ней, несомненно, имелось поэтическое зерно, которого не заметили или не хотели замечать мои критики.
Его заметил М. Горький. Живя в Италии, вдали от своей родины, он нашел возможность прочесть книжку неизвестного поэта и написать о ней статью.
Статья эта появилась в газете «Известия» в начале 1928 года. В ней он очень одобрительно отозвался о моих стихах.
Нечего говорить о том, что я сразу воспрянул духом.
В дальнейшем книжки мои стали появляться довольно часто («Провинция», «Мастера земли», «Избранные стихи», «Стихи и песни», «Песня о родине» и проч.).
Очень много стихов я печатал в газетах, в частности в «Правде».
Примерно с 1935 года начал заниматься переводами. Переводил преимущественно белорусских и отчасти украинских поэтов. Я перевел многие произведения Янки Купалы, Максима Богдановича, Якуба Коласа, А. Кулешова. В меньшем количестве — Т. Г. Шевченко, Ивана Франко. Перевел также для театра пьесу Леси Украинки «Лесная песня». (В общей сложности мною переведено не менее пятнадцати тысяч стихотворных строк.)
Особо хочу сказать несколько слов о своих песнях. Как известно, многие песни на мои слова получили широкое распространение. Я никогда раньше не думал, что буду писать песни, и «песенником» стал совершенно случайно.
Однажды (это было в 1934 или 1935 году) в кино я услышал с экрана песню на свои слова и был очень удивлен. Это была песня «Вдоль деревни». После оказалось, что руководители хора имени Пятницкого — П. М. Казьмин и В. Г. Захаров — в какой-то хрестоматии встретили стихотворение «Вдоль деревни». Захаров написал музыку, и хор начал теть новую песню. Оттуда она и пошла. Потом я познакомился с руководителями хора, и они попросили меня дать что-либо еще. Я дал им «Провожанье», которое уже около года лежало в моем столе. Затем я написал стихотворение «И кто его знает» и тоже показал его Захарову, которому оно понравилось, и он положил его на музыку. Стали на мои слова создавать музыку композиторы Покрасс, Блантер и многие другие. Пытался я писать песни на уже готовую музыку — подтекстовывать, но получалось это хуже. Обычно такие песни в поэтическом отношении выходили весьма слабыми, и я должен был отказаться от этого метода. Песня по преимуществу хороша лишь тогда, когда ее слова имеют самостоятельное художественное значение (независимо от музыки).
Во время Великой Отечественной войны я написал довольно большое количество стихов и издал несколько стихотворных сборников.
За литературную работу правительство наградило меня двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Ленина.
В 1943 году мне была присуждена Сталинская премия первой степени за тексты песен: «И кто его знает», «Катюша», «Шел со службы пограничник», «Провожанье» и другие (за 1942 год).
В 1949 году — была присуждена Сталинская премия за сборник
«Стихи и песни».
Начиная с 1947 года являюсь депутатом Верховного Совета РСФСР.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +