Определения, даваемые в общих курсах педагогики, известны всем. «Педагогика есть наука о воспитании». Но так как воспитание суживается и сводится к «планомерным и длительным воздействиям одного человека (или одних людей) на другого (или других)», то, естественно, из поля зрения науки о воспитании выпадает почти все воспитание человека, протекающее вне школы, вне «организованного воздействия».
В «Педагогической энциклопедии» Калашников писал, еще более обнажив настоящую природу старого процесса: «Увеличивающаяся с ростом культуры сложность организовашюго педагогического процесса вызвала появление его теории, которая получила название педагогики. Здесь, как и везде, за определенной отдиференцированной общественной практикой последовала разработка ее теории. Педагогика таким образом есть наука об организованном педагогическом процессе».
Высокопарный «организованный педагогический процесс» есть, попросту говоря, школа.
Общественная практика — практика сложного школьного строительства буржуазии — преследовала одну в конце концов основную классовую задачу: наивозможно экономно реализовать подготовку и распределение людей по той социальной иерархии, которую представляло собою (и представляет до сих пор во вне нашего Союза) все капиталистическое общество благодаря разделению
труда.
Была ли эта «общественная (практика» беоконфликтна? Иначе говоря, встречал ли «организованный процесс» каокое-лоибо противодействие? Были ли в жизни явления, резко идущие в разрез намерениям «организованного процесса»? И откуда они шли?
«Организованный педагогический процесс» целиком был в руках господствующих классов. Школа имела неизменный конфликт с внешкольными влияниями и воздействиями, ее задачи как раз заключались в преодолении этих влияний среды, далеко не всегда «неорганизованных», «непедагогичных», «вредных», как то утверждала педагогика.
Конфликт школы и среды имел аналогию в хозяйственной системе капитализма; ведь и там ие добром люди шли на экоплуатацию, а вынужденно; самый факт подчинения одного класса и господство другого есть состояние непрерывного конфликта. Школа этот непрекращающийся ни на минуту конфликт воспроизводит как конфликт организованного воздействия с воздействием среды. Поскольку среда не выросла до сознания открытого и непосредственного конфликта, постольку воздействие ее на воопитанников школ носит xaрактep хаотического, случайного, бессистемного и безыдейного, стихийного воздействия, где свое и чужое сплетается в причудливый узор обихода. На этой стадии среда не представляет ясной картины социального деления — пролетарий воспитывался не только на подпольных собраниях, но и в пивной, не только в дни стачек и под воздействием классовой солидарности, но и под влиянием лубочной «культуры» для народа, — но зато школа имеет совершенно точный и ясно ограниченный классовый облик и совершенно точное социальное задание.
Поэтому слова Калашникова следует понимать, по-моему, как суровый приговор педагогике, как ясное признание того, что педагогика была по «сути дела самой буржуазной из всех наук, единственной наукой, которая строилась до сего преимущественно на опыте, имевшем целью исключительно интересы господствующей хозяйственной системы. Локализация ее в пределах школьного процесса была лишь одной из форм отгораживания школы и школьников от классовой борьбы, проходившей вне школы, охраны ее от тлетворного влияния идей нового поднимающегося класса, а, следовательно, была своеобразной обороной господствующим классом основных своих позиций. С этой точки зрения правы товарищи, Шульгин и его группа, когда они требуют пресечения линии развития старой педагогики. Они не только правы, они на много опоздали с этим требованием.
Но какую же задачу ставят педагогике товарищи, восставшие против рутины консерватизма?
«Да, мы полагаем, — пишет тов. Крупенина, — что предметом изучения педагогики должно стать исследование всего процесса социального формирования человека, изучение организации, методов и форм, в которых он развертывается в условиях данной конкретной исторической эпохи и данной классовой среды, исследование всей суммы факторов, которые его определяют, закономерностей, которым он подчинен. Вы хотите видеть разграничительные линии? Мы делаем это центральной проблемой нашего дальнейшего научного исследования: педагогика, политика и экономика в их взаимоотношениях и биологические пределы педагогического вмешательства, в процессе формирования человека — такова иаша тема».
Вот уж воистину— из огня да в полымя.
Если консерваторы не хотят высунуть головы, из узенькой клетки школьного процесса, то высвободившиеся из-под рутины товарищи просто избрали путь уничтожения науки, именуемой педагогикой, ибо уничтожить границы, определяющие предмет данной дисциплины, неминуемо значит уничтожить самую науку.
«Весь процесс социального формирования человека» есть весь процесс общественной жизни, предмет изучения всех общественных наук! Если иметь в виду требования, чтобы в число задач педагогики входило и «исследование » всей суммы факторов, которые определяют этот процесс формирования, то станет ясно, до чего несбыточно, утопично требование, предъявляемое педагогике нашими новаторами.
Довод, которым тов. Крупенина отводит такое обвинение, достоин удивления. «Конечно,—говорит она,-—границы устанавливать надо для педагогики, но теперь важно не это, сейчас задача состоит в том, чтобы установить точки соприкосновения, тесную взаимозависимость этих факторов. Оспаривается именно это (!!—В.В,). Оспаривается тот факт, что в политике есть элементы педагогики, что экономика и экономические отношения воспитывают, хотим мы. это или не хотим, стоит ли это в плане субъективных целей, которые ставят перед собой организаторы производства, или не стоит; что в экономической политике пролетариата, организующего хозяйство страны, уже есть элементы педагогики, и чем дальше мы двигаемся по пути соцалистилеской организации производства, тем они будут усиливаться».
Жестокая ошибка!
Как раз этого никто не отрицает, да и трудно было бы отрицать такую общую мысль. Отрицается нечто другое, чего тов. Крупенина, как и тов. Шульгин, не замечает, а потому и впадает в совершенно непонятную ошибку детской болезни левизны.
Консерватизм и окостенение педагогической теории у нас происходит оттого, что оспаривается основная идея Октябрьской революции: педагогика не хочет мириться с мыслью, что вся ее работа должна быть подчинена одной идее — подготовить «каждую кухарку к управлению государством».
Иначе говоря, педагогика не хочет подвергнуть себя коренной и решительной ломке заменой основного своего принципа, выбитого из-под нее Октябрьской революцией, она не хочет мириться с тем, что наступила эпоха ликвидации разделения труда.
Еще яснее это означает, что оспаривается возможность и необходимость немедленного вступления иа путь политехнической школы.
А раз оспаривается это—естественно, отстаивается школа и ее принципы, педагогика школьного процесса со всеми ее ограничениями. Консерватор может признать все, что требует Шульгин, ни на йоту не колебля свою китайщину, ни на йоту не отходя от своих старых позиций. В экономической политике пролетариата— говорите — есть элементы педагогики? — Есть. Но разве в экономической политике буржуазии меньше педагогики? Разве конкуренция плохая школа? Разве биржа плохая педагогика? Шульгин говорит не на тему, когда весь вопрос сводит к необходимости расширять сферу воздействия педагогики.
Это придет само собой, если будет разрушена принципиальная основа консерватизма.
Шульгин, полемизируя с Калашниковым, пишет:
«Я утверждал, и это бесспорно, что теория воспитания, которая помогла бы осознать широчайшим рабочим массам свой опыт, которая ускоряла бы это осознание, такой теории нет, и не может быть в ней заинтересована буржуазия. Ее мы должны разработать. Она нам нужна. Мы должны помочь в разработке ее нашим братским каммунистическим партиям за рубежом. Вот о чем я писал, и это верно».
Это верно!
Но как можно создавать такую теорию? Опыт широчайших маюс каждодневно на протяжении 12 лет говорит о величайшем усилии рабочего класса найти пути к изживанию разделения труда. Вся забота пролетариата за эти годы направлена к тому, чтобы найти пути решения проблемы человека: борьба партии, профсоюзов и советов за вовлечение масс в управление, жесточайшее преследование бюрократизма, вопль о кадрах, социалистическое соревнование, кооперация, женорганизация, ЛКСМ и пионерорганизации—все работает над одним и тем же, над вопросом о том, каков кратчайший путь к ликвидации ужасающего расстояния между безграмотным и высокообразованным, над осуществлением такого положения, при котором не было бы особого сословия чиновников, самое привелегированное положение которых создает источник воспроизводства бюрократизма.
Все занято в нашей стране этой задачей, за исключением... школы!
Да, да!
За исключением школы, ибо она продолжает, невзирая ни на что, испекать сотнями тысяч разделенных по старым, дореволюционным полочкам людей.
Только тогда теория педагогики поможет пролетариату осознать своей опыт, когда она станет на путь немедленной ликвидации реакционнейшей тоски по «мирному развитию по западно-европейскому образцу».
Шульгин думает, что предмет педагогики надо расширять: «Предмет педагогики таким образом расширяется не только в том смысле, что она имеет дело и с воспитанием взрослого, но и тем, что воспитание это протекает и в учреждениях и организациях, которые одной из своих задач, зачастую не решающей, ставят и эту задачу».
Пустяки, товарищи, сущие пустяки! Предмет педагогики нужно прежде всего принципиально очистить от реакционнейших предрассудков, а не «расширять». Оттого, что на ряду с НКП педагогика охватит и деятельность НКЗдрава, она не станет современной.
Скажем словами самого Шульгина: «Надо увидеть своеобразное, новое, то, что отличает нас от прошлого. В этом суть. А не говорить о том, что еще осталось от прошлого».
А новое — в стихийном и сознательном одновременно поискать путей к ликвидации разделения труда, главного орудия и основного принципа капиталистического общества.
Что же такое педагогика в переходную эпоху?
Это — наука о всей сумме организованного воздействия, направленного на изживание разделения труда.
Организованного не только в смысле школьной организации. Организованное — в не меньшей мере сознательно и планомерно— проводимое партией, профсоюзами, советами, кооперацией воздействие.
Ликвидация безграмотности, санитарное просвещение, культработа профсоюзов, кооперативное просвещение, культработа кино и радио, секционные работы советов, партпросвещение, политическая деятельность, политпросветработа — всюду мы находим безусловно на ряду со всеми прочими элементами планомерное, заранее намеченное стремление изжить варварское наследие эпохи капитализма, эпохи разделения труда.
Все эти организованные процессы в той мере, в какой они ставят себе эту задчу, и по мере того как они ее реализуют, со всеми методами, вырабатываемыми на этой практике, являются предметом педагогики в переходную эпоху.
И только в такой мере.
Из иных мест работ Шульгина можно заключить, будто он не согласен с этим:
«Бесспорно, однако, что нет тождества в воспитательной работе, протекающей в школе, и той, которая идет в советах, профсоюзах. Здесь она одна из задач. И они организованы не специально для нее. Это совсем иной тип воспитания, учебы. В процессе труда, в процессе борьбы, в процессе строительства, не в специлъ-ном учебном заведении, не в классе, и не десятки учат. Нет, идет учеба масс! Не может здесь также стоять вопрос о планомерном, длительном воздействии одного или одних на других. Здесь, действуя, учатся массы. Не столько на них воздействуют, как они воздействуют. Перевоспитываются. И нельзя, непростительно играть словечками о «воздействии, соответствующим образом организованном», и т. д. Нельзя условно признавать. Всегда, везде, в любом совете идет воспитательная работа, как бы она организована ни была. Весь вопрос не в том, идет она или нет, а в том, достаточно ли хорошо она идет и как добиться лучших результатов. И то, что Альберту Петровичу (Пинкевичу— В. В.) понадобились вновь эти «соответствующим образом» и т. д., это говорит вновь о том, что не понимает он до конца того, что здесь народилась новая педагогика, и хочет он этого или не хочет, признает ли или не признает, это безразлично,—все равно воспитательная работа всегда проводится советом, всегда он имеет эту задачу, и этим отличается наша власть от буржуазной: ее задача не только в принуждений, управлении, в уничтожении врагов, но и в воспитании, так как только для нас дорого человечество, миллионы, так как только мы их хотим высвободить из-под гнета, так как для этого нам нужна и диктатура пролетариата».
Не кажется ли вам, читатель, что Шульгин намеревается несчастие возводить в принцип? Школьная учеба протекает «вне труда, борьбы и строительства,», признает Шульгин и, мирясь с этим, бежит зa дополнением к школьному воспитанию; в ирофсоюзы, советы.
Разумеется, всегда будут школой профсоюзы, партия, комсомол никогда не перестанут воспитывать масс, и педагогика мимо этого воспитания пройти не может. Но как должна будет педагогика применять опыт этого воспитания «иного типа», как справедливо говорит Шульгин, к школьному процессу?
Или Шульгин думает — это излишне?
Ведь тезис «массы учатся на своем опыте» иначе означает: массы преодолевают пропасть между их невежеством и нынешней высотой культурного развития, до которого расти их не допускало разделение труда и классовая политика буржуазии; тезис этот означает, что в борьбе и строительстве массы ликвидируют наследие разделения труда.
Что же, по Шульгину, массы будут его ликвидировать, а школа его будет порождать?
Ясно, сколь нелепо такое предположение. Ясно, что первым и непосредственным ответом педагогики на опыт советов, профсоюзов и т. д. должно быть растворение школьного процесса в процессе труда, в процессе борьбы, в процессе строительства».
Курьезно звучит страстное требование Шульгина взять на себя задачу «помочь» партии, профсоюзам и советам выполнять задачу воспитания миллионов! «Мы предлагаем, мы настаиваем, мы требуем ускорения этого роста, организации стихийно идущего процесса обучения миллионов. Это делала, делает партия в течение десятилетий, это можно сделать безгранично лучше и потому, что мы управляем страной, и потому, что производство в наших руках, и потому, что мы разрабатываем иашу науку, и она должна здесь в этом нам помочь. В том числе и педагогика. В этом же весь смысл. В этом и есть новое наше, и только наша задача». И все?
Мало же вы хотите, тов. Шульгин, довольствуетесь мизерным. Дело разве заключается в том, чтобы теоретизировать опыт наших организаций, чтобы написать лишний десяток новых инструкций? Или как вы говорите: «Надо учить, учить в процессе строительства, на опыте. Учить продуманно, организованно, методически, правильно. И здесь без педагогики не обойтись».
Нет, вы неправы, тов. Шульгин, вы суживаете проблему. Ни партия, ни советы сегодня не нуждаются в особой теории воспитания масс, как полагает Шульгин: «Мы были заняты борьбой, не было времени разрабатывать теорию воспитания масс на основе их опыта, на основе их борьбы, теперь это время настало. И мы его не упустим. Это и есть наша педагогика».
Не такая педагогика нам нужна, а иная, которая кратчайшим путем приведет растущее поколение к тому уровню культуры, при котором массы не будут висеть гирей на ногах партии и профсоюзов. Вот какая нам нужна педагогика. Потому, что мы управляем страной, потому, что производство, в наших руках, потому, что мы ведем грандиозное строительство, мы не должны нищенствовать, мы должны так же смело ставить вопрос о школе, как смело мы ставим вопрос индустриализации.
Миллионы завтра перейдут к neдагогике, если педагогика перейдет от старых основ, от старых задач подготовки касты интеллигентов, касты жрецов науки, с одной стороны, и масс, не дотягивающих до конца четырехлетки, с другой, к новым грандиозным задачам создания действительно единой школы, в конце семилетки сливающейся в общий поток производительного труда, общеклассовой борьбы и социалистического строительства.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +