Прокурор - один из активных субъектов кассационного производства, единственный участник уголовного судопроизводства, действующий во всех стадиях уголовного процесса. Он стоит у истоков каждого уголовного дела и выполняет важные функции в момент, когда оно переходит из одной стадии в другую.
Но было бы ошибкой думать, что процессуальное положение прокурора неизменно во всех стадиях уголовного процесса. Оно изменяется по мере движения уголовного дела и последовательной смены процессуальных стадий. Процессуальное положение прокурора в досудебных стадиях процесса отлично от его процессуального положения в судебных стадиях. Давая обязательные к исполнению указания для лица, производящего дознание, и следователя (кроме случаев, указанных в ст. 30 Основ уголовного судопроизводства) в стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, прокурор не вправе давать указания суду. В судебных стадиях процесса прокурор передает дело на рассмотрение суда, поддерживает обвинение, ставит перед судом вопросы, участвует в исследовании доказательств, заявляет ходатайства, излагает свои доводы и соображения, дает заключение о предусмотренных законом случаях, приносит протесты на решения, если считает их незаконными и необоснованными.
Отмечая это различие в процессуальном положении прокурора в досудебных и судебных стадиях процесса, необходимо подчеркнуть и то общее, что характеризует процессуальное положение прокурора во всех стадиях процесса, что остается всегда неизменным. Это общее выражено и закреплено в ст. 20 Основ уголовного судопроизводства: «Прокурор обязан во всех стадиях уголовного судопроизводства своевременно принимать предусмотренные законом меры к устранению всяких нарушений закона, от кого бы эти нарушения ни исходили». Каково бы ни было процессуальное положение прокурора, он всегда остается блюстителем социалистической законности, он всегда осуществляет надзор за точным исполнением законов в уголовном судопроизводстве. Неверным представляется мнение, что функция обви-Чгения не увязывается с функцией надзора за точным исполнением законов в уголовном судопроизводстве. Неверен о какое бы то ни было противопоставление прокурора - обвинителя прокурору - блюетителю социалистической законности. Поддержание прокурором обвинения на суде представляет конкретную реализацию в специфической форме функции надзора за законностью.
Процессуальное положение прокурора, действующего в судебных стадиях процесса, нередко пытаются связать с. действием принципа централизации и единства прокуратуры. Особенно отчетливо эта позиция выражена Р. Д. Рахуновым. «Процессуальное положение прокурора, выступающего в суде,- пишет он,- находится в тесной связи с одним из важных принципов организации и деятельности прокуратуры - принципом подчинения нижестоящего прокурора вышестоящему...
Ряд конкретных норм Основ и уголовно-процессуальных кодексов союзных республик воплощает в себе это общее положение подчиненности в прокуратуре...
Из централизованного построения прокуратуры и ее единства вытекает важное для уголовного процесса последствие, а именно - возможность замены в суде одного прокурора другим. При такой замене следует довести до сведения суда причины, по которым вышестоящий прокурор отзывает одного прокурора и заменяет его другим. Эта замена может произойти в .связи с болезнью государственного обвинителя, его внезапным отъездом, вызванным особой срочностью, или по какой-либо иной существенной причине. Прокурор может быть отозван также ввиду его неправильного поведения в процессе».
Это утверждение требует критического разбора. Прежде всего следует указать на то, что принцип централизации и единства прокуратуры не может считаться процессуальным принципом. Деятельность же прокурора в сфере уголовного процесса, естественно, определяется процессуальными принципами.
Р. Д. Рахунов утверждает, что ряд конкретных норм Основ и уголовно-процессуальных кодексов воплощает в себе,общее положение подчиненности в прокуратуре. Но таких норм нет ни в Основах уголовного судопроизводства, ни в уголовно-процессуальных кодексах союзных республик.
Автор указывает на право вышестоящего прокурора заменить в суде одного прокурора другим. Но такого права процессуальный закон вышестоящему прокурору не предоставляет. Вышестоящий прокурор вправе уполномочить подчиненного ему прокурора участвовать в суде первой или второй инстанции. Но как только прокурор приступил к исполнению своих обязанностей в суде, он полностью подчинен распорядку, действующему в судебном заседании. Совершенно недопустимы случаи, о которых пишет Р. Д. Рахунов, чтобы вышестоящий прокурор отозвал прокурора, участвующего в судебном заседании (в суде первой или второй инстанции - это безразлично), и направил бы его в командировку (nycib срочную), заменив его другим прокурором. Замена прокурора в ходе судебного рассмотрения дела - это чрезвычайное происшествие. Немыслимо нормальное осуществление прокурором своих обязанностей в суде при этих условиях. Такая замена дезорганизовала бы и работу суда. Автор допускает даже замену одного прокурора в суде другим «по какой-либо иной существенной причине». Это утверждение не основано на законе. Закон (ст. 263 УПК РСФСР) знает лишь замену прокурора в суде в случае его повторного неподчинения распоряжениям председательствующего. Причем такая замена производится не по инициативе вышестоящего прокурора, а по инициативе суда: по определению суда рассмотрение дела откладывается, если не представляется возможным без ущерба для дела заменить данного прокурора другим. Как видно, принцип централизации и единства прокуратуры здесь не действует. Тем более он не действует в отношении позиции, занимаемой прокурором по рассматриваемому делу. Ни о какой служебной подчиненности нижестоящего прокурора вышестоящему не может идти речь. Напротив, закон неизменно подчеркивает решающую роль внутреннего убеждения прокурора и его процессуальную самостоятельность и независимость, в том числе и от вышестоящего прокурора.
Статья 17 Основ уголовного судопроизводства подчеркивает, что прокурор так же, как и суд, следователь и лицо, производящее дознание, оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении материалов дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием. Статья 40 Основ установила, что прокурор, поддерживая обвинение, руководствуется требованиями закона и своим внутренним убеждением, основанным на рассмотрении всех обстоятельств дела. В этой же статье подчеркивается, что если в результате судебного разбирательства прокурор придет к убеждению, что данные судебного следствия не подтверждают предъявленного обвинения, он обязан отказаться от обвинения и изложить суду мотивы отказа. При этом, разумеется, прокурор действует самостоятельно и независимо от вышестоящего прокурора. То же самое происходит и в суде кассационной инстанции.
Р. Д. Рахунов далее пишет: «Прокурор не выступает от своего лица и не представляет общественную организацию. Особенность положения прокурора в этом смысле состоит в том, что он действует в суде как представитель государства».
Конечно, нет спора, что прокурор выступает в суде как представитель государства. Нет спора и в том, что прокурор не представляет общественную организацию. Все это верно. Но что означает утверждение автора: «прокурор не выступает от своего лица»?
Представляя в суде интересы государства, прокурор всегда вырабатывает свою позицию по делу в полном соответствии со своим внутренним убеждением, основанным на исследовании всей совокупности доказательств, и в этом смысле это - его личная позиция по делу, за которую он несет всю полноту личной ответственности. Отстаивая в суде государственные интересы, а также права и законные интересы других участников процесса, прокурор всегда выступает от своего лица, от своего имени. Утверждение, что прокурор ие выступает от своего лица, обезличивает прокурора, снижает его личную ответственность за выполнение обязанностей в суде. Прокурор, участвующий в суде, не вправе объяснить допущенные им ошибки по делу тем, что ему приказал так поступить вышестоящий прокурор. Мы считаем необходимым всемерно подчеркивать персональную ответственность прокурора за его деятельность в суде.
Здесь явно смешаны отношения служебной подчиненности, существующие в прокуратуре, с отношениями, которые складываются между прокурорами в сфере осуществления ими уголовно-процессуальной деятельности. То, что приемлемо для служебных (должностных) отношений, совершенно непригодно для уголовно-процессуальных отношений, где максимально ограждается внутреннее убеждение прокурора, его процессуальная самостоятельность и независимость. Никакие распоряжения вышестоящего прокурора не обязательны для нижестоящего прокурора, участвующего в суде по конкретному уголовному делу. Если бы это было не так, то ни о каком внутреннем убеждении прокурора не могло быть и речи. Прокурор, участвующий в суде, самостоятельно решает все вопросы, возникающие в ходе судебного рассмотрения дела (что не исключает возможности любой консультации), он процессуально независим - именно в этом суть процессуального положения прокурора в суде с точки зрения его взаимоотношении с вышестоящим прокурором.
Принцип централизации и единства прокуратуры, являясь важным организационным принципом, не может быть механически распространен на сферу уголовного процесса.
В связи с вопросом о действии принципа централизации и единства прокуратуры в уголовном процессе необходимо рассмотреть два вопроса, имеющие непосредственное отношение к кассационному производству, Во-первых, это вопрос о практике согласования заключения прокурора о законности и обоснованности приговора в кассационной инстанции с вышестоящим прокурором. Во-вторых, это вопрос о праве вышестоящего прокурора отозвать кассационный протест нижестоящего прокурора.
В практике ряда прокуратур в течение многих лет имеет место предварительное согласование позиции прокурора, выделенного для участия в заседании кассационной инстанции, с вышестоящим прокурором (обычно с начальником отдела прокуратуры по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел). Конкретно это выражается в том, что прокурор, изучивший дело, составляет по нему письменное заключение, которое докладывается вышестоящему прокурору и им утверждается. Эта практика излагается, например, в методическом пособии «Прокурорский надзор за законностью рассмотрения в судах уголовных дел». Рекомендуя прокурорам составлять письменное заключение в результате изучения кассационного дела, И. Г. Сапожников считает, что «необходимы в заключении подписи прокурора, изучавшего дело, и лица, утвердившего заключение...», что «заключение к делу не приобщается и копия его суду не представляется. Это - внутренний документ прокуратуры. Он используется при даче прокурором заключения на заседании судебной коллегии и хранится в надзорном производстве прокуратуры».
Правильно пишет Стефан Павлов: «Как в первой, так и во второй инстанции прокурор руководствуется своим внутренним убеждением, и вышестоящий прокурор, не может диктовать ему содержание обвинительной речи или заключения о законности и обоснованности приговора» (цит. работа, стр. 243).
Между тем подобная практика нам представляется неправильной, не основанной на законе. Во-первых, позиция прокурора формируется в ходе и в результате рассмотрения дела в кассационной инстанции не только на основе изучения письменных материалов дела, но и заслушания доклада члена суда, объяснений осужденного, оправданного, их защитников, а также потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей, явившихся в заседание кассационной инстанции. Как же можно независимо от всего этого заранее выработать позицию по делу?
Во-вторых, прокурор, участвующий в заседании кассационной инстанции, не может быть связан заранее составленным письменным заключением и указаниями вышестоящего прокурора.
Прав И. Г. Сапожников в том, что прокурор «не должен чувствовать себя связанным письменным заключением, ибо, выступая в кассационной инстанции, прокурор руководствуется требованиями закона и своим внутренним убеждением, основанным на рассмотрении всех обстоятельств дела. Здесь не возникает сомнений в том, что прокурор, выступая в кассационной инстанции, обладает процессуальной самостоятельностью». Следовало бы ожидать, что после этого последует критика практики «согласования» позиции, но этого, к сожалению, не произошло.
Хотя ст. 40 Основ уголовного судопроизводства, указывающая, что прокурор «руководствуется требованиями закона и своим внутренним убеждением, основанным на рассмотрении всех обстоятельств дела», относит это требование лишь к прокурору, поддерживающему обвинение в суде первой инстанции, ясно, что это принципиальное положение закона распространяется и на деятельность прокурора в кассационной инстанции. Было бы желательно перенести его в ст. 20 Основ, распространив тем самым на все стадии уголовного судопроизводства, в том чж:ле и на стадию кассационного производства, а не только на стадию судебного разбирательства. Статья 26 Положения о прокурорском надзоре в СССР установила, что протест на приговор, решение, определение и постановление суда может быть отозван прокурором, принесшим протест, или вышестоящим прокурором до рассмотрения протеста судом. В соответствии с этим ст. 338 УПК РСФСР предусмотрела, что вышестоящий прокурор вправе отозвать протест, принесенный нижестоящим прокурором. Основы уголовного судопроизводства вовсе не регламентируют этот вопрос.
Право вышестоящего прокурора снять кассационный протест нижестоящего прокурора обычно также объясняется действием принципа централизации и единства органов прокуратуры. Так, Р. Д. Рахунов пишет: «В силу централизованного построения прокуратуры указанное право (право отзыва вышестоящим прокурором кассационного протеста, принесенного нижестоящим прокурором.- И. П.) принадлежит также вышестоящему прокурору относительно прокурора, принесшего протест».
Не только отдельные авторы, но и Пленум Верховного Суда СССР обосновал право вышестоящего прокурора отозвать кассационный протест нижестоящего прокурора действием принципа централизации органов про> куратуры. В постановлении Пленума от ТО июля 1945 г. было разъяснено: «По точному смыслу ст. ст. 11,3-117 Конституции СССР и Положения о Прокуратуре СССР... органы прокуратуры строятся и действуют на основах строгой централизации и соподчиненности. Подача прокурором кассационного протеста представляет собой при этих условиях процессуальный акт, исходящий от прокурора не как от отдельной личности, а как от представителя прокуратуры, являющейся единым централизованным учреждением. По изложенным выше основаниям распоряжение вышестоящего прокурора является обязательным к исполнению для прокурора, подавшего протест. Поэтому снятие вышестоящим прокурором до судебного заседания кассационного протеста, как лишающее тем самым права нижестоящего прокурора поддерживать такой протест в суде, следует рассматривать как неподачу протеста, и суд второй инстанции... не должен рассматривать этот протест».
Таким образом, и Верховный Суд СССР объясняем право отзыва вышестоящим прокурором протеста нижестоящего прокурора централизацией и соподчиненностью, действующими в прокуратуре.
С этими доводами согласиться нельзя. Прокурор, участвовавший в суде первой инстанции, как и другие участники процесса, наделен правом принесения кассационного протеста на приговор суда, если он с этим приговором не согласен и считает его незаконным и необоснованным. У прокурора, поддерживавшего обвинение в суде, сформировалось определенное внутреннее убеждение, которое он и выразил в кассационном протесте. Прав ли прокурор, принесший протест, или нет, скажет кассационный суд, рассмотревший этот протест в судебном заседании. Только суду и должно быть предоставлено это право. Нельзя думать, что протест приносится от имени всей прокуратуры. Протест выражает позицию данного прокурора и по данному делу. Только так и следует подходить к протесту прокурора. Разве можно каждый шаг, каждое процессуальное действие, осуществляемое прокурором, рассматривать как действие всей прокуратуры в целом? Нельзя ошибку, допущенную отдельным прокурором по конкретному делу, считать ошибкой всей прокуратуры в целом. Такой подход может лишь ослабить персональную ответственность прокурора.
Но главное не в этом. Отзыв вышестоящим прокурором кассационного протеста нижестоящего прокурора ведет к существенному ограничению процессуальных прав последнего. Осужденный, оправданный, защитник, а также потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители вправе обжаловать приговор, и каждый из них вправе отозвать лишь свою жалобу, а прокурор, являющийся равноправным участником судебного разбирательства (ст. 38 Основ уголовного судопроизводства), лишается этого права, осуществление его ставится в зависимость от усмотрения вышестоящего прокурора. Таким образом, получается, что прокурор поставлен в менее благоприятные процессуальные условия, чем другие участники судебного разбирательства.
Необходимость отзыва вышестоящим прокурором кассационных протестов нижестоящих прокуроров обычно аргументируется тем, что многие протесты приносятся прокурорами необоснованно, они составляются в ряде случаев недоброкачественно, и поэтому незачем рассматривать их в суде, где они будут наверняка отклонены. Этот аргумент вряд ли можно признать обоснованным. В нем прежде всего чувствуется забота о ведомственной статистике, о формальных показателях, создающих лишь видимость благополучия в работе: меньше будет отклоненных протестов в кассационной инстанции, лучше будет выглядеть работа прокуратуры. Здесь чувствуется в определенной мере ведомственный подход: кто отклонит протест - суд или вышестоящий прокурор. По существу же недостатки в работе прокуратуры от этого не уменьшаются.
Если вышестоящий прокурор отозвал много протестов нижестоящих прокуроров, то это само по себе говорит о неблагополучии в работе, и ничто не изменится от того что принесенные протесты будут отклонены судом кассационной инстанции.
В то же время неизвестно, какая часть отозванных вышестоящими прокурорами протестов была бы удовлетворена кассационными судами.
Нельзя не учесть того, что отзыв протеста, если нет кассационных жалоб по данному делу, устраняет проверку законности и обоснованности приговора кассационной инстанцией, что может иногда привести к ущемлению прав и законных интересов других участников процесса.
Если действующий порядок отзыва протестов вышестоящим прокурором несомненно ведет к ограничению прав нижестоящих прокуроров, то отказ от этого порядка не привел бы к ограничению прав вышестоящих прокуроров, так как последние всегда имеют возможность дать заключение об обоснованности и законности приговора и вместе с тем выразить свое отношение к протесту нижестоящего прокурора (поддержать или не поддержать его).
Могут возразить, что не следует переносить разногласия между прокурорами в суд, лучше их решить внутри ведомства. Однако разногласия между прокурорами переносятся в суд и в других случаях, например, когда прокурор, поддерживающий обвинение в суде, отказывается от обвинения, сформулированного в обвинительном заключении, или же существенно изменяет формулировку обвинения. Здесь налицо разногласие между прокурором, утвердившим обвинительное заключение, и прокурором - государственным обвинителем. Почему же нельзя допустить разногласие между прокурорами в кассационной инстанции?
В защиту действующего порядка отзыва протестов выступил В. М. Савицкий. «Правом отзыва протеста,- пишет он,- обладает также вышестоящий прокурор (ст. 26 Положения о прокурорском надзоре в СССР). В последнем случае право отзыва кассационного протеста выступает как дополнительная гарантия стабильности правильного приговора (решения), который уже не будет пересматриваться по недостаточно обоснованному протесту нижестоящего прокурора».
Но никакой дополнительной гарантии стабильности правильного приговора отзыв протеста не даст, Кассационный суд не связан принесенным протестом. Для него протест прокурора, как и кассационная жалоба, лишь повод для проверки законности и обоснованности приговора. Суд отменяет или изменяет приговор лишь тогда, когда для этого есть необходимые основания. Стабильность приговора зависит не от того, оспаривается ли он в протесте прокурора или нет, а от решения, которое примет кассационный суд в результате произведенной проверки. Если прокурор оспаривает правильный приговор и кассационный суд проверит его правильность и оставит его без изменения, то от этого стабильность приговора не пострадает. Напротив, общественное мнение о правильности приговора еще больше укрепится в силу того, что приговор выдержал испытание в процессе кассационной проверки. Можно было бы говорить об уменьшении нагрузки кассационной инстанции, но не об укреплении стабильности приговоров, что подчеркивает в данном случае автор.
Следует заметить, что практика отзыва вышестоящими прокурорами кассационных протестов, приносимых нижестоящими прокурорами, имеет довольно широкое распространение.
Статистические данные свидетельствуют о том, что значительное число кассационных протестов прокурора снимается с рассмотрения. В 1960 году по СССР было снято 27,3% всех принесенных протестов, в 1961 - 25,5%, в 1962 - 27,6%, в 1963 - 28,8%, а в 1964 - 32,2%, т. е. почти каждый третий протест.
В письме Прокуратуры СССР № 4/2 от 4 января 1968 г. отмечается, что по результатам изучения причин отзыва и отклонения кассационных и частных протестов в 1967 году «значительное число указанных протестов приносится прокурорами без достаточных оснований, в результате чего около половины частных и более половины кассационных протестов отзывается с рассмотрения вышестоящими прокурорами или отклоняется судами».
Таким образом, речь идет о практике, имеющей довольно широкое распространение. Так как эта практика основана на действующем законе, нам представляется, что последний нуждается в существенном изменении по соображениям, изложенным выше.
Следовало бы полностью отказаться от отзыва кассационных протестов нижестоящих прокуроров вышестоящими прокурорами, сохранив лишь право прокурора, принесшего протест, отозвать последний до начала судебного заседания. В связи с этим предлагается изменить ст. 26 Положения о прокурорском надзоре в СССР и соответствующие статьи УПК союзных республик.
Такое решение вопроса привело бы к расширению прав прокуроров, непосредственно участвующих в судебном разбирательстве дел, к укреплению их процессуальной самостоятельности и независимости, к усилению гарантий прав других участников процесса, в интересах которых протесты приносятся, к укреплению принципа равенства прав участников судебного разбирательства, к дальнейшей демократизации уголовного судопроизводства.
В советской уголовно-процессуальной литературе нет единства в решении вопроса о процессуальном положении прокурора в суде второй инстанции и с точки зрения характера его деятельности, функции, которую он выполняет. По мнению одних процессуалистов, прокурор не является обвинителем в кассационной инстанции. По мнению других, прокурор в суде второй инстанции, как и в суде первой инстанции, выступает в качестве обвинителя. Третьи полагают, что прокурор в одних случаях - обвинитель, а в других - блюститель социалистической законности.
Точку зрения, что прокурор в суде второй инстанции выступает в качестве обвинителя, наиболее определенно и категорически выразил М. Л. Шифман. Он писал: «Если начальным моментом, с которого прокурор, участвующий в судебном разбирательстве уголовного дела, приобретает процессуальное положение стороны, является момент объявления председательствующим судебного заседания открытым, то конечным моментом деятельности прокурора в качестве стороны следует признать момент вступления приговора в силу.
Пока приговор не вступил в законную силу, пока дело подвергается кассационно-ревизионной проверке во второй инстанции, прокурор, как правило, продолжает выполнять функции обвинения, т. e. отстаивает обвинительный приговор в суде второй инстанции, либо поддерживает свой протест на оправдательный приговор или на приговор, подлежащий, по его мнению, отмене по мягкости назначенной судом меры наказания».
Как видно, автор односторонне характеризует деятельность прокурора в кассационной инстанции. Обосновывая, что прокурор продолжает в кассационной инстанции выполнять функцию обвинения, он обращает внимание лишь на случаи, когда прокурор отстаивает обвинительный приговор, либо поддерживает протест на оправдательный приговор, либо добивается отмены приговора за мягкостью меры наказания, т. е. действует не в интересах осужденного или оправданного, в пользу обвинения. Но мы знаем, что у прокурора есть и другая сторона его деятельности в суде кассационной инстанции: он протестует против незаконного и необоснованного осуждения, добивается отмены обвинительного приговора и прекращения дела производством, ставит вопрос об изменении обвинения и применении закона о менее тяжком преступлении, возражает против чрезмерно суровой меры наказания,назначенной приговором суда, и ставит перед кассационным судом вопрос о смягчении меры наказания и т. д. Что же в этих случаях прокурор также выступает в роли обвинителя или же он выполняет другую функцию? На этот вопрос автор ответа не дает. Правда, он говорит, что прокурор, как правило, выполняет функцию обвинения. Следовательно, есть какие-то исключения из этого правила. Может быть, случаи, приведенные нами выше, и составляют эти исключения?
Ответ на поставленный нами вопрос мы находим у А. Л. Ривлина, который отмечает обе стороны деятельности прокурора в кассационной инстанции как в интересах осужденного или оправданного, так и против их интересов.
А. Л. Ривлин рассматривает прокурора, участвующего в кассационном производстве, во всех случаях как обвинителя. Он пишет: «...не может возникнуть сомнений, что прокурор в этих случаях (в случаях, когда прокурор оспаривает приговор в связи с тем, что суд осудил обвиняемого по более тяжкой статье уголовного закона или к более суровому наказанию, чем считал необходимым прокурор.- И. П.) выполняет именно функцию обвинения... Оспаривая в стадии кассационного пересмотра обвинительный приговор или приговор, по его мнению, слишком суровый, прокурор выполняет функцию обвинителя, продолжая как сторона в процессе свою обвинительную деятельность, начатую в предшествующих стадиях процесса».
Итак, прокурор выступает в роли обвинителя и тогда, когда он оспаривает обвинение, возражает против суровости меры наказания, отстаивает необходимость применения закона о менее тяжком преступлении, борется за реабилитацию невинно осужденного. Такая позиция представляется мало убедительной.
На это обычно возражают следующим образом: в суде первой инстанции происходит тоже самое, что и в суде второй инстанции,- там обвинитель отказывается от обвинения, если оно не доказано; ставит перед судом вопрос о применении закона о менее тяжком преступлении, если для этого появились основания; просит суд применить условное осуждение, если нет необходимости в приведении приговора в исполнение, и т. д. Почему же можно говорить, что прокурор в суде первой инстанции выполняет функцию обвинения, а в суде второй инстанции решает этот вопрос иначе? Ответим на этот вопрос: прокурор во всех случаях приходит в суд первой инстанции с заранее сформулированным обвинительным тезисом, он приходит в суд с совершенно определённой целью - доказать этот обвинительный тезис. Именно это определяет прокурора, как государственного обвинителя в суде первой инстанции.
Если в ходе судебного разбирательства прокурору не удалось доказать свой обвинительный тезис, он отказывается от обвинения либо изменяет его, но это не меняет в корне характера и содержания его деятельности в суде первой инстанции.
Иное происходит в суде второй инстанции. Здесь прокурор вообще не доказывает заранее сформулированный им обвинительный тезис, так как рассматривается не обвинительное заключение, а приговор, обвинительный или оправдательный, и прокурору необходимо определить свое отношение к уже вынесенному приговору, оценить этот приговор с точки зрения его законности и обоснованности. Было бы ошибочно утверждать, что прокурор приходит в суд кассационной инстанции с определенной целью доказать заранее сформулированный им обвинительный тезис. Заранее сформулированный тезис, во-первых, имеется у прокурора лишь тогда, когда он вносит протест.
Но удельный вес дел, рассматриваемых по кассационным протестам прокурора, невелик. Так, если взять все кассационные дела за 100%, то по протестам прокурора рассмотрено Верховными судами союзных республик в 1962 году всего лишь 2,2%, в 1963 - 2,5%, в 1964 - 2,5% и в первом полугодии 1965 года - 3,2%.
Областными и равными им судами: в 1962 году - 1 3,6%, в 1963 - 3,8%, в 1964 - 3,8% и в первом полугодии 1965 года - 3,7%.
В письме Генерального прокурора СССР № 4/2 от 4 января 1968 г. отмечается, что «большинство неправосудных приговоров пересматривается не по кассационным протестам прокуроров, а по жалобам других участников процесса либо по протестам в порядке надзора». Таким образом, во всех случаях, когда дело рассматривается по кассационным жалобам участников процесса, а их подавляющее большинство - около 96-97% дел, у прокурора вообще нет заранее сформулированного тезиса.
Во-вторых, тезис, сформулированный прокурором в протесте, в отличие от тезиса, сформулированного в обвинительном заключении, далеко не всегда, как мы это показали выше, направлен на поддержание ранее выдвинутого обвинения. Таким образом, есть существенная разница между характером деятельности, осуществляемой прокурором в суде первой инстанции, и характером деятельности, осуществляемой им в суде кассационной инстанции. Не заметить эту разницу невозможно.
Именно этим объясняется то, что законодатель признал обязательным участие защитника при судебном разбирательстве дела, в котором участвует прокурор - государственный обвинитель (п. 1 ст. 49 УП.К РСФСР), и не признал обязательным участие защитника в случаях, когда прокурор дает заключение о законности и обоснованности приговора в кассационной инстанции. Если бы прокурор выступал в кассационной инстанции в качестве государственного обвинителя, участие защитника должно было быть признано обязательным. Кстати, следует заметить, что сторонники точки зрения, согласно которой прокурор в кассационной инстанции является обвинителем, тем не менее не ставят вопрос о необходимости признать участие защитника в кассационной инстанции обязательным.
Своеобразна точка зрения М. М. Гродзинского «а процессуальное положение прокурора в суде кассационной инстанции. Он писал: «В тех случаях, когда по делу не был принесен кассационный протест, прокурор принимает участие в кассационном производстве в качестве органа надзора за законностью. Если же приговор был опротестован, то представитель вышестоящей прокуратуры, поддерживающий этот протест в суде второй инстанции, участвует в деле в качестве стороны и этим путем осуществляет свои функции по надзору за законностью».
Как видно, автор признает положение прокурора двойственным. Однако принесение протеста - это чисто формальный признак. Содержание протеста может быть различным. Протест может быть принесен как в интересах подсудимого, так и не в его пользу. Почему прокурор, принесший протест в пользу подсудимого, является обвинителем? Кроме того, неясно, почему прокурор, поддерживающий протест в интересах подсудимого, считается обвинителем, а прокурор, возражающий против кассационной жалобы осужденного, в которой ставится вопрос о смягчении наказания, не будет обвинителем, а осуществляет надзор за законностью. В другом месте той же работы, пытаясь устранить это противоречие, М. М. Гродзинский писал: «В качестве стороны в процессе прокурор осуществляет надзор за законностью путем поддержания обвинения в стадии судебного разбирательства и путем принесения кассационного протеста на приговор, если находит, что дело разрешено неправильно. Сюда относятся те случаи, когда, по мнению прокурора, по делу вынесен необоснованный оправдательный приговор или подсудимому назначено наказание хотя и в пределах санкции соответствующей статьи закона, но чрезмерно мягкое, или же действия подсудимого должны быть квалифицированы по статье закона, предусматривающей более тяжкое наказание по сравнению с той статьей, которая была применена судом в приговоре».
Тем не менее внутренняя противоречивость этой позиции не устранена, она очевидна.
Позиция двойственности процессуального положения прокурора в кассационной инстанции поддержана была в литературе Н. Н. Полянским.
«Ничего нет неприемлемого в том,- писал Н. Н. Полянский,- что прокурор при наличии нескольких подсудимых в отношении одних, всегда оставаясь блюстителем законности, будет занимать позицию стороны - обвинителя, в отношении других - только позицию блюстителя закона».
Процессуальное положение прокурора в суде кассационной инстанции определяется не позицией, которую он занимает по данному делу и даже в отношении отдельного подсудимого (позиции могут быть разные и с разными оттенками!), а функцией, которую он осуществляет в данной стадии процесса. Процессуальное положение прокурора в кассационной инстанции должно быть единым в такой же мере, в какой оно едино в суде первой инстанции. Процессуальное положение прокурора - государственного обвинителя не меняется от того, что он по конкретному делу отказался от обвинения или просил суд об условном осуждении подсудимого. В литературе была высказана точка зрения, что прокурор, приносящий протест, выступает как обвинитель, а прокурор, участвующий в заседании кассационной инстанции и дающий заключение по делу, не является обвинителем. Так, М. С. Строгович писал: «Принесение прокурором кассационного протеста совершенно очевидно является продолжением... обвинительной деятельности прокурора», и вместе с тем прокурора, участвующего в суде кассационной инстанции, «нельзя рассматривать как обвинителя, как сторону в процессе». В другой работе отмечается, что «кассационный протест прокурора,- пишет М. С. Строгович,- имеет иную процессуальную природу, чем протест в порядке судебного надзора: последний приносится прокурором не как стороной, а как органом надзора за законностью, кассационный же протест приносится прокурором именно как стороной...».
В той же работе М. С. Строгович говорит о протесте «прокурора - государственного обвинителя», а также о том, что «прокурор приносит кассационный протест в качестве стороны - государственного обвинителя».
Разумеется, нельзя механически отрывать деятельность прокурора по кассационному опротестованию приговора от его деятельности по поддержанию протеста «в кассационной инстанции. Это - единая деятельность, одинаково характеризующая процессуальное положение прокурора в суде второй инстанции.
Кроме того, М. С. Строгович, так же как и М. М. Гродзинский, которого он справедливо критиковал, говорит о протесте вообще, независимо от его характера и содержания, допуская ту же ошибку, что и М. М. Гродзинский.
Выходит, что в одной и той же стадии кассационного производства, но в разных ее частях, прокурор занимает разное процессуальное положение: при обжаловании и опротестовании - обвинителя, при рассмотрении дела в кассационной инстанции - органа надзора за законностью. Совершенно очевидно, что такая сложная конструкция процессуального положения прокурора неприемлема, она не имеет практического значения.
Р. Д. Рахунов правильно считает, что «в суде второй инстанции прокурор выступает не в качестве государственного обвинителя». Однако, отправляясь от этой верной позиции, он неудачно ее аргументирует. «Известную сложность,- пишет автор,- представляет тот случай, когда дело рассматривается по кассационному протесту прокурора. Представляется, что поскольку в суде второй инстанции заключение дает вышестоящий прокурор, то и в этом случае последний выступает не как представитель государственного обвинения».
Но дело не в том, что заключение дает в кассационной инстанции вышестоящий прокурор. Дело совсем в другом. Кассационный протест прокурора может быть принесен не только в направлении ухудшения положения осужденного или оправданного, но и в их пользу. И кто бы ни поддерживал этот протест (вышестоящий прокурор или прокурор, утвердивший обвинительное заключение) он не может быть превращен в государственного обвинителя. Прокурор в суде второй инстанции во всех случаях дает заключение по делу. И не имеет никакого значения тот факт, что дело рассматривается по кассационной жалобе или по кассационному протесту прокурора. Процессуальное положение прокурора остается неизменным.
«Навым законодательством,- пишет Д. С. Карев,- разрешен спор о процессуальном положении прокурора: является ли прокурор блюстителем законности или государственным обвинителем, или тем и другим... он не только должен выполнять функции государственного обвинителя, но и функции надзора за законностью».
Следовательно, по мнению Д. С. Карева, прокурор в кассационной инстанции одновременно выполняет две функции - функцию обвинения и функцию надзора за законностью. Ссылка автора на новое законодательство в этом смысле бездоказательна, ибо оно не содержит никаких указаний на то, что прокурор в кассационной инстанции выполняет функцию обвинения.
В Основах содержатся лишь следующие положения, раскрывающие процессуальное положение прокурора в стадии кассационного производства. Во-первых, «прокурор обязан опротестовать в кассационном порядке каждый незаконный или необоснованный приговор» (ст. 44). Во-вторых, при рассмотрении дела в кассационном порядке дает заключение о законности и обоснованности приговора (ст. 45). И то, и другое положение не даюг никаких оснований для утверждения, что прокурор выполняет в кассационном производстве не только функцию надзора за законностью, но и функцию обвинения. Незаконным и необоснованным может быть как обвинительный, так и оправдательный приговор, как приговор, в котором неправильно применен закон о более тяжком преступлении, так и приговор, в котором применен закон о менее тяжком преступлении, как приговор, которым назначена несправедливо мягкая мера наказания, так и приговор, которым назначена несправедливо суровая мера наказания. Каждый такой приговор должен опротестовать прокурор. О каждом таком приговоре прокурор дает заключение лишь с одной точки зрения - с точки зрения его законности и обоснованности. Где же тут функция обвинения? Ее, разумеется, нет.
Основы действительно разрешили многолетний спор о процессуальном положении прокурора в суде кассационной инстанции. Прокурор в этой стадии процесса не является обвинителем. Он осуществляет функцию надзора за законностью и обоснованностью приговоров и определений путем их опротестования и дачи заключе-ния в кассационной инстанции. В этом и заключается суть процессуального положения прокурора в суде второй инстанции, существенно отличного от его процессуального положения в суде первой инстанции.
Статья 335 УПК РСФСР в полном соответствии со ст. 45 Основ установила, что при рассмотрении дела в кассационном порядке прокурор дает заключение о законности и обоснованности приговора. Из этого указания нельзя сделать вывод об обязательности участия прокурора, равно как и нельзя сделать противоположный вывод. Данная статья дает ответ не на вопрос, обязательно ли участие прокурора, а на вопрос, каково процессуальное положение прокурора в суде второй инстанции, какую роль он играет, какую функцию он выполняет: он дает заключение о законности и обоснованности приговора. Не вносит ясность в этот вопрос и ст. 336 УПК РСФСР, в которой говорится, что неявка указанных лиц, извещенных о дне рассмотрения дела, не препятствует его рассмотрению. Неясно, распространяется ли это положение закона на прокурора.
Статья 310 УПК Узбекской ССР определенно решает рассматриваемый вопрос. Она указывает на право прокурора участвовать в заседании кассационного суда, а не на его обязанность.
Между тем вопреки закону Д. С. Карев считает, что положение закона о том, что неявка вызванных в заседание кассационной инстанции лиц не препятствует рассмотрению дела, «не должно относиться к прокурору, так как согласно Положению о прокурорском надзоре в СССР его заключение по делу обязательно в заседаниях кассационной инстанции» (Д. С. Карев, Производство в суде второй инстанции и в порядке судебного надзора, «Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве Союза ССР», стр. 360).
Однако такого требования Положение о прокурорском надзоре в СССР не содержит.
В тех случаях, когда законодатель желает подчеркнуть обязанность прокурора участвовать в суде, он это делает совершенно определенно. Достаточно указать на ст. 224 УПК РСФСР, где прямо сказано: «участие прокурора в распорядительном заседании обязательно», или на ст. 377 УПК РСФСР, где указывается на обязательность участия прокурора в надзорной инстанции.
Тем не менее в литературе высказываются взгляды, согласно которым участие прокурора в заседании кассационного суда обязательно. Так, М. С. Строгович считает, что «в заседании кассационной инстанции обязательно участие прокурора... участие прокурора, дающего заключение, в кассационной инстанции, является обязательным в силу закона, так как ст. ст. 410 и 435 УПК РСФСР в качестве обязательного элемента кассационного рассмотрения указывают заслушивание заключения прокурора. Поэтому кассационное рассмотрение дела без участия прокурора, иногда встречающееся в судейской практике, является нарушением процессуального закона».
В пособии для прокуроров также говорится: «Представляется, что прокуроры обязаны давать заключения по всем делам, поступившим в кассационную инстанцию с кассационными и частными протестами, независимо от характера рассматриваемого дела». (Вывод о том, что закон не требует обязательного участия прокурора в кассационном рассмотрении всех дел, следует из приказов Генерального прокурора СССР. Генеральный прокурор СССР приказом № 11 от 16 февраля 1959 г. обязал прокуроров проверять в течение кассационного срока все дела, рассмотренные судами без участия государственных обвинителей; обязал прокуроров давать заключения в кассационной инстанции по делам об особо опасных государственных преступлениях, бандитизме, умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, хищениях государственного или общественного имущества в крупных размерах, разбое, изнасиловании, причинении тяжких телесных повреждений, взяточничестве. Указание на то, что прокурор обязан обеспечить надзор за законностью путем участия в заседании суда кассационной инстанции по делам о преступлениях, представляющих повышенную общественную опасность, а также по делам, по которым прокурором принесен Кассационный протест, содержится и в приказе Генерального прокурора СССР № 127 от 6 декабря 1955 г.)
Такое категорическое утверждение не основано на законе. Так же как и в ст. ст. 410 и 435 УПК РСФСР 1923 года, в ст. 338 УПК РСФСР 1960 года говорится, что «суд выслушивает заключение прокурора», однако из этого нельзя сделать вывод, что участие прокурора обязательно и что рассмотрение дела без участия прокурора «является нарушением процессуального закона». Указание закона следует понимать в том смысле, что если прокурор участвует в заседании кассационной инстанции, то суд обязан выслушать его заключение. В ст. 248 УПК РСФСР, регламентирующей участие прокурора в судебном paзбиpaтeльcтвe, также сказано, что прокурор «дает заключения по возникающим во время судебного разбирательства вопросам», но из этого нельзя делать вывод, что участие прокурора в суде первой инстанции по всем делам обязательно.
Статистические данные позволяют убедиться, что участие прокуроров в кассационном рассмотрении дел резко увеличилось. Если в 1960 году прокуроры участвовали в кассационном рассмотрении 62,6% дел, то в 1964 году - в 83,3% Дел. Если выделить особо участие прокуроров в кассационном рассмотрении важнейших категорий дел, то картина будет следующая: в 1960 году они участвовали в 92,3% дел, а в 1964 - в 95,2%. Особенно высок процент участия прокуроров в кассационной инстанции по делам, по которым были принесены кассационные протесты. В 1960 году - 98,8%, в 1961 - в 98,3%, в 1962 - в 99,1% (с 1963 г. нет статистического учета этого показателя работы прокуратуры).
В Белорусской ССР, Туркменской ССР, в Свердловском областном суде, например, прокуроры дают заключения в кассационной инстанции по всем делам, кроме, дел частного обвинения. В Судебной коллегии по уголовным делам Верховных Судов УССР, Казахской ССР прокурор дает заключение по всем делам.
Таким образом, по подавляющему большинству дел прокуроры в настоящее время участвуют в кассационной инстанции.
Можно, конечно, ставить вопрос о дополнении действующего законодательства указанием на обязательное участие прокурора в заседании кассационной инстанции. Против такой постановки вопроса нет, на наш взгляд, каких-либо принципиальных возражений. Это было бы важной мерой в области усиления прокурорского надзора. Но не следует утверждать, что действующий закон признает обязательным участие прокурора в кассационной инстанции.
Статья 217 УПК РСФСР установила, что одновременно с направлением дела в суд прокурор сообщает, считает ли он необходимым поддерживать обвинение, а ст. 228 УПК РСФСР предусмотрела, что если такое сообщение поступит, то судья или суд в распорядительном заседании не вправе отказать прокурору в этом. В свою очередь постановление судьи или определение распорядительного заседаний суда о необходимости участия в судебном разбирательстве прокурора обязательно для последнего (ст. 228 УПК РСФСР).
Эти указания закона регулируют, вопрос об участии прокурора в рассмотрении дел в суде первой инстанции, они не относятся к суду второй инстанции. Между тем не исключаются случаи, когда прокурор, направляя кассационный протест, укажет, что он считает необходимым лично поддержать протест в кассационной инстанции. Порождает ли такое сообщение прокурора обязанность суда известить прокурора о месте и времени рассмотрения протеста и допустить его к участию в кассационной инстанции?
В равной мере кассационный суд может иногда признать необходимым участие прокурора в заседании кассационной инстанции как в случаях принесения им протеста, так и в иных случаях.
Порождает ли такое решение кассационного суда обязанность прокурора явиться и принять участие в заседании?
Прямого ответа на эти вопросы закон не содержит. Представляется, что они должны быть решены применительно к ст. ст. 217 и 228 УПК РСФСР. Было бы целесообразно дополнить ст. 335 УПК РСФСР указаниями, подобными тем, которые содержатся в ст. ст. 217 и 228 УПК РСФСР в отношении участия прокурора в суде первой инстанции.
Действующий уголовно-процессуальный закон не указывает, какой прокурор должен участвовать в кассационной инстанции и давать заключение о законности и обоснованности приговора. Это привело к известному разнобою в судебной практике и к различным взглядам, высказанным в уголовно-процессуальной литературе.
«По рассматриваемому в кассационной инстанции делу,- пишет М. С. Строгович,- до поступления в нее дела выступающий в кассационной инстанции прокурор никакого убеждения не имел и иметь не мог, он следствием по делу не руководил, обвинительного заключения не утверждал, в суде первой инстанции обвинения не поддерживал. Свое мнение по вопросу о законности и обоснованности приговора прокурор составляет, исходя исключительно и только из материалов данного дела, вне всякой зависимости от той точки зрения, которой придерживался выступавший в суде первой инстанции прокурор».
То, что сказано автором, в принципе верно, и к этому следовало бы стремиться, но, к сожалению, действующий закон не дает оснований для таких выводов. Если ст. 377 УПК РСФСР точно указывает, какой прокурор и в какой судебно-надзорной инстанции должен участвовать, то в отношении кассационной инстанции подобных указаний закон не содержит. Закон не исключает участия в кассационной инстанции прокурора, утвердившего обвинительное заключение, осуществляющего надзор за следствием, поддерживавшего обвинение в суде первой инстанции. Он в общей форме говорит о прокуроре, и поэтому вышестоящий прокурор вправе уполномочить любого прокурора для участия в кассационной инстанции, в том числе и прокурора, поддерживавшего обвинение в суде первой инстанции.
Именно это и дало основание И. Г. Сапожникову сделать следующий вывод: «В практике возникает вопрос,- пишет И. Г. Сапожников,- вправе ли принимать участие в суде кассационной инстанции и давать заключение о законности и обоснованности приговора прокурор, поддерживавший по делу государственное обвинение. Признать такую практику незаконной нет оснований, ибо закон не ограничивает в этом вопросе органы прокуратуры. Являясь единой, централизованной организацией, прокуратура может организовать свою работу так, чтобы выполнение отдельных обязанностей возлагать на нижестоящих прокуроров».
Сославшись на действующий закон, автор делает неправильный вывод. Нельзя единством и централизацией прокуратуры оправдывать и закон, и практику его применения. Здесь опять сказывается позиция о действии организационного принципа единства и централизации органов прокуратуры в сфере уголовно-процессуальной деятельности, которую мы уже подвергли критической оценке.
В судебной и прокурорской практике действительно возникают вопросы: вправе ли прокурор, осуществлявший надзор за исполнением закона при производстве предварительного расследования, либо утвердивший обвинительное заключение по делу, либо участвовавший в суде первой инстанции в качестве государственного обвинителя, принимать участие в кассационной инстанции и давать заключение по делу?
На этот вопрос ст. 63 УПК РСФСР, посвященная отводу прокурора, дает утвердительный ответ. В статье сказано: «Участие прокурора в производстве предварительного следствия или дознания, а равно поддержание им обвинения на суде не является препятствием для дальнейшего участия его в деле». Следовательно, не исключается возможность участия в кассационной инстанции того прокурора, который по данному делу принимал участие в предшествующих стадиях процесса.
Однако нельзя согласиться с таким решением (вопроса. Объективность и беспристрастность прокурора, его внутреннее убеждение должны ограждаться так же, как и объективность, беспристрастность и внутреннее убеждение судьи. Хотя прокурор в кассационном производстве, как и в других судебных стадиях процесса, не решает дела (его решает только суд), но роль прокурора весьма значительна, его влияние на ход и исход рассмотрения дела нельзя недооценивать. Совершенно очевидно, что прокурору, участвовавшему в предварительном расследовании и судебном разбирательстве дела, трудно отнестись критически к собственной деятельности, он связан ранее занятой позицией. Значительно легче произвести «переоценку ценностей» прокурору, ранее в деле не участвовавшему.
Следует также отметить, что ст. 63 УПК РСФСР не согласована со ст. 23 УПК РСФСР и ст. 18 Основ уголовного судопроизводства, закрепившими принципиальное положение, что прокурор не может принимать участие в производстве по уголовному делу и подлежит отводу, если он лично, прямо или косвенно заинтересован в этом деле. Совершенно очевидно, что прокурор, участвовавший в расследовании дела или поддерживавший обвинение в суде, лично заинтересован в исходе дела и будет отстаивать свою позицию в кассационной или надзорной инстанции.
М. А. Чельцов правильно заметил, что «прокурор, поддерживавший обвинение в суде первой инстанции, лично заинтересован в том, чтобы при рассмотрении этого дела в кассационной инстанции была ггодтверждена правильность его точки зрения и отклонены те жалобы участников процесса, которые оспаривают законность и обоснованность приговора, вынесенного в соответствии с его предложениями».
А. Л. Цыпкин также считает невозможным участие прокурора в кассационной инстанции, если последний принимал участие в предшествующих стадиях процесса. Однако он неточно разъясняет смысл ст. 63 УПК РСФСР, полагая, что в ней «не предусмотрена невозможность выступления в кассационной инстанции прокурора, руководившего предварительным следствием или выступавшего обвинителем в суде первой инстанции и принесшего протест на приговор суда». В ст. 63 УПК РСФСР, как мы это показали выше, прямо предусмотрена возможность участия прокурора в кассационной инстанции, несмотря на участие в предшествующих стадиях процесса. Уяснение этого необходимо для того, чтобы ставить вопрос о совершенствовании нормы закона.
Могут ли в кассационной инстанции одновременно участвовать два прокурора - прокурор, поддерживавший обвинение в суде первой инстанции и желающий поддерживать свой протест или возражать против доводов кассационных жалоб в заседании кассационной инстанции, и вышестоящий прокурор, призванный давать заключение суду кассационной инстанции о законности и обоснованности приговора? Прямого ответа на этот вопрос действующий закон не дает. В литературе высказаны различные точки зрения. Так, И. Г. Сапожников пишет: «В принципе не исключается, а, наоборот, предполагается, что прокурор, принесший протест, вправе явиться в суд кассационной инстанции и поддержать его. Но заключения о законности и обоснованности приговора этот прокурор дать не может. Следовательно, вместе с ним в заседании суда кассационной инстанции должен был бы участвовать вышестоящий прокурор, который дает заключение. Однако такая организация надзора за рассмотрением дел в суде кассационной инстанции неприемлема. Поэтому поддержание кассационного протеста и дача заключения о законности и обоснованности приговора возложены на вышестоящего прокурора».
«В кассационной инстанции,- пишет К. С. Банченко-Любимова,- как правило, должен участвовать прокурор отдела по надзору за рассмотрением в судах гражданских дел областной (городской) прокуратуры, но может участвовать прокурор, который участвовал в суде первой инстанции или внес кассационный протест».
Итак, указанные авторы признают, что принципиально возможно участие прокурора - государственного обвинителя в кассационной инстанции в качестве лица, поддерживающего свой кассационный протест, и прокурора, дающего заключение. Однако практически нецелесообразно, по мнению И. Г. Сапожникова, участие двух прокуроров в кассационной инстанции.
Представляется, что если закон допускает принципиально возможным участие двух прокуроров, то нельзя исключать его по мотиву целесообразности. Нельзя в принципе ограничивать права прокурора - государственного обвинителя, ставить его в худшее положение по сравнению с другими участниками процесса, имеющими право явиться в кассационную инстанцию и лично поддерживать свою кассационную жалобу. Во всяком случае суд не вправе не допустить к участию в заседании кассационной инстанции прокурора - государственного обвинителя, если он явился и настаивает на своем участии. Следует иметь также в виду, что ст. 338 УПК РСФСР предусматривает два выступления прокурора в заседании кассационной инстанции: первое - в обоснование протеста сразу же после доклада члена суда, второе - с заключением о законности и обоснованности приговора после дачи объяснений всеми участниками процесса. Поэтому вполне возможно, что в обоснование протеста выступит прокурор, участвовавший в суде первой инстанции, а с заключением - вышестоящий прокурор.
Автотранспорт