Семья и дети
Кулинарные рецепты
Здоровье
Семейный юрист
Сонник
Праздники и подарки
Значение имен
Цитаты и афоризмы
Комнатные растения
Мода и стиль
Магия камней
Красота и косметика
Аудиосказки
Гороскопы
Искусство
Фонотека
Фотогалерея
Путешествия
Работа и карьера

Детский сад.Ру >> Электронная библиотека >> Книги по педагогике и психологии >>

Лебединая песня. Часть десятая


И. Г. Песталоцци. Избранные педагогические сочинения
В 2-х томах. Изд-во "Педагогика", М., 1981 г.
OCR Detskiysad.Ru
Приведено с некоторыми сокращениями

Всякое лишь чувственное формирование и оживление какой-либо развиваемой физической силы само по себе угрожает перевесу духовных средств ее оживления. А совокупная сила, в каком-либо из задатков, из объединения которых она возникает, отступившая перед перевесом чувственности при его оживлении, не есть истинная совокупная сила природы человека и поэтому совершенно не имеет под собой истинно элементарной основы. Она не вытекает во всем значении своего влияния из стремления к нравственному и умственному совершенствованию... Напротив, в силу своей природы и своей сущности она несет в себе глубоко в ней заложенное и чувственно оживленное семя раздора между нашими силами и задатками. Мне хочется еще немного задержаться на этом вопросе. Главные источники и причины современных пагубных лжемудрствований со всеми их последствиями в виде ослабления, подчиненности и расстройства всех наших сил в нравственном отношении следует преимущественно искать в недостатке природосообразной, подлинной простоты семейной жизни и составляющего ее главную основу сильного родительского чувства и чувства любви ребенка к родителям. В умственном отношении источники и причины этой пагубности в свою очередь следует искать преимущественно в недостатке психологически верной разработки средств развития способностей к наблюдению, речи и мышлению. Эти средства находятся в самой тесной взаимосвязи между собой, как и силы, составляющие их основу. Если у ребенка психологически хорошо развита способность к наблюдению, то в нем уже заложены начальные основы образования — умение находить правильные словесные выражения для предметов, познаваемых путем чувственного восприятия, правильно мыслить о них. Тогда он природосообразно и основательно подготовлен для этого. Речь ребенка, вернее, его способность к речи, в качестве промежуточной ступени между его способностью к наблюдению и способностью к мышлению благодаря этому также получила природо-сообразную и прочную основу. Естественная основа способности к речи, способность к наблюдению, не будет шаткой, рассеянной и поэтому не будет вводить ребенка в заблуждение, увлекая его к тщеславной праздной болтовне.
В равной мере это относится и к способности мышления. Такое образование удерживает воспитанника от необоснованных и необдуманных суждений, как и от беспочвенной и бездумной болтовни о предметах наблюдения, воспринятых лишь поверхностно и только наполовину. А ведь даже при небольшом внимании к этому предмету нам видно, что существенный и самый первый источник неустойчивости и неправильного развития способностей к наблюдению, речи и мышлению следует искать в изобилии соблазнов, питающих чувственность ребенка, в недостатке удовлетворительного в умственном я Духовном отношении пробуждения его сил. Мы видим, что поверхностная болтовня и поверхностные суждения, вытекающие из противоестественно оживленного поверхностного наблюдения и познания предметов и свойственные им, вообще тесно связаны с противоестественностью средств формирования нравственных и умственных основ воспитания. Связь между характером наблюдения и последующим суждением, столь заметная в отношении главных и глубоких причин наших пагубных лжемудрствований, оказывается весьма полезной для всех природосообразных, действенных средств. Они направлены на то, чтобы успешно противоборствовать все глубже проникающим следствиям этих лжемудрствовапий, чтобы закрыть самые первые и существеннейшие их источники или отвести их в сторону.
Мы видели, что следствиям неестественности наших пагубных извращений в нравственном отношении следует противодействовать преимущественно средствами, призванными восстановить и укрепить подлинные основы семейной жизни. Так же верно и неоспоримо, что следствиям этих извращений в умственном отношении можно успешно противодействовать только такими средствами, которые способны прочно и вполне удовлетворительным образом восстановить основы природосообразных способностей к наблюдению, речи и мышлению. Бесспорно, что ребенок, у которого эти способности природосообразно и в достаточной степени развиты, обладает существенными и превосходными средствами для успешного противодействия последствиям неестественности и излишеств, вызванным пагубными лжемудрствованиями в умственном отношении. Такой ребенок в этом смысле серьезно и хорошо подготовлен для важных требований, выдвигаемых нашим временем.
Верно и то, что всё в этом отношении облагораживающее или унижающее отдельного человека так же возвышает или унижает всё человечество в его коллективном существовании. Что верно в отношении образовательных средств, воздействующих на воспитание отдельного человека, что верно в отношении его самоисправления, если он поддался последствиям наших пагубных лжемудрствований,— все это еще в значительно большей степени верно для всех сословий и сообществ, на которые люди поделены и в которых они живут в конкретных условиях жизни. Собственно говоря, все, что способно серьезно помочь отдельному человеку возродиться из своей испорченности, то способно так же серьезно помочь всему человечеству вновь подняться из своей массовой испорченности...
Каждый знает, что познание истины и приобретение умений, которые предполагаются и требуются для исполнения наших существеннейших обязанностей, должно превратиться у нас как бы во вторую натуру, как говорится в народе, их надо претворить в плоть и кровь. Слова in succum et sanguinem vertere точно выражают эту же мысль.
Степень, в какой искусство воспитания может с успехом влиять иа достижение этой цели, зависит от степени успеха, с каким оно в состоянии природосообразно развивать все отдельные основные части, образующие человечность, или, что то же самое, самую сущность человеческой природы. Отсюда очевидно, что идея элементарного образования, особенно нуждающаяся в помощи такого искусства, обязательно должна уделять большое внимание возможно более совершенному формированию отдельных основных элементов умственной силы — способностей к наблюдению, речи и мышлению. Этого можно достигнуть, если средства ее искусства при развитии каждой отдельной из этих сил будут приведены в должное согласие с ходом природы, или, что то же самое, если каждое из этих средств будет точно подчинено вечным законам, из которых только и может проистекать природосообразное развитие каждой из этих сил.
Такое внимание существенно и важно, потому что всё, незавершенное до известной степени в каждой своей отдельной части, не складывается природосообразно в целое, частью которого оно является. В образовании всё, не завершенное в каждой своей отдельной части, никак не может природосообразно примкнуть к чему-либо другому, природосообразно же сформированному в совершенстве. Если запущена способность к наблюдению, то она не сомкнётся природосообразно со сформированной способностью к речи. Несформированная способность к мышлению не может природосообразно сомкнуться с природосообразно сформированной способностью к наблюдению. Только равное с равным сближается; во всем, что неравно, заложена склонность к разобщению, и когда пытаются объединить неравное, то действие получается противоестественное, мешающее цели искомого объединения.
Эта точка зрения теснейшим образом связана с другой, столь же важной в педагогическом отношении. Всякая истина, лить поверхностно познанная, не обоснованная в существенных своих частях наблюдением и не взвешенная разумом, для человеческой природы как бы повисает в воздухе. Она не способна природосообразно сомкнуться с другими истинами, с которыми в действительности связана. Бесчисленное множество таких поверхностно познанных истин оказывает меньше влияния на формирование способности к мышлению, чем одиа-единственная, достаточно хорошо обоснованная наблюдением и в совершенстве познанная разумом. Поверхностно познанные истины отнюдь не ведут к гармонии наших сил — этой конечной цели, которую при их разработке ставит себе природа и которой все средства образования призваны содействовать.
Гармония наших сил лишь тогда оказывается истинной и удовлетворяет, если одинаково хорошо и природосообразно развита каждая отдельная сила. Что верно в отношении интеллектуального формирования наших сил, то в равной мере верно и в отношении формирования задатков, лежащих в основе наших умений. Природосообразное и удовлетворительное формирование каждого отдельного из задатков, которые требуются для какой-либо отрасли мастерства, должно предшествовать формированию совокупной силы, к которой обращается всякая из таких отраслей. Если пренебречь развитием одного из этих задатков, то неестественно парализуется и затормозится стремление к цели — изучить какую-либо отрасль мастерства во всем объеме ее требований.
Мы однажды уже касались этого момента. Способность к мастерству, как и умственные способности, становится духом и жизнью лишь через природосообразное формирование каждой отдельной из ее основных частей. Точно так же отдельные основные части способности к мастерству, как и умственных способностей, становятся духом и жизнью, а тем самым и действенным средством развития самой человечности. Бесспорно, что каждое отдельное средство формирования умений лишь постольку становится содействующим, способным при помощи искусства поставить на прочную основу, поощрить, выразить и представить человечность нашей природы, или, вернее говоря, возвышение человечества к человечности, поскольку оно благодаря нриродосообразности своих формирующих средств само возвысится до того, что станет духом и жизнью.
Рассматривая под таким углом зрения способность к речи, или, точнее выражаясь, обучение речи в качестве средства образования, я нахожу, что это искусство природосообразного развития во всем своем объеме вытекает из искусства природосообразного развития способности к наблюдению. Только объединение того и другого создаст возможность для природосообразного развития способности к мышлению и суждению в таком направлении, которое способно удовлетворить важнейшим требованиям человеческой природы.
Это элементарное, или, что то же самое, природосообразное, развитие способности к мышлению, исследованию и суждению требует, однако, большей помощи со стороны человеческого искусства, чем формирование способности к наблюдению. Логические операции природосообразного сопоставления (соображения), различения и сравнения, которые ребенок должен усвоить и с которыми он должен освоиться, если искусство природосообразно формирует и укрепляет в нем способность к мышлению суждению, требуют, конечно, серьезного, глубокого психологического развития основных сил. Эти силы призваны природосообразно оживлять и укреплять всякое основательное сопоставление, различение и сравнение, то есть самый фундамент основательного мышления, и обеспечить их результаты. Они бесспорно требуют глубокого психологического развития человеческих сил, находящих свое выражение в умении считать и измерять, из чего исходит обучение числу и форме. Это обучение, помогая развивать ум и руку, так воздействует на все человеческое мышление, что в результате оно способно от обычных суждений о предметах, лежащих в сфере нашего наблюдения, возвыситься до высшей степени чистой науки.
Требования, предъявляемые искусством элементарного образования с этой стороны, весьма высоки, однако они все же достижимы. При всей скромности, с какой я обязан судить о результатах своих жизненных устремлений, я вправе все же заявить: сотрудники моего учреждения, которые неполностью пренебрегли существенными основами элементарного развития способности к мышлению, объединенными усилиями внесли свою лепту в, это дело. Это несомненно существенный, достойный серьезного исследования вклад, благодаря которому возможность для идеи элементарного образования достичь высочайших результатов в отношении ее влияния на природосообразное развитие человеческой способности к мышлению не должна вызывать уже никаких сомнений.
Путь, по которому в этом случае следует идти в элементарном направлении, таков: элементарно разработанный в соответствии с принципами, о которых мы говорили, метод обучения языку, в силу существенных свойств всех своих средств, должен в качестве природосообразного средства развития родного языка содействовать значительному росту сил семьи во всех сословиях, основательно формируя способность к наблюдению у детей. Тем самым будет хорошо восполнен пробел, существующий между формированием способности к наблюдению и формированием способности к мышлению, а он может быть восполнен только природосообразным формированием способности к речи. Природа средств, которые элементарное развитие способности к речи предоставляет для этой цели матерям и всем домашним, каким бы то ни было образом соприкасающимся в семье с малыми детьми, такова, что эти средства воздействуют на способности ребенка в самом начале их раннего развития, сохраняя прочную связь между собой. Вместе с тем они могут природосообразно оживить в ребенке все, что способно к человеческому побуждению,— радость, любовь, внимательность, деятельность, усердие, или, другими словами, природосообразно оживить его сердце, ум и руку. Таким образом, они могут возбудить все его силы в общей связи друг с другом, подготовить и направить природосообразный рост этих сил с самого начала и в полном объеме, формируя и укрепляя их.
Если взглянуть на основные принципы и средства элементарного образования с точки зрения их влияния на развитие умений, то при элементарном руководстве ребенком получаются те же результаты. Ребенок, учась читать и писать (начну с самых простых и самых общих исходных начал школьного искусства), приходит, если упражнения проводятся действительно природосообразно, к тем же результатам, к которым приводит и природосообразное обучение его речи. Если средства обучения чтению и письму не в состоянии до такой же степени захватить и оживить ум, сердце и руку ребенка одновременно, значит, они не в полной мере элементарны, значит, в результате постепенного их применения не сложится совокупная сила человеческой природы. Ее же мы должны признать необходимым результатом природосообразного элементарного образования человека и к ней должны стремиться. Но совершенно ясно, что ни этого, ни с ним связанных других результатов элементарного образования нельзя достичь вне связи с образовательными средствами семейной жизни, проистекающими из любви и веры. А что свойственно семейной жизни, то в образовании во всех случаях следует считать существеннейшей основой каждого истинно элементарного упражнения.
Еще раз взгляну с этой стороны на искусство письма. Все, что ребенок приобретает благодаря средствам элементарного образования, когда учится говорить, он приобретает также, когда учится писать. В каждом предмете, ставшем для ребенка настолько ясным через наблюдение, что он может точно о нем высказаться, уже заранее заложено то духовное, что присуще ею способности столь же точно высказаться об этом предмете и письменно. Чтобы уметь это сделать, ребенку остается только усвоить механические навыки письма, необходимые для письменного выражения того, что он умеет уже выразить устно. Но и на усвоение этих навыков средства элементарного образования оказывают решающее влияние, очень важное для воспитания в целом. Элементарное обучение письму начинается не с усвоения букв какого-либо языка, а с твердого и уверенного усвоения разнообразных и элементарных, основных форм прямых и кривых линий в вертикальном и горизонтальном направлениях. Оно требует точного глазомера при усвоении форм меняющегося наклона этих линий — сверху и до самого низа. Для закругленной их формы оно требует усвоения постепенного перехода во все более суживающуюся яйцевидную форму — лежачую или стоячую, короткую или удлиненную. Совершенно не обращая внимания на красоту формы букв, построенных по существу на неэстетичных основах, элементарное обучение письму старается преимущественно добиться определенной четкости в передаче изображения букв, в сущности причудливого и условного, а также быстроты движений руки ребенка. Иными словами ребенка стараются научить писать четко и бегло. Красота почерка есть не что иное, как мягкость перехода одной формы в другую — толстой в тонкую, прямой — в косую. Упражнения, помогающие достичь этого,— это упражнения и каллиграфии.
Таким образом, и в отношении усвоения письма элементарное образование опирается на исходные начала, лежащие в основе природосообразного развития искусства рисования, то есть умения правильно и красиво изображать всякого рода формы. Все различие в способах, какими эти средства влияют на развитие искусства письма и па развитие умений вообще, заключается в том, что искусство письма на своем высшем уровне придает руке твердость в передаче правильности и даже мягкости форм. Мастерство же, особенно искусство рисования, напротив, ведет ко все большей свободе в передаче разнообразных форм мягкости и красоты.
То, что я сказал по поводу создания природосообразных основ обучения чтению и письму, одинаково верно и в отношении всего, что требуется для природосообразного развития сил, лежащих в основе изучения всех отраслей мастерства и всех профессий.
Крайне важно, чтобы средства идеи элементарного образования вообще и на каждой ступени соответствовали степени восприимчивости сил, развитие которых требуется для этой цели. Современный мир, погрязший в неестественности превратной рутины своих пагубных извращений, мало обращает внимания на это соответствие и не проявляет ни малейшего чутья ни в отношении важности этого взгляда, ни в отношении его природы. Поэтому он сочтет, что осуществить это бесконечно трудно,— он должен так считать. Но если правильно смотреть на предмет, то это совсем не так трудно. Элементарное руководство в отношении всех его средств образования и обучения по своей природе таково, что ребенок, воспитываемый по его принципам, ни на одной ступени своего образования не может ни на миг продвинуться вперед, не усвоив полностью предыдущего, так что учителю совсем не трудно определить уровень его сил в этом случае. При таком руководстве этот уровень выявляется как бы сам собой, что при бессвязной поверхности обычных рутинных средств, конечно, невозможно. Напротив, при нарушении последовательности, свойственной всякому поверхностному и неестественному обучению, во всех случаях трудно правильно определить степень восприимчивости ребенка на том этапе обучения, на котором он находится. Так же трудно определить степень природных сил, лежащих в основе реальной восприимчивости ребенка, а еще труднее правильно ее использовать.
Перехожу, однако, к конечному результату моих воззрений на этот предмет. Этот результат сводится к следующему. Если бы сущность требований идеи элементарного образования была по-настоящему понята, если бы правильно придерживались принципов ее природосообразного осуществления, то, по моему убеждению, она имела бы надежный успех во всем, чего она, как мы видели и показали, может достигнуть. Но это, безусловно, предполагает, во-первых, что все средства для осуществления этой великой идеи будут основываться на вере и любви и что эта существеннейшая основа будет сохранена в течение всего периода применения идеи. Только так можно привести к гармонии и согласию между собой все средства формирования наших сил и задатков, только так можно сохранить эту гармонию и это согласие. Во-вторых, эта главная цель идеи элементарного образования и все надежды и ожидания, возлагаемые нами на нее, предполагают, что каждое отдельное средство искусства, формирующее наши силы, будет заботливо подчинено вечным законам, по которым сама природа развивает эти силы. Далее, все это предполагает, что формирование одной только части какой-либо человеческой силы никогда не будет рассматриваться как формирование самой этой силы в целом. Такое формирование всегда должно рассматриваться лишь как один из элементов общего ее формирования, и так должно всегда с ним обращаться.
Предполагается также, что надо заботиться о том, чтобы внутренне вывести все средства этого искусства формирования наших сил из единства самой человеческой природы. Необходимо будет объединить это с такой же заботой о том, чтобы и внешне привести эти средства в соответствие о положением, отношениями, обстоятельствами и силами отдельных сословий и индивидуумов, которыми они должны быть усвоены, а вместе с тем также с той степенью широты или ограниченности, в какой эти средства могут и должны у этих сословий и индивидуумов природосообразно применяться, смотря по их положению и силам. Я должен со всей определенностью повторить, что благие надежды на влияние этой высокой идеи могут сбыться во всех случаях лишь постольку и лишь в такой степени, в какой будут удовлетворены эти условия в отношении средств ее осуществления. Я должен еще раз и более настойчиво повторить это, так как сознаю, что не только показал, как важны для достижения, упрочения и обеспечения главных конечных целей моих жизненных устремлений благие результаты этой высокой идеи, глубоко проникающие в человеческую природу. Я показал также, что они вполне достижимы и осуществимы, и попытался на этих страницах со всей свойственной мне горячностью оживить надежду и представление, что этих результатов можно ожидать с полной уверенностью.
При таких обстоятельствах я естественно и неизбежно должен предвидеть, должен считать несомненным, что каждый читатель, прочитавший эту книгу вдумчиво и с серьезным вниманием, пусть даже сделавший это два или три раза, в конце концов лишь удивится контрасту между изображенной картиной и неудачами, постигшими в действительности мои стремления, и спросит меня:
— Но, Песталоцци, если бы все высказанные тобой взгляды действительно были таковы, то как же возможно, что стремления двадцати лет твоей жизни не имели иного успеха^ кроме того, который мы с тобой видим?
Я отвечу на это с полной определенностью: как я в этой книге изложил публике свои взгляды и свое убеждение о внутреннем достоинстве идеи элементарного образования, так же твердо я намерен откровенно раскрыть перед ней недостатки, слабости и ошибки моих устремлений самих по себе, а также внешние причины их неизбежной безуспешности, показать их если не в полном объеме, то хотя бы вскрыть их первоисточники. Я действительно хотел объединить в настоящем труде и это мое сообщение, и оно уже почти год как готово для опубликования. Обстоятельства, которых я здесь не затрагиваю, помешали его напечатанию. Но оно появится в печати обособленно от этого труда. Сейчас мне действительно приятно, что моя лебединая песня, которую я в предчувствии близкой смерти хочу донести до сердца друзей человечества и друзей воспитания, не будет объединена с рассказом о глубоких огорчениях и страданиях, не совсем гармонирующих с теми чувствами, которые на настоящих страницах я желал бы сохранить в чистоте.
Препятствия, двадцать лет мешавшие моим стремлениям теоретически и практически разъяснить идею элементарного образования и наконец вызвавшие почти полную ликвидацию моего заведения в Ифертене, в первую очередь заключаются в контрасте между требованиями подлинной природосообразности в деле воспитания и обучения и в высшей степени пагубными лжемудрствованиями, в которых погрязло наше современное воспитание и обучение, или, правильнее говоря, в тех причинах, которые всюду под всеми широтами лежат в основе пагубного одичания и извращений человечества.
Животное чувство вообще противится чувству духовному... Повсюду в мире, под всеми широтами и при всех обстоятельствах и условиях оно живет в человеке, ослабляя чувственностью плоды веры и любви, в животно оживленном противоречии требований его духа и плоти. Отсюда вытекает подчинение разума человека его страстям. Вся сила напряжения, которой требует истина в любви, мышлении и действии, и все усилия искусства воспитания, которые равным образом требуются для успешной деятельности человека, чужды и неприятны животной природе человека. Следовательно, главное, что мешает признанию идеи элементарного образования и стремлению к усвоению ее образовательных средств, заключается в неразвитости и чувственности самой человеческой природы. Животное чувство никоим образом не ведет человеческий род к истинному искусству воспитания, из которого только и могут природосообразно вытекать средства идеи элементарного образования. Оно, скорее, ведет к пагубным лжемудрствованиям, которые всеми соблазнами нашей животной чувственности противодействуют формированию людей в духе этого истинного искусства.
Это одинаково верно для всех эпох истории человечества... Мы все знаем, что в эпоху, в которую мы живем и в которую протекает моя деятельность, эти пагубные лжемудрствования не только глубоко укоренились повсюду. Они к тому же из-за последствий великого события, грозившего миру катастрофой, так оживились, что в высокой степени смогли подорвать противодействие следствиям разнузданных страстей, сделать его бесплодным и недействительным. Но в настоящем труде я сказал об этом почти все, что должен был сказать.
Препятствия, мешавшие моим стремлениям теоретически и практически осветить эту высокую идею, лежат еще и во мне самом и в особых обстоятельствах двадцатилетнего периода моего пребывания в Бургдорфе и Ифертене. Историю Бургдорфа и Ифертена я опубликую отдельно. Но.у меня нет причин, почему бы мне открыто и ясно не высказаться в настоящем труде по поводу препятствий, заключенных во мне самом: о том, что, с одной стороны, они состояли в индивидуальных особенностях моего характера, а с другой стороны — в обстоятельствах и условиях моей юности и моего воспитания. Я это и сделаю без промедления.
С колыбели я был слаб и болезнен и уже в очень раннем возрасте отличался большой живостью некоторых способностей и склонностей. Но, проявляя горячий интерес к отдельным предметам и взглядам, я вместе с тем в том же раннем возрасте и в такой же степени проявлял крайнюю невнимательность и полное безразличие ко всему, что не было как-то связано с предметами моих мимолетных увлечений. Что привлекало мои чувства, то я всегда быстро и горячо воспринимал. Впечатления от таких предметов всегда глубоко западали мне в душу и очень часто с легкостью запечатлевались в ней неизгладимо. Зато другие предметы, с первого же момента требовавшие серьезного, длительного и хладнокровного внимания при их наблюдении и изучении, редко производили на меня такое сильное впечатление, хотя они и могли бы стать очень важными и очень полезными для моего образования. Еще более примечательно, что все обращенное к моему сердцу часто и очень быстро ослабляло впечатление от того, что должно было прояснить мой ум и побудить его к полезной для образования деятельности. Во мне вскоре стало преобладать воображение, в высокой степени мешавшее моему умственному образованию и развитию умений во всем, что не очень затрагивало мое сердце. Должен прямо сказать, что в отношении предметов последнего рода я уже очень рано и очень часто стал проявлять непростительное невнимание, рассеянность и нежелание подумать. Мне недоставало всего, что могло способствовать развитию у меня рассудительностиу умения размышлять, осмотрительности и осторожности, и это, естественно, очень рано сказалось на моей жизненной судьбе. Еще в детстве мне очень часто не удавалось то, что я предпринимал. В сотнях мелочей я чаще всякого другого ребенка ударялся лбом о стену. Но я не( придавал этому значения. При своей неосторожности я был еще и легкомыслен, так что неудачи, которые глубоко опечалили бы других детей, на меня обычно не производили почти никакого впечатления. Как бы я ни желал чего-то или как бы ни боялся этого, но стоило ему миновать, стоило мне две-три ночи проспать после, и словно ничего вовсе и не случилось. Такое малое впечатление производили на меня и удача, и неудача.
Последствия этих особенностей моих основных задатков усиливались по мере их развития. С каждым годом они оказывали на меня в отношении самообразования для практической жизни тем более вредное и пагубное влияние, что мое воспитание будто специально для того было придумано, чтобы питать и усиливать эти последствия.
Мой отец умер очень рано, и я уже на шестом году жизни не имел в своем окружении того, что в этом возрасте так настоятельно требуется для развития мужественности в мальчике. Я рос под руководством лучшей из матерей настоящим маменькиным сынком. Едва ли нашелся другой, кто был бы им во всех отношениях больше, чем я. Я, как у нас говорится, годами не вылезал из-за печи. Короче говоря, мне настолько недоставало всех существенных средств и побуждений для развития мужской силы, мужского опыта, мужского образа мыслей и мужских занятий, насколько я при своеобразии и при слабостях своей индивидуальности преимущественно в них как раз и нуждался.
С другой стороны, я с утра до вечера жил в обстановке, которая в высокой степени воодушевляла меня и затрагивала мое сердце. Моя мать отдалась воспитанию своих троих детей с полной самоотверженностью, отказавшись от всего, что в ее возрасте и окружении могло быть привлекательным для нее. В этой благородной преданности ее поддерживала особа, память о которой я сохраню вечно. За те несколько месяцев, что эта девушка прослужила у нас при жизни моего отца, он убедился в редкостных способностях и преданности нашей служанки и был очень тронут. Страшась последствий своей близкой кончины для осиротевшей и необеспеченной семьи, он призвал служанку к своему смертному одру и сказал ей: «Бабели, ради бога и всего его милосердия не покидай мою жену; когда я умру, она погибнет, а мои дети попадут в жестокие чужие руки. Без твоей помощи она не в состоянии будет сохранить детей вместе». Растроганная, благородная и в своей невинной простоте до величественности великодушная, девушка дала моему умирающему отцу слово: «Я не оставлю вашу жену, если вы умрете. Я останусь у нее до самой смерти, если буду ей нужна». Ее слова успокоили умирающего отца; его взор прояснился, и с этим утешением в душе он скончался. Бабели сдержала обещание и до самой смерти оставалась у моей матери. Она помогла ей с тремя детьми, тогда настоящими бедными сиротами, пробиться через всю нужду, через самые тяжелые обстоятельства, какие только можно себе представить. Она делала это с терпением, самоотверженностью и вместе с тем с такой осмотрительностью и таким умом, которые тем более достойны удивления, что она не получила никакого образования. Лишь за несколько месяцев до того пришла она из деревни в Цюрих, чтобы там искать себе место. Все достоинство ее поведения и преданности было следствием возвышенной, простой, благочестивой веры. Как ни трудно было ей добросовестно выполнять свое обещание, все же у нее никогда не возникала мысль, что она вправе, что она может отказаться от него. Положение моей овдовевшей матери требовало крайней бережливости, и наша Бабели прилагала невероятные усилия, пытаясь сделать почти невозможное. Чтобы купить корзину овощей или фруктов на несколько крейцеров дешевле, она три-четыре раза бегала на рынок и дожидалась момента, когда торговцы собирались уже домой. Эта крайняя бережливость, без которой доходов моей матери не хватило бы на покрытие расходов по хозяйству, распространялась на все. Когда мы, дети, хотя бы один шаг делали на улицу, собирались идти куда-либо, где нам нечего было делать, Бабели останавливала нас словами: «Зачем бесполезно портить одежду и обувь? Взгляните, как ваша мать отказывает себе во всем, чтобы воспитать вас, как она неделями и месяцами никуда не выходит и бережет каждый крейцер, нужный ей для вашего воспитания». О себе самой, о том, что она делала для семьи и как для нее жертвовала собой, благородная девушка никогда ни слова нам не говорила.
Как ни стесненно жили в нашей семье, но почти всегда сверх сил старались покрыть так называемые расходы чести, и на них тратили несравненно больше, чем на все другое. На чаевых, новогодних подарках и тому подобном не экономили. Хотя мать и Бабели не рады были, когда непредусмотренный случай вызывал такие расходы, все же их всегда очень аккуратно покрывали. У меня, моего брата и сестры всегда имелась очень нарядная праздничная одежда, но нам разрешалось надевать ее только изредка, а вернувшись домой, мы должны были тут же снимать ее, чтобы она подольше служила праздничным платьем. Если мать ждала гостей, то мы со всем искусством, на которое были способны, превращали нашу единственную комнату в гостиную.
Мой дед был сельским пастором, и ему нравилось добросовестно печься о сохранении едва теплившихся остатков более лучших старых школьных времен. Он требовал от учителя своей сельской школы обычного в то время серьезного и старательного применения жестких форм обучения чтению и письму, заучивания наизусть молитв, библейских изречений и вопросов из катехизиса. Это попечительство он совмещал со столь же общепринятой в старые времена обязанностью духовных пастырей посещать своих прихожан на дому не только при случайных обстоятельствах, как болезни или несчастья, но и регулярно в течение всего года. О своих посещениях он вел систематические записи, в которых обстоятельно описывал состояние каждого хозяйства, так что он не только с отеческой заботливостью, но и с определенным знанием дела мог расспрашивать обо всем, в чем в каждом доме была нужда в нравственном, семейном и религиозном отношении. Поэтому его посещения оказывали практическое влияние на школьников. Как ни плохо было поставлено в его школе искусство обучения, но школа была связана с образованием народа в нравственном и семейном отношении, что сильно и реально помогало прививать внимательность, послушание, трудолюбие и усердие и тем самым воздействовало на самые существенные основы воспитания.
Хотя от доброго старого времени остались лишь слабые остатки, наши крестьяне и в те дни в большинстве деревень были честными людьми, были преисполнены природного чувства и житейского такта, были простыми, простодушно трудолюбивыми; при всем их невежестве и всей ограниченности, они были воодушевлены простым, но живым чувством в отношении всего по существу своему честного, хорошего, справедливого и истинного. Это чувство проявляли лучшие люди того времени даже в самых бедных крестьянских хижинах с непосредственной и беззаботной отвагой, с горячим отпором ярким проявлениям всякого рода несправедливости, лжи, бессердечности и жестокости, от кого бы они не исходили. Равнодушие и безразличие ко всему, что справедливо или несправедливо, хорошо или дурно, еще не всюду тогда распространилось среди крестьянства; несмотря на ограниченность, отсталость и все возрастающую внутреннюю слабость сельских школ, этот дух с поистине психологическим по существу чутьем до известной степени все же поддерживался и отстаивался в них посредством различных старинных упражнений и форм.
В городских школах, напротив, остатки доброго старого времени были уже не так ощутимы и не имели такой поддержки. Городское воспитание, с одной стороны, признавало, что ему недостает хорошего, научного образования, но вместе с тем из года в год все меньше понимало значение связи между успешностью научного образования и семейным образованием народа, духом семейной жизни, способностями и навыками, которые предполагают и требуют каждодневного и деятельного применения полученных знаний в семейной жизни. Поэтому в городское воспитание прокрались безразличие, незнание и невнимательность к внутренней связи между всеми главными домашними и школьными образовательными средствами и совокупной силой — нравственной, умственной и физической, возникающей только из такой связи. Это в значительной мере ускорило гибель основ старого бюргерского воспитания и тех реальных преимуществ, которые в прежнее время у него были по сравнению с воспитанием крестьян. В первую очередь от этого пострадал в семейном и гражданском отношении город. Во многом исчезли более глубокие основы преимуществ городской жизни перед сельской Как в прежние времена сила и образование крестьянства шли из города, а затем их благие результаты вновь концентрировались в городе, так теперь из города во многом исходили возрастающие ослабление и испорченность крестьян.
Между тем мне рано пришло в голову, что вообще и по существу было бы гораздо легче помочь улучшить сельское воспитание, исправив его ошибки, чем городское. Притом я любил крестьян. Я сожалел о заблуждениях и неумелости, сковывавших еще сохранившуюся в крестьянах природную силу. Я был еще очень молод, когда у меня зародилась живая мысль, что я мог бы найти в себе способность внести свою лепту в улучшение воспитания сельского населения. Уже в юности мне было ясно, что в отношении этого искусства надо начать с максимально возможного упрощения обычных школьных средств обучения письму, чтению и счету.
Но прежде чем продолжить рассказ, я должен обстоятельно изложить историю моего собственного дальнейшего воспитания и рассказать о том, как то единственное, что было в пом хорошим, и то многое, что было в нем ошибочным, повлияли на мое стремление вновь оживить в народе силы образования, присущие семье, упростив обычные средства обучения, и так вернуть сельскпм школам что-нибудь от благотворности прошлых лет. Как я уже говорил, у меня в юности был чувствительный характер, меня сильно захватывали впечатления от каждого мимолетного явления; при этом я бывал опрометчив и действовал необдуманно. Я знал мир только в ограниченных пределах жилой комнаты материнского дома и в столь же узких жизненных рамках своего школьного класса; действительная жизнь была мне почти столь же чужда, как если бы я не жил вовсе в том мире, в каком жил. Я считал, что весь мир по меньшей мере так же добродушен и доверчив, как я сам. И, разумеется, с самой юности я становился жертвой любого, кто хотел подшутить надо мной. Не в моем характере было ожидать от кого-то чего-либо дурного, пока я сам в этом не убеждался или сам от этого не пострадал. И так же как я во всем доверял другим людям больше, чем следовало, так я и самого себя считал сильней, чем был на самом деле. Я думал, что вполне способен ко многому, к чему я# собственно, был совершенно не способен. Из-за своего слепого добродушия я с самой ранней юности и до нынешнего дня совершал множество опрометчивых поступков и дел, которые в любую минуту могли меня погубить или по меньшей мере полностью помешать выполнению моих жизненных целей, но все же, благодарение богу, ни разу до этого не довели окончательно. Это, наверно, оказалось возможным лишь благодаря тому, что постоянные неудачи в моей деятельности всегда имели одну такую сторону и сопровождались такими обстоятельствами и результатами, которые в какой-то мере удовлетворяли меня и подымали в собственных глазах.
При всех волнениях, связанных с моими жизненными устремлениями и неудачами в них, мое легкомыслие поддерживало во мне веселое настроение и в таких случаях, когда всякий другой, наверно, умер бы с горя. Удивительно, что множество анекдотов, которые в нашей семье столь часто рассказывали о моем предке по отцовской линии, архидиаконе Отте, показывают поразительное сходство его характера и его странностей с моими. Это, пожалуй, подтверждает идею, по которой фамильные черты характера очень часто с поразительным сходством повторяются через много поколений, минуя промежуточные. Добродушный и легкомысленный, как я, он был так же неловок и небрежен в хозяйственных делах; но так как он, в противоположность мне, не выходил из колеи обычной бюргерской жизни, как и другие из его среды в принятом порядке прошел обычный путь от преподавательских должностей до каноника, то последствия этих его слабостей не бросались так резко в глаза и не были так тяжелы, как это случилось со мной.
Все же его добродушное легковерие однажды сыграло с ним досадную шутку в хозяйственном и семейном отношении. В качестве духовника он посещал одну вдову, пользовавшуюся в общине сомнительной славой архиплутовки. У него было благодушное намерение своими увещаниями склонить ее обращать больше внимания на то дурное, что о ней говорят, и больше заботиться о своем добром имени. Но хитрая женщина сумела очень скоро убедить доброго каноника, что все, что о ней говорят, в высшей степени несправедливо. Она, мол, еще в расцвете лет, а родственнику желая воспользоваться ее наследством, поносят ее, чтобы помешать вступить в приличный брак. Она проделала это с такой находчивостью и с таким последовательным искусством, что добрый человек почти как в евангелие поверил всему, что она ему наговорила, и в конце концов сам на ней женился. Спустя же несколько недель после свадьбы он так глубоко понял, какую ошибку совершил, вступив в этот брак, что у входа в свой кабинет прикрепил записку такого содержания:
Когда-то из Содойя вышел благочестивый добрый Лот, Теперь в Содой попал дурак — каноник Отт.
Фарс вскоре закончился разводом.
При всем своем добродушии и при всей своей скромности он был слишком высокого мнения о себе и о степени своей образованности. Он подготовил и снабдил примечаниями издание Flavius Iosephus и проделал несколько исследований антикварных изданий. Эти работы создали ему в свое время некоторую литературную репутацию, что при его сумоуверенности завело его слишком далеко. В последующем он много лет подряд до самой глубокой старости работал над обширным трудом, состоявшим из многих томов размера in folio и озаглавленным «Clavis k Flavius Iosephus». На его издание он возлагал большие материальные надежды, в осуществлении которых нисколько не сомневался, так как его сын в качестве библиотекаря епископа Кентерберийского пользовался большим уважением. Но сын очень рано умер, а при быстром развитии в те годы такой литературы труд моего предка все больше утрачивал значение; под конец он уже не мог найти издателяг даже если бы отдал ему рукопись даром.
Поистине, это очень легко могло случиться и со мной. На некоторые опыты моих языковых упражнений я извел целые стопы бумаги, а теперь ни один лист не считаю пригодным для печати. Но я в своем окружении слышал всегда столько суровых наставлений по этому поводу, что до настоящего дня мне и в голову никогда не приходило предаваться в этом отношении большим и несбыточным надеждам. Это мое сходство с каноником Оттом проявлялось в самых различных направлениях. Он, как и я, глубоко ощущал заблуждения и слабости современного ему мира; всей душой надеясь содействовать особенно ясности и простоте обучения закону божию, он примкнул к Турретину, Веренфельсу и Остервальду и тесно был связан с этими людьми, приложившими много усилий к делу, хотя я не думаю, чтобы в научном отношении он мог сравниться с некоторыми из них. При этом он так же не был чужд некоторого тщеславия в своей страсти к новшествам и так же был беспощаден к инакомыслящим, как это было свойственно и мне в некоторые периоды моей жизни. Следующее обстоятельство проливает некоторый свет на его беспощадность к закоснелым ортодоксам его времени. Его дом, как это со временем Реформации бывало в Цюрихе в обычае у людей, отличавшихся образованностью, был открыт для всех хорошо зарекомендовавших себя в этом лиц. Среди гостей, часто навещавших его, был однажды и сын Остервальда. Мой каноник знал, что каждый раз, когда к нему приходят посторонние, закоснелый педант-богослов Швейцер, немного говоривший по-французски, навязчиво расспрашивал гостя, кто он такой и откуда прибыл. И вот мой каноник подучил молодого Остервальда, не знающего ни слова по-немецки, в случае, если к нему подойдет толстый старик и станет расспрашивать, кто он такой, ответить ему: «Я маленький еретичок, а мой отец — великий еретик».
Забавные ответы были для него любимым развлечением, и он никогда не упускал возможности отвечать так, что его слова, задевая чувства людей, вызывали в них мысли, которые, собственно, никак не вытекали из его слов. Он вообще больше любил намекнуть, нежели разъяснить. Он, правда, и умел это лучше; он пользовался своим талантом с таким добродушием, что вряд ли кто-либо обижался на его слова. Он не упускал ни одной даже самой незначительной возможности, чтобы сказать что-то забавное.

продолжение книги ...





Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»


.

Магия приворота


Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?

Читать статью >>
.

Заговоры: да или нет?


По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?

Читать статью >>
.

Сглаз и порча


Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.

Читать статью >>
.

Как приворожить?


Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.

Читать статью >>





Когда снятся вещие сны?


Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...

Прочитать полностью >>



Почему снятся ушедшие из жизни люди?


Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...

Прочитать полностью >>



Если приснился плохой сон...


Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...

Прочитать полностью >>


.

К чему снятся кошки


Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...

Читать статью >>
.

К чему снятся змеи


Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...

Читать статью >>
.

К чему снятся деньги


Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...

Читать статью >>
.

К чему снятся пауки


Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...

Читать статью >>




Что вам сегодня приснилось?



.

Гороскоп совместимости



.

Выбор имени по святцам

Традиция давать имя в честь святых возникла давно. Как же нужно выбирать имя для ребенка согласно святцам - церковному календарю?

читать далее >>

Календарь именин

В старину празднование дня Ангела было доброй традицией в любой православной семье. На какой день приходятся именины у человека?

читать далее >>


.


Сочетание имени и отчества


При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.

Читать далее >>


Сочетание имени и фамилии


Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?

Читать далее >>


.

Психология совместной жизни

Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.

читать далее >>
Брак с «заморским принцем» по-прежнему остается мечтой многих наших соотечественниц. Однако будет нелишним оценить и негативные стороны такого шага.

читать далее >>

.

Рецепты ухода за собой


Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?

Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.

прочитать полностью >>

.

Совместимость имен в браке


Психологи говорят, что совместимость имен в паре создает твердую почву для успешности любовных отношений и отношений в кругу семьи.

Если проанализировать ситуацию людей, находящихся в успешном браке долгие годы, можно легко в этом убедиться. Почему так происходит?

прочитать полностью >>

.

Искусство тонкой маскировки

Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!

прочитать полностью >>
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!

прочитать полностью >>

.

О серебре


Серебро неразрывно связано с магическими обрядами и ритуалами: способно уберечь от негативного воздействия.

читать далее >>

О красоте


Все женщины, независимо от возраста и социального положения, стремятся иметь стройное тело и молодую кожу.

читать далее >>


.


Стильно и недорого - как?


Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.

читать статью полностью >>


.

Как работает оберег?


С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.

Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.

прочитать полностью >>

.

Камни-талисманы


Благородный камень – один из самых красивых и загадочных предметов, используемых в качестве талисмана.

Согласно старинной персидской легенде, драгоценные и полудрагоценные камни создал Сатана.

Как утверждают астрологи, неправильно подобранный камень для талисмана может стать причиной страшной трагедии.

прочитать полностью >>

 

Написать нам    Поиск на сайте    Реклама на сайте    О проекте    Наша аудитория    Библиотека    Сайт семейного юриста    Видеоконсультации    Дзен-канал «Юридические тонкости»    Главная страница
   При цитировании гиперссылка на сайт Детский сад.Ру обязательна.       наша кнопка    © Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.    16 +