Кризис буржуазной законности. Основные изменения в отраслях права США
Суть новой тенденции развития права США в XX в. заключается в том, что право перестали рассматривать только как средство разрешения споров. В глазах общества право все более и более приобретало характер орудия, с помощью которого возможно регулировать публичную и личную жизнь во многих ее аспектах. Еще более стало заметным, что американское право развивается под влиянием особых факторов и значительно отличается от английского права, хотя в основе своей американские правовые институты производны от английских. Этим объясняется сходство английской и американской правовых систем в концепции верховенства права, в однородной концепции прав, обязанностей, свобод и привилегий отдельных граждан. Однако для того чтобы объяснить различия, существующие между двумя системами, чтобы понять их, следует помнить, что американская система права все же отделена от английской примерно тремя веками самостоятельного исторического развития.
Обратимся к наиболее значимым изменениям в основных отраслях права Соединенных Штатов, происшедшим в период развития в стране империализма.
Изменения в избирательном праве. Конституция Соединенных Штатов не содержит фактически никаких постановлений, касающихся избирательной системы, а выборы проходят в каждом штате в соответствии с порядком, предусмотренным законодательством штата. Этот порядок в разных штатах был разным, хотя его эволюция протекала в целом в направлении постепенной формальной демократизации избирательного права. Первоначально во всех штатах существовал высокий имущественный ценз, избирательным правом пользовались только собственники недвижимого имущества. В первой половине XIX в. все штаты признали избирательное право за американцами мужского пола, достигшими определенного возраста, но коренные жители страны — индейцы — и огромные массы негров-рабов по-прежнему были его лишены. И, как уже говорилось, лишь после гражданской войны между Севером и Югом XV-я поправка к Конституции формально предоставила неграм избирательное право.
Особое значение имела XIX-я поправка, принятая в 1920 г. Она провозгласила равенство избирательных прав мужчин и женщин во всех штатах. Изменения, внесенные в избирательное законодательство, в то время широко рекламировались как «исторический шаг вперед» по пути расширения демократического статуса американских граждан.
Стали ли выборы после 1920 г. по-настоящему демократичными? Прежде всего сам принцип всеобщности выборов фактически в жизнь последовательно не проводился, ибо законодательством штатов предусмотрены различные ограничения, целью которых является лишение избирательных прав неимущего населения, прежде всего негров. К настоящему времени законодательство все еще не смогло повлиять на ставшую традиционным атрибутом избирательной кампании практику их широкого финансирования наиболее состоятельными слоями общества.
Как указывалось, практика финансирования выборов в США приобрела поистине скандальный характер. Так, во время избирательной кампании 1972 г. одной из проблем, волновавших американскую общественность, была проблема огромных затрат, к которым прибегали кандидаты на выборные посты. Историки вспоминали, что Т. Джефферсон, добиваясь своего избрания на пост президента, истратил в 1800 г. 50 дол. А в 1968 г. демократа Г. Хемфри считали «плохо финансируемым» кандидатом в президенты, хотя он израсходовал более 10 млн. дол. Избирательная кампания 1968 г. обошлась в огромную сумму — около 300 млн. дол. Стоимость выборов 1972 г. оценивается в 400 млн цол. Хотя закон запрещает монополиям оказывать финансовую поддержку кандидатам на выборные должности, любая корпорация может передавать деньги тому или иному кандидату через подставных лиц.
Значительное влияние получили в последние годы Комитеты политических акций, представляющие интересы разных социальных кругов. В начале предвыборной кампании 1980 г. в стране действовало около 2 тыс. отдельных комитетов - в 3 раза больше, чем в канун выборов 1972 г. Лимита общих расходов комитетов не установлено, но они не имеют права давать одному кандидату более 5 тыс. дол. и более 10 тыс. дол., если основным выборам предшествовал праймериз.
В канун президентских выборов 1972 г. под сильным нажимом общественных сил был издан закон, ограничивающий расходы кандидатов на пост президента суммой, близкой к 14 млн. дол. (из расчета 10 центов на одного избирателя). Небезынтересно, что сам закон исходит из признания факта миллионных затрат, необходимых кандидатам в президенты.
Новый закон «Федеральный закон об избирательных кампаниях, 1974», регулирующий порядок финансирования выборов, вступил в силу 1 января 1975 г., а уже на следующий день в суды начали поступать жалобы, оспаривающие конституционность этого акта. Дело дошло до Верховного суда США, который 30 января 1976 г. вынес детально обоснованное решение. Суд утвердил многие основные положения закона, в частности пункт о выделении общественных средств для финансирования президентских предвыборных кампаний, требование полного раскрытия источников поступления и способов расходования средств, полученных на проведение избирательных кампаний президента и конгрессменов, а также установление предельной суммы расходов на выборы президента, если кандидат воспользовался государственной субсидией.
Впервые в истории США закон ввел в действие механизм государственного финансирования выборов, но только для президентских выборов. Право на государственное финансирование было предоставлено официально зарегистрированным кандидатам на пост президента лишь после того, как они соберут в ходе первичных выборов за счет частных пожертвований не менее 5 тыс. дол. по крайней мере в 20 штатах, причем отдельные взносы более 250 дол. не принимаются. Претендовать на государственные субсидии согласно закону могут кандидаты в президенты от каждой из двух крупнейших партий. Что касается кандидатов от любой другой партии, то они могут рассчитывать на денежную помощь государства лишь в том случае, если в ходе предыдущих выборов эта партия собрала не менее 5% голосов избирателей, участвовавших в голосовании.
Рассмотрим в качестве примера расходы на президентские выборы 1976 г. По данным Федеральной комиссии по выборам все претенденты, доживавшиеся избрания «а пост президента США, в один только период первичных выборов истратили 77,9 млн. дол., в том числе из федеральных субсидий им было выделено 24,3 млн. дол. К этому необходимо добавить 4,4 млн. дол., пошедших на уплату расходов по проведению национальных съездов республиканской и демократической партий. Таким образом, на этапе «праймериз» общие расходы составили 82,3 млн. дол. Несколько позже, во второй период избирательной кампании, после партийных съездов, Дж. Картер и Дж. Форд решили воспользоваться федеральной субсидией и в итоге оба истратили к началу ноября 43,6 млн. дол. Таким образом, если сложить расходы на обоих этапах президентских выборов 1976 г., то получится более чем внушительная сумма — 125,9 млн. дол.
Стоимость избирательной кампании 1978 г. в США побила все рекорды, она достигла 200 млн. дол. Как можно судить по
сообщениям американской печати, место в палате представителей обходится сейчас около 600 тыс. дол., а кресло сенатора — почти в 5 раз дороже. Примерно той же суммой оцениваются расходы на президентские выборы, состоявшиеся в 1980 г.
Приведенных данных, пожалуй, достаточно, чтобы отрицательно ответить на вопрос о том, послужило ли новое законодательство спасительным средством от пороков и зол буржуазной политики. Еще в 1919 г. В. И. Ленин говорил: «...нигде власть капитала, власть кучки миллиардеров над всем обществом не проявляется так грубо, с таким открытым подкупом, как в Америке. Капитал, раз он существует, господствует над всем обществом, и никакая демократическая республика, никакое избирательное право сущности дела не меняют».
Весьма характерной чертой американских выборов выступает массовое уклонение избирателей от голосования. Абсентизм — явление, типичное для американских избирательных кампаний. Достаточно привести лишь один пример: на выборах 4 ноября 1980 г. к избирательным участкам явилось лишь 52,3% американцев, имеющих право голоса. Это самый низкий, начиная с 1948 г., показатель участия избирателей в выборах.
Современные американские политологи Д. Симпсон и Дж. Бим, рассматривая недостатки основных элементов американской политической системы, считают, что трудно привлечь для участия в выборах широкие народные массы, поскольку в США наблюдается политическая апатия населения, недоверие к кандидатам на выборные посты. Ряд препятствий сводит на нет влияние голосующих на решения, принимаемые выборными должностными лицами, хотя теория представительной демократии утверждает обратное. К этим препятствиям относятся: во-первых, чрезвычайная сложность и длительность нормотворческого процесса, в котором помимо законодателей принимают участие бюрократический аппарат и судебные органы государства; во-вторых, то, что избирателям трудно состязаться с хорошо организованным лоббизмом, оказывающим повседневное давление на законодателей; в-третьих, избиратели почти начисто лишены правдивой информации о том. что подлежит законодательному урегулированию, а предвыборные обещания кандидатов после их избрания, как правило, не выполняются. Таким образом, Д. Симпсон и Дж. Бим приходят к выводу, что политика США является продуктом переговоров, компромиссов, взаимных услуг и обмена детализированной информацией между участниками нормотворческого процесса, но никак не результатов выборов. «США нельзя назвать страной, где правит представительная демократия, так как избиратели не могут выбирать путем голосования политический курс государства, изубранные представители не способны адекватно представлять интересы народа и выражать его настроения и идеи, правительство отделено от масс, а политические партии архаичны».
Избирательное законодательство в США и по сей день является объектом неослабевающей политической борьбы.
Иммиграционное законодательство. Современное американское законодательство в области иммиграции и гражданства представляет собой совокупность более чем 200 актов Конгресса, многократно дополнявшихся, изменявшихся и подвергавшихся кодификации.
24 декабря 1952 г. вступил в силу закон «Об иммиграции и гражданстве», широко известный по именам его авторов как закон Маккарэна — Уолтера. Суть основных положений этого закона сводится к следующему: формально устранены расовые ограничения при допуске в страну к при приеме в гражданство, установлена система, по которой предпочтение отдается иностранцам— специалистам высокой квалификации, устранено неравенство женщин. Существенным нововведением было установление так называемых четырех преференций, т. е. четырех категорий иностранцев, которые получали право на предпочтение при получении разрешения на въезд в США.
Новый, и сейчас действующий, иммиграционный закон вступил в силу 3 октября 1965 г. Он упразднил систему национальных квот, установив строгую систему преференций. Отныне национальная принадлежность не является критерием при выдаче разрешения на въезд в США, а за основу при решении этого вопроса принимаются такие факторы, как одаренность заявителя, его профессия и квалификация, а также наличие родственников в Соединенных Штатах. При решении вопроса о допуске в США в качестве иммигранта некоторым категориям ходатайствующих оказывается предпочтение, для чего установлено семь преференций.
Широко разрекламированный, принятый в обстановке небывалой помпезности и подписанный президентом. Л. Джонсоном у подножия статуи Свободы, закон 1965 г. отнюдь не открыл «новую эру» в иммиграционной политике США. Иммиграционное законодательство сохранило свой антидемократический характер. Путь иммигрантов стал еще более сложным и извилистым, а правила, которыми руководствуются иммиграционные службы, сложны и казуистичны. Достаточно сказать, что закон 1965 г. представляет собой объемистый том, насчитывающий с уже имеющимися многочисленными дополнениями и поправками более 200 страниц.
Если рассматривать правовые нормы, регулирующие трудовые отношения, то необходимо прежде всего констатировать, что на современном этапе развития государственно-монополистического капитализма в США рабочая политика буржуазии уже не формируется отдельными предпринимателями или даже монополистическими объединениями, как это было некогда. Правящий класс во всевозрастающей степени полагается на единую, общенациональную политику в рабочем вопросе. На протяжении последних 50 лет был создан громадный бюрократический аппарат государственного контроля над отношениями рабочих и предпринимателей. Только на федеральном уровне механизм трудовой политики включает в себя множество законов, постановлений, исполнительных приказов президента, различных актов административных, арбитражных и судебных инстанций. В результате современная рабочая политика выросла в развитую систему государственного регулирования трудовых отношений, чьи юридические принципы и институты носят долгосрочный характер и функционируют вне зависимости от смены политических партий, правительств и президентов.
Правовые основы современной государственной политики Соединенных Штатов в сфере трудовых отношений были заложены принятием закона Вагнера в 1935 г. С тех пор вмешательство правительственных органов в трудовые конфликты стало постоянным, превратившись в будни политической деятельности. Но до 30-х годов XX в., и это достойно быть особо отмеченным, в США не существовало федерального рабочего законодательства; в этом отношении страна отставала от развитых западноевропейских государств.
Доктрина «преступного заговора», о чем ранее уже говорилось, господствовала в американском трудовом праве более столетия, вплоть до 90-х годов XIX в. Затем она начала постепенно выходить из употребления, до законодательно не отменялась — суды заменили ее, по их мнению, более эффективным средством борьбы против рабочих организаций — судебным предписанием, приказом, получившим название «инджанкшн» (injunction). Широкое распространение судебные приказы получили после дела Ю. Дебса, возглавившего стачку железнодорожников в 1894 г. С тех пор суды, ранее и не помышлявшие о судебных приказах как об орудии борьбы против профсоюзов, нашли этому правовому институту самое широкое применение.
Судебный приказ — это конкретное предписание, выпускаемое судом в тех случаях, когда действия лиц или группы лиц наносят «непоправимый ущерб» истцу и в то же время формально не нарушают никаких законов страны. Это — действия, к которым нельзя применить уголовное преследование, так как они не наносят прямого материального ущерба, а также действия, обычное расследование которых заняло бы длительное время. Главная цель инджанкшн — быстро прекратить или произвести необходимое действие. Тысячи судебных приказов, выпущенных американскими судами в первой трети XX в., нанесли колоссальный ущерб рабочему движению и возбудили справедливо враждебное отношение к буржуазной судебной системе. Судебный приказ стал для трудящихся синонимом всевластия предпринимателей. В 1932 г., когда практически каждой второй кормилец семьи был безработным, когда отчаяние трудящегося населения страны стало небезопасным для ее правителей, сенатор Норрис предложил отменить инджанкшн. Этот закон, названный «антиинджанкшн билль», был подписан президентом и вступил в силу 23 марта 1932 г. как закон Норриса — Ла Гардиа. Закон был направлен на ограничение одностороннего вмешательства судов в отношения между предпринимателями и профсоюзами, существенно урезал права федеральных судов выпускать антирабочие судебные приказы. Закон установил, во-первых, перечень действий профсоюзов, в отношении которых суды не имеют права выпускать судебные приказы (ст. 14); во-вторых, более строгую судебную процедуру выдачи судебных приказов.
5 июля 1935 г. вступил в силу закон Вагнера, в самом названии которого сформулирована его основная цель: «Закон, направленный на уменьшение трудовых конфликтов». В преамбуле этого важного акта говорилось о необходимости искоренить причины, которые вызывают забастовки «и другие формы борьбы или беспорядков в промышленности». Наиболее важные положения закона Вагнера содержались в ст.ст. 7 и 8, где конкретизировалось право на организацию, на коллективный договор и стачку. Так, ст. 7 устанавливала, что рабочие имеют право «создавать свои организации, учреждать рабочие союзы, присоединяться к ним и помогать им; вести коллективные переговоры через представителей, выделенных по их собственному выбору; предпринимать совместные действия в целях заключения коллективного договора или обеспечения других видов взаимной помощи и защиты». Не меньшее значение имела ст. 8, которая ввела понятие «нечестной трудовой практики». Существенной частью закона Вагнера была коренная реорганизация, а по существ} учреждение заново НУТО — Национального управления по трудовым отношениям. Новое государственное учреждение должно было проводить в жизнь статьи закона и наделялось для этой цели необходимыми полномочиями. Управление располагало верховными полномочиями по отношению ко всем органам, занимавшимся регулированием трудовых отношений. Руководители управления назначались президентом на пятилетний срок. Нельзя не сказать, что многие отрасли хозяйства закон Вагнера не затрагивал. Вне сферы его действия оставалась примерно половина промышленных и сельскохозяйственных рабочих страны. Он распространялся лишь на рабочих тех предприятий, которые подчинялись федеральному законодательству.
В 1933 г. вошел в силу закон об учреждении Национальной администрации по оздоровлению промышленности. В соответствии с этим законом всем предпринимателям в каждой отрасли промышленности предлагалось добровольно объединиться и выработать «кодексы честной конкуренции», которые установят размер производства, урегулируют уровень заработной платы и размер рабочего времени, распределят рынки между отдельными конкурентами. После одобрения кодексов президентом они приобретают законную силу и освобождают охваченные ими компании от юрисдикции антитрестовских законов. Для предпринимателей, уклоняющихся от кодексов, были предусмотрены меры правительственного и общественного контроля.
Национальная администрация по оздоровлению промышленности была создана в виде колоссальной государственной машины федерального масштаба с разветвленной сетью органов в штатах и городах. Однако, не сумев обуздать наиболее крупных предпринимателей, этот орган «планового хозяйства» два года спустя был ликвидирован, лишь умножив печальный опыт «планирования» производства и распределения при капитализме.
В одном из нескольких решений, направленных против мероприятий «нового курса», принятом в 1935 г., Верховный суд признал недействительными кодексы, призванные регулировать уровень заработной платы, продолжительность рабочего дня, условия коллективных договоров и пресекать недобросовестную конкуренцию.
В годы второй мировой войны в обстановке подъема демократического и профсоюзного движения пересмотр антитрестовских доктрин получил еще более широкое распространение. В 1940—1945 гг. было установлено несколько новых правил, допускающих преследование профсоюзов по антитрестовским законам лишь только в следующих трех случаях: 1) если профсоюз стремится к какому-либо коммерческому ограничению; 2) если действия профсоюзов не вытекают из «трудового спора»; 3) если профсоюз вступает в сговор с предпринимателем, имея целью какое-либо коммерческое ограничение.
Что касается послевоенного законодательства, то оно приняло открыто антипрофсоюзный, антирабочий характер. Прежде всего здесь следует указать на закон Тафта — Хартли, вступивший в силу 23 июня 1947 г., который по существу отменил основные положения закона Вагнера 1935 г. и предоставил монополиям определенные правовые средства для борьбы против рабочего движения. В закон были включены правила, серьезно ограничивающие крупные забастовки. В этом случае президент США через генерального атторнея с целью урегулирования конфликта мог запретить проведение стачки в течение 80 дней. Этим правом президенты США немало пользовались. Так, Г. Трумэн использовал право объявлять «чрезвычайное положение» 10 раз, Д.Эйзенхауэр и Дж. Кеннеди — по 7 раз, Л.Джонсон — 5 раз. Если закон Вагнера предусматривал «нечестную трудовую практику» только со стороны нанимателей, то закон Тафта — Хартли распространил это понятие на профсоюзы.
Закон Тафта — Хартли обсуждался в Компрессе в обстановке антикоммунистической истерии, раздуваемой во всех штатах Национальной ассоциацией промышленников. Как после окончания первой мировой войны — в дни печально знаменитого пальмеровского похода против «красных и анархистов», когда разгул реакции и ее наступление на рабочий класс выражались прежде всего в гонениях на его авангард, на революционных рабочих, коммунистов — так и после второй мировой войны преследование профессиональных союзов в США прикрывалось антикоммунистической ширмой.
О наступлении монополий на права профсоюзов свидетельствует также закон Лэндрама — Гриффина от 14 сентября 1959 г., ставящий под контроль государства деятельность профсоюзов. Государство на основе этого акта получило возможность регулировать порядок проведения выборов в профсоюзные органы, порядок вынесения дисциплинарных взысканий, определять размер членских взносов.
С начала 70-х годов в США наблюдается оживление деятельности сторонников новых антитрестовских реформ. В обстановке растущей инфляции и постоянных симптомов экономического кризиса все большие надежды вновь возлагаются на антитрестовское законодательство. Однако, как и ранее, вокруг любого законодательного предложения разгорается острая политическая борьба. С особой силой это проявилось, например, в 1970 г., когда Конгресс начал обсуждать законодательный акт, предусматривающий увеличение штрафа за нарушение закона Шермана с 50 тыс. до 500 тыс. дол. Вмешательство в законодательный процесс влиятельных монополистических кругов привело к тому, что указанный закон (закон Храски) был принят лишь в декабре 1974 г.
В целях увеличения национального производства 28 ноября 1975 г. Конгресс США принял закон «Национальное производство и условия труда». Законом предусматривалось создание нового органа — Национального центра роста производства и условий труда, состоящего не более чем из 27 членов: председателя, назначаемого президентом, министра финансов, министра торговли, министра труда, представителей промышленности и профсоюзов, а также представителей органов штатов и местных органов. Центр уполномочивался вырабатывать политику, направленную на поднятие уровня национального производства, а также содействовать проведению конкретных мер в этой области. С целью проведения необходимых исследований Центру предоставлено право заключать контракты и другие соглашения с государственными органами и частными организациями.
Оценивая развитие антитрестовского и социального законодательства Соединенных Штатов в целом, можно сделать вывод, что бурный процесс правотворчества в этой стране не повлек за собой серьезных трансформаций в исторически сложившейся системе права; даже самые радикальные изменения недавних времен не поколебали таких традиционных основ американской правовой системы, как, например, дуализм или приверженность к внешним юридическим формам. Советский исследователь О. А. Жидков, специально этими вопросами занимающийся, писал: «Американская буржуазия, воспринявшая у английской буржуазии не только весьма специфическую, но и запутанную систему права, дух консерватизма, благоговейного почтения к правовому насилию, — если не в отдельных его частностях, то во всяком случае по отношению к его принципиальным основам, при всем своем реформистском маневрировании не идет на коренную ломку традиционной структуры права, хотя, будучи порождением предшествующей исторической эпохи, эта структура не может адекватно отражать сложную систему экономических и социальных отношений современного капиталистического общества. Из создавшегося противоречия правящие круги США выходят, как это вообще характерно для политики американской монополистической буржуазии, чисто эмпирическим и утилитарным путем: признавая де-факто существование новых отраслей законодательства или институтов права или же уравнивая их в там или ином отношении со старыми "законорожденными" отраслями права».
Вряд ли следует принимать антитрестовское законодательство за самостоятельную отрасль права, оно представляет собой, скорее всего, комплексную отрасль права. Здесь можно обнаружить и гражданско-правовые, административно-правовые, и, наконец, уголовно-правовые предписания. В общем и целом в развитии антитрестовского законодательства как особого института американской правовой системы отражены все тенденции развития буржуазного нормотворчества, которые присущи эпохе общего кризиса капитализма.
Заметное и все более значительное место в правовой структуре США занимает правовое регулирование государственной научной политики. Уже Конституция 1787 г. возлагала на Конгресс обязанность содействовать прогрессу таких областей научных исследований и разработок, как теоретическая наука, военные исследования, разработка стандартов мер и весов, наук, относящихся к навигации и торговле. Однако вплоть до XX в. правовое регулирование политики в области науки развивалось очень медленно, сильно отставая от роста организации научных розысканий и образования в европейских странах.
С приходом XX в., когда повсюду ученого-одиночку начал-теснить коллектив, когда все шире начали практиковаться исследования в областях, охватывающих несколько отраслей знаний, необходимость взаимосвязи между научными центрами, даже находившимися в ведении различных учреждений, стала очевидной — эффективность научно-исследовательской деятельности прямо зависела не только от финансирования, но и от организационных мероприятий, причем общенационального масштаба.
По Конституции США основная ответственность за проведение мероприятий в области начального и среднего образования лежит на штатных и местных органах власти. Усиление внимания империалистического государства к проблемам образования — явление сравнительно недавнее. Решающим стимулом для пересмотра политики в области образования и науки в Соединенных Штатах стал запуск Советским Союзом в 1957 г. первого искусственного спутника Земли. В 1958 г. Конгресс принял федеральный закон «Об образовании в целях национальной обороны», который существенно пересмотрел требования к средней школе и во многом изменил ее задачи. Далее, с принятием в 1965 г. федерального закона «О начальном и среднем образовании» был взят новый курс, выразившийся в стимулировании научных исследований с целью совершенствования школьного обучения.
В целом законодательство в области науки и образования оказалось не слишком результативным, поскольку в системе американских приоритетов дела народного образования стоят далеко не на первом месте. Из года в год наращивая темпы гонки вооружений, которая требует огромнейших капиталовложений, правящие круги Соединенных Штатов постоянно «экономят» на средствах, связанных с осуществлением федеральных программ по защите природы и развитию народного образования.
Правовая охрана окружающей среды. В последние годы законодательная практика Соединенных Штатов включает в число объектов регулирования проблемы, вызванные ухудшением качества окружающей среды и иррациональным использованием природных ресурсов. Интерес в этом отношении представляет прежде всего закон от 1 января 1970 г. «О национальной политике в области охраны окружающей среды». Одним из наиболее важных его положений является предписание всем федеральным ведомствам регулярно объявлять о всех своих возможных действиях, которые могут нанести значительный ущерб окружающей среде. Тогда же были приняты федеральные законы «О чистом воздухе» и «О борьбе с загрязнением воды».
Серьезнейшей проблемой в последние годы в США стало загрязнение береговой зоны, включающей прибрежные воды и участки морского дна и дна Великих озер, а также зону приливов и прибрежные болота. Принятый в 1972 г. закон объявил защиту этих объектов национальной политикой государства. Указанные акты открыли новую страницу в развитии системы «эконохмического» законодательства в США. Мероприятия по государственному и правовому регулированию экономических процессов, будучи направлены на устранение социальных противоречий, лишь усиливают их. Раскрывая этот процесс, Л. И. Брежнев говорил на XXVI съезде КПСС: «Со всей отчетливостью видно, как мало помогает государственное регулирование капиталистической экономики. Принимая меры против инфляции, буржуазные правительства способствуют застою производства и росту безработицы; стараясь сдержать кризисное падение производства, они еще больше усиливают инфляцию».
Уголовное право Соединенных Штатов Америки в настоящее время — это более всего те нормы, которые содержатся в общефедеральных законах. Федеральная компетенция в области уголовного права эволюционизировала так же, как вся законодательная компетенция в целом. Первоначально предполагалось, что федеральный законодатель должен ограничиться изданием незначительного числа уголовных законов и что основная их масса будет приниматься в штатах. Подавляющая часть всех норм американского уголовного права и была создана штатами. Но по мере фактического расширения власти федеральных органов авторитет федерального уголовного законодательства значительно возрос. Число его актов довольно стремительно увеличивалось и вызывало тем самым необходимость координации.
Координация таких актов началась в конце XIX — начале XX столетия и завершилась принятием в 1909 г. Уголовного кодекса США. В 1926 г. этот кодекс с рядом дополнений и изменений был включен в Свод законов США в качестве составной его части (разд. 18, ч. 1). К 1977 г. был разработан новый Уголовный кодекс США, который отличается весьма широкими и неопределенными формулировками конкретных составов преступлений.
Советский исследователь К. Ф. Гуценко отмечает как обстоятельство первостепенной важности тот факт, что на правовую систему США влияют основные тенденции развития американского федерализма, который формально исходит из провозглашения широкой компетенции штатов, отводя федеральным властям регламентацию лишь тех вопросов, которые отнесены к их исключительному ведению. «Однако с течением времени, — резюмирует он, — данное конституционное положение стало одной из юридических фикций, которыми весьма богато американское право».
В эпоху империализма буржуазия отступает от принципов уголовного права, ею же сформулированных в период революционной войны за независимость и обр азов алия США. Под предлогом охраны общественного спокойствия и безопасности она усиливает меры насильственного подавления прогрессивных общественных организаций, преследует прогрессивных деятелей как уголовных преступников за их политические убеждения, Реакционные американские юристы выдвинули доктрину превентивного уголовного права, требуя наказания лиц, признаваемых опасными для существующего строя, независимо от того, было ли совершено ими преступное деяние. В целом для буржуазного уголовного права эпохи империализма свойственны: принятие уголовных законов с широкими и неопределенными формулировками, практика чрезвычайного законодательства и усиления внесудебной репрессии. Содержание чрезвычайных законов в общем стандартно: запрещение коммунистической пропаганды и деятельности, ограничение или запрещение профсоюзов и стачек и т. д. При этом наказуемое законом деяние определяется, как правило, весьма неопределенно — чтобы не связывать следственные органы и суд.
После второй мировой войны в США возникла и получила известное признание судебной практики доктрина «опасной тенденции», в соответствии с которой уголовному наказанию подлежит всякое действие, слово, которое суд сочтет способным вызвать «опасные обстоятельства».
23 сентября 1950 г. был принят бесславный федеральный закон «О внутренней безопасности» (закон Маккарэна), который по своей жестокости не имеет равного в истории реакционного законодательства США. Закон требует регистрации в министерстве юстиции всех организаций компартии США и организаций «коммунистического фронта». Отказ от регистрации влечет за собой наказание до 5 лет тюремного заключения и штраф до 10 тыс. дол. за каждый день отказа от регистрации. Сама организация подвергается штрафу, а ее руководители — штрафу и тюремному заключению. Вторая глава закона «О задержании при наступлении чрезвычайных условий» предусматривает арест и заключение под стражу «подрывных элементов», т. е. всех, кто включен в «черные списки» (находится под подозрением) Федерального бюро расследований. Все, кто включен в «черные списки», могут быть в этом случае арестованы, направлены в специальные режимные учреждения и содержаться там до особого распоряжения. Закон не уточняет смысла и значения терминов «сила», «насилие», «восстание», которые таким образом могут трактоваться весьма широко. В 1967 г. апелляционный суд США принял решение о том, что основные положения закона Маккарэна противоречат V-й поправке к Конституции США, предусматривающей защиту от самообвинения. Дошло это решение и до Верховного суда, который окончательно
признал неконституционными основные положения указанного закона.
Важная черта политики федерального правительства — использование уголовного законодательства против политических выступлений молодежи. В конце 60-х годов было принято несколько новых законов на федеральном уровне и в штатах, направленных непосредственно против молодежного движения. В большинстве штатов эти законодательные акты как преступление определяют не только «умышленные беспорядки» и «разрушительные действия», но и отказ разойтись или освободить помещение по требованию официального лица, а также поведение, мешающее «свободе передвижения» или «препятствующее университетскому персоналу выполнять свои обязанности». Ясные и скрытые пороки уголовного законодательства штатов, стремление хоть как-то его упорядочить, «осовременить» привели власти многих штатов к необходимости совершенствования своих уголовных законов. В результате стали появляться новые уголовные кодексы: в 1956 г. — в штате Висконсин, в 1961 г.— в штате Иллинойс, в 1963 г.— в штатах Миннесота и Нью-Мексико, в 1967 г. — в штате Нью-Йорк.
Правоприменяющие органы Соединенных Штатов придерживаются в своей деятельности определенной логики — если речь заходит о классовых противниках, то уголовная ответственность может быть применена только лишь за взгляды, симпатии и убеждения, хотя бы данные взгляды и убеждения и не выражались в противоправных действиях. Эта логика прямо выражает давние и прочно устоявшиеся тенденции судебной практики: ставить в особое положение участников так называемых актов гражданского неповиновения.
Современная политическая реальность такова, что для применения уголовного наказания существенно не то, что привлекаемое к ответственности лицо уличено в конкретном противоправном деянии, а то, что это лицо было замечено среди участников неразрешенной демонстрации, забастовки или другого акта, именуемого в США «актом гражданского неповиновения». Естественно, что такого рода тенденции открывают широкие возможности для произвола в применении мер уголовной репрессии. «Законы, — отмечал в свое время К. Маркс, — которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица, — это не что иное, как позитивные санкции беззакония».
Игнорирование такого элемента основания уголовной ответственности, каким является противоправное деяние, прямой отказ от него, особенно по делам политических противников, — это лишь одно из наиболее ярких и бросающихся в глаза проявлений реакционных тенденций американской практики осуществления уголовной репрессии.
Стремительно растущая преступность прочно заняла место в ряду наиболее острых внутренних проблем современных Соединенных Штатов Америки, превратилась в одно из самых очевидных и тревожащих общественное мнение проявлений социальной дезинтеграции, порожденной коренными противоречиями капиталистического строя. Острота проблемы такова, что в наши дни популярность внутриполитических программ и практической деятельности правительства в значительной степени зависит от размеров проводимой им борьбы с преступностью. А когда проблема, содержание которой связано с общественными отношениями, привлекает к себе внимание различных социальных сил и групп и обостряет их противоречия, она становится также и политической. «Особое внимание привлекает к себе тот или иной вопрос лишь тогда, — писал К. Маркс, — когда он становится политическим». Именно это происходит в настоящее время с проблемой преступности в США.
Моральный кризис, кризис истеблишмента подтвердили скандалы, происходившие в самых высших звеньях государственного механизма США. В 1973 г. из-за разоблаченных махинаций вынужден был уйти с поста вице-президента С. Агню. В 1974 г. «уотергейтский скандал» заставил президента Р. Никсона с позором покинуть Белый дом. Государственно-правовая система Соединенных Штатов оказалась оскверненной и обесчещенной в самых высоких эшелонах власти.
Судопроизводство. В области процессуального права в период империализма основные усилия правящей верхушки США направляются на ограничение суда присяжных, игнорирование презумпции невиновности, усиление значения предварительного следствия за счет судебного.
Об ограничении суда присяжных в США свидетельствует, например, развитие так называемого суммарного судопроизводства, при котором в отличие от обычной юстиции уголовные дела рассматриваются единолично судьей без участия присяжных заседателей и в особом упрощенном процессуальном порядке. В США суммарное судопроизводство все чаще применяется для расправы с прогрессивными деятелями, активистами рабочего, профсоюзного и негритянского движения по делам о «неуважении к суду», где судья ведет судебное разбирательство и постановляет приговор.
Правда, в последние годы демократическим силам удалось добиться некоторых изменений в уголовном процессе. В частности, установлено, что в случае несостоятельности обвиняемого оплата услуг его адвоката производится за счет средств штата. Верховный суд разъяснил, что обвиняемый, которого полиция допрашивает в отсутствие адвоката, считается не имеющим должной правовой защиты. В 1963 г. Верховный суд, в частности, постановил, что неимущие имеют равное со всеми право на защитника.
Неизменное значение в уголовном процессе имеет фактическая неспособность обвиняемого воспользоваться предоставленными ему правами. Там, где обвиняемый имеет право освобождения под залог (до суда), оно является для неимущих фактически неосуществимым из-за высокой суммы залога (ее размеры определяет суд). Так, во время процесса в 1949 г. над руководителями американской компартии судья назначил залог в сумме 260 тыс. дол.; огромный залог в 102 500 дол. был потребован и от Анджелы Девис.
В крайне сложное положение ставит неимущих также волокита, которая свойственна судам США при рассмотрении гражданских дел. Как признавал бывший председатель Верховного суда США Э. Уоррен, около 40% гражданских дел в федеральных судах рассматриваются в срок, колеблющийся от 1 года до 40 лет.
В 1966 г. вступил в силу закон о реформе института освобождения из-под стражи под денежный залог. Согласно его постановлениям наряду с существующими двумя мерами (арестом и освобождением под залог) предусматривается возможность освобождения под личное поручительство, освобождение с возложением письменного обязательства проживать в определенном месте или освобождение после внесения обвиняемым не всей суммы установленного судом залога, а лишь 10%. Действует этот закон только при рассмотрении дел в федеральных судах.
Именно в рассматриваемый период ярче всего обнаружился сугубо формальный характер судебного равноправия сторон. Действительное неравенство сторон было продемонстрировано во множестве судебных разбирательств. Практически сторона, представленная государственным обвинением, располагает несравненно большими возможностями и средствами для собирания и предоставления доказательств. Вместе с тем обвиняемый может использовать процессуальные возможности тем больше, чем больше имеет денежных средств. Мало того, для доказывания невиновности необходимы поиски свидетелей, экспертные исследования, т. е. опять же действия, требующие средств. Поэтому адвокат обвиняемого, сколь бы значительным опытом он ни обладал и сколь высокими идеалами ни руководствовался, сможет оказать своему подзащитному действенную помощь в той мере, в какой располагает материальными возможностями для обеспечения своей миссии. Иначе говоря, за возможность быть равноправным участником судебного процесса американский гражданин, оказавшийся в роли обвиняемого, вынужден платить, т. е. оплачивать конституционно провозглашенное право на бесплатное и равное правосудие. Нельзя не упомянуть, правда, постановление Верховного суда США по делу «Гриффин против Иллинойса» (1956 г.), в котором говорилось, что в ходе уголовно-судебного разбирательства «штаты не имеют права прибегать к дискриминации на основании имущественного состояния подсудимого, равно как и на основании религиозных убеждений, расы или цвета кожи».
Порожденный особенностями американского федерализма правовой дуализм предопределил существенное своеобразие в пределах действия и соотношения основных отраслей права. Весьма специфичным является, в частности, то, что уголовное и уголовно-процессуальное право федерации, с одной стороны, и уголовное и уголовно-процессуальное право каждого из штатов — с другой, считаются не взаимно дополняющими друг друга, а скорее автономными. Федеральные суды и иные правоприменяющие органы и соответствующие органы штатов должны руководствоваться своими нормами и предписаниями. Отсюда вытекает стремление как федеральных властей, так и властей штатов по-своему регламентировать судопроизводство. Фактором, призванным ограничивать это стремление, служит положение (по существу являющееся фикцией), согласно которому вся полнота правотворческой компетенции принадлежит штатам; федеральные же власти регулируют только то, что отнесено по Конституции США к их исключительному ведению. Практически этими общими положениями проблема соотношения уголовного и уголовно-процессуального права федерации и штатов не исчерпывается. Руководящие инстанции всей системы юстиции США осуществляют удивительно динамичные маневры с целью обеспечить широкий простор деятельности карательных органов, особенно в сфере уголовной репрессии.
Автотранспорт