Меня просили написать творческую автобиографию. Я не совсем ясно представляю в данном случае свою задачу. Ведь моя творческая биография дана в моих же стихотворениях. Что нового я могу добавить к тому, что отражено в моей лирике? Я поэт, литературовед, собиратель редких книг — страстный библиофил. Хотя считаю себя современником революционного движения, все же непосредственного боевого участия в той великой борьбе, которая с 900-х годов разгорелась за социальное и национальное освобождение народов в царской России, я не принимал. Я не имел также возможности разъезжать по разным странам и обогащать свою жизнь приключениями и переживаниями путешественника. Поэтому моя биография не богата внешне яркими фактами, увлекательными событиями Может быть, то, что я напишу о себе, о своей прошлой жизни, о пройденном пути, пригодится лишь в качестве комментариев, разъясняющих возникновение того или иного моего произведения и уточняющих отдельные моменты моей творческой жизни.
Родился я 23 апреля 1889 года в Тбилиси, в семье ремесленника. Дед мой Датиа (Давид) Мамулайшвили, по происхождению крестьянин из Гурии (область в Западной Грузии), провинившись перед князем-помещиком и испугавшись наказания, будучи еще молодым человеком, бежал из родной деревни. В поисках убежища и работы, претерпев всевозможные невзгоды, он поселился в Тбилиси и стал садовником в Ортачальских садах. Отец мой, Григорий, был каменщиком, занимался этим ремеслом долгие годы, но, повредив себе руку, вынужден был оставить привычное дело, открыть винный подвальчик и, между прочим, заняться кулинарией. В его харчевне готовились изысканные восточные блюда со всевозможными специями и пряностями. Особенным успехом пользовалось у посетителей блюдо, приготовленное из хряща бычачьего и коровьего хвостов. Если к этому добавить и то, что отец, по природе своей человек веселого нрава, был общительным и гостеприимным хозяином, будет понятно, почему его подвальчик привлекал посетителей не только из ближайших мест, но и из более отдаленных районов города. У Григория Мамулайшвили можно было встретить людей всякой профессии, всякого нрава и характера: и ремесленников-карачохельцев (то есть носящих черную чоху), и мастеровых, и рабочих заводов, и певцов-ашугов, и шарманщиков. С детских лет, помогая отцу, мне приходилось обслуживать гостей — подавать им яства и напитки.
Будучи любопытным мальчиком, я с интересом прислушивался к их застольным речам, беседам, пению, присматривался к играм, танцам. Так с раннего возраста знакомился я с бытом и досугом рабочих и ремесленников города. Мне нравились не только выступления ашугов, но и острые шутки, и мудрые житейские высказывания старожилов, главарей амкаров-устабашей. В числе постоянных посетителей был близкий друг отца — рабочий-текстильщик Георгий Шатиришвили. Он мне запомнился особенно потому, что сыграл известную роль в моей судьбе, уговорив отца отдать единственного сына, то есть меня, в школу. Ежедневными мольбами добивалась этого у мужа и моя мать. Итак, меня определили в школу — приготовительное отделение Тбилисской дворянской гимназии.
В те времена — в годы моего детства, редко кто из моих сверстников попадал в школу. Малоимущие родители не имели возможности давать своим детям хотя бы первоначальное образование. Поэтому девочек они обучали дома рукоделию, а мальчиков отдавали в учение разным ремесленникам — кузнецу или золоточеканщику, цирюльнику или токарю, портному или сапожнику.
Дети трудящихся с самого раннего возраста втягивались в тяжелый труд. Мальчика семи-восьми лет отец брал с собой на работу, ставил подле себя, заставлял надрываться в работе, как надрывался сам. А если он имел еще других малолетних сыновей, то каждого из них отдавал в ученики опытным мастерам-кустарям. Отданный на обучение мальчик, по установленному правилу, обязан был безвозмездно служить хозяину в продолжение четырех лет. На первых порах ученик исполнял обязанности посыльного. Ему давали всевозможные поручения, заставляли подметать лавку, приносить обеды из хозяйского дома и т. д.
Обучившись ремеслу, мальчик становился подмастерьем. Но и теперь, как бы хорошо он ни овладел ремеслом, он не считался полноценным ремесленником. Подмастерью приходилось работать столько же, сколько и мастеру, а зарплату получал он гораздо меньшую. Чтобы стать «чистым», то есть подлинным ремесленником и заслужить честь быть посвященным в мастера, он должен был перенести много испытаний и мук.
Посвящение в мастера происходило по строго установленному порядку.
Ремесленники одного рода собирались в заранее выбранном саду, где был накрыт стол. Устабаш (глава ремесленников одного рода) сажал рядом с собой подмастерья, который специально для этой церемонии был подпоясан шелковым платком, а за пояс у него был заткнут основной инструмент его ремесла. Устабаш исполнял также и обязанности толумбаша — тамады. В первую очередь он поднимал заздравный тост в честь мастера-учителя, в честь того, кто обучал ремеслу посвящаемого; потом, восхваляя способности молодого мастера, заканчивал свою речь следующим наставлением:
«Будь трудолюбивым, усердным и старательным в деле; прославь своих воспитателей, выпестовавших тебя, прославь так, чтобы они гордились тобой. Прославь и свое ремесло. Приобретенные от нас знания и опыт передай, в свою очередь, другим... Подумай, во что превратилась бы жизнь, если бы все мы с собой уносили в могилу знания и опыт».
После этих слов устабаш наносил легкую пощечину приготовленному к посвящению юноше, а это означало, что отныне подмастерье становится равным всем присутствовавшим мастерам и ремесленникам. Потом устабаш, обнимая, целовал молодого мастера, и вслед за устабашем все осушали наполненные вином фиалы в честь только что посвященного. Торжественная церемония постепенно переходила в веселое празднество: играла зурна, пели, плясали, а потом, тихо напевая, расходились по домам. Это незабываемое веселье никогда не доходило до пьянства.
«Легко сказать быть у кого-нибудь в батраках»,— говорит старая грузинская пословица. Сколько горечи в этих словах! Языку-то легко сказать, но разве легка судьба батрака? Ученику кустаря-ремесленника приходилось переносить такие же пытки и мучения. Мастер брал мальчика для того, чтобы в продолжение четырех лет обучить его ремеслу, и хотя вместе с этим он давал отцу ученика обещание, что будет с ним (учеником) обходиться как с родным сыном, но это условие забывалось почти в ту же минуту, как отец, распростившись с сыном, уходил к себе домой.
Некоторые мастера-наниматели со своими учениками обращались так же безжалостно, как помещики и кулаки с батраками. В продолжение четырех лет ученик выполнял все черные работы хозяина-кустаря, который не считался ни с возрастом, ни со здоровьем, ни с физическими возможностями своего ученика. Ученичество у мастера было и определенным испытанием физических и моральных сил отданного в учение мальчика. Тот, у кого не оказывалось сил перенести нечеловеческое обращение, физическое и моральное унижение, преждевременно погибал. К счастью, все это кануло в вечность, все это история, только история.
Казалось, что судьба избавила меня от такой участи. Но, к великому моему огорчению, мне недолго пришлось учиться в школе. Умер отец, и я, оставшись без средств и поддержки, вынужден был оставить учение. Спустя два года после смерти отца мать вторично вышла замуж, и я очутился в положении почти беспризорного мальчика. Единственным моим достоянием была грамотность — я бойко читал на грузинском языке. Думая о том, как применить эту свою грамотность, как добыть средства к существованию, я целыми днями бродил по улицам и переулкам старого города. Вспоминая этот период моей жизни, я и теперь живо представляю себя шагающим по шумной площади «Татарского майдана», по извилистым улицам районов Харпухи и Авлабара, по проходам «Армянского базара», по переулкам, где при встрече не могли разъехаться две арбы. Помню, как на этих улицах и площадях разыгрывались сцены кееноба (карнавала), бараний и петушиный бои, борьба, храмовые праздники, помню, как кутили и торговали мои соседи.
Все это происходило среди многочисленных лавочек и духанов — сирачхана (винные лавки), кябабхана, чайхана и др. Здесь бился пульс старого города. От площади Майдана к центру города вела длинная извилистая улица — так называемый «Армянский базар», начинающийся от нынешней площади им. Ленина (бывш. Ереванской). С обеих сторон этой улицы тянулись сплошными рядами мастерские и лавки; в их расположении соблюдался, известный порядок — последовательность: обычно мастерские и лавки располагались по одному роду ремесел и виду торговли. Бывало и так: порядок нарушался — среди фруктовых лавок зиял вход в прохладный (ниже уровня улицы) винный погреб, в глубине которого обычно лежал огромный бурдюк (румби) из буйволиной кожи. Тут же располагался важный красноносый сирадж — духанщик. Иногда среди лавок бакалейщиков ютилась мастерская хараза (сапожника), на глазах любопытных зрителей быстро шившего азиатские сапоги для щеголя — карачохела. Этот узкий базар и центральная площадь Майдан целый день были полны народом, так как в течение дня почти все жители города считали своим долгом побывать здесь — кто купить провизию, кто встретить знакомого, кто посетить сирачхану, иной послушать разные новости — «ахали абмави». Здесь же над толпой плыли степенные двугорбые «корабли пустыни» — верблюды из соседнего Азербайджана или далекого Ирана, медленно и важно переступавшие тяжелыми ногами под перезвон колокольчиков, подвешенных на шеях. Тут же, расталкивая толпу, в одиночку или вереницей тянулись «уличные корабли» — ослы — под характерный оклик «токши, токши» своих погонщиков, обычно крестьян из окрестных селений. Торговцы базара умело зазывали покупателей — чтоб, оглушив красноречием, всучить ненужную или негодную вещь.
Целый день, от восхода до захода солнца, кипела жизнь в старом городе, особенно на Майдане. Здесь, в торговой лихорадке сталкивалось многоплеменное население города. Бойко с лотков торговали евреи из квартала «Петхаин». С громким криком «хабарда!» («сторонись!») вел бережно под уздцы водовоз лошадь с бурдюком — с драгоценной в те времена водой из реки Куры; посередине улицы тяжелым шагом шел муша — носильщик с большим грузом на «куртане», позволявшем равномерно распределять любую тяжесть на плечах. По лбу муши стекали капли пота — неблагодарен был труд муши, этого кули старого Тбилиси... Через Майдан продвигались влекомые медлительными буйволами двухколесные арбы, на которых крестьяне из ближайших деревень везли свои семьи на один из многочисленных храмовых праздников. Все наречия и языки многоплеменного Кавказа текли, переливались многоводной рекой на Майдане—в беседах, спорах, криках. В стороне переходил улицу, спеша в мечеть, чалмоносный мулла, сухой рукой перебиравший янтарные четки. В старом Тбилиси не только приезжих, но и меня поражало теснейшее соседство учреждений культа (мечеть, армяно-григорианские и православные церкви, синагоги) и торговли. Молитва и торговля прекрасно уживались рядом. На Майдан выходила ограда древнего храма (ставшего затем армяно-григорианской церковью «Сурб-Геурки» — св. Георгия). За стенами храма Сурб-Геурка шумел, торговал солнечный Майдан, и шум базара глухо просачивался через толстые стены...
Наступает полдень. Солнце беспощадно палит. Майдан и базар постепенно пустеют; покупатели, оставляя лавочки, расходятся по домам. Гомон умолкает, наступает затишье. Лавочники — мясники, бакалейщики, дерцики (азиатские портные), пурщики (пекари), чоны (шляпники), казазы (позументщики) и другие,— которым уже нечего делать, томясь от безделья и скуки, собираются вместе у одного из соседей и начинают между собой балакать, шутя и балагуря. Долго не смолкает их шумная беседа, перебиваемая взрывами смеха.
Но вот мимо них проходит книгоноша — с книгами в плетеной корзинке, выкрикивая названия изданий, большею частью названия книг приключенческого жанра или фантастического содержания. Хотя большинство собравшихся неграмотно, каждый из них считает своим долгом приобрести какую-либо из этих «Вепхисткаосани», «Давитиани», «Караманиани», «Давришиани», «Барамиани», «Швидвезириани» и проч. Особенно большой спрос был на грузинскую народную поэму «Арсенас лекси» («Песнь об Арсене»). Но беда в том, что ни один из них не умеет читать. Они ищут грамотея, умеющего плавно и гладко читать, и выбор их останавливается на мне, сыне их покойного друга Гриши (так они называли моего отца). Я большей частью находился тут же, а иногда они посылали за мной мальчика, чтоб вызвали меня из дома, находившегося недалеко от базара. Я приступал к чтению какого-нибудь «Барамиани». Они затаив дыхание с упоением внимали чтению, обрывая его в особенно напряженных и острых ситуациях возгласами «вах, вах», выражавшими восторг или удивление. За удовольствие, доставляемое мною, они любили, уважали и поддерживали меня в трудные минуты жизни. Я тоже был доволен и даже гордился ролью «просветителя». По нескольку раз, читая одни и те же повествования, я почти наизусть выучил переведенный на грузинский язык весь кавказский героический эпос и другие восточные сказания.
Я не могу не отметить заслуг книгонош в распространении различной литературы. К тому же они являлись не только распространителями, но и организаторами печатания, главным образом книг героического и фантастического содержания. Переведенные еще в XVII—XVIII веках и в начале XIX столетия восточные эпические произведения хранились в списках в семьях некоторых именитых дворян, купцов или в рукописном фонде музея «Общества распространения грамотности среди грузин». Будучи сами неграмотными, книготорговцы-книгоноши нанимали каллиграфов для списывания с оригиналов; переписанные сочинения без всякой редакции, но с разрешения цензуры сдавали в набор в частных типографиях, которые набирали и печатали книги на доставляемой самими заказчиками бумаге. Книгоноши (они же издатели) выносили из типографий полиграфически примитивно оформленные книги не полностью, не весь тираж, а партиями, распространяя их главным образом среди простых людей - среди рабочих, ремесленников и лавочников. Кстати: сами, без всякого посредника, издавали маленькие сборники своих стихотворений и городские поэты-самоучки.
Так протекали годы моего детства и юности в Харпухи — в самой старой части города. Как я уже говорил, это был район, населенный разноплеменными и разноязычными представителями народов Кавказа, по-соседски мирно и дружно жившими между собой; район, известный целебными источниками, памятниками седой старины — храмами и развалинами древней крепости, караван-сараями и шумными тбилисскими базарами. Все это не могло не заразить меня чувством интернациональной дружбы, любовью к горячей, неумолкаемой трудовой жизни, живым чувством истории. Мне не стоило большого труда с раннего детства научиться понимать и говорить, кроме своего родного грузинского, и на русском, армянском и азербайджанском языках. Как было сказано, я вынужден был рано оставить школу, и жгучую свою любознательность, жажду знания я удовлетворял наблюдениями за кипучей, повседневной жизнью красочно яркого, пестрого моего города, а также беспрерывным чтением не только сказочно-фантастических (восточного происхождения) и реалистических художественных произведений, но и научно-популярных книг, журналов и газет, неустанным собирателем которых я сделался с юношеских лет, создав за пятьдесят лет коллекционирования богатую и разнообразную библиотеку редчайших изданий в сорок тысяч экземпляров, главным образом по кавказоведению; библиотеку эту я передал в дар Академии наук Грузинской ССР.
Наблюдая за бытом трудового народа, я часто слушал певцов-сказителей — грузинских, армянских и азербайджанских ашугов, под звуки народных струнных инструментов — тари и чианури — напевавших свои стихи и состязавшихся в исполнении собственных импровизаций.
Став юношей, я сблизился с грузинским театром и редакциями газет, исполняя обязанности суфлера, порой третьестепенные роли, заменяя больных или не явившихся актеров, а в редакциях газет — обязанности корректора, иногда и курьера. Грузинский театр и редакции стали моими университетами. При содействии ведущих театральных деятелей и литераторов-журналистов я приобщился не только к грузинской и русской, но и к мировой художественной литературе и искусству.
Позже, в 1918 году, уже в двадцатидевятилетнем возрасте, я поступил вольнослушателем в только что открытый Тбилисский университет (впоследствии Государственный университет им. И. В. Сталина). В продолжение четырех лет я слушал лекции выдающихся грузинских ученых — Ивана Джавахишвили и Е. Такайшвили (по грузинской истории и археологии), Корнелия Кекелидзе, Иосифа Кипшидзе, Георгия Ахвледиани и Акакия Шанидзе (по истории грузинской литературы и грузинской филологии), Дм. Узнадзе (по психологии), Шалва Нуцубидзе (по истории философии) и др. Так, восполнив пробелы в самообразовании, я приступил к самостоятельным литературо - театроведческим работам.
С 1906 года в печати стали появляться мои стихотворения, привлекшие внимание, как литературной общественности, так и широкой читающей публики. Ряд критиков того времени отмечал в моих первых поэтических опытах свежесть, радость жизнеутверждения, художественные достоинства, возникшие в результате скрещивания стилевых особенностей грузинского городского поэтического фольклора с традициями грузинской любовной лирики конца XVIII века и новейшими достижениями современной грузинской поэзии. Ведущим началом моих стихотворений до 20-х годов нашего столетия была камерная интимно-любовная лирика, но в моей поэзии, зародившейся в атмосфере приближающегося революционного шквала и в разгар революционной бури 1905 года, не могли не зазвучать мотивы социального и национального освобождения двояко угнетенного моего народа; да и как было не зазвучать этим мотивам у меня — поэта, вышедшего из недр трудового народа.
И все же песни любви и молодости заглушали тогда гражданскую лирику.
Поощряемый восторженными отзывами почитателей, я стал искать тончайших оттенков интимных любовных переживаний своего лирического героя, занимался поисками новых изобразительных средств, добиваясь ритмического и интонационного разнообразия, мелодичности и полифонического звучания стиха.
Великий Октябрь освободил народы от оков социального и национального гнета для творческой, созидательной работы. Упорным героическим трудом, под руководством партии Ленина, при содействии и братской помощи великого русского народа, родилась новая Грузия — социалистическая республика с мощной индустрией, с крупным механизированным сельским хозяйством, с необозримыми чайными плантациями, цитрусовыми рощами, с виноградными и фруктовыми садами, великолепными курортами, с передовой интеллигенцией, создающей новые материальные и духовные ценности.
В свете этих грандиозных преобразований, происходивших на моих глазах, интимный мир моей дооктябрьской поэзии показался мне слишком ограниченным; мне, пораженному размахом перестройки всего старого уклада, размахом созидания нового мира, захотелось приобщиться к всенародному титаническому труду, стать скромным соучастником строителей новой жизни. И за эти сорок лет весь свой опыт, все свои творческие усилия я прилагал и продолжаю прилагать сейчас к тому, чтобы выразить чувства, мысли нового советского человека, показать его морально-политический облик, его гуманизм, преданность социалистической родине, пафос его труда, доблесть в борьбе с темными силами фашизма, чувство дружбы и солидарности с трудящимися всего мира. Короче говоря, я стремлюсь в своем творчестве быть подлинным современником великого советского народа — борца и труженика, совершившего небывалый подвиг: впервые построившего общество равных, общество без угнетателей и угнетаемых.
Добился я этой цели или нет, пусть об этом судят читатели моих книг.
Я много занимался историей родной литературы и театра. Результатом многолетних исследований явились мои монографии о знаменитом ашуге Саят-Нова, сочинявшем свои песни-стихи на грузинском, армянском и азербайджанском языках; о первом грузинском поэте-романтике Александре Чавчавадзе; о драматурге А. Цагарели; о тбилисских поэтах-самоучках. В 1952 году вышел однотомник моих литературных очерков, содержащий следующие разделы: 1. У истоков грузинского романтизма. 2. Взаимоотношения грузинской литературы с литературами братских народов. 3. Дореволюционный грузинский театр. 4. Забытые и выпавшие имена. 5. К истории Тбилиси и др.
Кроме этого, я с большой любовью перевел на грузинский язык произведения армянских (Ованеса Туманяна, Ширванзаде и др.), азербайджанских (Мирза-Фатали Ахундов и Физули) поэтов классиков, а также современных русских поэтов.
Долгие годы я собирал тбилисский городской фольклор, и на основании собранного материала мной составлен словарь редких слов, специфичных для старого Тбилиси; много работал и продолжаю работать над очерком: «К истории грузинской сатиры и юмора». В течение ряда лет занимался редакторско - издательской деятельностью. В 1916, 1920 и 1923 годах издавал собственный литературно-художественный журнал «Лейла»; был активным членом редколлегии журнала Союза писателей Грузии «Хомли» и литературных газет «Ломиси» и «Картули ситква» («Грузинское слово»).
Как член Академии наук Грузинской ССР с 1946 года я вхожу в редакционную коллегию многотомного «Толкового словаря грузинского языка». Как автор многочисленных детских произведений активно участвую в грузинских детских журналах: «Дила» («Утро»), «Пионери» и «Норчи ленинели» («Юный ленинец»).
Помимо литературной работы с 20-х годов мне приходилось заниматься общественной деятельностью. Я состоял членом руководящих органов целого ряда общественных и художественных организаций. И ныне мне доставляет особую радость нести обязанности члена: Грузинского республиканского комитета защиты мира; правления Союза советских писателей Грузии; президиума правления Грузинского театрального общества; правления Республиканского общества распространения политических и научных знаний; правления Дома работников искусства; научных советов — Театрального института им. Руставели, Грузинской книжной палаты и Публичной библиотеки им. Маркса, Комитета грузинского шрифта; художественных советов театра им. Марджанишвили и Грузинской филармонии.
В своей общественной работе я стараюсь честно выполнять обязанности гражданина великой страны — Союза Советских Социалистических Республик.
В 1944 году за литературную деятельность я был награжден орденом Трудового Красного Знамени; с 1946 года стал действительным членом Академии наук Грузинской ССР, а в 1950 году мне была присуждена Сталинская премия.
Вот вкратце все, что я мог вспомнить.
Закончу своим четверостишием «К самому себе»:
Пиши стихи, песнь звонкую любя,
Ценя апрель, июль пришедший в срок,
Но каждым утром спрашивай себя:
«Чем родине сегодня ты помог?»
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +