Родился 4 декабря 1897 года в селе Юрки, Козельщанского района на Полтавщине, в зажиточной крестьянской семье. А вокруг усадьбы деда вся улица — бедняк на бедняке. И ведь не просто бедняки, а отцы, матери, братья, сестры моих закадычных друзей детства. Поэтому не чужие и мне. Вот здесь и прошло мое детство — среди тяжелого крестьянского труда, скупых радостей, тяжелой нужды бедняцкой и горя.
Закончив сельскую школу, учился с 1908 года в городе Кременчуге в реальном училище. Но не закончил: осенью 1914 года был исключен из училища (из последнего, дополнительного класса) за участие в нелегальном ученическом кружке «Юнацька спiлка», за свои стихи, «крамольные», по мнению школьной администрации, уже хотя бы потому, что были написаны на украинском языке. Но на этом, пожалуй, стоит остановиться подробнее. А поэтому вернусь на два-три года назад.
В нашем дворе, в Днепровском переулке, где жили мы, шестеро ребят из села, на ученической квартире время от времени появлялись и недолго проживали какие-то люди, типа «вечных» студентов: не то репетиторством они занимались, не то, наоборот, сами готовились к экзаменам экстерном на звание народного учителя. Имя лишь одного из них сберегла память — Пушкарь. Может быть потому, что из всех он был наиболее приветливым с нами, малышами. А сам — богатырь, высокий, в смазных сапогах, в косоворотке, длинные волосы спадали на плечи. Живой портрет Максима Горького того времени. От него и попала к нам необыкновенная книга, которая потрясла наши детские сердца до самой глубины,— «Кобзарь» Тараса Шевченко.
Целый мир, неведомый до сих пор, раскрылся передо мной в произведениях Шевченко: героическое прошлое Украины, ужасы крепостничества. И на фоне этой жизни — величественная фигура поэта — трибуна и борца, перед которым сразу же отошли на задний план все мои, любимые до сих пор, герои. Под впечатлением «Кобзаря» и сам начинаю писать стихи. Собственно говоря, я пробовал писать стихи и раньше, еще в сельской школе, но вскоре оставил это занятие: уж очень неподатливым был материал, с которым я имел дело тогда,— русский язык. За годы ученья в школе узнал я его очень несовершенно. Но все же, по-видимому, вполне достаточно для того, чтобы чувствовать свою беспомощность в поэтическом творчестве. Помучившись, год, а может быть и больше, я, в конце концов, оставил эту затею. И вот теперь, после длительной паузы, принялся снова писать стихи. Но теперь уже — по-украински. На родном языке получалось значительно лучше. И хотя я был и теперь еще далек от самодовольства, все же это мое литературное творчество приносило мне глубокое душевное удовлетворение. А вскоре стало просто органической потребностью. И так за какие-нибудь два-три года я написал несколько десятков мелких стихотворений и четыре или пять поэм на тысячи строк каждая — три тетради.
Кроме меня, в нашем кружке писать начали еще несколько ребят. Были и «поэты» среди нас, и «прозаики». Вполне естественно возникла у нас мысль создать свой литературный журнал. Назвали его «Рiдна мова», орган «Юнацькоi спiлки», организованной не без участия взрослых в 1912 году. В нее входили в очень ограниченном количестве ученики средних учебных заведений Кременчуга: реального, коммерческого, городского училищ. Я был и в редколлегии этого журнала, и «печатником» (моим «бисерным» почерком были переписаны все номера), и архивариусом: у меня сохранялся комплект всех номеров журнала, после того как, обойдя несколько десятков читателей, преимущественно наших же кружковцев, они возвращались в архив, в довольно-таки потрепанном виде. И вот этот архив, вместе с моими тетрадями стихов, осенью 1914 года был обнаружен во время обыска у меня на квартире.
Больше сорока лет прошло с того времени, но и сейчас так ясно вижу, словно живого, крысообразного нашего инспектора, самого отъявленного украинофоба в нашем училище, несмотря на то, что носил фамилию даже с двумя окончаниями «енко» — Савченко-Боженко. (Забегая немного вперед, отмечу такой небезынтересный и показательный факт: во время революции, в декабре 1917 года, при Центральной раде, этот самый Савченко-Боженко, в том же Кременчуге, баллотировался в украинскую учредилку по списку украинских социалистов-федералистов, рядом с такими зубрами украинского буржуазного национализма, как С. Ефремов, Никовский и др.) Разговор тогда у нас с ним был с глазу на глаз. Объявив мне, решение педагогического совета об исключении меня из училища, он еще и от себя, своими, так сказать, словами растолковал мне причины, приведшие к этому решению. Как только он меня не клеймил! И «мазепинец», зараженный пагубными идеями до мозга костей, и отброс общества, по которому плачет тюрьма. Он искренне выражал сожаление, что я еще несовершеннолетний. «А то я) бы показал вам кузькину мать!»
Ярость так и брызгала из его крысиных глазок. Еще бы! Такие неприятные, даже, можно сказать, страшные вещи говорит, а парнишка (было мне тогда неполных семнадцать лет) стоит молча и ни страха, ни раскаяния, или хотя бы сожаления, на его лице. Нет даже тени этих чувств. И вполне естественно. Дело было не только в том, что все эти последние дни, после обыска на квартире, я был в крайне возбужденном, приподнятом настроении, чувствовал себя почти «героем» в глазах товарищей, которые окружили меня в эти дни особым вниманием, сочувствием и уважением: никого не выдал, все принял на себя. Дело было не только в этом. Сам факт исключения и эту ярость стреляного волка, представителя враждебного мне общества, я воспринимал, тогда как своеобразный «аттестат зрелости» моих стихов (как раз они фигурировали в качестве основной причины для репрессий), стихов, представлявших собой не просто явление «изящной словесности», а оружие, пусть еще несовершенное, но уже и сейчас таящее в себе вполне реальную опасность для противника. Ведь недаром он сейчас так злобствует и пытается выбить его у меня из рук. Напрасный труд!
Это событие моих юношеских лет, вероятно, и определило весь мой жизненный путь, и даже само призвание мое как писателя.
Вернувшись из города на хутор Подол (в четырех километрах от села Юрки), куда мой отец еще в 1910 году, после смерти моего деда, переселился на постоянное жительство, я сразу же еще с большим увлечением отдаюсь своему «писательству». Обстановка располагала к этому вполне: тоска и одиночество. Хуторок сам по себе небольшой — десяток разбросанных в долине хат. И ни одного сверстника на весь хутор. Осень. Полевые работы закончены. Начались дожди. Грусть и тоска. Перспектив на ближайшее время никаких. Правда, у меня был «аттестат зрелости», дававший мне право поступить в высшее учебное заведение, но время уже упущено, нужно ждать до следующей осени. Целый год! Да разве ж можно пережить его в такой тоске?! Именно в этот период и зазвучали впервые в моих стихах тоскливые мотивы. Впрочем, поэзия меня теперь уже не удовлетворяла. Конечно, чтобы изжить какое-то особенно сильно охватившее меня настроение, я вынужден был еще писать стихи. Но это не были радикальные меры. Чтобы как-то выровнять' свое душевное состояние, я должен был уйти из этой тоскливой реальности, вернуться в жизнь иную, которая вполне удовлетворяла меня и из которой в силу обстоятельств я так неожиданно выпал. И я ушел в эту манящую меня жизнь. Через воспоминания.
Так зародились во мне потребность и твердое намерение начать автобиографическую повесть. «Стихотворство» для этого не годилось. Нужна была точная эпическая проза. И я перешел на прозу. Работал я над этой повестью — о себе и своих товарищах по средней школе, по «Юнацькоi спiлке» — упорно и с большим увлечением в течение нескольких лет, и закончил ее только весной 1918 года, возвратившись вместе с основным героем повести, проведя его вместе с собой по длинным дорогам, интересным, но и трудным, по дорогам империалистической войны и двух революций.
Живу я теперь, с декабря 1917 года, не на хуторе Подол, а в селе Трояновка (того же Кобелянского уезда), где работала сельской учительницей жена.
Зиму учительствую, без оформления в ОНО, а просто — «явочным», так сказать, порядком: занимаюсь — с одной из двух групп, которые вела жена, и получаю от этой работы истинное наслаждение. Одновременно занимаюсь сельским хозяйством на школьной земле — две с половиной десятины пахоты — в супряге с родичами да добрыми соседями. И это, пожалуй, был самый лучший период в моей жизни. И не только потому, что это была молодость. А потому, что нет для писателя ничего интереснее в жизни, как жить со своими героями — персонажами будущих книг. Трудиться с ними плечом к плечу, делить и кусок хлеба, и честно заслуженный досуг. Свободное время посвящаю литературной работе: заканчиваю повесть. Изредка отдаю некоторую дань (хотя и без прежнего увлечения) стихотворениям, маленький сборничек которых под довольно-таки претенциозным названием «Самоцели» был напечатан в январе 1919 года в городе Кременчуге. В этом же году и в том же Кременчуге в местной газете «Маяк» было напечатано несколько глав из новой повести «У дикому танку», о немецкой оккупации на Украине. Но я так и не закончил этой повести: обстоятельства не благоприятствовали такой «трудоемкой» литературной работе, требовавшей помимо всего еще и усидчивости. А сидеть, при моей основной тогда работе — районного инструктора по внешкольному образованию, — было некогда. Все время в походах из села в село.
На некоторое время совсем перестаю писать. И только уже летом 1921 года, вторично возвратясь домой в село Трояновку после демобилизации из Красной Армии, начинаю писать. И писать уже увереннее. Не прошло даром время и в Красной Армии, и почти полгода жизни в большом культурном центре, столице Украины Харькове, где я служил после фронта лектором в школе красных командиров и где уже тогда раздавались первые голоса молодой советской литературы, к которым я вскоре присоединил и свой голос. Уже в ближайшие годы (1922— 1923) в журнале «Червоний шлях» были напечатаны мои повести «Можу», «Червоний роман», «Зеленi серцем». В 1924 году повесть «Пасынки Степу» и детские рассказы — «Пилипко», «Червона хустина», «Товарищ!» и др. В этом же году я вошел в писательскую организацию —
союз крестьянских писателей «Плуг». Жил по-прежнему на селе. Одно» время работал в волостном ОНО в местечке Белики.
В 1925 году, после трагической смерти жены и пятилетней дочурки, уехал в Харьков. И с этих пор целиком отдаюсь литературной работе. В 1926 году вышел сборник повестей и рассказов под названием «Можу» — итог почти пятилетней работы. В 1927 — «Бурьян», первое мое относительно крупное произведение (если не считать юношеской повести, так и не напечатанной, в основном из-за своего объема — около пятнадцати печатных листов — а затем утерянной). Читатель и критика встретили мой первый роман о классовой борьбе в украинском селе в восстановительный период вполне одобрительно. А на конкурсе Наркомпроса в связи с десятилетием советской власти на Украине он был даже отмечен премией.
Теперь я считал себя вполне сформировавшимся писателем, которому, пожалуй, пора уже браться и за большое — по-настоящему большое — художественное полотно. А большая эта тема — становление советской власти на Украине — давно уже стучалась в сердце. Еще в огне и дыму гражданской войны, в которой и мне выпала честь принимать скромное участие (на Южном фронте в 1920 году служил начальником разведки гаубичного артдивизиона сводной дивизии курсантов),— еще тогда в моем воображении смутно вырисовывались (как на фотопленке в проявителе) и общие контуры будущего произведения, и отдельные детали, лица, события. И, тем не менее, много лет я все же не решался браться за эту тему. Ограничивался отдельными этюдами, как, например, рассказы «Пилипко», «Червона хустина». А «Червоний роман», кстати сказать, совершенно неудобочитаемый по своей форме, являлся не чем иным, как заявкой и вместе с тем — схемой этого будущего произведения о гражданской войне на Украине. И только уже в 1927 году, окрыленный первыми успехами, я начал этот новый свой роман — трилогию. Собственного житейского опыта было, конечно, мало. Старательно собираю материал, роясь в старых газетах, в воспоминаниях участников тех героических событий.
В 1931 году вышла из печати первая книга трилогии «Мать», посвященная изображению революции 1905 года, детству и юношеским годам главных героев. На очереди была теперь вторая книга, которая должна была охватить революционные события 1917—1920 годов на Украине. Дальнейшей моей работе над трилогией помешали те искажения исторического процесса социалистической революции и гражданской войны на Украине, которые имели место и стали ясны потом, через много лет. А тогда мне трудно было разобраться в происходящих событиях и правильно оценить прошлое. Переключиться же сразу на другую работу такого же для меня значения я не мог. Уж слишком мое сознание было поглощено нереализованной темой. Этим, пожалуй, и объясняется временное переключение на совершенно новый для меня жанр, на работу в кинематографии, о чем и сейчас сожалею: столько было убито времени, и так мало принесло мне это творческого удовлетворения.
До Отечественной войны мне так и не удалось вернуться к работе над трилогией. Затем — война. Работал военным корреспондентом газеты «Коммунист» (переименованной потом в «Радяньску Украину»). И только после войны уже, вернувшись в освобожденный Киев, снова принимаюсь за прерванную работу. И снова все сначала.
Десятилетний перерыв не мог, конечно, не сказаться, не проявиться в некотором ослаблении интимных связей с героями. К тому же новые герои, иного уже исторического этапа,— Отечественной войны, с которыми приходилось за эти годы делить и воинский труд, и горечь поражений, и радость побед,— властно требовали своего художественного изображения. И все же я не мог не вернуться к незаконченной работе. Способствовала этому в значительной степени и большая популярность первой книги «Мать». Уже один тот факт, что книга к тому времени добрый десяток лет неизменно включалась в программы по украинской литературе средних школ и вузов, обеспечивал ей миллионного читателя. В порядке, так сказать, обязательном. А сколько было «добровольных» читателей! Уже к тому времени книга переиздавалась больше десятка раз. А главное, она полюбилась читателю, полюбились ее герои, большинство из которых я только вывел еще на большую дорогу жизни. Вывел и, можно сказать, бросил. Именно такие упреки доводилось мне, и слушать и читать в письмах наиболее активных читателей. И вот в результате всего этого в 1951 году вышла из печати первая часть второй книги трилогии «Артем Гармаш». Сейчас работаю над продолжением этой второй книги. В ближайшее время надеюсь закончить ее. И тогда на очередь станет третья, и последняя книга трилогии — о социалистическом преобразовании нашей страны.
Что и говорить, работы еще много, и уже вечереет (в прошлом году перевалило за шестьдесят), но я не отчаиваюсь. Верю, что в ближайшие годы закончу, наконец, эту большую работу, основную работу всей моей жизни. Но хочу закончить хорошо, то есть с наибольшим приближением к замыслу. Ибо только при таких условиях и может быть оправданной та смелость, с которой я еще в молодости взялся за эту большую тему, и достигнуто душевное удовлетворение теперь, уже на склоне лет,— от сознания исполненного долга.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +