Мы хотим в настоящем этюде исследовать проблему развития в структурной психологии. Задачей исследования является отделить истинное от ложного в этой теории. Мы пойдем к этой цели путем, который неоднократно испытан. Мы будем в нашем исследовании опираться на истинное в этой теории и с его помощью вскрывать содержащиеся в ней затемняющие ее ложные положения, ибо истина, по великой мысли Спинозы, освещает самое себя и заблуждения.
Нашему исследованию мы подвергнем проблему развития в том виде, как она выражена в книге К. Коффки, к изданию которой на русском языке этот этюд должен послужить критическим введением.
Критически исследовать какую-либо книгу, подобную книге Коффки, представляющую целую эпоху в развитии научного знания в данной области и содержащую огромное множество фактов, обобщений, законов,— значит проникнуть во внутреннее сцепление образующих ее идей, в самую сущность ее концепции. Критически исследовать такую работу — значит соотнести теорию и отраженную в ней действительность. Это исследование не может быть не чем иным, как критикой через действительность.
Критика этого рода возможна при наличии хотя бы самого общего представления о природе тех явлений действительности, которые отражены в рассматриваемой теории. Высшая точка такого исследования — критический эксперимент, который переносит критику в область фактов, представляя на их суд узловые, спорные моменты, разделяющие две теоретические системы. В нашу задачу, к сожалению, не входит изложение критических экспериментов. Мы сможем их коснуться лишь попутно, в связи с теоретическим анализом проблемы. Главным же фактическим материалом, на который нам придется опираться и который представляет отраженную в теории действительность, должен явиться фактический материал, содержащийся в самой книге.
В сущности, критически исследовать книгу Коффки — значило бы написать другую книгу на ту же тему, и этюды, подобные
настоящему, представляют собой не что иное, как конспект таких ненаписанных книг.
Книга Коффки — одна из немногих книг по детской психологии, которая написана с точки зрения единого теоретического принципа. В основу ее положен принцип структуры, или образа (Gestalt), который первоначально сложился в общей психологии. Данная книга представляет собой не что иное, как попытку рассмотреть все основные факты детской психологии с точки зрения этого принципа.
Главная торетическая задача книги — идейная борьба с двумя основными тупиками научной мысли, в которых заканчивают развитие многие современные научные теории. Несомненно, говорит Коффка, что при альтернативе механистического или психовиталистического объяснения мы оказываемся между Сциллой витализма, который заставляет нас отказаться от наших научных принципов, и Харибдой механицизма с его безжизненностью.
Преодоление механицизма и витализма и представляет основную задачу, под знаком которой сложилась и развивалась, но с которой не справилась вся структурная психология, и данная книга в частности. В этом смысле, книга представляет собой высшую точку европейской психологии, отталкиваясь от которой (что означает: опираясь на нее и отрицая ее одновременно) мы можем нащупать отправные точки для развития нашей концепции детской психологии. Наше критическое исследование поэтому должно пойти в основном тем же путем, каким шел и автор настоящей книги. Нашей задачей является проверка того, насколько новый объяснительный принцип, который Коффка вводит в детскую психологию, позволяет действительно преодолеть механистическую и виталистическую теории развития в психологии ребенка.
Мы не пойдем, разумеется, в рассмотрении этой книги глава за главой, но выделим два основных принципа, которые и подвергнем критическому исследованию. Сам Коффка говорит, что ему представлялся только один путь к разрешению задач своей работы. Он хотел попытаться критически изложить принципы психического развития и исследовать отдельные факты с этой точки зрения. В сущности, мы должны сделать то же самое. Мы должны рассмотреть общие принципы, лежащие в основе этой работы с точки зрения их соответствия тем фактам, к объяснению которых они приложены.
Два основных принципа, которые должны составить ближайший предмет нашего рассмотрения,— это принцип структуры и принцип развития. Мы рассмотрим эти понятия в трех основных аспектах. Прежде всего, мы обратимся к анализу понятия структуры, т. е. основного принципа всей книги, на почве родных для него фактов, т. е. с точки зрения соответствия принципа тому фактическому материалу, на котором он впервые был сформулирован и доказан. Затем мы рассмотрим приложение этого принципа к фактам из области детской психологии — с точки зрения соответствия его последним. Осветив таким образом этот принцип — с точки зрения его отношения к действительности — с двух различных сторон, мы соберем все необходимое для того, чтобы критически взвесить теорию психологического развития ребенка в целом, как она развита из этого объяснительного принципа.
Итак, мы начнем с рассмотрения основного принципа структурной психологии в свете родных для него фактов. Сам Коффка говорит, что детская психология не создала собственного объяснительного принципа и вынуждена использовать аналогичные принципы, которые возникли в общей и сравнительной психологии. Не существует такого психологического принципа развития, говорит он, которым мы были бы обязаны именно детской психологии. До того как эти принципы используются детской психологией, они возникают в общей психологии или в психологии животных.
Это и заставляет нас, следуя автору, начать с рассмотрения психологического принципа, который имеет более широкое и более общее значение, нежели сфера детской психологии. Основой всей работы Коффки и является не что иное, как приложение этого общего принципа, сложившегося в общей и сравнительной психологии, к фактам психологического развития ребенка.
Поэтому, если мы хотим, как уже сказано, основным приемом нашего критического исследования сделать сопоставление фактов и принципов, рассматривая факты в свете принципов и проверяя принципы фактами, мы должны начать с тех фактов, в сфере которых первоначально и создавалась данная теория. Здесь мы надеемся вскрыть внутреннее сопротивление фактов всеобщим принципам, предложенным для их объяснения, сопротивление, скрытое и подавленное стройным и последовательным проведением определенной системы. В самом общем смысле поэтому критическое исследование какой-либо теории означает почти всегда известного рода идейную борьбу различных принципиальных взглядов.
В этом смысле настоящая книга облегчает задачи критического исследования тем, что она сама, в отличие от многих систематических изложений детской психологии, кладет в основу своего построения теоретическое исследование. Признаком научного изложения, говорит Коффка, является не простое сообщение знаний. Оно должно показать непосредственную зависимость этих знаний от науки, должно показать ее динамику, исследование в действии. Таким образом должны быть освещены также и принципы, оказывающиеся в конце концов ложными и неплодотворными. Читателю должно быть ясно, почему эти принципы оказываются несостоятельными, в чем их слабое место и в каком направлении нужно изменить объяснение. Благодаря неоднократному обсуждению различных мнений читатель сумеет уяснить себе процесс роста психологии как науки. Всякая наука вырастает в живой борьбе за свои основные положения, и эта книга имеет целью присоединиться к этой борьбе.
Читатель действительно легко сумеет убедиться, прочитав книгу, что вся она пронизана борьбой с противостоящими теориями, и, следовательно, приложение критической точки зрения к ее восприятию и усвоению не только не противоречит характеру этой книги, но прямо отвечает ее внутренней природе. Однако борьба теорий только тогда оказывается плодотворной в какой-либо конкретной научной области, когда эта борьба ведется, опираясь насилу фактов. Мы и попытаемся в нашем исследовании опираться прежде всего на силу фактов, которыми оперирует сам автор настоящей книги.
Мы исходим из положения, что распутать теоретический вопрос о приложимости структурного принципа к построению детской психологии означает вместе с тем распутать один из самых сложных и центральных узлов современной теоретической психологии и одновременно сохранить в силе все то инстинное и плодотворное, что заключается в этом принципе.
Смысл этого основного принципа может быть понят лучше всего, если принять во внимание историю его возникновения. Принцип структурности первоначально возник как реакция против атомистических и механистических тенденций, господствовавших в старой психологии. Согласно этим представлениям, психологические процессы рассматривались как совокупность объединенных ассоциативной связью отдельных и независимых друг от друга элементов психической жизни. Главной трудностью, на которую наталкивались подобного рода теории, была невозможность адекватного объяснения того, как благодаря случайному ассоциативному сцеплению разнородных независимых элементов могут возникнуть в психической жизни столь характерные для нашего сознания осмысленные целостные переживания, разумные и целенаправленные процессы поведения.
Новая теория начала с того, как замечает один из ее критиков, что превратила, по словам Гёте, проблему в постулат. Она сделала своим основным допущением мысль о том, что психические процессы изначально представляют собой замкнутые, организованные, целостные образования, имеющие внутренний смысл и определяющие значение и удельный вес входящих в их состав частей. Такие Целостные процессы и получили в новой психологии название структур, или образов (Gestalten), которые противопоставлялись с самого начала случайному конгломерату суммативно объединенных психических атомов.
Мы не станем останавливаться на развитии понятия о структуре в общей психологии. Нас занимает сейчас преломление этого принципа с точки зрения проблемы развития. Первоначально этот принцип был применен к проблеме развития, как уже сказано, не в сфере детской психологии, но в сфере психологии животных.
Первый вопрос, с которым мы сталкиваемся, когда ставим перед собой проблему развития,— это вопрос об образовании новых форм поведения. Нам думается, что Коффка с полным основанием выдвигает эту проблему в центр, так как развитие действительно означает в первую очередь возникновение нового. В зависимости от того, как каждая теория отвечает на этот вопрос о возникновении новых форм, она решает с той или иной точки зрения и самую
проблему развития.
С этим вопросом об образовании новых форм поведения мы сталкиваемся впервые в связи с теорией обучения животных. Здесь в наиболее простом и примитивном виде мы встречаемся с фактом появления новых форм в процессе индивидуальной жизни животного. Здесь появление этих форм протекает все время в наиболее доступном для эксперимента виде. И поэтому издавна принципиальные вопросы, связанные с этой проблемой, решались в теории обучения животных. Коффка и начинает рассмотрение проблемы развития с теории образования новых форм поведения при обучении животных.
Но здесь, в связи с изменением основного психологического исследовательского принципа, этот вопрос для структурной психологии ставится иначе, чем он ставился. Обычно проблема обучения ставилась с точки зрения чистого и последовательного эмпиризма как проблема выучки, тренировки, запоминания, короче, как проблема памяти. Новое в постановке вопроса, которое мы находим у Коффки, заключается в том, что он сдвигает в самой проблеме обучения центр тяжести. Он переносит этот центр тяжести всей проблемы с памяти на проблему появления так называемых первых новых действий.
Он говорит, что проблема обучения не может быть сформулирована в вопросе: как последующее действие зависит от первых? Что собственно является проблемой памяти? Проблема обучения включает прежде всего вопрос: как же образуются эти первые новые формы деятельности?
Таким образом, вопрос о происхождении первых новых действий, независимо от вопроса об их запоминании, закреплении и воспроизведении, ставится в самое начало исследования. Рассматривая этот вопрос, Коффка развивает собственную теорию, противопоставляя ее двум другим, с которыми мы сталкиваемся при обсуждении этого вопроса в психологии: во-первых, теории проб и ошибок, которая нашла высшее выражение в работах Э. Торндайка; во-вторых, теории трех ступеней, развитой К. Бюлером. В борьбе против этих теорий Коффка опирается главным образом на фактический материал, добытый в процессе зоопсихологического эксперимента над человекоподобными обезьянами Келером. Коффку, однако, привлекает и другой материал, в частности он подвергает критическому исследованию фактический материал самого Торндайка.
Правильное понимание проблемы развития в структурной психологии невозможно без выяснения всей идейной ситуации, в которой она только и приобретает полный смысл. Поэтому мы и обратимся к краткому изложению тех двух теорий, из противопоставления которым исходит новая психология.
Согласно теории проб и ошибок, всякое новое действие возникает по принципу случайных действий. Из них отбирается известная комбинация движений, соответствующая успешному разрешению задачи, которая потом и закрепляется. Но этот принцип, говорит Коффка, не развязывает узел, а разрубает его. Согласно ему неврожденного поведения вообще не существует. Следовательно, не бывает первого действия в смысле нового действия.
И в самом деле: с точки зрения этой теории существуют только врожденные формы деятельности; новые же, возникающие в индивидуальном развитии действия представляют собой не что иное, как случайно возникающие комбинации врожденных реакций, отбирающихся по принципу проб и ошибок.
К. Коффка шаг за шагом подвергает исследованию конкретные факты, которые привели к возникновению этого спорного принципа, и приходит к совершенно убедительному выводу о несостоятельности теории проб и ошибок. Он показывает, что в опытах самого Торндайка животное не только переживает определенную общую ситуацию, но благодаря обучению образуется в самом начале расчленение в этой ситуации. В ней возникает центральный пункт, по отношению к которому остальные элементы ситуации приобретают подчиненное значение.
Вся ситуация не представляется животному совершенно слепо и бессмысленно. Ситуация в основном, говорит Коффка, означает собой для животного следующее: положение, из которого я должен проникнуть наружу к лежащей там пище. Животное как-то связывает свои действия с находящейся снаружи пищей. Таким образом, теория совершенно бессмысленного обучения является несостоятельной.
Если внимательно рассмотреть, как это делает Коффка, шаг за шагом ход всего эксперимента, который излагает Торндайк, нельзя не согласиться, что в процессе деятельности (освобождения из клетки) отдельные элементы ситуации приобретают для животного определенное значение и что вместе о этим мы получаем в нашем анализе нечто совершенно новое. Вообще говоря, обучение в опытах Торндайка приводит в сенсорной области, как говорит Коффка, к новообразованиям. Животное решает известные задачи, и, следовательно, его деятельность не является цепью случайных проб и ошибок.
К. Коффка ссылается на опыты Дж. Адамса, который приходит к выводу, что обучение нельзя представлять себе как постепенное выключение бесполезных движений. Он ссылается на Э. Толмена, который резюмирует свой богатый опыт по обучению животных в следующих словах: «Всякий процесс обучения есть процесс разрешения проблемы» (К. Коффка, 1934, с. 117).
Таким образом, Коффка приходит к выводу, что и в опытах Торндайка факты находятся в резком несоответствии с теоретическим объяснением, которое привлекается для их истолкования. Факты говорят о том, что животные ведут себя осмысленно, решая определенную задачу, расчленяя воспринимаемую ситуацию, связывая свои движения с целью, находящейся за пределами клетки. Теория объясняет их действия как совокупность бессмысленных и слепых реакций, которые чисто механически, благодаря внешнему успеху или неуспеху, закрепляются или отбрасываются и, таким образом, приводят к возникновению суммативной комбинации ряда реакций, не только не связанных внутренне между собой, но и не имеющих ничего общего с ситуацией, в которой они возникли.
Насколько высоко Коффка ценит действия животных в опытах Торндайка, можно узнать из факта, который, как увидим ниже, имеет принципиальное значение для всей его теории и который состоит в том, что Коффка склонен рассматривать опыты Торндайка в свете сравнительных опытов Руджера над людьми.
Руджер также ставил человека в ситуации, непонятные для него. Результаты его исследования, как их излагает Коффка, сводятся к установлению одного общего положения. Опыт, посредством которого люди приходят к решению, в этих случаях очень часто похож на поведение животного в опытах Торндайка. Таким образом, Коффка выдвигает в качестве первого аргумента против теории проб и ошибок ее несоответствие тем фактам, на основе которых она первоначально возникла.
Но главным аргументом против этой теории являются для Коффки знаменитые исследования В. Келера над человекоподобными обезьянами, который, как известно, установил с несомненностью наличие осмысленных интеллектуальных действий в форме употребления орудий для добывания цели или обходных движений, направленных к цели, у человекоподобных обезьян. Мы не станем излагать эти прекрасно описанные в книге Коффки опыты. Скажем только, что они являются для Коффки центральным и основным аргументом в пользу отклонения теории проб и ошибок.
Мы можем сформулировать новый принцип в положении, что животные по-настоящему решают новые задачи, перед которыми они поставлены. Мы усматриваем сущность этого решения не в том,
что движения, из которых каждое само по себе доступно, вступают в новую комбинацию, но в новом структурировании всего поля. Сущность этого последнего принципа сводится к тому, что, согласно опытам Келера, у животных возникает замкнутое, целенаправленное действие в соответствии со структурой воспринимаемого поля.
Такое действие диаметрально противоположно той случайной комбинации реакций, которая возникает из слепых проб и ошибок. Коффка приходит, таким образом, к совершенно иному взгляду на обучение, нежели тот, который вытекает из теории Торндайка. Обучение, говорит он, никогда не бывает абсолютно специфичным. Когда организм овладевает какой-нибудь задачей, он не только усваивает, как решить снова такую же задачу, но он становится способнее решать и другие задачи, с которыми он раньше не мог справиться, потому что в некоторых случаях новые процессы облегчаются другими однородными процессами; в других случаях создаются новые условия, которые делают возможными новые процессы*.
Таким образом, обучение действительно является развитием, а не простым механическим приобретением изолированных форм поведения. Только та теория кажется автору состоятельной, которая сумеет объяснить, почему из бесчисленного количества отношений, содержащихся в ситуации, замечаются важнейшие, которые и определяют поведение.
Мы говорим: по отношению к цели возникает осмысленная структура поля. Решение и есть не что иное, как ее образование. Для нас эта проблема не возникает, потому что другие отношения не создают осмысленной структуры. Если исключить смысл и считать случайность слепым воздействием механизма ассоциаций, то нужно объяснить, почему осмысленные отношения замечаются, а бессмысленные нет, спрашивает Коффка.
К. Коффка приходит, таким образом, к выводу, что сущность возникновения первых действий заключается в образовании новых структур. Замечательным для его построения является тот факт, что принцип структурности он прилагает не только к интеллектуальным действиям человекоподобных обезьян, но и к действиям низших животных в опытах Торндайка. Следовательно, в структурах Коффка видит некоторый первичный, изначальный и в сущности примитивный принцип организации поведения. Было бы ошибкой думать, что этот принцип присущ только высшим, или интеллектуальным, формам деятельности.
(* В сущности, Коффка всецело остается на теоретических позициях Торндайка, пытаясь вслед за ним теорию развития ребенка построить на данных и законах обучения животных. Внутри этих позиций он пытается вполне успешно изменить представление о природе этих законов. Но методологический путь от зоопсихологии к психологии ребенка остается и его путем. Он не задается даже вопросом, в какой мере вообще возможно применять слово «обучение» к животным и ребенку, сохраняя единство его значения.)
Он присутствует и в самых элементарных и ранних формах развития. Эти рассуждения, говорит автор, утвердили нас в нашем понимании примитивной природы структурных функций. Если структурные функции действительно так примитивны, то они должны сказаться и в примитивном поведении, которое мы называем инстинктивным. Мы видим, как опровержение теории проб и ошибок приводит Коффку к выводу, что структурный принцип в одинаковой мере приложим как к высшим интеллектуальным действиям человекоподобных обезьян, так и к дрессировке низших млекопитающих в опытах Торндайка и, наконец, к инстинктивным реакциям пауков и пчел.
Таким образом, в структурном принципе Коффка находит общее положение, которое позволяет ему охватить с единой точки зрения как самые примитивные (инстинктивные), так и новые, возникающие в процессе дрессировки и интеллектуальной деятельности реакции животного. Как мы видим, основой этого принципа является все то же противопоставление осмысленного, замкнутого, целеустремленного процесса случайной комбинации отдельных элементов-реакций.
Но все значение этого принципа станет нам ясным только тогда, когда мы сумеем выявить его расхождение и другой теорией — противоположного характера. Это теория трех ступеней, согласно которой развитие поведения проходит три основные ступени.
За высшей ступенью интеллекта, излагает Коффка эту теорию, как способностью делать открытия, следует ступень дрессуры, чистой ассоциативной памяти, затем в качестве самой низкой ступени — инстинкт. Инстинкт и дрессура имеют свои преимущества и недостатки. Преимущества инстинкта — уверенность и законченность, с которыми он действует в первый же раз, сразу. Преимущество дрессуры — способность приспособления к отдельным обстоятельствам жизни. В противоположность, этому выступают отрицательные стороны: окаменелость инстинкта и инерция дрессуры, т. е. тот факт, что обучение путем дрессуры требует очень долгого времени. В интеллекте объединяются преимущества обеих низших ступеней.
Если теория Торндайка была направлена на доказательство бессмысленности и случайности в возникновении новых действий у животных, то теория К. Бюлера ставит слишком большие требования к интеллектуальной деятельности, слишком отрывает ее от низших ступеней и приписывает только ей осмысленный и структурно-замкнутый характер. Бюлер исходит из того положения, что разум предполагает суждение, которое сопровождается переживанием уверенности, отсутствующим у шимпанзе.
Таким образом, если теория проб и ошибок пытается объяснить возникновение новых действий у животных с точки зрения механистического принципа случайного объединения элементарных разнородных реакций, то теория трех ступеней пытается рассматривать развитие как ряд внутренне не связанных друг с другом ступеней, которые не могут быть охвачены единым принципом. «Каковы эти три формы поведения?» — спрашивает Коффка. Можно считать, что все они совершенно различны. Тогда развитие состоит только в том, что каким-то непонятным образом к одной из них присоединяется другая (1934, с. 144).
Критика Коффки направлена в этой теории, во-первых, против утверждения Бюлера, что разум непременно предполагает суждение. Если даже такое ограничение действий соответствует тому, что носит у взрослого человека название разумного, присутствие этого признака в простейших формах разумного поведения, говорит он, не является обязательным. Во-вторых, Коффка пытается стереть резкие границы между различными ступенями в развитии деятельности животных. Инстинкт для него незаметно переходит в дрессуру. Между теорией ассоциативного обучения и теорией инстинкта существует очень тесная зависимость. Так же пытается он стереть резкие границы, как это мы видели выше, между дрессурой и интеллектом.
Он делает попытку принять не три совершенно гетерогенные формы, а найти между ними известную зависимость. Внимательный читатель, говорит он, заметит, что для нас главную роль играет определенный принцип, который в одинаковой мере относится к объяснению инстинкта, дрессуры и интеллекта, т. е. принцип структурности. Мы пытаемся самое явление, его внутреннюю замкнутость и направленность применить в качестве главного принципа всякого объяснения. Принцип структурности наиболее ясно выражен при интеллектуальной деятельности. Мы пользуемся для объяснения низших форм, следовательно, принципом, способным объяснить высшие формы поведения, тогда как до сих пор, наоборот, принцип, которым считали возможным объяснить примитивное поведение, переносили на высшие ступени. Интеллект, дрессура и инстинкт, по мнению Коффки, основаны на различно образованных, различно обусловленных и различно протекающих структурных функциях, но не на различных аппаратах, которые в случае надобности включаются, как полагает Бюлер (К. Коффка, 1934, с. 145).
Мы приходим, таким образом, к чрезвычайно важному выводу, состоящему в том, что принцип структурности оказывается одинаково приложимым ко всему многообразию психологических явлений в животном мире, начиная с самых низших и кончая самыми высшими. В известном смысле Коффка проделывает путь, обратный тому, который был проложен предшествующими исследователями. Если Торндайк пытался объяснить разумные с внешнего вида формы деятельности животного путем сведения их к низшим, врожденным реакциям, то Коффка пытается идти обратным путем — сверху вниз, прилагая найденный в интеллектуальных действиях высших животных принцип структурности к объяснению внешне бессмысленных действий животных при дрессуре и даже к их инстинктам.
Получается обобщение огромного размаха, грандиозное по объему, охватывающее все формы психической деятельности — от самых низших до самых высших. Это обобщение не ограничивается, однако, только областью обучения. Оно переносится и на физиологические явления, лежащие в основе всех видов психической деятельности. Коффка ссылается на гипотезу М. Вертгаймера о структурности физиологических явлений и на работы Лешли, выдвинувшего динамическую теорию физиологических процессов, которые выступают также в форме структурных явлений.
В этой попытке перенести принцип структурности и на физиологические процессы, лежащие в основе психической деятельности, Коффка видит средство спасения от психовитализма. Он пытается искать в физиологических структурах нервной системы объяснения психологическим структурам.
Опираясь на это, он говорит, что инстинкт, дрессура и интеллект не суть три совершенно различных принципа, но во всех них мы находим один и тот же принцип, различно выраженный. Благодаря этому переход от одной ступени к другой становится текучим и неопределенным и оказывается невозможным установить, где начинается интеллектуальное поведение в абсолютном смысле слова. Мы не можем сказать, говорит он, что интеллект начинается там, где кончается инстинкт, потому что преувеличение окаменелости инстинктивных действий было бы односторонним. Он говорит далее, что наши интеллектуальные критерии можно было бы применить к инстинктивному поведению даже у насекомых точно так же, как и к человеческому.
Для завершения этой точки зрения надо сказать, что принцип структурности переносится в новой психологии не только на физиологические явления, лежащие в основе психической деятельности, но и на все биологические процессы и явления в целом и еще дальше — на физические структуры. Коффка ссылается на известное теоретическое исследование Келера, который поставил себе задачей показать, что в мире физических явлений перед нами физические системы, имеющие отличительные признаки структуры и представляющие собой замкнутые целостные процессы, где каждая отдельная часть определяется тем целым, к которому она принадлежит.
Нам остается для того, чтобы закончить изложение теории Коффки, привести его собственные соображения относительно того места, которое занимает эта теория по отношению к двум другим, которым она противопоставляется. Если мы, говорит он, сравним механиститескую теорию психического развития с трехступенной теорией Бюлера, мы можем одну из них назвать унитарной, вторую плюралистической. Как же назвать нашу теорию? Она плюралистична потому, что признает неограниченное число существующих структур и множество форм структурного изменения. Но она не плюралистична в том смысле, что она считает ограниченным число постоянных способностей, как рефлексы и инстинкты, способность дрессуры и интеллекта. Она унитарна не в том смысле, что относит всякий процесс к механизму нервных соединений или ассоциаций, но тем, что ищет окончательного объяснения развития в наиболее общих структурных законах, заключает Коффка (там же, с. 150). Мы можем сейчас перейти к критическому рассмотрению только что изложенной теории. Заметим с самого начала, что критика ее уже в сущности содержится в готовом виде в фактах и обобщениях, сообщаемых самим Коффкой. С них мы и начнем.
Центральным вопросом нашего критического исследования этой проблемы должен быть вопрос относительно принципиальной оценки и выяснения истинного смысла истинной психологической природы тех фактов, на которые опирается данная теория.
Нам думается, что эти факты всецело подтверждают чисто негативную сторону теории Коффки. Они с полной убедительностью разбивают механистическую теорию проб и ошибок и полувиталистическую теорию трех ступеней. Они действительно вскрывают несостоятельность как той, так и другой. Но вместе с тем при внимательном изучении их, при сопоставлении их с более широким кругом явлений, в свете которых они приобретают истинное значение, становится ясным, что в основе их объяснения, приводимого автором, содержится наряду с истинным и ложное ядро.
В сущности, внутренним стержнем всего построения Коффки, которое мы рассматривали выше, является основной вывод, к которому приходит Келер в результате своих исследований. Этот вывод Келер формулирует в виде общего положения, гласящего, что мы находим у шимпанзе разумное поведение того же самого рода, что и у человека. Разумные действия шимпанзе не всегда имеют внешнее сходство с действиями человека, но самый тип разумного поведения может быть у них установлен с достоверностью при соответственно выбранных для исследования условиях.
Данный антропоид выделяется из всего прочего животного царства и приближается к человеку не только благодаря своим морфологическим и физиологическим, в узком смысле этого слова, чертам, но он обнаруживает также ту форму поведения, которая является специфически человеческой. Мы знаем его соседей, стоящих ниже на эволюционной лестнице, до сих пор очень мало, но то немногое, что нам известно, и данные этой книги не исключают возможности, что в области нашего исследования антропоид также по разуму стоит ближе к человеку, чем ко многим низшим видам обезьян, по мысли Келера (1930, с. 103—104).
С этим положением стоит и падает вся теория Коффки.
Поэтому первый вопрос, на который мы должны ответить, есть вопрос о том, насколько принципиально самостоятельным оказалось это положение в свете дальнейших исследований, проделанных после Келера, насколько в принципиальном смысле этого слова человекоподобно поведение обезьяны, насколько по разуму шимпанзе стоит ближе к человеку, чем к низшим видам обезьян.
Из этого положения, как уже сказано, исходит во всем своем построении Коффка. Как мы увидим дальше, тот принцип, который был найден в этих исследованиях и который нашел наиболее отчетливое выражение в интеллектуальных действиях шимпанзе, Коффка пытается распространить, с одной стороны, вниз, объясняя дрессуру и инстинкт животных, с другой — вверх, объясняя все психологическое развитие ребенка. Закономерно ли такое распространение этого принципа? Это зависит исключительно от того, насколько те факты, на которых этот принцип был добыт, по психологической природе приближаются и являются родственными тем фактам, на которые его пытаются распространить.
Можно было бы сказать, что в современной психологии на наших глазах возникает новая эпоха, которая почти еще не осознана виднейшими представителями психологии и которая могла бы быть обозначена как эпоха «после Келера». Она стоит в таком же отношении к работам Келера, в каком его исследования стоят к работам Э. Торндайка, т. е. является диалектическим отрицанием келеровской теории, сохраняя его положения «в снятом виде».
Эта эпоха возникает у нас на глазах из двух исторических тенденций, которые непосредственно вытекли из работ Келера и, в частности, в зародыше были намечены им самим. Однако для него они не меняли существа дела и являлись скорее побочными и второстепенными моментами, чем центральным ядром всей проблемы. Для него обе эти тенденции, о которых мы скажем ниже, не могли поколебать основного тезиса, согласно которому интеллект шимпанзе по типу и роду идентичен человеческому и обнаруживает действия, специфические для человека.
Первая из этих тенденций заключается в попытке распространить позитивные результаты работ Келера вниз. Вторая пытается распространить их вверх.
Тезис Келера, что животные действуют, вопреки предположению Торндайка, не механически, не слепо, но осмысленно, структурно, человекоподобно, ставил себе прямую задачу несколько заполнить бездну, вырытую Торндайком между человеком и животным.
Распространение этого тезиса совершалось в основном двумя
путями. С одной стороны, исследователи стали опускать келеровские положения книзу, распространяя их на низших животных и находя у них в принципе то же самое структурное осмысленное действие. Ряд подобных работ показал, что критерий, который выдвинул Келер для интеллектуальных действий и который он нашел в наиболее чистом виде в интеллектуальных действиях, обезьян, в сущности не является специфическим для интеллекта.
Как мы уже говорили, Коффка считает возможным применить, этот же критерий и к инстинктивным действиям, полагая, что инстинкт, дрессура и интеллект не суть три совершенно различных принципа, но во всех них мы находим один и тот же принцип, различно выраженный. Это и является в сущности убийственным для найденного Келером принципа. Возникновение решения как целого, в соответствии со структурой поля, говорит Келер, можно принять за критерий разума. Применяя этот критерий к дрессуре, как это сделал Коффка, к инстинктивным действиям животных, как это сделали другие исследователи, последователи Келера оказали ему дурную услугу. Продолжал с внешнего вида прямое развитие его идей, они показали, что инстинктивные и выученные действия животных подчиняются тому же самому критерию, что и интеллектуальные действия. Следовательно, сам по себе выбранный критерий неспецифичен для интеллекта. Все поведение животных оказалось одинаково осмысленным и структурным.
В крайних точках это движение привело к восстановлению учения о мыслящих животных, к попытке доказать, что собаке присуща способность усвоения человеческой речи.
Таким образом, беспредельно распространяясь вниз, идея всеобщей осмысленности и структурности действий животных привела к тому, что эти признаки перестали хоть сколько-нибудь отчетливо выделять разумное поведение как таковое. Все кошки оказались серыми в сумерках этой всеобщей структурности: инстинктивные действия пчелы в такой же мере, как и интеллектуальные действия шимпанзе. За тем и за другим оказался один и тот же универсальный принцип, только различно выраженный. Справедливо отметив связь между тремя этапами развития психики, эта теория оказалась бессильной раскрыть различие между ними. Нетрудно видеть, что в крайнем выражении эта тенденция привела как раз к тому, чего пытался избежать Коффка,— к скрытому психовитализму, поскольку она возвратила нас к учению о мыслящих и понимающих животных.
Вторая тенденция осуществлялась иными путями, которыми шли другие исследователи, все более очеловечивая высших животных, все поднимая обезьяну до человека, как это сделал, например, Р. Йеркс, который рассуждал приблизительно следующим образом: раз обезьяне доступно употребление орудий, почему должна оказаться неудачной попытка привить ей человеческую речь?
Популярные статьи сайта из раздела «Медицина и здоровье»
.
Поможет ли имбирь сбросить лишний вес?
Не столь давно в качестве лучшего средства борьбы с лишним весом преподносился ананас, теперь пришла очередь имбиря. Можно ли похудеть с его помощью или это разбитые надежды худеющих?
Чего только не пробуют желающие расстаться с ненавистными килограммами - обертывания, травяные настои, экзотические продукты. Можно ли похудеть с помощью пищевой соды?
Далеко не все рекламируемые средства действительно помогают сбросить вес, но абсолютно все они клянутся помочь. Сегодня на пике популярности находится зеленый кофе. Что же в нем особенного?
Метод клеточной терапии применяется для коррекции возрастных изменений в организме. Но как же работает клеточная терапия? И действительно ли эффективна клеточная косметика?
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +