Основные черты современного состояния народного просвещения в РСФСР
И. Ходоровский. На фронте просвещения
Статьи и речи.
Гос. изд-во, Москва-Ленинград, 1926 г.
«Новая эра» в области просвещения была у нас провозглашена на X Съезде Советов. С того времени прошел уже целый год - срок, вполне достаточный для того, чтобы можно было подвести некоторые итоги.
Работа X Съезда Советов совпала как раз с таким моментом в развитии дела народного просвещении в Республике, который, без всякого преувеличения, может быть назван катастрофическим. Сеть просветительных учреждений, стихийно разросшаяся в течение первых 4-х лет советского строя, сократилась к этому моменту до последних пределов; местами и по отдельным разделам просветительной работы она упала ниже земской; работники просвещения дошли до крайней степени необеспеченности, чтобы не сказать - нищеты. Самая постановка наркомпросовского доклада на Съезде Советов свидетельствовала о том, что в сознании широких кругов советских и партийных работников назрел перелом, все почувствовали и поняли, что дальше так продолжаться не может. Вспомним еще раз самое главное из того, что было принято Съездом. Внимание Съезда, естественно, было обращено прежде всего на массовую начальную школу и другие массовые учреждения, призванные обслуживать всю толщу трудового населения. Съезд провозгласил, что отступление на фронте просвещения (впервые официальное признание просвещения - фронтом) закончено, и что центральные и местные органы Советской власти обязуются принять все действительные меры к тому, чтобы дальнейшее сокращение школьной сети и дошкольных учреждений было решительно приостановлено. В отношении материальной базы народного просвещения-этого, в конце концов, решающего фактора-Съезд возложил ряд обязательств как на правительство, так и на местные исполкомы. Совету Народных Комиссаров поручалось изыскать все способы для увеличения доли Наркомпроса в общегосударственном бюджете (отводимая Наркомпросу до сих пор доля признана была Съездом «ни в малейшей мере недостаточной»), а всем губернским и уездным исполнительным комитетам вменялось в обязанность отпускать да дело народного образования максимально- возможный процент губернских и уездных бюджетов.
Далее, Съезд наметил целый ряд дополнительных мероприятий, которые могли бы содействовать укреплению материальной базы народного просвещения, как-то: допущение сведения платы за обучение в школах I и II ступени в городах и поселениях городского типа, наделение учебных заведений и детских учреждений земельными участками, заключение договоров между органами народного образования и сельскими обществами на предмет поддержания школ и открытия новых и т. п. Съезд одобрил политику Наркомпроса, направленную к пролетаризации высшей школы и к обеспечению в максимальных размерах за рабочими и крестьянами фактической возможности пользования высшими учебными заведениями, и отдельно подчеркнул всю важность массового профтехничешого образования и особенно школ фабрично-заводского ученичества; к поддержке (конечно, не только «моральной») этих школ Съезд решительно призывал все советские и, главным образом, хозяйственные органы. Затем Съезд отметил громадное значение массовой политпрошетработы и особенно ликвидации неграмотности (такое напоминание было как нельзя более кстати, принимая во внимание «ликвидаторское» настроение советских органов и учреждений по отношению к ликвидации неграмотности). И наконец, Съезд подробно остановился на роли учителя как общественного работника, на всей важности его переподготовки (поднятия квалификации) и на абсолютной необходимости решительного улучшения его материального быта, с тем, «чтобы, - как сказано в постановлении Съезда, - по мере укрепления хозяйственной мощи Республики неизменно возрастала бы заработная плата работников просвещения и в конечном итоге достигла бы уровня заработной платы рабочих важнейших производств».
Почти одновременно с этими решениями X Съезда Советов, Владимир Ильич Ленин, оторванный недомоганием от руководства текущей работой, заносил на страницы своего дневника отдельные мысли и замечания, давшие в совокупности необычайно яркую, законченную и, как всегда у Вл. Ильича, политически бесспорную формулировку задач Советской власти и коммунистической партии в области народного просвещения. Из всей массы просвещенских вопросов В. И. Ленин выдвигает в своих «Страничках из дневника» («Правда», 2 января 1923 г.) два основных и главных для данного момента: материальная база Наркомлроса вообще и массовой школы в особенности и положение школьного работника, учителя. Касаясь ужасающей неграмотности, царящей в нашей стране, Владимир Ильич говорит:
«Это показывает, далее, какая уйма работы предстоит нам теперь для того, чтобы на почве наших пролетарских завоеваний достигнуть действительно сколько-нибудь культурного уровня. Надо, чтобы мы не ограничивались этим бесспорным, но слишком теоретическим положением. Надо, чтобы при ближайшем пересмотре нашего квартального бюджета мы взялись за дело и практически. Конечно, в первую голову должны быть сокращены расходы не Наркампроса, а расходы других ведомств, с тем, чтобы освобожденные суммы были обращены на нужды Наркомпроса».
И далее:
«У нас делается еще слишком мало, безмерно мало для того, чтобы передвинуть весь наш государственный бюджет в сторону удовлетворения в первую голову потребностей первоначального народного образования».
О наших задачах в отношении учительской массы Вл. Ильич говорит на протяжении всей своей статьи:
«Мы не делаем главного. Мы не заботимся или далеко недостаточно заботимся о том, чтобы поставить народного учителя на ту высоту, без которой и речи быть не может ни о какой культуре: ни о пролетарской, ни даже о буржуазной». И еще:
«Народный учитель должен быть у нас поставлен на такую высоту, на какой он никогда не стоял, не стоит и не может стоять в буржуазном обществе. Это - истина, не требующая доказательств. К этому положению дел мы должны итти систематической, неуклонной, настойчивой работой и над его духовным подъемом, и над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию, и, главное, главное и главное - над поднятием его материального положения».
Надо ли говорить, каким подъемом и энтузиазмом были охвачены работники просвещения, когда раздались такие слова из уст т. Ленина!
Эти два величайшей важности факта - постановление X С'езда Советов и публичное выступление В. И. Ленина - об'ективно должны были вести к весьма заметному сдвигу в нашем просвещенском деле. И, действительно, этот сдвиг мы вначале чувствовали. Он выражался в более внимательном отношении к нашим нуждам со стороны правительственных органов при обсуждении бюджета или при рассмотрении отдельных вопросов народного просвещения. Еще больше он выражался в отношении местных исполкомов к нуждам отделов народного образования: стали отпускать больше средств, стали давать людей, стали вообще больше, чем до сих пор, интересоваться вопросами просвещения. Для начала все это было недурно. Но, увы! Дальше начала дело не пошло. «Весенние увлечения» скоро прошли, и для нашей работы вновь настала тусклая и серая осень.
Разберемся с цифрами и фактами, в каком состоянии находится в данный момент дело народного образования в РСФСР и как далеко мы ушли по пути осуществления заветов Владимира. Ильича.
1. Материальная база народного просвещения
а) Государственный бюджет.
Если сравнить расходы на народное образование по государственному бюджету в только что закончившемся бюджетном 1922/23 году (первый год «новой эры» в народном просвещении) с тем, что расходовалось по государственному бюджету в 1914 году, то получится такая картина: в 1914 г. на народное образование на каждую душу населения бывшей Российской империи расходовалось из государственных средств 1 руб. 31 коп.; в 1922/23 году из государственных средств израсходовано на каждую душу населения 51 тов. коп. А так как наши так называемые «товарные» рубли и копейки в истекшем году отставали, в среднем, от действительной стоимости товарного (который только и может быть сравниваем с довоенным) рубля примерно на 25-30%, то, без большого риска впасть в ошибку, можно допустить, что на каждую душу населения у нас в истекшем году фактически израсходовано не 51, а что-то вроде 35-40 копеек г). Итак, мы еще и теперь, после года работы в «новых условиях», стоим ниже довоенного в четыре раза. А ведь в отношении народного просвещения довоенного положение вовсе не является нашим идеалом.
Материальный фундамент Наркомпроса в истекшем году может быть довольно наглядно проиллюстрирован на положении наших высших учебных заведений. Стоимость обучения одного студента индустриально-технических вузов в 1914 г. равнялась 305 руб. 09 к.; в 1922/23 году на обучение одного студента израсходовано 41 р. 76 к. (товарных) 2), а на каждого госстипендиата 156 рублей. Но, так как. 2/3 если не 3/4 этой суммы израсходовано не на непосредственной обслуживание учебных нужд, а на материальное обеспечение учащегося, то для сравнения мы должны брать только 41 р. 76 к. По отделу сельско-хоэяйственного образования сравнение за те же годы дает 298 руб. и 29 руб.; по отделу медицинского образования - 201 р. и 38 руб. 32 коп.; по отделу педагогического образования - 477 р. 34 к. и 50 р. и т. п. В общем, на обучение (обучение - в непосредственном смысле слова) каждого студента мы истратили в истекшем году в 8 - 10 раз меньше того, что тратилось в 1914 г. Заработная плата так называемых госбюджетников продолжает оставаться ниже всякого мыслимого минимума: уже после всех потуг мы достигли того, что максимальная ставка профессора за его преподавательскую работу - 35 рублей, а заработок работников находящихся на бюджете Главсоцвоса,-преподавателей школ II ступени и работников учреждений социально-правовой охраны, - колебался до конца только что закончившегося бюджетного года между 8 и 9 рублями в месяц. Вот тот фундамент, на котором мы стоим.
Наркомпрошм приняты были все меры к тому, чтобы сократить до минимума или совсем исключить все расходы, не имеющие первостепенного значения. Так, расходы на поддержку государственных академических театров составили 1 % всей исполнительной сметы Наркомпроса; расходы по содержанию центрального и местных управленческих аппаратов и все организационные расходы центра составили 3,9%. Между основными разделами работы Наркомпроса средства в 1922/23 году распределились так: Главсоцвос получил 23,8%, Главпрофобр - 42,6 %, Главполитпросвет - 15,5 %, Главнаука (научные и музейные учреждения) - 14,2 %. Здесь, быть может, еще возможны кое-какие перегруппировки, может быть, можно кое-где урезать и кой-кому прибавить. Но, в основе, остается бесспорной весьма печальная для нас истина: на том уровне наших материальных ресурсов, которого мы достигли и на котором задержались, никакое движение вперед немыслимо, и мы, в лучшем случае, обречены на бег на месте.
Кажется, теперь уже совсем нетрудно подсчитать, в каких пределах нам в истекшем бюджетном году удалось реализовать директивы X Съезда Советов и мысли В. И. Ленина.
Белогвардейцы, выброшенные за борт Советского Союза, «культурные люди» Запада, почтенные мещане, на нашей земле обретающиеся, - все они любят и будут скулить по поводу того, «до чего большевики довели школу, особенно высшую». Пусть бы они, немало потрудившиеся над углублением нашей разрухи, попытались понять, как же все-таки могло случиться, что в стране, где на обучение каждого студента тратятся буквально гроши, высшие учебные заведения переполнены сверх всякой меры, и новая, на идеях пролетарской революции воспитавшаяся молодежь, по меткому выражению Л. Д. Троцкого, буквально грызет зубами науку. И если мы приводим данные, характеризующие тяжелое положение дела народного просвещения, то потому, что наша партия никогда не боялась смотреть правде в глаза, как бы черна эта правда ни была. Партия должна дать себе отчет: на фронте просвещения достигнуты большие идеологические успехи, десятки тысяч рабоче-крестьянской молодежи втянуты в вузы и рабфаки, растет новая советская трудовая (в подлинном, а не в пошлом, народническом смысле слова) интеллигенция; но эта работа совершается в невыразимо тяжелых условиях, в обстановке невероятного оскудения материальных ресурсов. Надо сделать что-то большое и решительное, чтобы затраченные усилия десятков и сотен тысяч людей не пропали даром; надо во что бы то ни стало материальную базу народного просвещения укрепить.
б) Местный бюджет.
Управление местных финансов Наркомфина проделало очень интересную работу по обследованию местных бюджетов. Монографическим методом разработаны ориентировочные годовые (на 1922/23 год) бюджеты 6 губерний: Петроградской, Псковской, Томской, Тульской, Смоленской и Ярославской. По данным этого обследования, расходы по народному образованию составляют, в среднем, 17,5% месгаых бюджетов и дают в общем итоге по Республике 61,2 миллиона золотых рублей. По упомянутым 6 губерниям предположительные расходы на народное образование составляют 56 % довоенных расходов по этим губерниям на ту же цель. Представляется совершенно необходимым сначала проследить, как исполнялись на местах ориентировочные бюджеты, или, проще, что по ним отделы народного образования реально получили, а уж потом эти данные об исполнении бюджетов сравнить с расходами земств на народное образование в дореволюционное время. Только в свете этих данных могут иметь значение материалы проведенного Наркомфинам обследования 6 губерний.
В 1914 году по 40 земским губерниям расходы на народное образование составляли 31 % общего земского бюджета этих губерний-Надо, при этом, иметь в виду, что помимо земств и другие учреждения и ведомства (министерство народного просвещения, синод, городские управы) тратили немало средств на начальное образование. Для того, чтобы составить себе некоторое представление о соотношении расходов на народное образование земств и других ведомств и учреждений, достаточно взять группу губерний хотя бы Московского учебного округа (губернии: Владимирская, Калужская, Костромская, Московская, Нижегородская, Орловская, Рязанская, Смоленская, Тверская, Тульская и Ярославская). В этих губерниях было училищ в 1911 году: земских - 9.422, приходских, по положению 1828 г.,- 357, министерских - 579, церковжнпрюсодских- 6.464 и прочих (фабрично-заводских, железнодорожных, воспитательные дома, частных и т. п.) - 1.771, а всего -18.593. Из 18.593 школ-земских было только 9.422, примерно,-50-52%. Чтобы провести сравнение расходов на народное образование по местным бюджетам прежде и теперь, возьмем 23 земских губернии в 1914 г. и ту же территорию, образующую теперь 25 губерний, 5 автономных областей и 1 автономную республику - на 1922/23 год и в этих 23 губерниях (Владимирская, Вологодская, Воронежская, Вятокая, Казанская, Нижегородская, Новгородская, Орловская, Петроградская, Псковская, Рязанская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Смоленская, Тверская, Тульская, Ярославская, Астраханская, Ставропольская, Витебская, Могилевская, Тамбовская) в 1915 году земствами израсходовано на народное образование 44.232.300 руб., а всего в этих губерниях на массовые учреждения по народному образованию (вместе с синодам и другими учреждениями - по расчету, который приведен выше) израсходовано от 70 до 80 миллионов рублей. На той же территории в 25 губерниях, 5 автономных областях и 1 автономной республике (Воронежская, Орловская, Рязанская, Тамбовская, Тульская, Брянская, Вологодская, Владимирская, Иваново-Вознесенская, Нижегородская, Рыбинская, Тверская, Петроградская, Псковская, Новгородская, Марийская автономная область, Самарская, Саратовская, Симбирская, Татреспублика, Чувашская авт. область, область Немцев Поволжья, Астраханская, Царицынская, Калмыцкая автономная область, Витебская, Гомельская, Смоленская, Вятская, Вотская автономная область, Ставропольская) по ориентировочным местным бюджетам 2) на 1922/23 год предполагалось отпустить 31.264.900 товарных рублей (пресловутые наркомфиновские «индексные» «товарные» рубли, которые на самом деле значительно ниже действительного рубля 1915 года), т. е. значительно менее 50% того, что отпущено было в 1915 г. Но это только ориентировочный бюджет. Реализация же этого бюджета дает еще более вразумительную картину. Берем те губернии и по тем кварталам, относительно которых сведения отличаются наибольшей полнотой и достоверностью. По ориентировочному годовому бюджету Орловской губернии на народное образование должно было быть отпущено 900.300 золотых рублей. В течение первого и третьего кварталов отпущено 319.463 р., что составляет 35,48%. Оставалось, следовательно, дополучить в одном только четвертом квартале, 64,52%. Надо ли говорить, что такая сумма, да еще в последнем, самом тяжелом, квартале, получена не была и орловский бюджет был реализован в конечном итоге, вероятно, процентов на 50).
Но Орловская губерния считается одной из лучших. За те же три квартала Витебский губоно получил по местному бюджету 256.225 золотых рублей, что составляет 28% годового назначения. Получил ли Витебский губоно остальные 72% в течение последнего квартала? Еще хуже обстоит дело в автономной области Мари - здесь за три квартала получено 26,78% годового назначения. Брянская губерния в течение первого и второго кварталов получила всего только 9,2% годового назначения. Это означает, что в лучшем случае губоно этой губернии получил в течение года 20% сметного назначения. Совсем плохо обстоит дело в Воронежской и Царицынской губерниях. В Воронежской губернии в течение первых двух кварталов получено 12,9% сметного назначения и в Царицынской в те же кварталы -11,3%. Так же печально положение дела в Саратовской и в Челябинской губерниях, весьма неблагополучно-в Ново-Николаевской и Алтайской и т. д. В общем правильно было бы предполагать, что во всей Республике губоно получил в течение всего года, в среднем, 40-50% сметных назначений. А так как эти назначения, в свою очередь, составляли только около 40-50% того, что израсходовано было в 1915 г., то в действительности на дело народного образовании в истекшем бюджетном году по местному бюджету израсходовано было около 25% расходов 1915 года.
Заработная плата школьных работников массовых учреждений Соцвоса рисуется в таком виде: по 39 земским губерниям в 1915 г. первоначальный годовой оклад учителей начальных сельских школ равнялся 360 руб. (30 руб. в месяц).
У нас же, если не считать Петроградской и Московской губерний (которым удалось довести зарплату школьных работников до 30-40% довоенной нормы), заработная плата сельских работников по данным 13 губотделов Рабороса (материалы взяты мною в Цекпросе) равнялась: в январе-4 р. 32 коп., в феврале - 4 р. 68 коп., в марте - 5 р. 81 коп., в апреле - 5 р. 15 коп., в мае'-5 р. 28 коп. -и в июне - 5 р. 30 коп. г). После июня, насколько известно, заработная плата на местах не повышалась. Итак, в 1915 году сельский школьный работник получал 30 р. в месяц, теперь он получает 5 р. 30 коп., т.е. что-то вроде 17%.
Чтобы покончить с местным бюджетом, приведем еще одну очень характерную справку. По данным анкеты Петроградского губернского земства2) оказывается, что если (пользуясь методом обследования Петроградского земства) все расходы земств на народное образование разделить на число школьных, комплектов в этих земствах, то мы будем иметь на один комплект или на одного учителя в среднем: в 1913 г. -1.142 р., в 1914 году -1.196 р. По данным же Нарком-, фина, относящимся к 15 губерниям, на 1922/23 бюджетный год на содержание одного школьного, комплекта I ступени падает по ориентировочному бюджету 327 рублей в год. Но так как мы уже установили, что ориентировочные бюджеты отделов народного образования были реализованы только на 40-50%, то действительный расход на один школьный комплект в 1922/23 году будет равен не 327, а примерно . 150-160 рублям. Это составляет уже не 25 %, а около 12 % земского, бюджета. Не беру на себя смелость утверждать, что эти расчеты бесспорны. Но бесспорно то, что на народное образование по местным бюджетам в 1922/23 году израсходовано в пределах от 8 до 25% довоенных расходов и ни в каком случае не больше. С таким местным бюджетом мы вступили в новый 1923/24 бюджетный год.
А между тем уже в этом новом году и особенно в последующие годы перед местным бюджетом станут огромные задачи и не менее огромные трудности. Назовем хотя бы такие три задачи колоссального значения, как повышение заработной платы школьных работников, введение всеобщего обучения и ликвидация неграмотности. Можно ли откладывать хотя бы на год повышение заработной платы работников просвещения, которые оплачивались до октября в размере, едва достигающем 17% довоенной нормы (5 р. 30 коп.). Совершенно очевидно, что всякое промедление в этом деле означало бы не только уже совершенное обнищание, а следовательно, и разорение и школьного работника и самой школы, но и большую политическую ошибку. Уже в текущем году местные бюджеты должны быть так построены, чтобы в них учитывалось повышение зарплаты школьного работника в деревне и городе, в среднем, примерно, на 5-7 р. в месяц, что .вызовет дополнительный расход на начальную школу в размере 6-8 милл. зол. руб. в год. Это будет в сущности лишь первый шаг в том направлении, которое указано X Съедом Советов и тов. Лениным в отношении работников просвещения. В дальнейшем местные бюджеты должны строиться по такому расчету, чтобы уже в течение ближайших 3-4 лет зарплата школьного работника достигла довоенного уровня.
Совершенно исключительной по размаху и по трудности является проблема, введения всеобщего обучения в десятилетний срак, поставленная нам Советом Народных Комиссаров 20 августа 1923 года.
Наша сеть охватывает только около 50% детей в возрасте от 8 до 12 лет, и у нас 3%-4 миллиона детей этого возраста находятся за бортом школы. Это - так называемые переростки, которых тоже надо учить и для которых тоже надо строить школы. Мы должны, следовательно, в десятилетний срок создать еще такую же сеть школ, какую мы имеем в настоящий момент, или что-то вроде 50.000 школ. На постройку этих школ потребуется от 300 до 500 миллионов золотых рублей. Мы не можем сию секунду установить, в каком порядке будет итти расширение сети, - эта сторона дела должна, быть всесторонне и тщательно проработана сетевыми комиссиями, образованными на основании постановления ОНК от 20 августа. Во всяком случае, местные бюджеты должны будут в течение ближайших 10 лет эту тяжесть нести и вынести. Если на минуту допустить, что эта новая сеть будет равномерно расти в течение 10. лет (на самом деле, конечно, будет иначе, но для грубого расчета из этого можно исходить), то на строительство потребуется в год от 30 до 50 миллионов рублей. Если, далее, предположить, что в течение каждого из ближайших 10 лет мы сможем тратить на каждую школу только половину того, что тратилось земством, или около 550-600 руб. (земство-около 1.200 руб.), то это даст увеличение расходов по содержанию каждой школы (в том числе и оплата персонала) на 250% против того, что1 фактически израсходовано в 1922/23 году. А ведь количество школ будет расти, и каждая новая школа, это- новый дополнительный расход. И, наконец, мы приняли, что дальше 550 руб. (половина того, что тратило земство) на каждую школу мы не двинемся. А это - для периода, рассчитанного на 10 лет, - как будто не особенно щедро. Итак, и без подсчета видно, что при тех средствах, какие в действительности отпускаются теперь на дело народного образования из местных бюджетов, задача введения всеобщего обучения должна считаться почти что неразрешимой.
И, наконец, ликвидация неграмотности. По постановлению ВЦИК и Совнаркома, ликвидация неграмотности должна быть закончена к десятилетию Октябрьской революции, т. е. через 4 года. В этот промежуток времени должно быть обучено грамоте 17 миллионов человек. По расчетам Главполитпросвета, на эту .громадную работу в течение четырех лет должно быть израсходовано из местных средств 56.392.000 руб.
Резюмируем сказанное:
а) в истекшем бюджетном году исполкомами уделялся народному просвещению недопустимо малый процент местного бюджета (по данным Наркомфина-17,5%), в то время как земства в последние годы до войны и в начале войны уделяли в среднем 30 %;
б) ориентировочные бюджеты отделов народного образования, как общее правило, были реализованы, в лучшем случае, на 40-50%, и на народное образование по местным бюджетам было, в конечном итоге, израсходовано не более 25% того, что тратили земства в 1914-1915 гг.;
в) это показывает, что исполкомы недостаточно серьезно отнеслись к постановлениям X Съезда Советов и не проделали над своими бюджетами соответственной работы, а между тем не только осуществление всеобщего обучения в десятилетний срок, но даже простая поддержка существующей сети и кой-какое повышение заработной платы школьных работников требовало бы от местных советов расходов по меньшей мере в два раза больших против того, что фактически было израсходовано в прошлом году;
г) местные советы недостаточно усвоили ту мысль, что поскольку все важнейшие государственные нужды (оборона, промышленность, пути сообщения) обслуживаются государственным бюджетом, постольку перед местным бюджетом, призванным обслуживать бытовые нужды местного населения, народное просвещение должно стоять как самое важное и первое дело; следовательно, в распределении средств местного бюджета должен быть произведен решительный сдвиг в сторону значительного увеличения доли, падающей на просвещение;
д) но даже в том случае,, если бы местные бюджеты вполне и достаточно быстро окрепли, и если бы делу народного образования уделялось все то внимание (конечно, в деньгах, а не только в резолюциях), на какое оно в праве рассчитывать, - задачи введения всеобщего обучения, ликвидации неграмотности и создания человеческих условий существования для работников просвещения не могли бы быть разрешены силами местного бюджета; надо сознательности на то, чтов течение длинного ряда лет массовая начальная общеобразовательная школа не сможет обойтись без крупной матермальной поддержки со стороны государственного бюджета.
Сеть просветительных учреждений
а) Учреждения социальною воспитания.
Мы видим необычайный рост количества учреждений к 1921 т. Это была полоса, когда школы всякого типа вырастали, буквально как грибы после дождя, невзирая на отсутствие какой бы то ни было материальной базы для их развития, - просто прорвались наружу стихийные силы, которые в течение многих десятилетий держались в оковах царизмом и буржуазией. Этот стихийный поток находит себе (как показывает таблица) такое цифровое выражение: на январь 1914 г. насчитывалось 62.050 школ I ступени с 4.186.480 учащимися, а к 1 января 1921 г. эти цифры поднялись: количество школ- до 76.052 и количество учищихся - до 6.067.383. К 1 апреля 1922 г. картина существенно меняется: слабость материальной базы дает себя чувствовать, и многие учреждения отмирают так же быстро, как они возникли; этот процесс охватывает, однако, и такие учреждения, которые возникли в старое время: мнотие из ник, вследствие отсутствия средств к существованию, закрылись. К этому времени мы насчитываем 61.340 школ I ступени с 4.864.335 учащимися. Но напор нужды и бедности на этом не кончается,-к 1 апреля 1923 г. количество школ и учащихся уменьшается еще на 15-20% (50.357 школ с 3.613.844 учащимися). Такая же картина наблюдается в отношении школ II ступени (включая семилетки и девятилетки). Итак, на территории, которую к апрелю 1923 г. населяло 70.500.00 душ, мы имели в школах I ступени 3.613.844 учащихся. Принимая в расчет, что дети школьного возраста (8-11 лет) составляют 11,6% всего населения и дают массу населения в 8.178.000 душ, получаем, что учащиеся этого возраста составляют 46% общего количества детей школьного возраста. При самом оптимистическом настроении эта цифра может быть поднята до 48%. Остается бесспорной, следовательно, та истина, что 52% детей школьного возраста находятся за бортом школы. Мы еще раз приходим к выводу, что от местных органов Советской власти потребуется колоссальное напряжение энергии и материальных средств для того, чтобы в десятилетний срок охватить школьной сетью всю эту массу детского населения. Лучше обстоит дело с детскими домами. На 1 ягааря 1914 г. мы имели детдомов1) 659 с общим количеством) детей 26.691. К 1 января 1921 г. количество детдомов резко повышается до 3.086, а количество детей -до 145.560. К 1 апреля 1922 г., наряду с сокращением количества школ и учащихся в них, количество детдомов и детей в них возрастает в 2-2,5 раза: 6.469 детдомов с 383.879 детьми).
Рост этот был вызван обрушившимся на страну голодом и разросшейся до невиданных размеров детской беспризорностью. И даже к 1 апреля 1923 г. мы имеем еще достаточное количество (гораздо большее, чем в 1921 г.) детдомов: 4.377 с 251.141 ребенком. Что касается дошкольных учреждений, то этот вид учреждений социального воспитания в старое время был развит крайне слабо; можно сказать, что дошкольное дело поставлено сколько-нибудь нормально только при советском строе. Но дошкол ь н ые учреждения больше, чем какие бы то ни было другие, пострадали от превратностей наших дней: к 1 января 1921 г. детских садов и очагов насчитывается 4.069 с 213.071 ребенком; к 1 апреля 1922 г. этот род просветительной работы резко снижается: 1.800 детсадов и очагов с 88.595 детьми; к 1 апреля 1923 г. мы имеем уже 7-18 детских садов и очагов с 33.468 детьми. Движение, как видим, полное опасности для дошкольной работы. На местах уже установился такой обычай: если надо сокращать, то начинают с дошкольных учреждений. Считая вполне естественным, что закрывается детский сад, когда приходится, выбирать между школой или садом, - Наркомпрос, тем не менее, поставил перед собой задачу сохранить в каждой губернии минимальное, хотя бы по два на уезд, количество детских садов и очагов. Однако и здесь, в дошкольном разделе, особое положение занимают детские дома: при общем кризисе дошкольных учреждений детские дома дошкольного типа (дома ребенка, дошкольные колонии постоянного типа) проявляют достаточную устойчивость: к 1 апреля 1923 г. таких дошкольных детдомов насчитывалось 1.181 с 34.936 детьми.
Обратимся теперь к постановлению Совета Народных Комиссаров от 20 августа 1923 г. о сети учреждений Наркомпроса на 1923/24 год и посмотрим, что в отношении учреждений социального воспитания йам предстоит сделать. Что касается школ I ступени, то Совнарком не ставит в этом году Наркомпросу и местам задачу непременного расширения сети; в течение года все усилия должны быть обращены на укрепление существующей сети. Но уже с 1924/25 учебного года мы неизбежно встанем перед вопросом о расширении сети этих школ. В отношении школ II ступени Совнарком устанавливает, что развитие сети этих школ должно строго и планомерно сообразоваться с ростом сети школ I ступени. Семилетние школы утверждены Совнаркомом на 1923/24 г. в количестве 866 с 121.700 учащихся; на 1 апреля 1923 г. мы имеем их 498 с 120.000 (с округлением) учащихся. Бросающаяся в глаза разница между количеством семилеток, имеющихся на 1 апреля, и количествам, устанавливаемым Совнаркомом, объясняется тем, что в сеть, утвержденную СНК, включено много так называемых объединенных школ и небольшое количество школ II ступени, тогда как на 1 апреля каждый из этих видоа школ учитывался отдельно. Во всяком случае, в этой области перед нами стоят очень несложные задачи. Количество школ-коммун на 1923/24 г. определено ОНК в 178 с 12.000 учащихся. На 1 апреля 1923 г. мы имеем их 189 с 14.000 учащихся-и здесь, следовательно, в текущем учебном году остается сделать темного. Детских домов и постоянных колоний мы должны, по постановлению Совнаркома, иметь 3.407 с 205.000 д е т е й, имеем же мы их 2.936 с 180.515 детьми. Местным отделам народного образования предстоит в текущем году развернуть свыше 500 детдомов школьного типа на 25.000 детей. Детских садов и очагов у нас, согласно постановления ОНК, должно быть, в этом году не менее 882 с 39.700 детей; имеется их у нас на 1 апреля 718 с 33.468 детьми и остается развернуть около 160 учреждений на 6 - 6,5 тысяч детей. И, наконец, детских домов дошкольного типа у нас, как мы уже отмечали, и м) елось на 1 апреля 1.181 с 34.935 детыми, а должно быть их 1.311 с 69.500 детей. Тут перед на ли и довольно большая и нелегкая работа: надо подготовить дома почти еще для такого же количества детей, какое имеется в наших детдомах дошкольного типа теперь.
б) Массовая профессионально-техническая школа.
Обратимся теперь к массовой профессионально-технической школе. Этот вид образования был очень мало развит в старое время; отсюда - большой недостаток у нас в хорошо подготовленных квалифицированных рабочих и не менее острый недостаток в опытном; среднем техническом персонале. На эту сторону просветительной работы Нарколтросом было обращено самое серьезное внимание и кой-какие результаты в этом отношении, несомненно, достигнуты. На 1 января 1914 г. в царской России числилось 1.588 массовых профессиональных школ всех типов и всех видов образования с 130.817 учащимися. По не совсем полным сведениям на 1919/20 год, мы имели 1.203 учебных заведения с 106.095 учащимися. К 1921 г. мы наблюдаем здесь такой же подъем, какой мы отметили уже в отношении учреждений социального воспитания: стихийный и фактически ничем не регулируемый рост количества школ и учащихся; в этом году количество .массовых профессиональных школ поднялось до 4.283 с 304.178 учащимися. Но так как эта сеть не могла быть материально закреплена, то к 1922 г. мы имеем уже резкое снижение: 2.058 школ с 212.917 учащимися.
Однако, в то время как по другим видам народного образования весь 1922 г. может быть отмечен как год наибольших трудностей и максимального сжатия сети, - по массовой профтехнической школе мы замечаем к 1 апреля 1923 г. увеличение сети на 20% (с 2.058 до 2.441) и количества учащихся на 14% (с 212.917 до 240.895). С некоторой осторожностью можно, следовательно, отметить, что сеть массовых профтехнических учебных заведений в общем устойчива. Остается задача - постепенно, в меру роста материальных ресурсов Государства и мест, эту сеть расширять и повышать ее качественный уровень. Интересно проследить, по каким видам массового профессионального образования достигнуты наиболее ощутительные успехи. Здесь, прежде всего обращает на себя внимание сельско-хозяйственное образование: на 1 января 1914 г. числилось 139 сельско-хозяйственных школ с 8.767 учащимися. К 1921 г. сеть этих школ возрастает более чем в 4 раза (до 583), а количество учащихся - до 33.472. Царско-помещичий строй не заботился о росте культуры крестьянского хозяйства, наоборот, корни помещичьей власти вырастали из отсталости этого хозяйства; поэтому мы и наблюдаем такую картину, что огромная царская империя, которую населяли 100 миллионов крестьян, имела 139 учебных заведений с 8.767 учащимися для обслуживания нужд этих крестьян. Как только помещичий строй был окончательно низвергнут, крестьянская масса устремляется к сельскохозяйственному образованию, а Советское правительство открывает все возможные пути этому устремлению. Правда, и сельско-хозяйственные школы наши не избегли общей участи: и они пострадали от нашей бедности, и их количество сократилось, в конечном счете, к 1 апреля 1923 г. д о 241 с 19.620 учащимися. Но и это дает количество учащихся в 2,5 раза более того, что мы имели при царе. Вполне очевидно, что это ни в какой мере не покрывает насущнейших нужд сельского хозяйства, и Совет Народных Комиссаров в своем постановлении от 20 августа признает необходимым расширение сети сельско-хозяйственных учебных заведений.
По индустриально-техническим школам мы наблюдаем несколько иную картину. На 1 января 1914 г. насчитывалась 431 массовая индустриально-техническая школа с 34.108 учащимися; к 1919/20 г. мы наблюдаем резкое сокращение сети и и количества учащихся--109 школ с 15.678 учащимися, к 1922 г. она опять снижается до 340 с 36.440 учащимися и на 1 апреля 1923 года вьражается в количестве 437 школ с 40.866 учащимися. Таким образом, в отношении массовой индустриально-технической школы (преимущественно, средней) мы стоим теперь почти на том же уровне, что и при царе. Особняком стоят школы по профессиональному образованию рабочих подростков и школы фабрично-заводского ученичества. Этот вид профессионально-технического образования был в особенном загоне при самодержавии: мы имели на 1 января 1914 г. 188 таких учреждений с 7.139 учащимися. К 1919/20 г. сеть этих учреждений вырастает до 559 с 32.622 учащимися, к 1921 г. она поднимается до 1.467 с 92.017 учащимися; к 1922 г, она падает до 628 с 41.126 учащимися и к 1923 г. еще сокращается до 578 с 37.909 учащимися. Учитывая исключительную важность, для восстановления квалифицированной рабочей силы страны, этого типа школ, Совет Народных Комиссаров 20 августа признал необходимым «в дальнейшем в первую очередь расширять сеть школ фабзавуча с тем, чтобы к 1 сентября 1925 г. эта сеть охватила всех подростков, занятых в производстве». Точно так же Совнарком признал необходимым расширение сети массовых педагогических учебных заведений, развитие сети которых рисуется в таком виде: и а 1 января 1914 г. их имелось 288 с 19.919 учащимися; к 1919/20 г. сеть эта снижается до 116 с 8.737 учащимися; к 1921 г. она дает резкое повышение до 308 с 36.502 учащимися; к 1922 г. она сокращается до 235 с 34.370 учащимися и, наконец, к 1923 г. она еще снижается до 226 с 31.011 учащимися. Относительно массовых педагогических учебных заведений можно определенно оказать, что если в ближайшие годы сеть не будет расширена, то нашей начальной общеобразовательной школе просто нехватит учителей, и тогда, помимо всяких других препятствий, задача осуществления всеобщего обучения встанет и перед этим препятствием. На остальных видах массового профтехнического образования мюжно не останавливаться, так как уже приведенные немногие данные позволяют сделать тот вывод, что на ближайшие годы мы будем стоять перед весьма важной проблемой непременного расширения сети массовых учебных заведений ло всем наиболее существенным отраслям профессионально-технического образования.
в) Наши вузы.
Начнем с некоторых цифр.
Число высших учебных заведений: на 1 января 1914 г. - 64; в 1918/19 уч. году-74; в 1919/20 году-164; в 1921 г.- 159; в 1922 г. - 96 и на 1 апреля 1923 г.- 96 вузов.
На 1 января 1914 г. число высших учебных заведений (на территории нынешней РСФвР), относительно которых у нас имеются сведения, составляло 55, и в этих учебных заведениях числилось 65.467 учащихся. На 1918/19 уч. год у нас было 59 вузов с 104.207 учащимися, на 1919/20 уч год 141 вуз с 160.841 учащимися; в 1921 г. - 159 вузов с 197.418 учащимися; в 1922 г. - 96 вузов с 129.730 учащимися и на 1 апреля 1923 г. - 91 вуз с 133.872 учащимися.
Эти цифры дают очень интересную картину развития высшего образования за годы советского строя. Наибольшего развития сеть вузов достигает к 1919/20 уч. году: только за один год количество вузов возросло с 74 до 164, или на 171%, при чем по отдельным видам образования этот рост выражается так: по общеобразовательным вузам -на 40¦%, по сельско-хозяйственным - более чем на 200 %, по индустриально-техническим-на 200%, по педагогическим - на 150%, по художественным - на 100%. Общее количество учащихся во всех вузах увеличилось за этот год почти на 60%, а против 1914 года - на 125%. Такой необычайно быстрый рост и количества учебных заведений и количества учащихся свидетельствовал не только о размахе просветительной деятельности Советской власти и о порыве к знанию со стороны масс, но и о том, что этот рост шел стихийно, вне всякой связи с общим уровнем хозяйственных ресурсов Республики и без учета емкости и вообще подготовленности к такому размаху самих вузов. К 1921 году, хотя общее количество вузов сократилось на 5% (с 164 до 159), количество учащихся возросло на огромную цифру--с 160.841 до 197.418. Это опять говорит о том, что и в 1921 г. развитие сети наших вузов шло стихийно. Что это так, видно хотя- бы из того, что в течение этого года количество художественных вузов возросло с 17 до 36 (более чем на 100%). К 1922 году волна начинает спадать: количество вузов сокращается с 159 до 96, а количество учащихся-с 197.418 до 129.730.
На этом мы пока остановились. Во всяком случае, на 1 апреля 1923 года мы имели 95 вузов с 133.872 учащимися, и Советом Народных Комиссаров утверждена сеть вузов на 1923/24 уч. год в количестве 96 с общим числом учащихся 136.700.
Наркомпросу и всем заинтересованным в этом деле учреждениям и организациям предстоит еще и еще раз проделать большую и тщательную работу над выяснением действительной минимальной потребности РСФСР в высших учебных заведениях.
Как бы то ни было, ближайшей на ряд лет задачей Наркомпроса является не расширение сети вузов, а ее возможное сокращение, с тем, чтобы остающиеся вузы были лучше оборудованы и снабжены всем необходимыми В последние два приема Наркомпросом были достигнуты большие и важные результаты по пролетаризации высшей школы. К концу 1922/23 уч. года мы имели в наших вузах такой состав учащихся: рабочих -12,1%, крестьян - 37%, других - 50,4%. На всю массу учащихся приходилось членов РКП и РКСМ -11,%. Уже это означало большой сдвиг, если помнить, что в старое время рабочие и крестьяне никакого доступа в высшую школу не имели... Еще более ощутительны результаты последнего приема. Из общего количества студентов, принятых в 1923/24 уч. году в московские вузы, рабочие и их дети составляют 29,4%, крестьяне и их дети - 21,9%, интеллигенты, служащие и другие - 48,7 %. На всю массу принятых в московские вузы студентов мы имеем членив РКП 23,5% и членов РКСМ - 17%. Петрограду этот прием дал: рабочих и их детей - 29,7%, крестьян и их детей - 28,2%, интеллигентов, служащих и других - 47,1 %. Из общего количества принятых по Петрограду осенью 1923 года студентов члены и кандидаты РКП составляют 10,0 % и члены и кандидаты РКСМ -15,5%. По провинциальным вузам у нас от последнего приема нет еще таких ощутительных результатов в отношении социального состава, но и здесь мы имеем рабочих и их детей 17,2%, крестьян и их детей - 29,2% и интеллигентов, служащих и других -50,6%; членов РКП -6,9%, членов РКСМ -11,9%, и беспартийных - 81,2%. В общем итоге по всем вузам последний прием дал рабочих и их детей 25 %, крестьян и. их детей - 25 % и интеллигентов, служащих и других - 50% (в круглых цифрах); членов РКП -13,7%, членов PWCM - 14,7% и беспартийных - 71,6%. Прием этого года, таким образом, еще более «орабочит» и «окрестьянит» нашу высшую школу. Особенно интересна картина по приему на рабфаки. Рабочие факультеты, подготовляющие рабочих в высшие учебные заведения, зародились у нас в 1918/19 уч. году. Среди буржуазии и мещанства, да и в нашей собственной среде эта идея встречена была с достаточной дозой скептицизма -- до того нова и необычна она была. Опыт четырехнпяти лет блестяще оправдал себя: за идею рабфаков ухватились все местные советские и партийные организации, сеть рабфаков стала расти с невероятной быстротой, места брали на себя обязательства по обеспечению рабфаков в тех случаях, когда это оказывалось не по силам (государству; в итоге мы имели к 1922/23 учебному году - 73 рабочих факультета с 30.688 уча-щимися. На 1923/24 уч. год Совет Народных Комиссаров утвердил сеть рабфаков в количестве 70, из коих 60 должны содержаться на средства государства, а 10 - на местном бюджете; к концу 1922/23 у,ч. года состав учащихся на рабочих факультетах был такой: рбочих- 60%, крестьян - 28%, лиц не физического труда -12%; из всей массы рабфаковцев мы имели членов РКП и РКСМ - 47 % и беспартийных- 53%. Последний прием 1923/24 уч. года дает еще больший процент коммунистов и комсомольцев. Члены РКП составляют по всем рабфакам РСФСР 37% всего приема, члены РКСМ - 30% и беспартийные - 33%. Вряд ли в широких кругах достаточно отчетливо расценивается значение рабочих факультетов. А между тем, если бы их не было, - у нас не было бы и пролетаризированной и продолжающей пролетаризироваться высшей школы.
Пока что только рабочие факультеты дают возможность рабочей молодежи готовиться в вузы, и только через рабочие факультеты идет практическое завоевание вузов рабочими и крестьянами. Мы, несомненно, идем к такому положению, когда огромное большинство студенческой массы (если не вся масса) будет рекрутироваться из рабфаковцев.
г) Политико-просветительные учреждения.
Мы сознательно опускаем сеть совпартшкол и коммунистических университетов, так как сеть этих учреждений в общем и целом мало подверглась влиянию (переходных условий нэпа. Точно также мы не касаемся таких учреждений художественной работы, как театры, кино, оркестры, хоры, музыкальные кружки и т. п. Остановимся только на тех политико-просветительных учреждениях, которые ведут массовую, по преимуществу политическую и общеобразовательную, работу: пункты ликвидации неграмотности, избы-читальнм, народные дома, клубы и библиотеки. Нет сомнении, что в ближайшие годы: в системе нашей политико-просветительной работы ликвидация неграмотности выдвинется на первое место. По данным последней всероссийской переписи населения, произведенной Центральным Статистическим Управлением 28 августа 1920 года, мы имели на 1.000 душ населения всего 319 грамотных, при чем в отдельности на каждую тысячу душ мужского пола насчитывалось 409 грамотных, а на каждую тысячу душ женского пола - 244 грамотных. По сравнению с 1897 г. (между 1897 и 1920 гг. всероссийской переписи не было) мы очень мало продвинулись вперед: в 1897 г. насчитывалось 223 грамотных на .каждую 1.000 душ населения, а в 1920 г.- 319. Итак, в наследство от царя мы имели в 1920 г.. на каждую 1.000 душ населения 681 неграмотного. По подсчетам Главполитпросвета выходит, что по всему СССР мы насчитываем теперь 27 миллионов неграмотного населения в возрасте от 18 до 35 лет, из коих на долю РСФСР (район деятельности Нарксмлроса РСФСР) приходится 17 миллионов. Ликвидация неграмотности, это - особый, созданный Советской властью, вид просветительной деятельности, какого не знала старая Россия.
В 1920 году через пункты по ликвидации неграмотности было пропущено 530.318 учащихся, в 1921 - 780.370 учащихся; в 1922 году мы имели здесь такое же, а пожалуй, еще более резкое сужение сети пунктов и количества учащихся, какое мы шмели по всем другим видам просветительной работы, - количество пунктов по ликвидации неграмотности сокращается до 845, а количество учащихся - до 18.936. Однако решительными и настойчивыми мерами как Наркомпроса, так и губиюполкомов это, если можно так выразиться, паническое отступление на фронте только что развернувшейся войны с неграмотностью удалось скоро приостановить: ликвидация неграмотности вновь поставлена была и порядок дня нашей деятельности не как мимолетное увлечение, а как важнейшая и первостепенная задача, и уже к маю 1923 г. только по 41 губернии насчитывалось 3.330 пунктов, и обучено было в 1923 г., по примерным подсчетам Главполитпросвета, около 100.000 учащихся.
Постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 14 августа 1923 г. предельным сроком ликвидации неграмотности среди городского и сельского населения определена десятилетняя годовщина Октябрьской революции (7 ноября 1927 г.), причем ликвидация неграмотности среди организованных в профессиональные союзы рабочих должна быть закончена к 1 мая 1925 г. К десятилетию Октябрьской революции нам предстоит обучить грамоте 17 миллионов населения. Коллегией Наркомпроса утвержден следующий примерный схематический план проведения этой большой кампании. В 1923/24 г. пропускаются через пункты по ликвидации неграмотности1 500.000 членов профсоюзов, 900.000 сельского населения и 600.000 допризывников, а всего 2.000.000. В 1924/25 г. кампания охватывает уже 4 миллиона неграмотного населения, из коих на профсоюзы приходится 500.000 и на сельское население-3.500.000. На 1925/26 г. среди организованного пролетариата не остается неграмотных, и вся тяжесть работы переносится на сельское население и, кроме того, отчасти охватывается неорганизованное в профсоюзы городское население; в течение этого учебного года через пункты пропускается 7.000.000 сельского населения и 1.000.000 городского.
В общем итоге нам предстоит обучить грамоте 1.000.000 членов профсоюзов, 2.000.000 неорганизованного в профсоюзы городского населения и 13.400.000 сельского населения. На 1923/24 уч. год мы должны иметь 17.000 пунктов по ликвидации неграмотности. Следовательно, в текущем уч. году нам предстоит развернуть около 11.000 лимпунктов. Посмотрим теперь, в какой мере сеть наших других политпросвет. учреждений соответствует требованиям постановления Совета Народных Комиссаров от 20 августа 1923 года. На 1 апреля 1923 года у нас насчитывалось (по неполным сведениям!) 672 школы для малограмотных, а должно быть их 5.800; таким образом, как видим, предстоит выдержать большое напряжение. Школ для взрослых было на 1 апреля 1923 года 255, а должно их быть 400; народных домов и клубов должно быть 3.100-это вполне покрывается наличной сетью этих учреждений. В отношении библиотек Совнарком, постановил довести сеть их к 1 сентября 1925 года до 11.000; на 1 апреля 1923 года мы имели: постоянных библиотек 7.606 и передвижных - 3.690. Если признать, что здесь допущено некоторое преувеличение против действительности, то и тогда поставленное нам. Совнаркомом требование может быть выполнено силами мест в 2-годичный срок без особого напряжения. Что касается изб-читален, то, по несколько преувеличенным данным, их у нас к 1 апреля 1923 года было 7.010; к 1 сентября 1925 года их должно быть 9.000. И здесь больших трудностей, как будто, не предвидится. Все сказанное приводит нас к выводу, что центр нашего внимания, средств и сил должен быть, таким образом, перенесен на кампанию по ликвидации неграмотности.
III. Какова наша начальная школа и каков народный учитель.
В широких кругах не только наших врагов, но часто и наших друзей установился примерно такой взгляд на состояние народного образования в Советской республике: в школе нет порядка - ни внутреннего, ни внешнего; учащиеся и школьные работники крайне неаккуратно посещают школы, и никогда нельзя оказать, в какой день какие будут вестись выданной школе занятия и будут ли они вообще вестись; школьные помещения не отапливаются и не отремонтированы, учебников нет; учитель если и ведет занятия, то по старым шаблонам, вне всякого соответствия с требованиями, какие предъявляет новая обстановка; учитель - попрежнему враг пролетарской диктатуры и никогда не примирится с нею, и т. д.
Как же в самом деле живет наша школа?
В течение истекшего учебного года мы заслушали в Наркамлросе доклады 45 заведующих губернскими отделами народного образования. Инспектора и инструктора Наркомлроса по одному, по два, а иногда и по три раза посетили губернии и автономные области. Мы уже и в новом учебном году заслушали некоторых заведующих губернскими отделами народного образования и посетили некоторые губернии и области. И общий вывод от всех этих докладов, посещений, обследований и т. п. один - жизнь нашей школы вошла в более или менее нормальное русло.
В значительной части губерний ремонтная кампания прошла довольно сносно, и школы отремонтированы, по крайней мере, - в главном и основном, - где за счет местного бюджета, где--помощью самого населения. Топливом школы были обеспечены в истекшем году и уже обеспечены в новом году почти во всех губерниях, при чем в селах это достигнуто своего рода «добровольной повинностью» самого крестьянства, в городах - средствами бюджета и, отчасти, самообложением родителей учащихся, на промышленных предприятиях - за счет предприятий.
Посещаемость учащихся в истекшем году уже достигла уровня обычной, дореволюционной нормы; школьный работник, при всей своей нужде и необеспеченности, вновь целиком) вошел, в школьную работу. Такова внешняя оболочка жизни наших просветительных учреждений. И если бы нас интересовала только эта внешняя, казенная сторона дела, то мы могли бы сказать, что все обстоит благополучно, и на этою почить. Но не это или, точнее, не только это мы спрашиваем от нашей советской школы.
Основной вопрос, на который требуется дать ответ, это - как живет наша школа и стоит ли она на высоте требований эпохи, переживаемой нашей страной. Не будем закрывать глаз на то, что есть: до последнего времени наша школа была, по крайней мере наполовину, школой учебы. В отношении программ преподавания у нас царствовал самый подлинный первозданный хаос: в одних губерниях за основу фались программы Наркомпроса 1918, 1919 и 1920 гг., в других - отделы народного образования составляли свои собственные, от начала до конца, программы. Все эти программы, в том числе и наркомпросовские, были крайне несовершенны, а пестрота их приводила к тому, что фактически никакого сколько-нибудь одинакового для всех районов республики обязательного минимума знаний введено не было, и в этом отношении мы переживали самый доподлинный удельно-вечевой период. А так как школьный работник обычно оказывался мало подготовленным к усвоению хотя бы этих программ, все же рассчитанных на новые условия и требовавших новых методов преподавания, - то он обычно двигался по линии наименьшего сопротивления: он сочинял свою собственную программу или, еще лучше, обращался к столь привычной старине - к программе достопочтенной памяти министерства народного просвещения. То же в отношении учета педагогической работы и проверки знаний учащихся. Выставки работ учащихся, конференции, экскурсии, рефераты, кружки, собеседования-все это оказалось для старого, забитого и заброшенного в деревенские уголки учителя таким тяжелым и непривычным делом, что он и здесь обратился к привычной старине - к балльной системе, к отметкам, к экзаменам, очень интересные данные по этому предмету сообщают некоторые губернии.
Из Пермской губернии сообщают: «В школах II ступени были заметны уклоны в сторону восстановления методов проверки, аналогичных экзаменам и близких к ним». Из Псковской губ.: «Циркуляр Наркомпроса о формах учета знаний учащихся остался большей частью неприемлемым:; педагоги употребляют более знакомые и обычные формы». Из Царицынской губ.: «Часто встречаются табели с обозначением «неуспешно» и «успешно». Из Иваново-Вознесенской губ.: «Ежедневное опрашивание учащихся и оценка ответов: «удовлетворительно» и «неудовлетворительно». Из Екатеринбургской губ.: «В школак существует обычное выспрашивание уроков, письменные поверочные работы, а в школах II ступени- зачеты». Из Саратовской губ.: «В школах II ступени привита зачетная система: введены зачетные книжки с отметками: «сдал» и «не сдал» и т. п.». Это старое проникло не только в сельскую школу, но и в городскую и даже кой-где в школы Москвы. Вся эта совокупность фактов и элементов и дала то, что мы в истекшем году называли школьной реакцией.
Сильна ли была эта реакция, сознательно ли она поддерживалась нашим учительством и какие действительные причины ее? Уже из приведенных выше выдержек из отчетов только некоторых губерний видно, что поворот в сторону старого был довольно силен и охватил значительную периферию школьных работников. Нет сомнения; что и в текущем учебном году нам придется иметь дело с этим явлением, хотя после так успешно проведенной летней камлании по (переподготовке оно вряд ли получит такое распространение. На основании того же опыта кампании по переподготовке можно без всяких колебаний утверждать, что со стороны массового учителя не было никакого сознательного, заранее осмысленного и из принципиальной вражды исходящего сопротивления нашей .работе по радикальной перестройке школы. Учитель не саботировал, он просто оказался неподготовленным к той огромной и ответственной работе, какая сразу на него была взвалена, он оказался неспособным воспринять и переварить массу новых идей, обрушившихся на него. Это была не вина учителя, а его беда и его несчастье.
Было бы недостойно нашего дела скрывать, что и мы сами за истекшие годы очень мало сделали для действительной, сверху донизу, перестройки внутренней жизни нашей школы. Сначала мы были охвачены стихийным ростом просветительных учреждений, постановкой новых задач лишь в самых общих чертах, - по сути дела это было только бросание новых лозунгов в просветительном деле. Все это делалось в обстановке крайней бедности, отсутствия соответствующих учебных пособий и совершенной необеспеченности школьного работника. Затем выдвигается на первое место борьба за материальную базу, за копейку. Это отнимает 1-2 последних года. И только теперь, хотя материальная наша основа продолжает оставаться еще крайне шаткой, мы все больше и больше переносим центр нашей работы в сторону методического руководства жизнью и деятельностью десятков тысяч наших учреждений и тщательной и углубленной проработки целого ряда отсюда вытекающих проблем.
В ряду этих проблем заслуживают быть выдвинутыми и особо отмеченными две: составление новых программ для единой трудовой школы (I и II ступени) и переподготовка учительства. Разработка новых программ сопряжена была с целым рядом трудностей, проистекающих от того, что слишком мало у нас квалифицированных и теоретически высоко стоящих педагогов-коммунистов, а без педагогов-коммунистов построить новые программы, которые отвечали бы духу нашего советского строя, - дело почти невозможное. Отсюда - крайняя медленность этой работы, вызывавшая столь справедливые нарекания со стороны наших работников на местах. Теперь можго сказать, что с места мы сдвинулись. Мы имеем уже утвержденные коллегией Наркомпроса схемы программ для всех групп I и II ступени и уже вышедшие из печати самые программы для первого и второго годов школы I ступени и первого года школы II ступени.
Наши программы принципиально в корне отличаются от того, что до сих лор, по старой привычке, от времен министерства народного просвещения, понималось под программами. Все мертвое, нудное и отвлеченное беспощадно из этих программ изгнано; программы построены на принципе изучения и познании природы, труда и общества, при чем за исходное берется конкретный материал знакомого и понятного учащимся данного района, его природа, ело экономика, его быт. В программах учтены психические особенности различных возрастных групп учащихся. Программы начинают от. близкого, окружающего ребенка непосредственно (от семьи, от школы, от своей деревни, квартала), и переходят к далекому (к миру); начинают от простого и постепенно переходят к сложному. С начала до конца они проникнуты единством идеи и пронизаны материалистическим мировоззрением. В то же время программы не оставляют без внимания и формальных знаний и навыков, которые должны быть получены в школе учащимися (письмо, счет, развитие языка и т. п.).
Новые программы являются большим достижением педагогической мысли и педагогического дела в нашей стране. Если бы нам удалось в кратчайший срок внедрить их в нашу школьную жизнь, мы могли бы тогда порадоваться большой победе на фронте просвещения. Однако это сделать не так легко, и тут надо запастись большим терпением, - нет у нас еще достаточно подготовленного для этих программ школьного работника. Наркомцрос учитывает эти затруднения и представляет себе примерно такой порядок применения новых программ: в течение 1923/24 уч. года губернские методические советы (бюро, комиссии и т. п.) ведут проработку новых программ на основе местного материала, наполняют их более точным местным содержанием и разрабатывают методы их осуществлении; при этом во всей этой работе обязательно учитывается мнение широких кругов учительства, программы предварительно обсуждаются на конференциях волостных и уездных, прорабатываются в кружках и т. п.
В то же самое время принимаются все необходимые меры для подготовки учителя к новым программам. Эта работа по подготовке идет в двух направлениях: с одной стороны, наши педагогические вузы и педагогические техникумы выпускают новые кадры учительства, прошедшего уже советскую школу, получившего педагогическую подготовку в нашем духе, одним словом нашего учительства. Но одного этого учительства пока что недостаточно не только для того, чтобы заменить собою все старое учительство, но и для того, чтобы заполнять новые места, и его будет уже совсем недостаточно, когда расширение сети предъявит требования на массы школьных работников. Так совершенно естественно и во весь рост встает вопрос о работе над тем 100-125-тысячным учительским материалом, который мы получили в наследство от старого строя.
Что представляет из себя этот учитель или, точнее, чем он был до сих пор и что он есть теперь, в осень и зиму 1923 г.? Прежде всего в отношении педагогической и общегосударственной квалификации старый массовый учитель, как общее правило, стоял очень невысоко. Без большого риска впасть в ошибку, можно считать, что из всей массы школьных работников I ступени не менее 50% получили низшее образование. Что касается политической подготовки массового школьного работника, то она рисуется примерно в таком виде. Учитель, особенно сельский, был забит и придавлен своими «соседями» и начальством: помещиком, земским начальником), приставом, урядником, попом, инспектором народных училищ. Такое окружение давало свои результаты: оторванный от какой бы то ни было общественной жизни, учитель превращался в маленького чиновника, умеренного и аккуратного, всего боящегося, перед всем дрожащего,-одним словом, в «человека в футляре». И, как редкое исключение, можно было встретиться с таким местом, где школа и школьный работник являлись центром общественной жизни села или района. Вообще же идеологически над деревней господствовал поп. Он был тем самым передаточным механизмом, через который самодержавный строй пытался осуществить «смычку» с крестьянством. Итак, в революцию мы вошли с учителем, слабо подготовленным в общеобразовательном и педагогическом отношении и забитым и придавленным политически. Что странного в том, что, как только самодержавие было низвергнуто, этот учитель потоком хлынул туда, куда шли многие другие, придавленные полицейщиной и азиатчиной, куда хлынули массы мещанства, крестьянства, городской интеллигенции и мелкого чиновничества. Все эти социальные слои пошли за партией эсеров, которая обещала им «равенство всех перед законом», «свободу, равную для всех» и т. п. хорошие вещи.
Социалистическая революция и диктатура пролетариата казались тогда массовому учителю книгой за семью печатями, чем-то далеким, отвлеченным, непонятным, посторонним. С него было пока достаточно и того, что он освободился от диктатуры пристава и урядника и стай, «о крайней мере, рядом с попом (ведь при Керенском идеологическое господство попа ни в малейшей мере не было поколеблено). И вдруг на него, не успевшего еще насладиться режимом «свободы, равенства и братства», обрушивается Октябрь 1917 года. Так массовый просвещенский работник, правильно понятые интересы которого должны были бы толкнуть его на сторону пролетарской революции, обращается против этой революции. Однако такое настроение учительской массы не могло не быть только временным.
Советская власть, сломившая сопротивление противников на фронтах и в области государственного управления, победила и на фронте просвещения. Постепенно и понемногу учительская масса стала приходить к сознанию, что диктатура пролетариата вовсе не означает диктатуру невежества, что рабочее государство не только не гонит культуру, но самым настоящим образом так, как до сих пор не бывало, ее строит, что в культурное движение втянуты миллионы рабочих и крестьян, что на его, учителя, глазах, растет и создается новая интеллигенция, подлинно-народная, из рабочих и крестьян, - и он понял, что либо ему, до сих пор всегда забитому и униженному, надо окончательно .перейти на сторону врагов рабоче-крестьянской страны, либо также окончательно слиться с властью рабочего класса. Выбор-определился сам собою. Но учитель понял также и то, что при старых запасах идей и знаний, какие он накопил при царе, ему не справиться с запросами, предъявляемыми теперь к учителю и учащимися детьми, и подрастающей молодежью, и крестьянским населением.
Отсюда - такая тяга массового просвещенца к так называемой переподготовке, к повышению своей педагогической и политической квалификации. По-настоящему, к этому делу переподготовки мы подошли только в текущем году и, главным образом, летом. Но уже истекшей зимой (1922/23 года) в Республике работало свыше 1.000 кружков (по сведениям ЦК Союза Работников Просвещения - до 2.000) по самообразованию учителей, с количеством до 20.000 работников социального воспитания. Однако эта форма работы по повышению знаний учительской массы доступна быта только городским работникам по причинам прежде всего физического характера; в деревне осуществить такую систему просто невозможно за разбросанностью школ по большому радиусу. Единственно мыслимой системой работы по переподготовке для деревни должны были оказаться не кружки самообразования, а курсы и конференции: губернские, уездные и волостные. С некоторым удовлетворением можно констатировать, что первый опыт летней кампании по переподготовке прошел в общем удачно. Учительская масса охвачена была таким подъемом и энтузиазмом, какого мы еще никогда у нее не наблюдали. Интерес к курсам и конференциям был настолько велик, что в некоторых местах (Владимирская губерния) сельские учителя, не надеясь на то, что на курсах их будут кормить, являлись с котомками сухарей за плечами. В Донской области мы знаем случаи, когда школьные работники, не имея никаких средств на передвижение, приходили в Ростов-на-Дону пешком, за 120 -150 верст. Были, наконец, случаи, когда сами школьные работники за счет своих грошевых ресурсов организовывали курсы и конференции, когда это оказывалось не по силам отделам народного образования. В итоге, не менее 30% всех работников социального воспитания, главным образом из деревни втянуты были в эту кампанию. Занятия курсов и конференций, конечно, не всюду проходили в одинаковой степени продуктивно, не везде держались одних и тех же планов и программ. Но все эти дефекты, и пробелы не так трудно преодолеть. Главное - в том, что школьный работник сдвинулся с места. Как сообщают отовсюду, с особенным успехом проходили занятия по дисциплинам общественно-политического характера. Учителя буквально глотали каждое слово о коммунизме, о религии, о советском строе, о рабочем движении, о революции и т. п.
«Курсы нас зарядили, дали толчок, который будет передан всему массовому учительству», - говорит один курсант тверских губернских курсов («Тверская Правда» № 155, от 17/VII 1923 г.).
Курсы дали нам ключ, который поможет открыть двери будущей трудовой коммунистической школы, - говорит другой курсант в той же газете.
«Курсы дали мощный толчок к выработке марксистского направления, заинтересовали общественно-политическими вопросами, заставили на многое смотреть другими глазами»,-отвечает анкета псковских губернских курсов.
Из Перми сообщают, что при организации там весной курсов по переподготовке работники просвещения требовали в первую очередь занятий по истории развития хозяйственных форм и по историческому материализму.
Инструктор Наркомпроса, посетивший Витебскую губернию, констатирует ряд достижений в смысле заинтересованности учителей вопросами политики и современности. Учителя буквально зачитывались газетами и на последние гроши приобретали брошюры и книги со-циальнонполитического содержания. На губернских и 4-х уездных педагогических курсах учителями был прочитан и самостоятельно разработан ряд докладов и рефератов на общественно-политические темы.
В Ростове-на-Дону на собрании учителей, съехаешихся на курсы по переподготовке, один из учителей говорил: «Политико-методические курсы открыли учительству глаза на все стороны государственной и общественной жизни. Учителю удалось осознать свою роль, как педагога-общественника. Учитель стал теперь смелым, он уже не прежнее забитое существо, он теперь проникает и в партком и в союз молодежи и рука об руку будет с ними работать. Учитель в деревне теперь должен быть учителем не только детей, но и взрослых, всего общества».
Буквально отовсюду приходят вести о политическом сдвиге учительства, о его определенном сочувствии нашей партии и даже о тяге в партию. В том же Ростове-на-Дону в помещении Донского комитета РКП хранится знамя, поднесенное Донскому комитету от имени 969 учителей. Секретари новочеркасского и морозовского окружных парткомов Донской области в своих отзывах о настроениях учительства говорят, что учительство стало советским. На витебских губернских курсах группа учителей до 20 человек возбудила ходатайство о приеме их в партию. На коломенских (Москов. губ.) курсах учителя организовали ячейки сочувствующих - 30 чел. В Бауманском районе (Москва) учителя также выразили желание организовать ячейку сочувствующих. Им было указано, что такого института в РКП не существует, и пришлось ограничиться несколькими беседами об обязанностях членов партии, о задачах партии и т. п. Из 270 учителей, работавших при тубсовпартшколе, 175 человек изъявили желание вступить в ряды коммунистической партии). Такая же картина наблюдалась в Речице Гомельской губернии. Здесь значительная группа учителей, собравшихся на курсы, обратилась в уездный комитет партии с коллективным заявлением, в котором они, между прочим, писали: «Видя беспримерные усилия, прилагаемые Советской властью и ее руководящим органом РКП в деле просвещения народных мисс, видя горячее стремление Советской власти пробудить к жизни деревню, усыпленную долгими годами самодержавия и вековым помещичьим гнетом, мы, школьные работники, не можем остаться (безразличными в этой титанической борьбе. Мы, работники деревни, прекрасно знаем, в какой темноте, в каком невежестве пребывает крестьянство, сердце каждого из нас сжимается ори виде пахаря, коснеющего в самом< ужасном невежестве. Расшевелить, поднять его самосознание, научить его отрешиться от домостроевского уклада семейного быта, научить его пользоваться последними научными данными при ведении сельского хозяйства, - вот великая задача и правительства и всех культурных сил Республики». В заключение учителя просят открыть им доступ в ряды партии. «У нас, - пишут они,-нет никаких рекомендаций, кроме бескорыстности и честности наших побуждений вступить в ряды РКП». Следует 25 подписей).
Таковы, факты. Не будем, однако, увлекаться. Все, что мы сделали истекшим летом, это - только маленькая частичка огромной работы, которую нам предстоит проделать. Надо использовать наступающие зимние вакации, а главное, надо готовиться к будущей летней кампании. Мы должны стремиться к такому положению, когда ни один нуждающийся в переподготовке учитель не останется за бортом наших курсов и конференций.
И эта наша работа должна быть не случайной, не временной и мимолетной кампанией, а важнейшим составным и постоянным элементом нашей просвещенской деятельности. И тогда мы действительно поднимем учителя на ту высоту, о которой писал в своих «Страничках из дневника» Вл. Ильич Ленин. И тогда учитель естественно по праву займет место центральной общественной фигуры в деревне, он станет ближайшим помощником и советчиком крестьянина и надежнейшим проводником наших идей в толщу деревенской массы. И тогда он окончательно победит попа. Но это будет уже не только победой учителя над попом, но и победой коммунизма над косностью, отсталостью и предрассудками деревни.
К шестой годовщине Октябрьской революции мы, следовательно, имеем на своей стороне массового народного учителя. Это одно - уже такая победа на фронте просвещения, что если бы во всем остальном мы имели одни только неудачи и поражения, то и тогда у нас были бы все основания достаточно бодро смотреть на будущее. А ведь у нас не только поражения и неудачи. Стоит только поближе и повнимательнее присмотреться к лицу нашей массовой школы, чтобы увидеть, что и здесь нами достигнуты кое-какие успехи. Внутренняя жизнь массовой школы перестроилась сверху донизу, дети и подрастающая молодежь втянуты в водоворот советской и коммунистической общественности, они наши если не целиком, то на три четверти; мы, незаметно для себя, уже завоевали этот детский мир. А ведь завоевание такого мира стоит, пожалуй, любой военной победы. Здесь, в массовой начальной школе, вырабатываются будущие работники и защитники социализма, здесь советский режим обретает такую идеологическую базу и такие человеческие ресурсы, что, право же, можно не впадать в уныние. Но и тут, однако, не надо переоценивать достигнутых результатов. Не надо забывать, что эти успехи мы имеем пока что почти исключительно в городской школе, на фабрике, на руднике и на железной дороге. В деревню мы собственно еще и не заглядывали. Двинуться в деревню на помощь сельскому учителю, закрепить, несомненно, советское настроение школьного работника реальной помощью, сельской школе, продвинуть в деревенскую школу новый советский учебник и время от времени направлять туда более или менее подготовленных и понимающих деревню политических и педагогических работников, поддерживать в учителе пробудившийся в нем интерес к наши м идеям, к нашей постановке школьных проблем - вот какие задачи стоят перед нами. И когда мы эти задачи если не разрешим, то, по крайней мере, начнем по-настоящему разрешать - тогда только мы сможем1 сказать, что наше дело абсолютно прочно.
Необходимо еще остановиться в нескольких словах на состоянии просвещения среди народностей нерусского языка, населяющих территорию РСФСР (исключая автономные республики). На этой территории живет до 25 миллионов нерусского населения. Многие из этих народов только Октябрьской революцией и Советской властью призваны к жизни, и только теперь создаются условия для постановки среди них дела народного просвещения. Но строить эту работу приходится буквально на пустом месте: нет у этих народов педагогического персонала, нет учебников, нет помещений.
В самое последнее время наметился некоторый сдвиг в отношении снабжения маломощных и культурно-отсталых областей и районов учебниками и литературой. Наркомпросом после долгой борьбы изысканы небольшие средства на это дело и сданы в печать учебники на тюркском, мордовском, немецком и даже калмыцком языках. Но все это только первый шаг и притом пока что только со стороны Наркомпроса. Со стороны же руководящих органов областей и губерний продолжает проявляться к делу просвещения национальных меньшинств недопустимо халатное отношение.
А затем развитие сети школ нерусского языка, постройка этих школ, подготовка учителя-все это такие огромные и в то же время неотложные задачи, что только самым решительным натиском на этом участке нашего просвещенского фронта мы сможем добиться каких-нибудь результатов в более или менее непродолжительном времени.
Подведем итоги всему сказанному.
Общая линия развития просветительной работы в нашей Республике за истекшие шесть лет может быть в общем выражена и таком виде:
Первый этап. Октябрьское восстание раскрепостило широкие массы трудящихся и открыло им путь к образованию. Рабочие и крестьяне сплошным потоком устремились к знанию, и сеть просветительных учреждений в первые годы советского строя развертывалась с невероятной быстротой, стихийно, вне всякого соответствия с материальными ресурсами хозяйственно разоренной страны. Советское государство и коммунистическая партия бросали в массы трудящихся новые лозунги, намечались только в общих чертах новые программы, ставились только первые вехи, некогда было заниматься тщательной методической проработкой целого рада проблем. Это была черновая работа по разрушению старого и по постройке нового.
Второй этап. Переход от военного коммунизма к новым формам хозяйствования вскрывает шаткость материального фундамента народного просвещения и всю непрочность успехов, которые были достигнуты только энтузиазмом масс, но не могли быть закреплены. Начинается резкое, моментами -паническое сокращение сети, с одной стороны, и в то же время начинается наша борьба за материальную базу - с другой. Этот этап длится уже около двух лет и едва ли закончится в ближайший год.
Третий этап. Однако уже и теперь, несмотря) на все материальные трудности, представляется совершенно необходимым передвинуть центр тяжести нашей работы в сторону методического руководства деятельностью наших отделов народного образования и всей массы наших просветительных учреждений. Такой сдвиг в работе Наркомпроса наметился уже много месяцев тому назад, но с каждым месяцем он« получает все более определенное и более актуальное выражение. Наша задача сводится к тому, чтобы мы своими руководящими коммунистическими идеями действительно пронизали весь сложный и крайне разветвленный организм народного просвещения страны.
Какие же очередные, наиболее дажные и притом наиболее реальные задачи стоят перед советским государством в ближайшие годы в области народного образования?
Осуществись заветы Владимира Ильича Ленина- покончить с безграмотностью. В переводе на конкретный язык это означает, что вся работа Наркомпроса и его местных органов должна быть поставлена на службу двум проблемам: осуществлению всеобщего обучения в десятилетний срок и ликвидации неграмотности Среди подростков и взрослого населения к десятилетию Октябрьской революции. Вот-главное и основное, что должно отнять все наши силы. Но это главное и основное тесно и неразрывно связано с учителем, с поднятием его жизненного уровня, с расширением его политического и педагогического кругозора. Это - тоже один из заветов Владимира Ильича.
Рядом с эти идет наша работа среди рабочей и крестьянской молодежи. В отношении рабочей молодежи форма и линия работы ясны - укреплять и расширять сеть школ фабрично-заводского ученичества с таким расчетом, чтобы в самый короткий срок эта сеть охватила всю рабочую молодежь поголовно. В отношении крестьянской молодежи намечается новая, уже признанная коллегией Наркомпроса, школа крестьянской молодежи, приближающаяся по объему даваемых ею знаний к школе II ступени (без последних двух лет), но с совершенно определенным уклоном в сторону сельского хозяйства. Из этой школы должен выходить крестьянский юноша с запасом как общих, так и специально сельско-хозяйствениых знаний. Этой школы крестьянской молодежи еще нет. Но уже заранее можно предсказать ее исключительное значение для деревни, которая пока что дальше I ступени почти нигде не двинулась и для которой школа крестьянской молодежи может стать важнейшим культурным фактором.
Далее перед нами стоит серьезная проблема развития в ближайшие годы массового профтехнического образования и в первую голову - сельско-хоэяйственных и педагогических учебных заведений.
Что касается нашей высшей школы, то нам предстоит еще раз тщательно просмотреть сеть высших учебных заведений, с тем, чтобы каждое из остающихся в сети было материально усилено и подкреплено. Линия на пролетаризацию вузов должна продолжаться с прежней энергией. А это, в свою очередь, связано с усилением и укреплением наших рабфаков, все значение которых настолько очевидно, что вряд ли требуется доказывать, почему этот, только советской стране свойственный, тип учебного заведения должен быть предметом нашего постоянного внимания.
И, наконец, самая напряженная работа среди народностей нерусского языка.
Вот в общих чертах простейшие задачи, стоящие перед нами в области народного образования. Не будем вымучивать другие задачи. Их, конечно, имеется много, а при желании их можно найти еще больше. Но если бы мы стали распылять свое внимание, свои силы и свои средства на тысячи, и тысячи всяких других вопросов и задач - мы прозевали бы самое главное и основное и притом самое ясное и простое.
А это ясное и простое сводится к тому, что у нас все еще 17 миллионов безграмотного взрослого населения и что 50% детей школьного возраста у нас находятся за бортом школы. Что можно, прибавить к этим двум цифрам?
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +